Клетка

Глава 1. Не жизнь, а сказка

– Лена, что происходит? – устало спрашиваю я свою подругу.

Ленка не собиралась отвечать, виновато украдкой поглядывая на меня и совершенно избегая прямой зрительный контакт. Она вытирает слезы ладонями, размазывая косметику и снова отворачивается.

– Даже не хочу комментировать! – вмешивается Катя, медленно потягивая коктейль через трубочку.

– Ничего, – бурчит Ленка и отворачивается в сторону танцпола.

– А отчего у тебя тогда лицо красное? – я пытаюсь перекричать громкую музыку в клубе. – Не хочешь говорить, понятно.

Я усаживаю ее на небольшой диванчик, достаю из сумочки зеркало и вручаю ей.

Я вглядываюсь в темноту, рассекаемую яркими лучами софитов, и, кажется, вижу большую проблему моей подруги – Мирон Романов. Мой друг детства.

Он не может не привлекать внимание – высокий, широкоплечий, с идеальным загаром и белоснежной улыбкой. Светлые волосы немного взъерошены, а глаза – словно кусочки льда, равнодушно скользят по окружающим. В нашем университете он популярный и успешный, но в нем нет ничего настоящего. Внутри – лишь пустота, которую он тщательно скрывает за своим обаянием. Я когда-то знала его совсем с другой стороны. Сейчас же – он красивый, но пустой изнутри, и это пугает больше всего.

Он танцует с одной из девушек с параллельного потока, даже не помню ее имени. В его движениях прослеживается какая-то змеиная грация, а во взгляде – безжалостная расчетливость.

Замечаю, как он прижимает ее, я уверена, что эта девушка – его новое развлечение на эту ночь.

– Пойдем, – я поворачиваюсь к Ленке и жестко хватаю ее за руку.

– Да, уведи ее подальше, а то в слезах будет весь танцпол, – язвит Катька.

Я не испытываю к Лене особой жалости. Я знала, что все так и произойдет. Раз она не прислушалась – это теперь ее проблема, пусть даже не жалуется на свое разбитое сердце. Я сейчас так зла на нее, не на него. С ним все ясно.

А ведь мы с Мироном крепко дружили лет до десяти. У наших отцов совместный бизнес, приходилось часто проводить время вместе.

– Какая я идиотка. Я ведь полная дура, да, Лика? – она продолжает доставать меня своим нытьем, как только мы вваливаемся в женский туалет.

Я включаю холодную воду и опускаю ладони.

– Да, Лен. А чего ты ожидала? – задаю я скорее риторический вопрос. – Даже не отвечай.

Я начинаю умывать ее, одновременно пытаясь привести в чувство.

– Он такие вещи мне говорил… Я его люблю больше жизни!

– Ой, больная, – я качаю головой и роюсь в сумке в поиске бумажных салфеток. – Забудь.

– Не могу забыть. Если ты у нас – бесчувственный робот, то я так не могу! Меня предали – я реагирую, как умею. Как получается! – со злостью кричит она.

– Надо было реагировать до того, как ты ноги перед ним раздвинула! – мне не удается унять праведный гнев. – Теперь уже поздно.

– Но жизнь его накажет. Так всегда бывает, – словно в трансе говорит Ленка, уставившись в одну точку. – Карма.

– Бред это. Ему все, как с гуся вода, – отвечаю я.

Ленка внезапно отворачивается и ее рвет на раковину.

Мои нервы уже достаточно сегодня натерпелись. Это было последней каплей. Я вытаскиваю телефон и заказываю в приложении такси.

– Я много выпила, – Ленка садится на пол и ползет к стене, чтобы опереться. – Прохладно, хорошо.

– Такси приедет через восемь минут. Сиди тут, я сейчас вернусь.

Я выхожу из туалета и направляюсь прямиком к Мирону.

Он целуется с той девчонкой, совершенно никого не замечая, медленно и с наслаждением.

