Хранители времени: Сельва

Ребята нервно переглянулись. Они наконец-то оказались у цели – в доме Джованны, той самой женщины, которую им предстояло спасти. Но как заговорить с ней? Как донести до неё то, что даже им самим казалось невозможным? Они устроились за деревянным столом во дворе, под тенью виноградной лозы. Сара старалась выглядеть спокойно, хотя сердце стучало как барабан. Джованна поставила на стол бокалы с холодным миндальным сиропом, рядом положила дольку дыни, и, казалось, ничего необычного не происходило. Но напряжение в воздухе нарастало. Вдруг с улицы послышался крик: – Вито! Вито-о-о! Какой-то мужчина о чём-то громко спорил у калитки, и Вито, не теряя ни секунды, вскочил и побежал посмотреть, в чём дело. Оставшись наедине с Джованной, Сара поняла – момент настал. Не было времени готовиться или советоваться. Надо было действовать. Она поднялась, медленно подошла к женщине, которая как раз протирала чашки у раковины под открытым небом. – Знаете… – тихо начала Сара. – Мы здесь новенькие. Только приехали. Нам бы очень хотелось задержаться на пару дней. Здесь… так красиво. Всё кажется настоящим. Спокойным. Джованна удивлённо посмотрела на неё. – Остаться? – переспросила она, немного настороженно, но без неприязни. – Если у вас есть свободная комната… хоть на несколько ночей, – добавила Сара, делая вид, что просто ищет место для вдохновения. Из-за стола подняли головы Марко и Лука. Они переглянулись, как будто оба услышали нечто невероятное. Лука чуть не поперхнулся напитком. – Что ты делаешь?! – зашипел он, пока Джованна отошла вглубь двора. – С ума сошла? Сара, не глядя на него, будто всё ещё наблюдала за Джованной, прошептала в ответ: – А что ты предлагаешь? Сказать ей, что её сын жив, но живёт в 2070 году? Что мы прилетели сюда на поезде времени, чтобы её спасти? – Мы даже не знаем, что именно нужно изменить, – вполголоса вставил Марко, глядя на Джованну с тревогой. – Если мы начнём с правды, всё может закончиться, не начавшись. Лука покачал головой, сжав пальцы на стакане: – Ты понимаешь, что это может всё испортить? Что если она почувствует угрозу – она просто нас прогонит. Или… хуже. Подумает, что мы обманщики. Или больны. Сара всё так же спокойно смотрела вперёд: – Я не сказала ничего лишнего. Просто – что нам нужно место. Это даёт нам время. Шанс присмотреться. Понять, как с ней говорить. И главное – быть рядом, когда будет возможность рассказать ей о сыне. Мягко. Ребята замолчали. Действительно, у них не было другого плана. Ни один из них не знал, как вести разговор о будущем, не разрушив при этом настоящее. Джованна вернулась с кофейником и двумя чашками, которые держала в обеих руках с почти механической точностью. Движения её были чёткими, неторопливыми, словно заученными давно и повторяемыми изо дня в день без всякой цели, кроме того, чтобы просто что-то делать. Она поставила кофе на стол и села напротив. Её лицо, испещрённое лёгкой сетью морщин, было спокойно – слишком спокойно. Словно застыло в каком-то давнем напряжении, которое уже не тревожит, но и не отпускает. В глазах – не было ни раздражения, ни интереса. Только усталость, что уходит далеко внутрь, как затянувшаяся боль. Её взгляд скользнул по каждому из ребят: по Лукиным нервным пальцам, что теребили край стакана; по Марко, напряжённо выпрямившему спину; по Саре, пытающейся казаться уверенной. Но всё это словно не касалось её. – Вы какие-то странные, – наконец сказала она, глядя прямо в глаза Саре. – Откуда вы? Голос Джованны был негромким, чуть охрипшим, будто давно не говорила с незнакомыми людьми. В нем слышалась не враждебность, а скорее осторожное недоверие, граничащее с безразличием. – Говорите по-итальянски хорошо, но акцент… странный. Сара сразу взяла инициативу, как и всегда – она чувствовала, что должна управлять ситуацией. Слегка улыбнувшись, стараясь говорить мягко, она ответила: – Мы из Флоренции, но… уже давно работаем в Америке. Снимаемся в кино. Она на мгновение замолчала, подбирая слова. В этом доме любая неточность могла стать подозрительной. – Приехали сюда, в Апулию, чтобы найти локации для фильма. Место здесь необычное, живое. Хотим просто немного осмотреться… и остаться на несколько дней, если можно. Джованна кивнула. Медленно, почти незаметно. Не из согласия, а потому что так было вежливо. – Мы всегда рады гостям, – произнесла она, глядя в сторону, будто произносила чужую реплику. Но в её голосе не было тепла. Не было и явного отказа. Только отстранённость, словно внутренне она давно уже выгорела, а всё, что делала теперь – делала по инерции. На лице – тень постоянной тревоги, натянутая поверх тонкой усталости. Это была женщина, у которой, возможно, когда-то была радость. Семья. Любовь. Но теперь всё это ушло, и вместо него осталась только привычка существовать. Жить – не ради чего-то, а просто потому, что надо. Сара ощущала это почти физически. Казалось, воздух вокруг Джованны был гуще, тише. Как будто весь её дом был наполнен той невысказанной болью, которую женщина больше не могла ни разделить, ни вытолкнуть наружу. Трое молодых гостей сидели, стараясь не спугнуть хрупкую равновесие, не сделать ни одного движения, которое могло бы разрушить тонкую ткань доверия, только-только начавшую складываться. И именно тогда, в этой тишине, они поняли: Джованна всё ещё страдает. Именно эта боль – тёмная, спрятанная, не отпущенная – была причиной, по которой их отправили в прошлое. Именно её нужно было понять, коснуться, исцелить. Только вот как? Они были под одной крышей с матерью того самого человека, которого должны были спасти. Но как рассказать ей правду – не разбив её сердце? Как сказать женщине, потерявшей ребёнка, что он не только жив, но и… старше её самой? Они выиграли немного времени. Теперь им нужно было найти способ изменить судьбу.

