Гио Пика: с юга на север. Авторизованная биография

– Георгий! Гиошка! Очнись! – тетя Джулия сперва хлестала парня по щекам, но, поняв, что это не помогает, стала делать ему искусственное дыхание.

Выдох рот в рот, три толчка руками в грудь. Выдох. Раз, два, три.

– Давай, миленький, – мать заливалась слезами, глядя, как реанимируют ее сына.

Выдох. Раз, два, три. Выдох. Раз, два, три. Тетя Джулия уже била его кулаком в грудь, стараясь вернуть племянника к жизни. Гио глубоко вздохнул, открыл глаза и посмотрел мутными глазами на маму с тетей.

На следующий день состоялся серьезный разговор, когда Гио честно признался маме, что он наркозависимый, и началось это хмурое увлечение еще в Тбилиси. Единственное, он не стал говорить, что первый опыт внутривенного употребления веществ у него случился еще в четырнадцать лет, и с тех пор он постоянно шифровался от родителей, понимая, что для них это станет сильнейшим ударом. Отец точно относился крайне нетерпимо к любым наркотикам, не разделяя их на легкие и тяжелые.

– Ну давай, ударь меня. Выпусти злость, тебе легче станет, – говорил Гио, склоняя лицо ближе к маме.

– Да не будет мне легче! Ты уже не ребенок, чтобы тебя бить! – мать не знала, как повлиять на сына. Она не справлялась с ним, когда он был маленьким, а сейчас это взрослый мужик двадцати пяти лет. Как она могла повлиять на круг его общения и привычки?

На Кавказе люди живут в постоянном контакте с широким кругом родственников, друзей и знакомых. И всегда было очень важным, что о тебе и твоей семье будут говорить. Сын-наркоман – это серьезный позор. Клеймо, отмыться от которого крайне сложно. Наира Георгиевна, конечно, очень боялась, что о зависимости сына станет всем известно. И этот фактор стал решающим, когда Гио сказал, что хочет поехать работать в Москву.

– Пусть едет. Может, он там найдет свою дорогу в жизни, – говорила тетя Джулия, убеждая сестру отпустить сына. Она тоже боялась позора, который неминуемо свалится на семью в свете открывшихся обстоятельств.

Во Владикавказе у Гио ничего не клеилось. Со своим профессиональным опытом в медицине он проигрывал местным специалистам, которые давно были встроены в социум, имели друзей, знакомых и диплом не на грузинском, а на русском языке. Гио даже был вынужден устроиться разнорабочим и по три-четыре дня в неделю разбирать на запчасти старое советское здание. Он возил тачки с крошенным кирпичом, выкорчевывал оконные рамы и прочим образом изнашивал свое тело, непривычное к таким суровым нагрузкам. Он жутко выматывался, но зато там платили полторы тысячи за каждый отработанный день. На эти деньги можно было что-то купить домой и как-то облегчить жизнь семьи.

Гио затушил уже вторую сигарету, бросил бычок на пол, аккуратно забил его ногой в угол и вышел из тамбура.

Моя школа была в том же районе ТЭВЗ, но в соседнем квартале, – рассказывает Гио. Мы уже засадили чачи, закусили и теперь идем пешком в сторону его дома. Он живет тут недалеко, на проспекте Чавчавадзе. Это район Тбилиси, где раньше селилась партийная номенклатура, а сейчас находится самая элитная недвижимость в городе. Если провести аналогии с Москвой, то это что-то среднее между Кутузовским проспектом и Рублевкой. – И если случались разборки между нашими кварталами, то меня всегда подтягивали как переговорщика, потому что я там всех знал. Пока ходишь в школу и из школы, нет-нет да и познакомишься и с теми, и с этими.

На улицах кипела своя жизнь. И иначе как уличной ее было не назвать. Тот случай, когда без тавтологии не обойтись. Стрелки, терки и какие-то постоянные выяснения – это обычный вторник. Гио был погружен в этот мир с самого детства. Все, как у «Кровостока»: «Я родился в Тбилиси, в восьмидесятом, на краю города, моча рано ударила в голову…»

– Когда мне было девять лет, папа из командировки привез очки Ray Ban Aviator, – вспоминает Гио. – Офигенные такие капли. Как-то я шел в школу, и меня тормознули пацаны: «Давай сюда». Я ответил, что это невозможно и лучше не продолжать эту тему. Мы здорово подрались, и в процессе замеса эти очки мне сломали. Потом я забил стрелку и подтянул старших с района. В итоге тот пацан признал, что был не прав и купил мне такие же очки. Они стоили очень дорого, но варианта у него не было. Ну, действительно, кого он во мне увидел, что решил их забрать?

Примерно в тот же период Гио нашел на улице пачку сигарет «Люкс». Красно-синяя, с нарисованным солнцем посередине. Просто шел утром в школу и увидел на земле раскиданные документы и запечатанную пачку. Бумаги ребенку ни к чему, у самого полный портфель этого добра, а сигареты – это большая ценность.