Не могу на это смотреть, хочется ему чем-нибудь заехать, да побольнее.

Я подхожу и резко дергаю его за плечо, отрывая от увлекательного занятия. Мирон поворачивается и сверкает злыми синими почти черными глазами, ожидая увидеть кого угодно, но не меня.

– Курагина, присоединиться хочешь? – удивляется он, поглядывая на меня сверху вниз.

Его ухмылка, этот нарочито небрежный тон – все во мне кипит. Не верю, что десять лет назад он был классным парнишкой, который катался со мной на роликах.

– Присоединиться? – повторяю я его слова, иронично приподняв бровь. – Боюсь, у меня аллергия на твои дешевые интриги, Мирон.

– Я просто догадываюсь, что тебе есть, что скрывать под этим платьицем, Анжи.

– Не называй меня так.

Девушка, которую минуту назад он обнимал, в недоумении ретировалась.

Мирон пробегается взглядом по моей фигуре, огоньки софитов отражаются в его глазах, не выдавая истинных намерений. Он приближается медленно, словно хищник, играющий со своей жертвой, и в его взгляде читается явное удовольствие от моей очевидной неприязни.

– Анжелика, какая претенциозность, – протягивает фразу Мирон, склонив голову. – Слишком длинное имечко, как и твои моральные принципы, подозреваю. Анжи… Гораздо сексуальнее, правда? Или, может, мне звать тебя просто «проблемой»? Ты, безусловно, ею выглядишь. Ты же намеренно портишь мне вечер.

Он останавливается в шаге от меня, соблюдая небольшую дистанцию.

– Знаешь, Анжелика, или как там тебя… Мне нравятся проблемы. Особенно такие красивые. Ты пахнешь корицей и грехом. Опасная комбинация, – несмотря на громкую музыку, я могу разобрать каждое слово, которое он мне шепчет. И могу с уверенностью сказать, его слова мне неприятны. Они, словно ледяные иглы, колют мою кожу. Он нарочно играет на грани, и я чувствую, как внутри меня зарождается гнев. Я не могла предположить, что он когда-либо скажет мне подобное. Но я не собираюсь что-то доказывать ему и пытаться изменить.

– Проблемы не решают, Мирон. От них избавляются, – парирую я, оттолкнув его плечом. – И ты, кажется, из тех проблем, от которых избавляются в первую очередь.

Не дожидаясь его ответа, я грациозно разворачиваюсь и направляюсь прочь, оставляя его стоять и смотреть мне вслед с лукавой улыбкой. Знаю, что он не отстанет. Такому, как Мирон, отказы только подогревают интерес. И, признаться честно, меня это немного пугает. И даже немного заводит. Проклятье.

Я давно заметила, как он ухаживает за Ленкой, но всегда знала, что у этой истории будет лишь одно завершение – и это не хэппи энд. И мне вовсе не хочется ее утешать и начинать с избитой фразы «А я говорила…».

В сумке вибрирует телефон – такси на месте.

Я стремительно направляюсь в женский туалет и пытаюсь растолкать спящую на полу Ленку. Ей явно нехорошо – она прижимается голой спиной к холодной стене и, кажется, дремлет.

– Лена, пойдем, просыпайся ты уже! – нервничаю я. – Такси здесь.

Она не реагирует. Я снова подхожу к раковине и охлаждаю руки водой, после чего прикладываю к ее лицу. Ленка неохотно открывает глаза.

– Комната кружится, – Ленка закрывает ладонями глаза.

– Давай, поднимайся.

– Ну вы даете! – ругается Катька. – Я помогу.

Нам с трудом удается поднять Ленку на ноги и вести ее сквозь шумную толпу. Мы кое-как добираемся до выхода из клуба.

О, божественный глоток свежего воздуха, ничто на свете с тобой не сравнится. Я не курю, и эта удушливая клубная дымка действовала на меня, как дурман, от которого першит в горле.