Снаружи становилось всё шумнее. Воздух наполнялся голосами – смех, перекрикивания, хлопки дверей, кто-то кричал через всю улицу, словно звал кого-то из окон. Среди всего этого гомона особенно отчётливо звучал голос Вито: громкий, певучий, с тем характерным оттенком, который делает речь скорее представлением, чем разговором. Его интонации перекрывали остальных, растворяясь в жарком воздухе с нотой самолюбования. В ответ звучали резкие фразы на местном диалекте – живые, насмешливые. Сара вздрогнула. Она краем глаза посмотрела на Марко, и их взгляды пересеклись. В этой немой связи читалось всё: тревога, напряжение, неуверенность. Что, если их уже раскрыли? Что, если кто-то догадался, что они здесь не просто туристы, и никакого фильма не существует? Но Джованна, казалась абсолютно невозмутимой. Не обращая внимания на шум за воротами, мягко сказала: – Всё в порядке. Просто люди болтают. У нас тут Вито – как только появляется, вокруг сразу спектакль. Он должен всем показать, что знает всё и всех. Сара едва заметно улыбнулась. Эта фраза прозвучала почти с нежностью, как будто Джованна давно привыкла к такому шуму, к Вито и к нескончаемым разговорам. И всё же в её голосе слышалась усталость – не раздражение, а глубокая, почти философская утомлённость от жизни, которую она приняла как есть. – Ну что ж, – добавила она, вставая, – покажу вам вашу комнату. Она пошла вперёд, прямая, собранная, с той внутренней дисциплиной, которая остаётся у человека, когда всё остальное давно рассыпалось. Ребята встали и пошли за ней, внутренне сжавшись, будто ждали удара – слова, взгляда, подозрения. Но Джованна ничего не говорила. Они свернули за угол дома, где их взору открылся калиточный проход, ведущий к саду. Там уже собралась небольшая группа сельчан – женщины, подростки, пожилые мужчины. Все молчали, но их взгляды были красноречивы. Любопытство. Недоверие. Тайный восторг от возможности обсуждать «новеньких».

