- -
- 100%
- +
Договорить он не успел. Со стороны подкормочной площадки раздался визг попавших в петли кабанов. Браконьеры быстро выскочили из УАЗа, захватив оружие и фонари. К подкормочной площадке подошли в темноте с подветренной стороны. Два диких кабана, визжа, дергались в петлях, сделанных из многожильного стального тросика, хватая зубами окружающие их кусты.
– Есть, голубчики. Чем бить будем, Костя?
– Давай с «мелкашки». Ты свети, я стрелять буду под ухо. По головам свети, мудак, что ты бока высвечиваешь.
Алексашкин с близкого расстояния дважды выстрелил в ослепленных мощным светом кабанов, завалившихся и захрипевших в агонии после выстрелов. Достав из-за голенища нож, Костя быстро перерезал горла еще живым зверям. Вытер нож об их шкуры.
– Классно! И тихо, и без пыли и грязи. Молодец, Костян, это ты здорово придумал!
– А что ты думал? Знаешь, сколько я бабок потерял? Наверстывать надо. Давай фляжку. За удачу!
Они по очереди хлебнули из горлышка без закуски.
– Что теперь? Машину подгонять?
– Давай, гони. Посветишь фарами, освежуем тут же. Пусть ищут, легавые, мать их. Пока они здесь появятся, лисы и воронье все растащат, а мясо в столице в кабаках уже сожрут. Ищи-свищи, Алексей Алексеевич!
За час они освежевали туши, загрузили в багажник машины и к полуночи уже были в деревне. Быстро разгрузили мясо в холодильную камеру, установленную подпольно в дровнике. Забросали двери дровами, отъехали на машине к речке. Целый час ушло на мойку машины, чтоб ни кровинки, ни волосинки не осталось. Тут же на реке отмыли обувь, ножи. Ружье, уложенное в чехол, лежит в сейфе. Придраться не к чему, не то, что впрошлый раз, расслабились.
Пока сохла машина, распаковали сумку, уложенную «на речку» хозяином. Сало, хлеб, лук, яйца вкрутую, пара толстых блинов и бутылка самогона. С удовольствием опустошили бутылку. Уже собирались ехать домой, когда у Кости зазвонил сотовый.
– Да, слушаю! Понял! Кого убили? Кота? Фу, черт, ты же не пугай так. А дед не помер? Нет. Облили? Не подожгли? Ну и хорошо! От души, хлопцы, приеду – рассчитаюсь. А вы хоть намекнули, что и зачем? Ну, ясно, ясно. Все, отбой!
Обернувшись к приятелю:
– Давай, дружище за водителем в деревню, я тут посижу. Привези еще литр, есть желание и настроение. Хороший сегодня день. И ночь. Завтра можно и отдохнуть, а послезавтра повторим. Всё. Гони…
Машина уехала. Костя сел на берегу, закурил. Да, здорово его подкосил охотовед. И не возьмешь его голыми руками, гада. И связи большие, и компромата нет, и подсунуться невозможно. Но ничего. Сейчас надо деньги вернуть, заодно хорошо проработать план ликвидации охотоведа. Чтоб наверняка. С нескольких сторон. Хорошо бы бабу ему подложить. Один, зараза, живет. Может, импотент? Жена, вон, уехала. Ну, ладно. Жену, скажем прямо, спровадили мы. Думали и сам за ней махнет. Нет. Остался, сволочь. Не импотент. В райсполкоме у него есть кукла одна – люди видели ночью. Но она разведена. И они не встречаются, во всяком случае, никто не видел больше. Взятки не берет. Пьяный за руль не садится. Зарплата высокая. Замминистра – его друг, да и среди «авторитетов» у него друзья. Как же его взять, волчару хитрого. Может, подбросить домой дичь и ментов вызвать. Это – идея! Раз! Бабу подложить – два! Напоить за рулем – три! Пару жалоб от населения – четыре! А то и припугнуть еще раз. Прошлый урок ему, дуболому, не пошел впрок. Быстро оклемался. Этот вариант надо повторить, только, чтоб не убили. А то ведь спросят. Менты – нет, а Люди могут спросить. И тогда никуда не денешься. Разденешься, и по миру пустят. Нет. Этот вариант последний. А пока надо заняться первыми четырьмя, да и среди егерей надо будет пошерстить, шестерку подкупить. Это тоже один из главных этапов в свержении этого набродня.