Тут надо пояснить, что для ребенка в Грузии восьмидесятых значило покурить. Это было проявлением максимального бунта и причастности к таинству, доступному только взрослым. Ни в одном магазине щеглам сигареты не продавали. Более того, если ты попробуешь спросить подобный товар у продавщицы, это сразу же станет известно твоим родителям. Все друг друга знали, и тревожные сигналы передавались очень быстро. Если на улице стрельнешь у взрослого человека, то этот же дядя сперва надает тебе подзатыльников, а вторым действием сообщит твоей семье. Опять вспоминаем про тесные социальные связи. Даже старшеклассники за такое навешают пендалей. Так что, если вдруг юному бунтарю каким-то чудом доставалось курево, это становилось настоящим событием. А найти целую пачку элитных сигарет – это как выиграть в лотерею. Выпадает один раз на все детство, и то не каждому.

К этому моменту Гио уже пробовал курить, а теперь-то сам бог велел. Но нужны были подельники. Он показал находку друзьям в школе и предложил свалить с последнего урока, чтобы покурить. Не забываем, что курение для мальчишек было церемонией, а не способом заполнить паузу в разговоре, как для взрослого человека. Надо было найти укромное место, покурить досыта, а потом еще выдержать время, прежде чем идти домой. И не забыть зажевать молодых еловых иголок. Душистый аромат елочки и дыхание освежал, и руки можно было затереть, чтобы не воняли табаком. А мама всегда пасла Гио, когда он возвращался из школы. Через полчаса после окончания уроков он должен был быть дома как штык. Если юный отличник задерживался, никто и не думал, что он занимается чем-то хорошим. Тут же объявлялся план «перехват» по району, а потом следовала обязательная порка. Поэтому прогул последнего урока был важной частью плана. Но он же был и отягчающим обстоятельством.

– Мы шли курить втроем, – рассказывает Гио. – У нас был еще один одноклассник, который недавно к нам перевелся. Он был осетином, и мои друзья все подтягивали его к нашей тусовке. А мне он не очень нравился, и я постоянно пытался его скинуть. Нахрена он нам нужен? Но в этот раз он пошел с нами. Мы зашли на стройку, раскурились там и отправились по домам. Мне идти было далеко, а этот парень жил прямо рядом со стройкой, и его тут же встретила мать. Он не успел ни елочек зажевать, ни просто развеяться. Чувак моментально спалился и следом сдал всю команду.

– Давай одну остановочку на автобусе проедем? – Гио прибавляет шагу, и я тороплюсь за ним. Мы заскакиваем в последнюю дверь автобуса и уплотняемся с другими пассажирами, оказываясь прижатыми к двери. Протягиваем банковские карточки и по очереди прикладываем их к валидатору. В Тбилиси весь общественный транспорт объединен в единую сеть, и, заплатив один лари, можно гонять полтора часа на метро, автобусе и маршрутках.

На следующий день Гио пришел в школу с небольшим опозданием. Звонок уже прозвенел, в школе стояла тишина, но дверь в класс была открыта. Мальчишка сразу понял, что ситуация нестандартная и не сулит ему ничего хорошего. Войдя в класс, он увидел директора, завуча и всех участников вчерашней трагикомедии, стоявших возле доски вместе с родителями. Ждали только Гио. У Джиоевых тогда были проблемы с телефоном, и до них не дозвонились. Парнишке тут же поставили ультиматум: «У тебя пять минут. Беги домой и зови родителей».

– Привел маму, куда деваться, – продолжает Гио. Мы вышли из автобуса и теперь перебегали проспект. В Грузии переход улицы часто граничит с беспределом. Если машин мало, то ждать зеленого человечка тут не очень принято. – Я дословно помню слова директора: «Ваш выродок не только сам хулиганит, но еще и других ребят подбивает курить и прогуливать уроки». Они все сдали меня, типа это я их подначил, а они вроде как и не хотели курить. Я им всем лещей навешал потом за это. А вообще таких случаев было много, когда меня палили с курением.

Прежде чем зайти домой, Гио решил зарулить в магазин, купить Sony Playstation 5. Недавно он так впечатлился этой приставкой в баре у друзей, что решил купить ее себе домой. Мы заходим в магазин, и он сходу обращается к консультанту по-грузински. Тот показывает запечатанную коробку с «плойкой», дальше идет короткое пререкание, после чего Гио даже двигает на выход, но консультант его останавливает, и они о чем-то договариваются.

Пока идет процесс оформления покупки, я хожу по магазину, рассматривая товары, и мое внимание привлекает молоток, подвешенный за ручку. Если его оттянуть и отпустить, то он ударит в экран телефона, прикрепленного к стене. Наглядный краш-тест. Через пять неспешных ударов Гио освобождается, и мы снова выходим на улицу. Там его уже поджидают два сотрудника этого магазина и просят сфотографироваться.

Репутация заводилы и плохиша успешно совмещалась со статусом первого отличника в классе. Гио порой сидел в подъезде после школы, боясь зайти домой, потому что получил четверку. Соседи видели это, заводили его в квартиру и просили не ругать мальчика за хорошую оценку. При этом в конце каждой недели дневник юного Георгия украшала жирная красная двойка по поведению.

– Я всегда висел на доске почета в школе, – вспоминает Гио, пока мы приближаемся к его дому. От магазина тут оказалось совсем близко, но пришлось еще раз перейти дорогу. На этот раз без нарушений, на разрешающий сигнал светофора. – Самый бомбовый хулиган и главный блатарь, но лучший ученик.

– Но как это вообще возможно?

– Ну вот так. Я никогда не учил уроки. Мне просто было интересно. Я выходил из школы и все знал, мне даже домашку не надо было делать. В пятом классе наизусть читал всего «Витязя в тигровой шкуре» [1].

Наира Георгиевна, мама Гио Пики:

Директор школы, Людмила Александровна Сердюк, преподавала у него русский язык и литературу. И она говорила: «Я почти сорок лет работаю в школе, но такого никогда не видела. Обычно, если ребенок недисциплинированный, хулиганит, то он и плохо учится. А Георгий – это какой-то феномен. Шалит, плохо себя ведет, но учится отлично». Единственная, с кем у него не ладились отношения, – это химичка. Как-то она проводила опыт в классе, отвернулась, и Георгий что-то кинул ей в колбу. Все загорелось, и она немного обожгла руку. Из-за того случая нас даже на педсовет вызывали. Но все равно учителя его любили. Моя дочка Лана на пятнадцать лет младше, и она пошла учиться в ту же школу. Как-то приходит домой и говорит: «Мама, вот ты говоришь, что Георгий себя плохо вел в школе, а когда учителя узнают, что я его сестра, все говорят, чтобы я хорошо училась, не позорила брата». Учителя его очень любили.

– Но это же парадокс! – говорю я, заходя в лифт. – В моем детстве успеваемость в школе была едва ли не главным критерием. Я хулиганом не был, но если бы я учился на отлично, то жил бы вообще в шоколаде. А тебя все равно пороли и ругали.

– Мои косяки были настолько жесткими, что школьная успеваемость уже не спасала. К тому же я рано начал употреблять наркотики, и это, как ты понимаешь, тоже влияло на мои поступки и отношения с родителями.

Мы выходим из лифта, поворачиваем направо и заходим в квартиру, которую можно увидеть в выпуске Youtube-канала «Вписка». Просторная гостиная, совмещенная с кухней, и две отдельные спальни. Гио предлагает мне чайку и начинает его готовить.

– Вот это любимый чай Черчилля, – Гио насыпает в чайник черные комочки из крафтового пакета с надписью «Гио Пика» и заливает кипятком. – Карпов мне по-братски присылает разных чаев.

Никто из друзей Гио не мечтал стать космонавтом, спортсменом или музыкантом. Это все казалось смешным и мелочным. Они восхищались преступниками и ворами в законе, которые рулили всеми процессами в Грузии. Вообще феномен грузинской преступности до конца еще не осмыслен, но доподлинно известно, что наибольшее количество советских воров в законе родом из Грузии.

– У меня был старший друг во дворе, Гела Циклаури, – вспоминает Гио. Мы расположились на диване, а чашки поставили на журнальный столик рядом, чтобы «Черчилль» немного остыл. – Он умер в двадцатом году от цирроза, наркомании и прочих сопутствующих проблем. Но благодаря ему никто из нашего двора не стал гаденышем. Он всегда показывал нам лжепримеры. Про многих блатарей он говорил: «На кого вы равняетесь, идиоты? Это же черт!» Но на достойных людей он нам тоже указывал. Гела был одним из лучших карточных игроков в городе, и кличку Пика мне дал именно он. Мы как-то сидели, и он дразнил нас, сравнивая с картами. Говорит на одного пацана: «Ты как дама червей». Другого тоже как-то назвал, и тут я говорю: «Я тогда король пик». А он отвечает: «Король тут я, а ты пиковый валет». Мне было лет тринадцать тогда, и эта кличка Пиковый ко мне прилипла с тех пор.

Гио поднимается с дивана, подходит к тумбочке, на которой стоит телевизор, и достает с полки колоду карт. Это арестантские карты, сделанные на рентгеновской пленке и оклеенные с обеих сторон гладкой черной бумагой. Как и все тюремные артефакты, эта колода поражает тщательностью изготовления. Когда у мастера много времени, он оттачивает каждую деталь. Все карты идеальной формы, с искусно прорисованными лицом и рубашкой.

Примечания