Шёпот сопровождал каждый шаг ребят. Кто-то тихо что-то пробормотал – слово «американи» пролетело сквозь воздух, как стрела. Кто-то засмеялся. Кто-то просто смотрел – пристально, молча, оценивающе. В этом взгляде читалась память о времени, когда чужаки были редкостью. Здесь всё было своё – и чужие чувствовались сразу. Но прежде чем напряжение успело окрепнуть, на сцену, как и полагается, вышел Вито. Своим уверенным, чуть подпрыгивающим шагом он вошёл во двор, расправив плечи и засияв как солнышко. Его лицо выражало неподдельную гордость. – Если вам что-то понадобится – я всегда рядом! – сказал он громко, театрально раскинув руки. – Для друзей из Америки – только лучшее! Рядом с ним кто-то фыркнул, но в воздухе заиграло легкое веселье. Вито, казалось, разрядил обстановку одним своим появлением. Марко, увидев шанс, тихо приблизился к нему. Говоря почти шёпотом, он спросил: – Нам бы… переодеться. У нас только то, что на нас. Если можно где-то найти одежду – мы потом заплатим, конечно. Наши вещи приедут с труппой, но это будет не раньше, чем через пару дней… Вито тут же хлопнул его по плечу так, что Марко едва не пошатнулся: – Пфф, пустяки! Всё устроим! Я уже знаю, у кого можно достать подходящие вещи. Сегодня же вечером – будете, как местные! Мама мия, такие красавцы, что все девушки Сельвы за вами бегать будут! Он рассмеялся так заразительно, что пара женщин у ворот тоже невольно улыбнулись. Но ни Сара, ни Марко не ответили улыбкой. Они переглянулись – взгляд был короткий, быстрый, но в нём читалось: Мы не знаем, стоит ли ему доверять… Пока Джованна открывала дверь в старую комнату с каменными стенами и тяжёлыми деревянными ставнями, Сара успела прошептать: – Он слишком любит быть в центре внимания. Это может быть проблемой. Марко кивнул. – Нам придётся быть осторожными. Пока никто ничего не понял. Но один неверный шаг – и всё закончится.

Тем временем Джованна, отстав на пару шагов, наблюдала за происходящим с лицом, в котором смешались осторожность, усталость и какое-то неуловимое напряжение. Она не приближалась к толпе, но её взгляд не отрывался от Вито – будто она пыталась угадать, что именно он говорит и чем всё это может обернуться. Вито же, как всегда исполненный самоуверенности, шагнул к небольшой группе людей, собравшихся у дороги. Его голос, звучный и напористый, перекрывал общий гул, сопровождаемый бурными жестами и восклицаниями. Он говорил быстро, на густом местном диалекте, вставляя слова вроде «американи», «артисти», «кино» и «всемирно известные». Похоже, он представлял их как нечто вроде знаменитостей – или, по крайней мере, как тех, кем стоит гордиться. Слушатели кивали, кто-то с любопытством, кто-то с сомнением, но без враждебности. Один мужчина даже засмеялся и сказал что-то ободряющее, хлопнув Вито по плечу. Женщины переглядывались между собой, одни усмехаясь, другие качая головами. В воздухе повисла смесь скептицизма и деревенской добродушной любознательности. Спустя несколько минут Вито вернулся к ним с видом человека, который только что подписал важный контракт. Лицо сияло самодовольством, он буквально светился от сознания своей значимости. – Когда будете готовы, – сказал он, широко улыбаясь, – я отведу вас в одно место, где вы сможете выбрать себе одежду. Всё по-дружески, по-нашему. Сара и Марко переглянулись – на лицах одновременно отражались облегчение и осторожность. Всё происходило слишком быстро, слишком легко… но выбора у них не было. Марко слегка наклонил голову и ответил: – Спасибо, Вито. Мы действительно ценим твою помощь. Вито махнул рукой, отгоняя благодарность как нечто ненужное: – Да бросьте! У нас в деревне гость – это святое. А вы, – он обвёл их взглядом, – не просто гости. Вы люди искусства! Америка, кино, это ведь мечта. Я вам помогу, вы потом всем расскажете, что Вито вам всё устроил, ага? Он подмигнул, и на мгновение показалось, что он всерьёз уверен: помогает не им, а собственной репутации.