Костя встал, потянулся, выбросил в реку окурок. Поступил заказ на крупную партию дичи для столичных кабаков, а по осени просят пару сотен шкур бобра на Питер. Это уже копейка. На безрыбье и рак – рыба. Ресторан отобрали по суду. Продали, правда, его же другу: и за его же деньги друг выкупил кабачок на аукционе. Но денег дома почти не осталось. Надо работать и охотоведа надо убирать. Любыми путями, любыми средствами, иначе действительно «век воли не видать», как говорит Серега, дважды уже побывавший в зоне. Серега молодец, туповатый, правда, но бескорыстен. Покажи ему «зелень», он Алексеевича завалит без зазрения совести. Может, и этот вопрос замутить. Только как-то хитро их стравить. Серегу только на понятиях можно раскрутить на «мокруху». Это уже… «пять» или «шесть» – запутался Костя, ну все, вон уже и фары его машины светятся по лугу вдоль реки.
– Ну, что, Костя? Быстро я? Вот банка литровая, вот огурчики-помидорчики бочковые, блины и картошечка, еще теплая, лук зеленый, на грядке сам нарвал, сейчас в речке ополосну, – Серега быстро все выложил на капот машины, за рулем которой сидел «шкаф» Паша. Нелюдимый, неразговорчивый, но покладистый и преданный, как пес, личный шофер Алексашкина. Даже обанкротившись, он не уволил его, оставив при этом емусолидный оклад, естественно, в конверте.
– Паша, ты можешь музычку включить нам громче?
– Угу, бут сделано, ваше право, – буркнул Паша и включил на всю мощность автомагнитолу.
Водку он не пил, в пьянках и загулах не участвовал, по девкам не бегал – семьянин! Да и жена у него, хоть и маленькая, но въедливая, ревнивая, крикливая, плаксивая. Костя не заходил к ним домой из-за претензий его жены к вечно опаздывающему на ужин мужу, из-за «прихоти его хозяина-Кости».
– Слышал, Костя? Охотовед соседей накрыл с электроудочкой?
– Да, знаю. Никто же его, гада, не закроет самого!
– А это, Костян… И правда, впадлу электроудочкой или динамитом рыбу долбить. Другое дело – бредень потаскать.
– Потеплеет, тебя за бредешок Леша без штанов штрафами оставит.
– Да ладно! Нашел фраера. Давай еще по сотке. Да поедем домой, Костя, холодно здесь на берегу.
– Конечно, у меня в кабаке было теплее. Да просрали мой кабак!
– Кто, Костя, не ты ли сам барыгой заделался, жаба тебя заела, вот и прозевал ты за этой жабой свой кабачок. А хорошее, теплое место. Эх!
– Ладно, не в вывеске дело. Ты ж знаешь, что он мой. Почти!
– Ну, конечно, знаю. Только «почти» Костя, это понты. Это – «почти». Ты это знаешь лучше меня. Давай замнем, а с охотоведом мы поговорим, как ты просил. Сказал бы тогда привалить его, сейчас бы и не вспоминали. А так… Вот сейчас из-за берега хлебало свое высунет – и я не удивлюсь, Костян! Работает он. Вот завтра в кинотеатре собрание.
– Какое еще собрание?