Я усаживаю свою безутешную подругу на заднее сиденье и разворачиваюсь, направляясь к месту рядом с водителем. Катя обнимает меня и возвращается в клуб.

– Анжи! – зовет меня Мирон, медленно покручивая зажигалку в руках. – Мы же еще договорим?

Я оборачиваюсь, стараясь сохранить на лице маску безразличия. Этот парень выводит меня из себя. И одновременно с этим вызывает странное, тревожное непонятное чувство, которое я всеми силами пытаюсь подавить.

– Если тебе есть что сказать, Мирон, говори сейчас, – отвечаю я, скрестив руки на груди.

Он медленно подходит ко мне, все так же играя с зажигалкой. Запах его парфюма, терпкий и соблазнительный, заполняет собой пространство вокруг нас.

– Неужели ты не хочешь узнать, какие темные мысли бродят в моей голове, когда я смотрю на тебя? – шепчет он, проведя кончиком пальца по моей щеке. – Я ведь еще не успел рассказать о своих самых грязных планах на… тебя.

– Мне противны твои мысли, Мирон. И ты сам, – отвечаю я, стараясь говорить, как можно более убедительно.

Он смеется, этот звук словно лезвие, полоснувшее по моему сердцу.

– Ну-ну, не стоит так злиться, Анжи. Я ведь знаю, что в глубине души ты хочешь того же, чего и я, – говорит он вполголоса, пытаясь снова приблизиться ко мне, – признайся, тебе нравится играть с огнем. В детстве ты была непослушной девчонкой.

Я чувствую, как по моему телу пробегает дрожь от неуместной беседы.

– Мне абсолютно все равно, что ты там себе придумал.

– Знаешь, я всегда любил сложные головоломки, – продолжает он, игнорируя мои слова. – И ты, Анжелика, определенно самая сложная из всех, что я когда-либо встречал. Такая неприступная крепость… интересно, сколько времени потребуется, чтобы ее завоевать?

Он щелкает зажигалкой, и в его глазах отражается пламя. Мирон также, как и я, на долю секунды залипает взглядом на этом маленьком, но обжигающем огоньке и захлопывает крышку зажигалки.

– Ты ошибаешься на мой счет, – отвечаю ему также тихо я, отталкивая от себя. – Я не играю в такие игры. И тебе советую остановиться, пока не стало слишком поздно.

Мирон ухмыляется, покачивая головой.

– Слишком поздно для чего, Анжи? – произносит он, глядя мне прямо в глаза. – Признаться, что я могу свести тебя с ума? Поверь, для этого никогда не бывает слишком поздно.

Он подмигивает мне и, разворачиваясь, небрежно направляется прочь, оставляя меня стоять, как громом пораженную. И отчего-то я догадываюсь, что этот дьявольский вампир не оставит меня в покое, только начиная свою игру.

Я сажусь в машину и стремительно удаляюсь от этого места.

Сначала я решаю завести Ленку домой. К счастью, подниматься и тащить подругу до квартиры мне не пришлось – ее сестра, Аня, спустилась сама.

Пока водитель везет меня к дому, странные запутанные мысли крутятся в голове. Мне не по себе от слов Мирона. С чего бы мне вообще думать об этом? Я столько лет не общалась с ним. Мы почти и не здоровались, забыв о былой дружбе. Он на пятом курсе юрфака, я только заканчиваю первый год обучения на инязе. Нас больше ничего не связывает, кроме отцовского бизнеса и общего университета.

Тем временем такси подъезжает к моему дому, облагороженному насыщенным цветом кирпича, оттенка меди с золотом. Аккуратные газоны, ухоженные клумбы и изящная беседка в саду смягчают строгие линии архитектуры. В моей семье не принято выставлять богатство и статус напоказ, оно как бы деликатно вплетено в канву повседневной жизни.