Джованна, всё это время молчаливо наблюдавшая за сценой с расстояния, подошла ближе. Её лицо оставалось спокойным, почти бесстрастным, но в глазах что-то промелькнуло – не то тревога, не то усталое смирение. – Идите с Вито, – сказала она негромко, глядя на них будто сквозь. – Он поможет. Он всегда умел разруливать такие вещи. Голос её звучал обнадёживающе, почти по-матерински, но за этим тоном скрывалось нечто иное. Её взгляд оставался непроницаемым – будто она уже сделала какие-то выводы, о которых никому не собиралась говорить. Лука всё это время молчал. Он внимательно наблюдал: за лицами, за паузами в словах, за каждым жестом – особенно за театральной манерой Вито, и за тем, как Джованна всё время сохраняла отстранённость, будто не желала по-настоящему вовлекаться. Лука собирал впечатления, как мозаичные осколки, чтобы сложить хоть какое-то понимание происходящего. Но пока – хранил молчание. Наконец, когда деревенская суета поутихла и Вито с Джованной ненадолго оставили их одних во внутреннем дворике, Лука повернулся к Саре и Марко. Его голос был тихим, сдержанным, но в нём ощущалась нарастающая тревога: – Вы вообще понимаете, как мы будем платить за всё это? – Его глаза остановились на Саре. – Жильё, еда, одежда… Всё.

Сара закрыла глаза, устало потерев висок. Её плечи опустились, словно под тяжестью слов, которые она и сама не хотела слышать. Она выдохнула: – Подумаем об этом позже. У нас нет другого выхода. – А если мы не сможем расплатиться? – спросил Лука, хмуро глядя на дверь, за которой исчез Вито. – У нас с собой ничего. Ни документов, ни удостоверения, ни связи с Системой. Сара медленно повернулась к нему, её лицо было серьёзным. – Я знаю. Здесь всё основано на деньгах, бумажных или металлических. А мы даже не существуем – по их меркам. – В 2070-м у нас нет денег, – добавил Марко, глядя в пол. – Всё привязано к биометрии, к уровню доверия, к личному балансу. Нужен доступ к системе, подтверждение личности – и ты получаешь всё, что тебе нужно. Без идентификации ты никто. Ни прав, ни статуса. А здесь… здесь ты просто чужак с пустыми руками. Лука провёл рукой по лицу и тяжело вздохнул: – Значит, мы застряли в мире, где нужно платить – а платить нам нечем. – Пока – да, – кивнула Сара. – Но если мы не найдём способ адаптироваться, нас быстро заподозрят. Надо быть осторожными. Не обещать больше, чем можем. Сара открыла глаза и посмотрела на него. В её взгляде промелькнула боль, но и решимость: – Найдём решение, – твёрдо сказала она. – Сейчас главное – не паниковать. И не привлекать внимания. Любая ошибка – и всё рухнет. Лука ничего не ответил. Он подошёл ближе к окну, скользнул взглядом по двору, где Вито по-прежнему оживлённо болтал с кем-то из местных, щедро размахивая руками, будто был местной знаменитостью. Лука помолчал, потом снова повернулся к друзьям: – Ладно. Но нам нужен план. Мы не можем бесконечно жить за их счёт, надеясь на чудо. Даже самая добрая деревня рано или поздно устаёт от чужаков. Сара кивнула. Марко молчал, нахмурившись – видно было, он тоже пытался просчитать шаги наперёд. Но никто не проронил ни слова. Все понимали: вопросов всё больше, а ответов – пока ни одного.