– Охотников Леха собирает. Районное собрание, значит. В районной газетке написано. И по радио я вчера слышал утром, как он всех приглашает. Кино какое-то будет крутить. Бесплатно. Вот, Костя, значит, чем он берет. Люди к нему и тянуться. Завтра с бабами, с детками за ручку придут. А ты? А ты всех паленой водочкой травишь, да дикое мясо в котлеты-антрекоты подсовываешь. И хочешь, чтоб тебя любили? И если б не охотовед, ты депутатом бы стал. А вот он станет, посмотришь. Колхозники за него и проголосуют, не за тебя – барыгу.
– Стихни, морда пьяная! Разошелся! Поехали, Паша, все настроение испортил, оратор. Посмотрю, что ты завтра заговоришь, когда курить не за что будет купить. А воровать-то уже разучился. А меня барыгой крестишь! С чьей руки хаваешь, говнюк? А может, Паша, его пешком отправим?
– Как скажешь, шеф. Можем и притопить здесь в речке, пусть раки жрут!
– Ты еще, фраер, обозвался! «Притопит он», -обиженно засопел Серега, – смотри на дорогу и крути баранку, топила хренов.
В машине наступила тишина, и вскоре Костя и Серега уснули, пьяно толкая на ухабах друг друга плечами.
В семь утра Алексей, свежий, выбритый, уже сидел в своем кабинете. Работы бумажной скопилось, как всегда, много; кое-какие бумаги по срокам уже находились «на грани» сроков исполнения. До обеда занимался именно этими делами: отчеты, списание ГСМ, проверка ведомостей, составленных егерями, выписка разрешений на добычу диких животных, квитки по дому охотника и рыболова и многие другие важные отчетные документы привел более или менее в порядок. Периодически отвечал на звонки или звонил сам. Несколько раз вызывал к себе директор.
Не заметил, как опустел лесхоз – все ушли на обеденный перерыв.
Антонович кашлянул:
– Алексеевич, может, я на обед отскочу на служебно машине?
– Езжай, я не пойду никуда. Чаю здесь выпью. Работы много, хочу до пяти все с большего завершить.
– Там я видел три машины с соседнего района – приехали охотники. Человек пятнадцать.
– Так пусть зайдут, позови.
Антонович ушел, спустя время в дверь постучали.
– Входите.
В кабинет вошли четверо незнакомых мужчин:
– Здравствуйте, Алексеевич. Мы из соседнего района. Узнали, что у вас сегодня собрание в кинотеатре, решили тоже послушать. Не прогоните?
– Нет, конечно. А ваш охотовед Тренченков не приедет?
– Да мы не в курсе, мы сами по себе.
– Ну, рассказывайте, что у вас интересного?
Они почти целый час беседовали. Охотники жаловались, что в районе процветает браконьерство, зверя мало, цены на путевки высокие, егерей заставить работать невозможно: зарплата низкая, чуть что, сразу увольняются. Охотоведом работает бывший милиционер. Отставник.
Алексей слушал и с горечью думал: «Вот беда. Не только у нас. Почти везде серьезно власти не воспринимают проблему. И вот показатель: у соседей численность диких зверей падает из-за перебора в добыче, не учитываются добытые браконьерами звери, добытые волками, падшие по другим причинам. Учеты проводятся не на должном уровне. Сколько недаработок, а в целом все сводится к неоправданным потерям. Там зверя бьют, места обитания остаются пустыми. И мой зверь уходит на пустые площади. Так устроен дикий мир: пустующих угодий не бывает. Сколько здесь не бейся, если у соседей пусто, то будешь зверя растить и охранять для соседей, где их браконьеры и волки уже ждут.
Поговорив с охотниками, записав их адреса и телефоны, попрощался до вечера, до встречи на собрании. Очередной звонок телефона оторвал от рабочих забот, звонила жена:
– Ну, привет, солнце! Леша, ты уже совсем не звонишь, я даже не говорю, что не приезжаешь. Домой тебе звоню третий день. На работу звоню. Нигде нет. У тебя все в порядке?
– Да, вроде бы. Работы много.
– У тебя всегда работы много! А мы беспокоимся. Можно позвонить домой хоть раз в день?
– Домой, Таня, мне звонить некому, там пусто, как ты знаешь.
– Леша! Дом там, где семья. А там, где ты живешь – это не дом. Это твоя… берлога волчья!
– Таня! У волков не бывает берлог. У медведей! И то – только на зиму.
– Берлога, Леша, у того, у кого нет семьи, нет дома, нет детей, нет желания видеть детей, семью, жену, в конце концов. Вот у кого берлога, а не у медведя!
– Так, так, не кипятись. Я уже давно собираюсь приехать. Мяса приготовил. Целого поросенка. Я только немного себе отрезал. На днях привезу, не буду через людей передавать оказией. А ты чего не приезжаешь в мою, как ты говоришь, берлогу. Страшно?
– Чего-то мне страшно, Леша? Первый ли день замужем за тобой! Ты же сам сказал: без звонка не приезжать. Вот я и звоню, а все бестолку. Дети просятся к тебе, а что им скажу? Так и говорю – забыл вас ваш папка. Может, себе там уже новую жену завел…
– Ты не городи, Таня, ерунды, – прервал её Алексей, – не надо учить детей заранее иметь претензии ко мне. Пусть собираются, я завтра-послезавтра приеду, заберу с собой.
– А практика? А лагерь? А к бабушке? Я уже не говорю о том, чтобы побыть всем вместе здесь.
– А почему там? А почему не побыть вместе здесь?
– А работа моя?
– А моя работа?
– А ты, Лешенька, четыре года не был в отпуске. Мне в профком позвонить? Почему бы тебе не взять отпуск, не приехать как человеку, отцу, мужу, в конце концов, – голос ее задрожал, – приехать домой, потому, что твой дом здесь, – и она шмыгнула носом.
– Давай я приеду, разберемся!
– А что разбираться, Леша? Мы тебе не нужны, я не нужна. Я так больше не могу и не хочу. И замужем – и без мужа. Если так и будет продолжаться, я подам на развод.
– Как будет продолжаться?
– Ну ты что, не понимаешь или притворяешься, как всегда? – она все-таки зарыдала и бросила трубку. Алексей несколько раз набрал ее номер, никто не поднял трубку…
В четыре вечера приехал к кинотеатру. У входа толпились мужики в совершенно разных нарядах: кто-то в камуфляжах, кто-то в костюмах при галстуках, кто-то вовсе в рабочей одежде. Собираясь в маленькие группы, обсуждали свои охотничьи будни, смеялись, разводили, как обычно, руками, показывая, размеры пойманной «буквально вчера» щуки. Завидев охотоведа в парадной форме, как у прокурора, в фуражке и со звездочками на петлицах, притихли.
– Здравствуйте, здравствуйте, – отвечал налево и направо Алексей, проходя по холлу кинотеатра. В зале уже установили аппаратуру, позволяющую проецировать на экран фильм с видеокассеты. Фильм любительский, снятый самим Алексеем служебной камерой. Четыре поры года в охотхозяйстве. Весна… Охота на гусей, тетеревов, уток, вальдшнепов. Посев кормовых полей, ремонт биотехнических сооружений. Лето! Охота с вышек; засидок на сельхозпотравах; охота на косулю во время гона; охота на волков на вабу; открытие охоты на уток; уборка урожая; борьба с браконьерами. Осень: охота на оленя на реву; охота на кабана загоном, с собаками; открытие охоты на пушных; выкладка кормов. Зима: охота с вышек; охота на волков с флажками; учеты диких животных; подкормка диких животных на подкормочных площадках; и опять браконьеры.
Ровно в семнадцать ноль-ноль поднялся на сцену. В отличие от существующих традиций, президиум не собирал. Один сел за стол, снял фуражку и положил на стол рядом с одним единственным листиком и ручкой. Приветствуя охотников, поблагодарил их, что нашли для себя время и желение собраться здесь на эту встречу. Представил делегацию из соседнего района – по залу прошелся оживленный гул. Охотники живо обсуждали эту новость, не скрывая на лицах удовлетворение: вот, мол, у нас как! Не то, что у соседей!
Алексей попросил охотников просмотреть получасовой фильм, пока еще подъезжают и подходят опаздывающие. Когда фильм закончился и включили свет, в зале раздались редкие аплодисменты, а затем дружные рукоплескания: многие с удивлением узнали себя и на охоте, и на проверке документов, и на заготовке кормов.
Алексей рассказал присутствующим (около трехсот человек) охотникам о проделанной за полгода работе. Остановился на раскрытии нашумевшего дела по браконьерству на железной дороге, не вдаваясь в подробности. Определил задачи хозяйства, рассказал о планах, ответил на все многочисленные вопросы: о заказнике, об организации зоны для выгула охотничьих собак, о выставках, о соревнованиях, о выделении транспорта для общества охотников, о ценах на охоту. Вопросы задавали до восьми вечера. Наконец Алексей поблагодарил всех за участие в собрании и предложил оставшиеся вопросы решать в рабочем порядке у него в кабинете по понедельникам и пятницам, когда у него официальный приемный день.
Выходя из кинотеатра, охотники садились в машины, собирались в группки: ясно, что продолжение собрания они запланировали где-то в своих, только им известных, местах. Естественно, с непременным атрибутов этих «дебатов», позванивающим в их сумках.
Алексей усмехнулся: у его УАЗа стоит уже человек шесть.
– Алексеевич! Поехали с нами!
– Нет, с нами, у нас банька.
– А у нас уха!
– А у нас хозяйка холостая!
– А у нас водочка холодная!
Алексей с улыбкой всем отказал, сославшись на ждущую его жену и детей. Все сделали вид, что поверили, и огорченные, разошлись к своим машинам.
Алексей сел в свою машину:
– Поехали, Антонович, домой.
– Алексеевич. Как же? Наши егеря на озере ушицу заварили. Там Миша командует. Да и Болохин вон ждет, – он указал на Петровича, поглядывающего на машину, стоя в компании охотников.
– А кто там еще будет?
– Никого, только свои. Это ж, Алексеевич, теперь у нас в районе новый праздник – ваше собрание. Все отмечают, а мы, что, левые?
– А где рыбу взяли на уху?
– На удочку Мишка наловил, – хитро сощурил Антонович.
– Вот я покажу когда-нибудь эту «удочку». Ладно, поехали. Зови Сашу!
По пути Алексей попросил остановить у магазина. Купил бутылку водки, бутылку минералки, курить.
На берегу озера весело горит костер. В котелке вариться уха, на покрывале у костра расположились егеря и охотовед. Это уже второй котелок, второй «замес» ухи. В разговоре, в основном об охоте, о работе незаметно пролетел вечер. Звездное ночное небо угадывалось над головой.
Алексей, подперев голову ладонью, наслаждается теплом костра, размеренной беседой егерей. Не вмешивается, пока они, разгоряченные внезапно возникшей проблемой, не обращаются к нему с вопросом. Отвечает, обдумав ответ, чтоб не обидеть ни одну из сторон. А сам думает о своем. Мыслей много: и попроще, и неразрешимых в данную минуту. Надо ехать в город. Надо ехать к семье. А почему-то, как раньше не было никогда, что-то держит, что-то и не очень хочется. Решил все-таки завтра на ночь уехать к семье, с тем, чтобы утром следующего дня быть уже на работе. Сам себе не хотел признаваться, что ехать-то и не особо тянет, как раньше, когда почти каждые свободные дни уезжал к семье.