Моя мама была дизайнером и вложила душу в наше семейное гнездышко. Она умерла от рака, когда мне было пять лет. С тех пор отец не привнес ничего нового в дизайн дома. Он такой же, как и много лет назад.

Я легонько толкаю дверь и вовсе не удивляюсь – в коридоре меня встречает именно он. Отец демонстративно приподнимает рукав свитера и смотрит на часы – почти четыре утра.

– Пока ты не начал ругаться, – пытаюсь я остудить его гнев, разуваясь, – я помню, что обещала вернуться в два. Но Ленка выпила лишнего. Я не пила. Честно.

Он манит меня пальцем ближе, не произнося ни слова.

– Ладно, один коктейль, честно. Я в себе.

– Анжелика, ты нарушила слово – меня это огорчает больше всего. Уговор есть уговор. Отчего я должен не спать всю ночь пока ты развлекаешься?

– Пап, прости. Я правда не думала, что так получится, – продолжаю я, скидывая джинсовку.

– Ты же уходила в другом платье, – в недоумении отец разглядывает мое короткое синее платье.

– Да… – я поджимаю губы. – У Ленки переоделась.

– Домашний арест. Никаких клубов, никаких гулянок. Если ты имеешь наглость мне врать – пожинай плоды, дорогая!

– Ой, пап, серьезно? Мне вообще-то уже девятнадцать!

– Ты живешь в моем доме и учишься за мой счет, не обремененная другими проблемами. Я разве многого прошу?

С этими словами он поднимается на второй этаж.

– Вообще-то я сама поступила на бюджет! – кричу в негодовании я, но ответа не последовало. – А это бес-плат-но!

Я понимаю, о чем он, но отчего-то у него имеется привычка принижать мои небольшие достижения.

Ладно, он отходчивый. Пару дней буду вести себя хорошо, возможно, он забудет.

На следующее утро я спускаюсь на кухню. И иду я по запаху чудесных сырников от бабули.

– Доброе утро! – я чмокаю ее в щеку.

– Солнышко, так поздно проснулась, – обнимает меня она.

Я смотрю на часы – половина двенадцатого.

– Ага. Но сегодня воскресенье, можно подольше поваляться в кровати.

Я перекладываю со сковороды в тарелку сырники и уже предвкушаю чудесную трапезу, даже слюнки текут.

– Сметанки возьми, Лика. Вкусно, сытно. Что ты всухомятку кушаешь? – причитает бабуля, доставая из холодильника сметану и джем.

– Ага, я и так и так могу, – улыбаюсь я.

– Кушай, кушай. А мне уходить надо, – она вытирает полотенцем мокрые руки.

– Бабуль, а папа очень злится на меня?

Она хмурится и грозит мне пальцем, я сдаюсь, поднимая руки вверх.

– Лика, Лика. Наказать бы тебя. Один ребенок в семье – всегда избалованный, не понимает чувств других.

– Я понимаю, но ситуация вышла из-под контроля, бабуль.

– Чтобы никаких ночных клубов, что за непристойности там происходят страшно подумать. Нормальные девочки в такие места не ходят. Нечего делать там.

– Хорошо. Последний раз был, – лукавлю я.

– А сама улыбаешься, – она машет в мою сторону рукой и направляется в коридор. – Проводи меня и уроки делай.

– А все сделано давно. Хоть одно хорошее качество вам удалось мне привить.

– Это какое? – удивляется она, высоко подняв брови.

– Ответственность, бабушка, – я крепко ее целую, и она, улыбаясь, закрывает входную дверь.

После завтрака я возвращаюсь в свою комнату и вижу непрочитанное сообщение на дисплее телефона «Тук-тук».

Глава 2. Трагедия

Незнакомый номер не из моих контактов пишет мне в мессенджере. Я нажимаю на миниатюру аватарки и узнаю самодовольную физиономию Мирона.

«Откуда у тебя мой номер?» – пишу я.

«Расскажу при личной встрече». – почти мгновенно получаю ответ от него.

«Сделаем проще – удали. Такие сложные парни не для меня». – продолжаю я, выглядывая в окно.

«Сложные? Я прост, как мой пароль от ноутбука».

«Мне плевать».

«Признайся. Папочка посадил малышку под замок?»

В воображении мгновенно всплывает его наглая ухмылка.

«Откуда ты знаешь?» – меня раздражает его осведомленность.

«Твой отец рассказал моему про твое непристойное поведение, хотя ты даже не знаешь, каково это на самом деле». – продолжает он.

«Знаю».

«Не знаешь, но… Хочешь я покажу тебе?» – не унимается он.

«Разговор окончен».

Я блокирую его номер и со спокойной совестью направляюсь к компу поиграть в «Доту».

Единственным правильным решением будет – просто его игнорировать. Не понимаю, с чего вдруг такой интерес с его стороны? Неужели весна и гормоны заиграли. Пусть издевается над другими глупышками типа Ленки, которые глядя на него слюни пускают. Я еще помню, как его унижали соседские ребята, не всегда он был крутым мачо, которого так усердно из себя строит.

Спустя пару часов поступает групповой видеозвонок – Ленка и Катя.

– Ну, что ты, пьяная морда? – смеюсь я. – Пришла в себя наконец?

– Черта с два она пришла, уже ныла, как ей хочется повторить. – флегматично сдает ее намерения Катюха.

– Вот ты ж мигера, Катька! – злится Лена.

– Повторить неудачный опыт общения с Мироном или заблевать раковину? – веселюсь я.

Я ставлю телефон напротив, вслушиваясь в их торопливую болтовню и выбирая очередного персонажа в игре.

– В голове словно бал у чертей, я не могу унять этот шум. Он просто глушит все звуки вокруг, – жалуется Лена.

– Надо клин клином вышибать, глупая! – продолжает смеяться Катя. – Наверняка у вас в холодильнике имеется, чем опохмелиться.

– Ой, все, – закатывает глаза Ленка. – Я думала вы, подруги, поддержите меня, соберемся. Я одна, между прочим, дома.

– Так-то уже почти два дня, – я смотрю на часы.

– В упор не помню, что произошло после туалета, совсем ничего. Лика, ты что делаешь?

– Кого выбрать: Рики, Тайдхантера или Виндранер?

– Пошла ты, – устало отвечает Ленка, – давай лучше прогуляемся, а то я тут сдохну.

– Не могу, я под домашним арестом. Кстати, хотела тебя за него отблагодарить, как следует. Радуйся, что ты не рядом со мной.

– Ты ему много позволяешь, – вмешивается Катя. – Тебе уже не восемнадцать. Какой к чертям арест?

– Прости, – бормочет Ленка, припоминая, что мне надо было вернуться домой к двум ночи. – Отец сильно орал?

– Неа, – спустя некоторое время отвечаю я, полностью погружаясь в игру. – Ладно. Я занята. Лен, заедешь завтра за мной?

– Лика, тебе придется завтра задержаться, репетиция спектакля. Я не хочу краснеть за тебя, как в тот раз, – с обидой говорит Катька.

– Я помню… – протягиваю я, концентрируя все внимание на игре и быстро клацаю мышкой. – Я приду.

– А то получается главную роль дали тебе, а Джульетта и не приходит на репетиции, потому что ей, похоже, наплевать.

– Это случилось один раз, отстань.

– Да, вы с Ромео сорвали репетицию, Константин Олегович был вне себя. Радуйся, что у него нет подходящих кандидатур на эти роли. Просто между вами с Гошей химия, как он говорит.

– Ой, занимаетесь какой-то херней, – влезает Ленка. – Нравится же людям время на это тратить.

– А на что тратить надо, Сотникова? – доказывает свою правоту Катя. – С Мироном и ему подобными по подъездам шляться?