Они снова сели в машину – старенький «Fiat 500», пахнущий рыбой, возможно, из-за недавней перевозки. Сара и Марко старались не дышать глубоко, в то время как Лука просто смотрел в окно с непроницаемым выражением, как будто пытался мысленно отстраниться от происходящего. Вито, напротив, чувствовал себя вполне в своей тарелке. Всю дорогу он болтал без умолку, рассказывая, какой он мастер на все руки и как его семья всегда была первой, кто приходил на помощь в деревне. Время от времени он оглядывался на них с широкой, почти театральной улыбкой, ожидая одобрения или хотя бы интереса.

После дороги, полной поворотов, крутых спусков и неожиданного вида на оливковые рощи, они въехали в Фазано. Улицы были узкими, мощёными, с балконами, свисающими почти над головами прохожих. На главной площади шумел рынок – живой, пестрый, как вспышка другой эпохи. Ряды лавок с фруктами, специями, тканями, кухонной утварью и одеждой тянулись вдоль улицы. Гул голосов, выкрики продавцов, детский смех и звон посуды сливались в почти гипнотическую какофонию. Воздух был насыщен контрастными запахами – жареное тесто, специи, солнцем прогретая ткань и что-то ещё – необъяснимое, но неотъемлемо местное. Вито уверенно направился к одной из лавок с одеждой. За прилавком стояла коренастая женщина в цветастом платке, которая сразу настороженно уставилась на странно одетых молодых людей. Она скрестила руки и молча ждала объяснений. Сара ощутила, как напряглись её плечи – не потому что боялась, а потому что чувствовала: сейчас многое решится. Вито начал говорить. Его голос стал громче, руки – выразительнее, диалект – плотнее и гуще. Сара и Марко не поняли ни слова, только уловили частые повторы: «кино», «американцы», «друзья». Женщина покачивала головой, морщила лоб, взгляд её был жёстким. Но Вито не сдавался. Он говорил с такой убеждённостью и жаром, как будто продавал не идею, а саму жизнь. Наконец женщина немного расслабилась, её плечи опустились, а лицо стало мягче. Она взглянула на Сару, потом на Марко и наконец кивнула. Вито с победной улыбкой обернулся к ним: – Это Анна Мария, – с гордостью сказал он. – Она даст вам всё, что нужно. В долг. Потому что вы мои друзья. Он сказал это так, будто только что открыл для них двери в новую вселенную. Сара слабо улыбнулась и кивнула в знак благодарности. Марко тихо сказал: – Спасибо, Вито… ты и правда умеешь договариваться. Тот лишь махнул рукой, будто всё это – сущий пустяк. Анна Мария всё ещё смотрела на них с лёгким недоверием, но уже без враждебности. Анна Мария молча развернулась и жестом пригласила их под навес, где вдоль шеста висели ряды одежды на металлических вешалках. Ткани покачивались на ветру – выцветшие платья, рубашки с короткими рукавами, лёгкие штаны и жилеты. Всё было простым, повседневным, но чистым и в хорошем состоянии. Марко, Лука и Сара двинулись вдоль ряда, рассматривая вещи. Они почти не переговаривались, каждый сосредоточился на своём – будто примерял не одежду, а новую личность. В этой одежде нужно было раствориться в реальности 1970 года, стать «своими». Смешанное чувство – неловкость, благодарность и странная отстранённость – скользило по ним, как тень. Эти вещи не были просто тряпками. Они были пропуском в другую эпоху, в другой мир.

