Дневник Василисы

Глава 1

«Если ты это читаешь, значит, я где-то рядом. Но мои слова оживут, когда прольётся кровь.»

Кира с силой захлопнула потрёпанную тетрадку, будто пытаясь запереть в ней тот неприятный холодок, что пробежал по коже.

«Ерунда какая-то», – твёрдо сказала она себе вслух, но пальцы сами собой провели по шершавой обложке, на которой угадывались выцветшие звёзды. Отпивая глоток лавандового латте, девушка смотрела в окно. Москва за окном лишь просыпалась, а её день уже начинался с идеально выверенного вкуса. Этот напиток стал её утренним ритуалом. Несладкий, с нежным цветочным ароматом, он идеально встраивался в её расписание: выйти из дома на полчаса раньше, чтобы в спокойствии подготовиться к предстоящему дню. Чистый прагматизм и никаких поблажек. Ни себе, ни кому-либо вообще. Всегда собранная, с ежедневником в сумочке, где был прописанный план действий на каждый день. Стратегия её успеха, в которой включалась каждая мелочь: тренировки и посещение салонов, отдых и покупки разных мелочей. А малейший отход от намеченного приводил её в раздражение.

Что касается латте, то его приятный аромат и мягкая текстура благостной влаги действовали на неё медитативно и успокаивающе. Вот и сейчас она пыталась восстановить баланс и постараться не нервничать. Странное и совершенно новое чувство назревало у нее внутри, но пока она не могла понять, что именно с ней происходит, и принимала это как тревогу за опоздание подруги. .

«Ну где же она? Вечно в своих фантазиях, в облаках летает. Ленка, Ленка, не придешь или опаздываешь, дай знать. Два слова в смс. Ну сколько раз говорить? Хотя чего это я… У меня еще целых 18 минут», – думала Кира, кинула взгляд на темный экран айфона.

Отставила чашку в сторону , девушка снова посмотрела на дневник. «Философия жизни», – с лёгкой иронией подумала она, вспомнив недавнюю статью в глянцевом журнале. Пафосные формулировки были так далеки от её мира цифр и контрактов, но она должна была держать руку на пульсе и разбираться в разных трендах и вениях.

Кофейня была островком непредсказуемого совершенства. Она позволяла контролировать мелочи и при этом давала возможность отвлечься от рутины. Сейчас этот баланс нарушила дурацкая тетрадь с детскими страхами и пророчествами, которые всё перевернули с ног на голову.

Кира отпила ещё один глоток, но знакомый вкус лавандового латте сегодня казался горьковатым. Взгляд снова упёрся в шершавую обложку. «Выбросить. Самое логичное решение. Просто нужно дождаться Лену, обсудить покупку участка и сроки сноса и начало работ. И выкинуть этот архивный хлам на обратном пути!» – вела свой внутренний диалог Кира.

Она потянулась к дневнику, чтобы убрать его с глаз долой, и её взгляд вдруг упал на идеальный маникюр. На указательном пальце, чуть ниже кутикулы, алела крошечная ранка – бумажный порез от жёлтой страницы. Совсем незначительная. Почти зажившая. И почему-то фраза «когда прольётся кровь» вдруг отозвалась в сознании навязчивым, колким эхом.

Девушка почувствовала, как воздух стал более густым, всё пространство замедлилось и стало осязаемым, медленно затягивающимся пеленой белой дымки. Ощущение, что она и тут и не тут одновременно. Видит себя со стороны и внутри себя. Её сознание куда-то неслось.

Вдруг.Звуки реальности резко ворвались в пространство, и она очнулась от этого состояния и осмотрелась по сторонам. В этот утренний час кто-то громко говорил по телефону, звенели чашки, смеялась компания у столика у окна, пахло кофе и дорогими духами. Современная Москва, её Москва. Здесь, в этом стильном кафе с панорамными окнами, не было места детским страшилкам из какого-то деревенского дневника.

Все началось неделю назад, когда она купила старый дом под Звенигородом с практической целью – как выгодную инвестицию. Место живописное, участок большой. Оставалась лишь снести ветхое строение и построить современный коттедж – идеальный план.

Всё шло как обычно, пока она не нашла на чердаке, в запылённом сундуке под грудой старых газет, эту тетрадь. Объяснить логически, почему и зачем она туда полезла, она не могла, ну раз сделано, то сделано. Теперь надо было поделиться всем этим с подругой Ленкой. Которая верила во всякую чушь про домовых, призраков, порчи и всякую эзотерическую чушь, включая гороскопы и Таро.

Первая фраза, которую она прочла в дневнике, была:

«Если ты это читаешь, значит, я где-то рядом. Но мои слова оживут, когда прольётся кровь.»

Кира фыркнула, вновь вспомнив эту фразу, и отодвинула дневник, поставив на него чашку, как на обычную подставку. «Прольётся кровь». Драматично, – мысленно протянула Кира. – Очень даже драматично. Так начинать – прямо как в дешёвом детективе», – в её голове не прекращался монолог.

Она перевернула тетрадь, взглянула на первую страницу. «Сентябрь 1979 года». Значит, последняя запись – август 1980-го. Почти год. Интересно, сколько ей было? Судя по округлому, еще не сформировавшемуся почерку в начале – лет одиннадцати. А эти каракули в конце… Словно руку ребёнка дёрнули. Или выбили из рук. Последняя запись обрывалась на полуслове: «Они меня нашли, значит…»

«Значит…» Что? – Кира мысленно перебирала варианты, скучая. Значит, мне пора бежать? Значит, это конец? Значит, я не смогу спрятаться? Классический сюжет для деревенской гопницы с бурной фантазией. Начиталась, должно быть, сказок про Бабу-Ягу и Кощея, а потом вообразила себя героиней собственного фольклорного триллера. Ну что , такого загадочного могло произойти в далекие восьмидесятые? Это не наше время, и дети сами гуляли, потому что было безопасно, и маньяки по улицам не расхаживали, тем более в каком-то захолустье, в деревне? Кто её нашел? Что за подростковый бред?» – голова раскалывалась от вопросов.

Возраст дневника – 1980 год – вызывал у неё лишь лёгкое, отстранённое любопытство, как артефакт эпохи, о которой она знала лишь по старым фильмам и рассказам родителей. Пыльный реликт, не более того. Его можно было сдать в букинистический, отдать какому-нибудь краеведу – пусть развлекаются. Мысль выбросить его в мусорный бак рядом с кофейней всё ещё казалась ей самой логичной.

"Но если ей было одиннадцать в семьдесят девятом… то к августу восьмидесятого – двенадцать, от силы тринадцать. Совсем ребёнок. И что такого могло случиться в глухой деревне в 80-м, чтобы ребёнок писал такое? – едва мелькнуло у неё. Может, соседи какие-неадекватные? Или в семье проблемы? Детские страхи, раздутые до вселенского масштаба."

Кира снова отпила глоток латте, но напиток казался пресным. Её взгляд вновь упал на её собственные, идеально ухоженные пальцы. На указательном, чуть ниже кутикулы, краснела маленькая ранка – порез. Совсем крошечная ранка . Почти зажившая.

И почему-то фраза «когда прольётся кровь», эта дешёвая драма деревенской девочки, вдруг отозвалась в сознании навязчивым, глупым эхом, от которого по спине пробежал ещё один, совсем необъяснимый холодок.

Девушка посмотрела на часы. Подруга явно опаздывала.

«Совсем потрясающе, – подумала Кира. – Теперь у них не будет времени обсудить покупку – она уже представляла, как будет хвастаться своей деловой хваткой, – и рассказать об этом нелепом дневнике. Может, его в какой-нибудь музей отдать? Или просто выбросить?..»

Мысль выбросить показалась ей самой логичной, но что-то внутри едва слышно протестовало. Она снова потянулась к дневнику, уже чтобы убрать его в сумку и забыть, но её взгляд вновь упал на её же собственные, идеально ухоженные пальцы. И почему-то фраза «когда прольётся кровь» вдруг отозвалась в сознании навязчивым, глухим эхом, от которого по спине пробежал ещё один, совсем необъяснимый холодок. Она резко отпила остатки латте, уже почти остывшего. Достала телефон. Ни звонков, ни сообщений. «Видимо, Ленка снова исчезла в своём вечном утреннем аврале», – подумала Кира.

«Встретимся утром в кафе, отпразднуем! Уж я тебе тогда всё расскажу!» – гласило последнее сообщение, отправленное за полночь подругой.

– Ну конечно, – с долей раздражения подумала Кира. Весь мир вертится вокруг её шефа-строителя. Но именно этот шеф и его компания были сейчас Кире нужны. Через Ленку можно было решить всё – и утилизацию старого дома, и постройку нового, – без лишних тендеров и потерь времени. Ради этого стоило терпеть её хронические опоздания.

Она отправила в ответ короткое: «Не дождалась! Жду вечером в гости. С шампанским.». Сунула старый дневник в кожаную папку, поверх деловых бумаг, словно запечатывая случайную вспышку непрофессиональной сентиментальности.

Встала, поправила идеально сидевший на ней пиджак и вышла на улицу, где московское утро встретило её гулом пробок и порывистым ветром.

Глава 2

Кира поднялась в свой кабинет не на лифте, а по парадной лестнице, отделанной тёмным мрамором. Она любила это короткое действо. Отмеренные шаги, отголоски её каблуков под высокими сводами, безмолвное подтверждение её права находиться здесь, в сердце финансовой империи «Альфа-Капитала». Её личный «карьерный лифт» – это был не просто подъёмник, а инструмент управления временем и впечатлением. Каждый шаг – это признание успеха и маленькое движение к совершенству. Но сейчас ей нужно было время, чтобы окончательно стряхнуть с себя назойливый осадок от той дурацкой тетрадки.

Её профессию в отделе маркетинга называли элегантно: «менеджер по работе с премиальными клиентами». На деле же Кира была профессиональной охотницей за доверием. Добычей Киры Викторовны были не просто деньги, а доступ к капиталам самых закрытых людей страны – наследников состояний, владельцев профильного бизнеса, владельцев «заводов и пароходов», жён чиновников и звёзд шоу-бизнеса. Она изучала их не через финансовые отчёты, а через соцсети их детей, через блоги их жён, через предпочтения в вине и искусстве. Кира знала, кому предложить эксклюзивную карту с доступом в закрытые клубы, а кому – тихую, анонимную схему управления активами где-нибудь в Швейцарии. Её деловая хватка заключалась не в натиске, а в умении находить невидимые нити, за которые можно дёрнуть, чтобы кошелёк клиента открылся сам.

Этому же принципу была подчинена и внешность – безупречный инструмент, работающий на создание нужного образа. Длинные волосы цвета тёмного янтаря были убраны в идеально гладкий низкий пучок, который не менял свою форму в течение всего дня, подчеркивая четкость линии подбородка и высоких скул. Ни одной выбившейся пряди – только холодная, отполированная элегантность. В её строгом чёрном платье-футляре от La Perla и туфлях-лодочках Manolo Blahnik не было ни намёка на кокетство, только безмолвное заявление о статусе и самодостаточности. Она была живым воплощением девиза банка: «Надёжность, воплощённая в элегантности».

Рабочий стол был образцом минимализма: два монитора, дизайнерская лампа и ни одной лишней бумаги. Папка с найденным дневником лежала в нижнем ящике, и Кира мысленно пообещала себе выбросить её в ближайший мусорный бак по дороге домой.

Утренняя летучка прошла в привычном ритме. Подчинённые докладывали, Кира Викторовна задавала чёткие, почти хирургические вопросы, вскрывающие суть проблем.

– По клиенту Орлову, – докладывал молодой аналитик, – всё согласовано, но он тянет с подписанием. Говорит, изучает альтернативные предложения.