Меня передергивает от этого имени, я даже на мгновение забываю, что хотела сделать.

– Да сидите в своих театрах, когда всех парней разберут – так и останетесь целками, – возмущается Ленка.

– На скользкую дорожку встаешь, Леночка, – не упускает момент съязвить Катя.

– Вы созвонились поругаться в очередной раз? – пытаюсь прервать их я. – Лена, что на завтра по машине?

– Блин, маман машину отцу отдала, я сама без колес, – виноватым голосом отвечает Ленка.

– Ой, как плохо, – расстраиваюсь я, продолжая играть. – Очень плохо. Ну, ок, на остановке встретимся.

– Я к первой паре не пойду.

– Чего так? – искренне удивляюсь я.

– Я не сделала домашку по немецкому, приду ко второй.

– А в чем проблема сейчас сделать? – не унимается Катя. – Вот, девочки, смотрю на вас и пребываю в шоке. Одна в игрушки играет, другая – вообще дурная. И даже не определюсь, что хуже.

– Не хочу, вот совсем не хочу, ничего делать! – бухтит Ленка. – Мне лень. Мое право лениться. Студенческие годы должны быть самыми лучшими в жизни, а не это вот… все.

– Ладно, вы меня отвлекаете, пока.

Я отключаюсь от разговора и продолжаю играть.

Скучное воскресенье. Я выглядываю в окно – тучи сгущаются, но солнце все еще проглядывает сквозь них.

Я заглядываю в комнату к отцу. Он, как всегда, сидит за ноутбуком и работает.

– Папочка, – я обнимаю его за шею, – ты завтра меня отвезешь в универ?

– Нет, малышка, – он целует мою ладонь и осторожно снимает очки. – У меня самолет рано утром.

– Далеко улетаешь?

– В Китай.

– Надолго? – расстраиваюсь я.

– Два-три дня. Еще сам не знаю.

– Я буду скучать, – я целую его в шершавую щеку.

– Я тоже, дочка, – он поправляет фотографию в рамке на столе: маленькая я, он и мама. Мы отдыхали на побережье в Испании. Последний наш совместный отдых. Потом маме стало резко хуже.

– Пойдем прогуляемся? – предлагаю я.

Отец переводит взгляд на окно.

– Завтра дождь передают, надо ловить солнце, – отвечает он и поднимается с кресла.

Довольно быстро мы собираемся и вывозим во двор велосипеды.

– Ты не разучилась? – улыбается отец.

– Раньше было больше практики, чем сейчас.

– Раньше и работы столько не было, малыш, – отвечает он.

Отец отлично катается на велосипеде, мне всегда приходится сначала долго «раскачиваться» и какое-то время отставать.

– Поворачиваем вон там, – он указывает на съезд в сторону чудесного парка с отличными велодорожками.

Спустя несколько кругов по парку, которые по данным фитнес-браслета заняли почти час, мы останавливаемся, чтобы отдохнуть на лавочке и поесть мороженое.

Отец задумчиво вглядывается вдаль, вечерние последние солнечные лучи тепло согревают.

– Мне нравится есть мороженое вместе с тобой, – говорю я и улыбаюсь.

– В компании оно вкуснее? – улыбается он и кладет руку мне на плечо.

– Может перенесешь поездку?

Отец глубоко вздыхает и поправляет очки.

– Нельзя. Нарушение сроков – неустойка. Неустойка – лишние траты для компании. Были проблемы на таможне, нельзя усугублять ситуацию.

– Эта твоя бесконечная работа. Мы почти не отдыхаем вместе, – обижаюсь я и откусываю ледяное мороженое так, что сводит зубы. Зато не плачу, как маленькая девочка.

– Анжелика, давай после сессии поедем в Эмираты, там чудесно. Отдохнем. Я покажу тебе свои любимые живописные места. Вдохновишься, снова начнешь рисовать.