Сара остановилась у лотка, заваленного пёстрой одеждой, как перед внезапной аномалией. Пальцы медленно скользили по тканям, словно она пыталась распознать код в каждой строчке. – Всё такое… физическое, – пробормотала она с лёгким отвращением. – А где цифровые проекторы, чтобы примерить одежду? Она явно забыла, в каком веке находится. Вито расхохотался, прижав ладонь к груди, словно его только что рассказали лучший анекдот в мире: – Цифровые что? Сеньорина, тут одежду примеряют в примерочной. Как нормальные люди. – Примерочная? – переспросила Сара с искренним ужасом, как будто услышала слово из средневекового словаря. – Вон там, за занавеской, – указал Вито на покачивающийся кусок ткани, за которым угадывался хлипкий каркас и сомнительная приватность. Сара взяла платье и с видом жертвы судьбы направилась к «примерочной». Внутри она на автомате прикрыла глаза и попыталась вызвать интерфейс виртуального зеркала, как это делала всю жизнь – но кроме запаха пыли и дерева, не произошло ничего. Она раздражённо выглянула из-за занавески, посмотрела на Марко и Луку и с досадой бросила: – Здесь нет даже сканера, чтобы посмотреть, как на мне будет сидеть вещь, не надевая её. Лука, уже пытавшийся впихнуть себя в нелепо широкие брюки, только фыркнул: – Добро пожаловать в доцифровую эру. – Но зато тут есть зеркало, – добавил Марко, подмигнув, – говорят, очень надёжная технология. Сара закатила глаза и снова скрылась за занавеской, бормоча себе под нос: – Да уж. Средневековье с проблесками энтузиазма.

В этот момент Анна Мария, хозяйка лотка, махнула рукой с лёгкой усталостью – то ли от Вито, то ли от «туристов из будущего» – и сказала: – Давайте-давайте, выбирайте быстрее, пока солнце не стемнело. Ребята принялись перебирать одежду. Это были не витрины, не отцифрованные образцы – а реальные, пахнущие солнцем, хлопком и временем вещи. Штаны с клёшами, кричащие блузы, юбки с оборками, рубашки в клетку, как из старого фильма. Лука поднял в руках что-то похожее на брюки, с завышенной талией и пуговицами по бокам. – Это вообще… как? Я выгляжу, как клоун из прошлого века, – прокомментировал он, уже скрываясь за занавеской. – Ты есть клоун из прошлого века, – усмехнулся Марко, натягивая безразмерную рубашку, в которой легко поместился бы втроём с Вито. Сара внимательно наблюдала за проходящими мимо женщинами. Она будто изучала дикий вид фауны: длинные юбки, вышитые рубашки, пышные волосы, подвязанные платками. Их стиль казался ей не просто устаревшим – он был почти театральным. Она выбрала короткую юбку – единственную, которая хоть немного напоминала что-то из её времени – и простой топ с широкими рукавами. Надевая его, Сара недовольно поджимала губы: ткань была жёсткой, швы царапали кожу, а застёжки казались изобретением какого-то средневекового пытателя.