– Альтернативы его не интересуют, – парировала Кира, не глядя на экран с графиками, а изучая свой маникюр. – Его интересует статус. Его сын на прошлой неделе вступил в яхт-клуб в Монако. Пошлите ему на личную почту приглашение на закрытый приём посла Бельгии, который мы спонсируем на следующей неделе. В теме письма напишите: «По рекомендации клуба «Монако». Он подпишет всё ещё до начала приёма.

В переговорной повисло краткое молчание, полное уважения. Кира поймала на себе восхищённый взгляд стажёрки – та с восторгом разглядывала её идеальный маникюр тонкого, почти телесного оттенка и массивные бриллиантовые серьги в мочках ушей – её единственное и потому вдвое более заметное украшение. Взгляд же коллеги-конкурента был холодным. Он скользнул по её фигуре, подтянутой ежедневными часами в спортзале, по безупречному крою её блейзера, и в его глазах читалось раздражение. Её внешность была её доспехами, и он не знал, как найти в них слабину. Это всегда её лишь забавляло. Она выстроила свою жизнь, как идеально отлаженный механизм, где каждая шестерёнка – карьера, связи, образ – была на своём месте. Без изъяна.

Иногда, в редкие минуты тишины, она думала, откуда в ней эта жажда тотального контроля. Ответ всегда лежал на поверхности. Родители-дипломаты, с детства приучившие её к самостоятельности. После второго курса они уехали в Брюссель, оставив ей московскую квартиру и установку «быть лучшей». Они виделись раз-два в год, общение свелось к формальным звонкам по праздникам и редким фотографиям в семейном чате. Бабушек и дедушек она не знала вовсе – одни умерли рано, другие по версии мамы жили где-то далеко, в той самой глубинке, что вызывала у неё смутную тоску, смешанную с брезгливостью. Семья – это была абстракция, ненадёжный актив. Единственное, на что можно было положиться, – это она сама.

Именно в этот момент, когда она с наслаждением погружалась в разбор сложного договора, её взгляд упал на руку, лежавшую на клавиатуре. Рядом с идеальным, нежно-телесного оттенка лаком, ярко алела та самая маленькая ранка. Бумажный порез. Он был таким незначительным, что его можно было бы и не заметить. Но только не она, Кира не могла пропустить ни малейшую неточность, ни малейший изъян в своей внешности.

Только сейчас в своем кабинете, оставшись одна, девушка заметила какие-то странные вибрации в воздухе. И вдруг с абсолютной, кристальной ясностью осознала, что порез этот… горит. Совершенно сухой, будто он случился не полтора часа назад, а несколько дней. Горит. Не было ни намёка на сукровицу, не на раздражение. Просто тонкая красная линия на коже, как нарисованная, которая горела синим огнем. Кира закрыла глаза и вновь взглянула на ладонь, искорки неровного синего свечения исходили от тонкой нити пореза.

И в голове, ясно и чётко, прозвучала чужая мысль, написанная детской рукой сорок лет назад: «…мои слова оживут, когда прольётся кровь».

В кабинет постучали. Вошёл её заместитель с папкой документов. Кира Викторовна резко сжала руку в кулак, пряча палец. Это движение заставило её обратить внимание на собственную внешность, отраженную в экране потухшего компьютера: на дорогие часы Cartier Tank на тонком запястье, на идеальную линию бровей, выщипанных до миллиметра, на полные, но лишённые помады губы. Всё в ней было символом контроля, но в отражении она себя не узнала, что-то явно изменилось. Но что? Всё было в какой-то дымке… Всё было идеально, как всегда, всё. И в то же время явно что-то было иначе.

Всё, кроме этого дурацкого, необъяснимо сухого пореза от старого дневника.

– Что там? – её голос прозвучал резче, чем она планировала.

Но внутри у неё что-то перевернулось. Механизм дал сбой.

Глава 3

Ключ повернулся в замке с тихим щелчком, который гулко отозвался

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.