– Было бы здорово. Если сдам сессию.

– Сдашь. Все сдают рано или поздно. Даже нервы, – смеется он.

– Умеешь ты ободрить.

– Пора домой и ужинать. Бабуля испекла такие ароматные сырники, еще ни одного не попробовал. С утра не могу оторваться от проклятого ноутбука.

– Возможно, я тебе оставила парочку.

Отец как бы издалека смотрит на меня.

– Не в коня корм. Иногда я думаю, ты совсем ничего не ешь.

Я загадочно улыбаюсь.

Мы приезжаем домой очень вовремя – сильный ливень барабанит по крыше.

Перед сном я снова заглянула в кабинет к отцу – он все там же – за ноутбуком, разглядывает графики, огромные таблицы с цифрами.

Мой отец – финансист в крупной компании, специализирующейся на торговле с Китаем. Они заключают многомиллионные сделки, поэтому отец всегда сосредоточен и внимателен. И сейчас – он даже не замечает моего присутствия.

– Я сварила тебе кофе. Ведь ты все равно не пойдешь спать в ближайшее время, – я аккуратно ставлю кружку на стол.

– Спасибо, солнышко, – он с любовью целует мою руку. Так может только он.

– Я спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. И, Анжелика, я тебя люблю.

– Я тоже.

Я спала неспокойно. Глубокой ночью я открыла глаза и начала смотрела на мансардное окно в крыше – крупные капли дождя с силой разбиваются о толстое стекло. Это выглядит даже страшно. Будь я маленькой девочкой – сочла бы это плохим знаком. Будто какое-то чудовище сейчас выпрыгнет и пробьет дыру в крыше, потом схватит меня и унесет далеко-далеко, где меня никто не сможет найти.

Глупости – думаю я и поворачиваюсь на бок.

Собираясь с утра в универ, я решаю заглянуть в комнату отца в надежде, что он передумал улетать. Но его уже нет.

– Рано ушел, очень рано, – выглядывает из-за угла бабуля.

Я киваю и подхожу к зеркалу.

– Он совсем не спал ночью. Я в этом уверена.

– Работает сыночек мой. Ни покоя, ни жизни нормальной не знает, – начинает причитать бабушка.

Я спускаюсь на первый этаж и осматриваю коридор.

– Бабуля, а где зонт?

– В шкафу посмотри! – слышится голос с верхнего этажа.

Я накидываю плащ, хватаю рюкзак и зонт.

Погодка не балует – проносится мысль в голове. Раскрыв зонт, я медленно направляюсь в сторону остановки.

Лужи размером со слона, ненавижу беспросветный дождь.

Автобус подъезжает вовремя – мне удается успеть и я, довольная своим утренним везением, позволяю себе вздремнуть десять минут.

Почти на подходе к универу меня с головы до ног окатывает водой из лужи проезжающая мимо машина. Я, выкрикивая ругательства, пытаюсь совладать с зонтом, который меня не слушается, постоянно выгибаясь от резких порывов ветра.

Рядом останавливается машина и опускается тонированное стекло – Романов.

Спицы зонта нелепо торчат в разные стороны, напоминая жалкого, подбитого орла. Дождь хлещет нещадно, пропитывая одежду насквозь, но Мирон, словно завороженный, просто продолжает смотреть. Его ухмылка становится все шире, будто он наблюдает за каким-то забавным представлением.

– Анжелика, – протягивает он нараспев, словно пробуя мое имя на вкус. – Какая досада. Сильно промокла?

Его тон нарочито сочувствующий, но я отчетливо вижу огоньки насмешки, пляшущие в его лживых глазах.

– Можешь просто проехать мимо, как и планировал, – процеживаю я сквозь зубы, стараясь не выдать своего раздражения.

– О, нет, что ты, – мурлычет Мирон, покачивая головой. – Не могу же я бросить такую красивую девушку в беде. Особенно когда она так… живописно выглядит.