Когда она наконец подняла взгляд на старое, пыльное зеркало, её лицо исказилось в удивлении. Юбка сидела не так, как она привыкла видеть в виртуальном отражении: настоящая, весомая, она странно топорщилась и делала походку немного неловкой. – «Как в музейной реконструкции: ты вроде бы девушка, но как будто из учебника истории», – пробормотала она себе под нос, поправляя топ. – Я как… актриса в школьной постановке. Только без грима, – прошептала она Марко. Тем временем Лука вышел из примерочной и драматично расправил руки. Его штаны болтались, как флаг на ветру, а рубашка была с таким широким воротом, что в ней вполне мог бы спрятаться попугай. – Это лучшее, что у нас есть? – спросил он с кислым видом. – Альтернативы либо нет, либо она в музее, – парировал Марко, поправляя рукава на два размера больше. Анна Мария, скрестив руки, наблюдала за этим, как за бесплатным представлением. Даже её суровое лицо дрогнуло в тени улыбки. Вито же был в восторге: — Прекрасно! Теперь вы – как местные. Никто и не заметит разницы! Сара бросила быстрый взгляд на прохожих, которые явно замечали разницу – шептались, косились, смеялись украдкой. Внимание, от которого им так хотелось уйти, наоборот – только усилилось. – Пошли, – сказала она тихо, быстро отводя глаза. – Переодеваемся и исчезаем. Чем дольше мы тут торчим, тем больше светимся. Марко кивнул. Лука вздохнул. И троица двинулась прочь от лотка, одетая как герои из фильма, которого ещё не сняли.

Когда они уже отходили от лотка, Сара заметила женщину, которая внимательно на неё смотрела. Инстинктивно Сара попробовала мысленно поздороваться, как привыкла делать, но женщина лишь озадаченно отвернулась. Сара тяжело вздохнула:

– Я не могу с ней связаться. Как тут вообще люди понимают друг друга без ментальных соединений? Марко хлопнул её по плечу:

– Используют рот. Разговаривают. Это сложнее, но работает. Вито с недоумением посмотрел на них и покачал головой:

– Знаете, вы кажетесь мне странными. Но пусть будет ясно: мне всё равно. Американцы вы или инопланетяне – всё равно какие-то чужие и непонятные. Лука удивлённо обернулся: – Американцы? При чём тут американцы? Вито пожал плечами: – Никогда не видел настоящих американцев. Но представляю их примерно как вас – в странной одежде, с непонятными привычками. Для меня вы – как марсиане. Сара рассмеялась: – То есть, по-твоему, мы инопланетяне? Как ты можешь так спокойно это воспринимать? Вито улыбнулся:

– Я другой жизни не знаю. Для вас всё странно, а вы для меня – новые люди. Главное, чтобы апельсины не воровали! Сара с улыбкой попыталась объяснить:

– Мы не марсиане, Вито. Просто… скажем так, из очень далёкого места. Но не настолько далёкого. Вито посмотрел на неё пару секунд и рассмеялся:

– Хоть с какого угодно далёкого места – для меня вы всё равно как американцы. Загадка. Но вы мне нравитесь. По крайней мере, вы забавные.

Несмотря на новую одежду, взгляды людей продолжали следить за ними. Марко, всё больше испытывая дискомфорт, повернулся к Саре и Луке. – Посмотрите на их причёски… и на наши, – тихо сказал он. – Кажется, причёски в эту эпоху были совсем другими. Сара и Лука огляделись и впервые заметили, что у людей волосы уложены очень характерным образом: сложные косы, идеальные волны и аккуратно зафиксированные пряди. Их современные простые стрижки без особых деталей выделялись как маяки среди толпы. Любопытные взгляды уже не ограничивались только одеждой. Некоторые прохожие бросали взгляды на Вито, словно намекая на что-то. Вито, который никогда не упускал возможности показать себя, сразу понял, что происходит. – Ах, точно! Причёски! – воскликнул он с широкой улыбкой. – Без проблем. Даже артистам нужно выглядеть соответствующе. Идёмте за мной. Он махнул рукой и повёл их через рынок к небольшой лавке с выцветшей деревянной вывеской: «Парикмахер Лео – Мастер стиля». Как только они вошли, к ним обернулся низкий и полный мужчина. У него было круглое спокойное лицо, обрамлённое аккуратными усами. – Добрый день! – тепло поздоровался он, всё ещё держа в руках полотенце. – Добро пожаловать в мою скромную мастерскую. Чем могу помочь? Вито шагнул вперёд и просто сказал: