Осенний кофе

– День маленьких, – ответила она. – Не провалиться между диваном и тишиной.

– Уважительная цель.

Катя стояла у подоконника, смотрела, как пар поднимается над питчером. Где он? – мысль вспыхнула и тут же была отменена: меня не касается, у людей бывают выходные, болезни, другие работы, какая разница.

Разница была, и это раздражало. Внутри зашуршало: вчерашняя «Не случайно» на рукаве, позавчерашняя стрелка на крышке, его «только когда это правда». Пазл складывался – не в картинку, а в вопрос.

– Катя! – Паша поставил стакан. – Держи. Без сиропа, как завещала бухгалтерская дисциплина.

– Спасибо, – взяла она. Тёплый картон обнял ладони.

– Ты чего такая… – он поискал слово, – внимательная?

– Это бухгалтерская форма радости, – усмехнулась Катя. – Сверяю дебет с кредитом.

– Сверяй, – кивнул Паша, и, прежде чем уйти к следующему заказу, добавил как будто мимоходом: – Кирилл сегодня не выйдет. Делам надо тоже иногда побыть главными. Может, завтра.

Слово «завтра» щёлкнуло в груди как выключатель, который переключили без предупреждения.

– А… всё в порядке? – слишком быстро спросила Катя.

Паша глянул на неё коротко – дружелюбно, но настороженно.

– В порядке, – сказал. – Ты же знаешь, люди иногда исчезают из расписания. Потом возвращаются.

Иногда исчезают навсегда, – машинально продолжила Катя мысленно, – но это не для суббот.

Она отошла к окну. За стеклом смеялась пара под одним зонтем, в отражении ламп плясали золотые круги. Катя сделала глоток. Вкус – точный, как всегда. И другой, как всегда, когда сравниваешь.

Сбоку кто-то отодвинул стул, металл скрипнул по плитке – звук, от которого всегда хочется выпрямить спину. В углу двое спорили, какая музыка «правильная для кофе», их реплики вспыхивали и гасли, как спички. Рядом девушка фотографировала корицу на пене так, будто это явление природы. Мир живёт. Молодец.

Катя достала телефон – просто так, без причины. Прокрутила ленту новостей: сводка, заголовки, коты. Внизу всплыло сообщение без подписи: «Сегодня не стоит добавлять сладкого». Она уставилась на экран, словно там могло обнаружиться лицо.

Спам? Дружеская забота? Подписчики секты против сиропов?

Она улыбнулась краешком губ и спрятала телефон. Ничего лишнего. Просто совпало в тему.

– Дай-ка ещё одну салфетку, – попросила она у Паши, хотя стакан был чист, – и чек.

– Конечно, – Паша оторвал ленточку – тёплую ещё, чернила пахли типографской краской. Чек был пустым с обратной стороны – белым. Он положил его на поднос вместе с салфеткой. – Возьми пирог к кофе, сегодня черничный как кино о детстве.

– Я взрослая, – сказала Катя, – но подумаю.

Она взяла поднос, вернулась к подоконнику, села на высокий табурет – против правила. Обычно – навынос. Сегодня – «просто минуту посижу».

Пальцы сами разгладили салфетку. В воздухе висел джаз, тихий, как чужие воспоминания. Капли на стекле медленно опробовали новые пути. Внутри было тепло и немного тесно – но в хорошем смысле. Как будто я поместилась в собственный день.

Стакан оставил на салфетке влажное кольцо, аккуратное. Катя перевернула чек – пусто. Провела ногтем по белой стороне, оставила тонкую линию. Ничего.

Сделала ещё глоток – и внезапно почувствовала лёгкую злость. На себя, на пустой чек, на незапланированное отсутствие человека, которого она не знает.

Стоп. Это нормальная реакция? На кого ты злишься? На совпадения? На стрелки на крышке?

Она уже собиралась встать, когда заметила, что салфетка под стаканом чуть сдвинулась – не она это делала. Под ней показался ровный край ещё одного белого квадратика. Катя приподняла стакан, сердито и нежно одновременно, как если бы поднимала крышку коробки с прошлогодней ёлочной игрушкой.

На белом квадрате – короткая фраза, тонкая, слегка прерывистая, будто писали быстро:

«Иногда нужно исчезнуть, чтобы вернуться».

Катя застыла. Сначала глаза отметили каллиграфию – ровно, но не нарочито; потом мозг – содержание; потом сердце – последствия.

– Паш, – позвала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Это… вы кладёте записки?

Паша выглянул, посмотрел и пожал плечами:

– Если бы мы клали записки, там было бы «подпишитесь на наш паблик в соцсетях».

– То есть нет?

– То есть нет. Но у нас по субботам иногда случаются странности. Люди признаются себе в чём-то. И друг другу.

Катя опустила взгляд на слова. Бумага была тёплой от стакана, буквы чуть расплылись по волокнам. Он? Но его нет. Тогда кто?

Мысль «слишком много совпадений» прошла по позвоночнику лёгкой насечкой.

Она аккуратно спрятала бумажку в кошелёк – между картой проездного и старой фотографией с выпускного, которую почему-то до сих пор носит.

Допила кофе. Вкус был не горький и не сладкий – сосредоточенный. Как будто у меня спросили разрешение измениться, и я – не отказала.

На выходе дверь звякнула, выпуская её на улицу. Дождь почти кончился, на асфальте лежали лужи, как зеркала без рам. Катя посмотрела на своё отражение в одном из них: пальто, шарф, синий свитер. Чуть другие глаза.

Если кто-то исчез, чтобы вернуться, – это его право. Моё – решать, ждать ли.

Телефон в кармане тихо пульснул. Она не стала смотреть. Пускай подождёт – хотя бы ещё квартал.

Суббота тянула за рукав. День обещал ничего не обещать. И в этом впервые за долгое время было что-то… правильное.

***

Понедельник снова наступил без приглашения.

Катя вошла в офис в 8:57 – вовремя, но с ощущением, что уже опоздала на собственную жизнь.

Бухгалтерия, как обычно, пахла бумагой, чаем с лимоном и отчётами, которые нужно было сдать «ещё вчера».

Монитор моргал приветствием, неискренним, как вежливая соседка на лестнице.

На стене по-прежнему висел котёнок с надписью «Держись, ещё немного – и пятница».

Катя смотрела на него и думала: если бы кто-нибудь знал, как часто я держусь только из вредности.

– Катя! – крикнула через отдел Таня, коллега с громким смехом и вечным кружевным воротничком. – Слышала?

– Пока нет. Но догадываюсь, что это важно, – не оборачиваясь, сказала Катя.

– В кофейне напротив баристу поменяли! Того, симпатичного, больше нет.

Катя моргнула и машинально поправила листы на столе.

– Что значит «нет»?

– Таня, – вмешалась бухгалтер постарше, Лариса Сергеевна, – ты новости про кофе пересказываешь так, будто о человеке.

– А это и есть человек! – не сдалась Таня. – Тот, с глазами… ну, знаете. Как будто он всё понял и простил.

Катя медленно подняла взгляд.

Понял и простил. Замечательно. Может, теперь и исчез, чтобы не мешать остальным разбираться в своих графиках и налогах.

– Может, у него просто выходной, – сказала она ровно.

– Может, – пожала плечами Таня. – А может, история с той девушкой… ну, сами знаете.

– С какой девушкой?

– А вот тут начинается интрига, – Таня подмигнула. – Моя подруга видела его в другой кофейне. С какой-то женщиной. Старше. Серьёзной. Они сидели, говорили тихо. Она вроде как в деловом костюме.

– Возможно, мама, – отрезала Катя.

– В наше время «мама» – кодовое слово для тайны, – фыркнула Таня и достала из ящика шоколадку.

Катя уткнулась в монитор, но слова осели где-то в затылке, как осадок. Почему вообще меня задело это «серьёзная женщина»?

На экране таблицы не складывались, формулы ругались. #VALUE! – орала строка.

– У меня тоже ошибка, – тихо пробормотала Катя. – В голове.

В обед коллеги устроили перекус. Кухня гудела, как улей: запах микроволновки, кофе из автомата, разговоры.

Таня включила радио, ведущий говорил бодрым голосом про «утро с оптимизмом», а Лариса Сергеевна добавила:

– Оптимизм – это просто недосмотр бухгалтерии по жизни.

– Кать, а у тебя вон тоже кофе с собой, – сказала Таня. – Всё туда же ходишь, да?

– Привычка, – ответила Катя, наливая себе кипяток в чашку. – А привычки не подводят.

– Подводят. Особенно если за ними люди, – вставила Лариса Сергеевна, грея руки о кружку. – У меня так сосед двадцать лет в один магазин ходил. Потом уехал продавщица, и он потерялся. Так и не восстановился, бедняга.

Катя не сдержала улыбку.

– Спасибо, Лариса Сергеевна, теперь у меня есть план старости.

– Главное – заранее знать, кого терять, – ответила та, и это почему-то попало точно в цель.

Она вышла из кухни чуть раньше остальных, вернулась к столу. Монитор отражал её лицо и чашку – тёмное, как ночь без сахара.

Интересно, если бы я не знала, что он может вернуться, скучала бы? Или просто отметила бы галочкой: “Бариста обновлён”?

Компьютер пикнул – новое уведомление.

В нижнем углу экрана всплыло сообщение без подписи:

«Вы ведь не любите сироп?»

Катя замерла.

Нет имени, ни адреса, только текст.

Курсор мигал, как сердце, которое делает вид, что бьётся ровно.

Она перечитала ещё раз.