Весь следующий день провел в кабинете. Закончил все возможные отчеты, подписал все акты, согласовал все планы. С утра провел осмотр всех рабочих дневников егерей, записав себе в блокнот замечания. К шести вечера, загрузив в свою «Волгу» замороженную тушу, отправился в областной центр к жене и детям.
Подъехал к дому вечером. По обыкновению соседки-домохозяйки и старушки затихли при виде его черной «Волги», внимательно проследили, как он с трудом занес на плече в подъезд «что-то большое, завернутое в целлофан», вернулся к машине, и только возвращаясь в подъезд во второй раз со спортивной сумкой, поздоровался с соседками. Когда скрылся за новыми металлическими дверями, не преминули обсудить событие:
– Наверное, целого оленя или лося поволок егерь наш! Везет Таньке: и дома, и замужем!
– Да, вот алименты платит на почте, и так деньги присылает! Мясо и рыбу бесплатно привозит! Что еще надо?
– А наши мужики – ни рыба, ни мясо, и ни грошей. Только что свои пьяные морды! И делов-то!
– Чего-то пьяные? Вон, Гришка почти не пьет. Молодец!
Так, или почти так, обсудили соседи приезд Алексея и перешли к основной теме: выборам Президента России.
Таня уклонилась от поцелуя в губы, подставила щеку. Ткнувшись носом в щеку, Алексей чмокнул, неловко взял ее за плечо и попытался обнять. Она опять увернулась:
– Ну, соскучился? Говори, изменник, как меня любишь?
– Сильно! Вот сколько, – он широко размахнул руки, показывая «сколько» и внезапно опять обнял ее, сжал в объятиях, – так соскучился, так заждался, а ты все не едешь и не едешь. Вот и приехал. Сам!
– А что привез? Если косулю – неси сразу назад. Не хочу. Она сухая, готовить ее долго…
– Нееет. Что надо, то и привез. А вот смотри, что детям привез! Он достал из спортивной сумки коробку, затем другую.
– Это вот Игорю: БМВ на пульте с управлением. Это Антону: новая игрушка-стрелялка, электронная приставка.
– Ну вот, Леша. И так в телевизоре весь кинескоп «посадили». Будешь новый покупать!
– Ну купим. Этот и вправду уже старый. Пора.
– А мне ты что привез?
– Тебе я привез себя! Пойдет?
Он достал из сумки коробку конфет, бутылку вина.
– Леша, Леша! Ты не думаешь, что я вино не пью. И тебе не советую. Лучше бы цветов купил. Ты когда в последний раз мне цветы дарил, а?
– Мать, я не помню. Извини. Наверное, когда из роддома забирал. Следующий раз, ладно?
– А, сколько раз обещаешь, обещаешь!
– Таня, а вот еще тебе, – он достал из кармана коробку с духами, – возьми, я не знаю, понравятся ли?
– Ой! Спасибо! Как хорошо пахнут! – она обняла Лешу и поцеловала уже в губы. – Спасибо, муж. Что-то случилось у тебя в лесу?
– Чего это?
– Ты, наконец-то, научился духи выбирать. За столько лет. Впрочем, у тебя ж учителя хорошие, да, Леша?
– Какие учителя, Таня? Я заехал в парфюмерный магазин, попросил девчат, они мне посоветовали, вот и все.
– Да? А я думала, ты сам выбирал. Эх ты, чудо лесное. Кушать хочешь?
– Вообще-то да! Я сегодня еще не ел.
– А ты когда поедешь обратно?
– Вот тебе и раз, – Алексей досадливо поморщился. – Я ж еще и не раздевался.
– Ой, Лешечка! Я не удивлюсь, если ты скажешь, что у тебя дела, и ты уже уезжаешь.
– Ты не удивишься? Я такой хам, по-твоему?
– А что? Не было такого разве?
– Таня, может, я все же пройду?
– Это, смотря насколько ты приехал!
– Это что, условие?
– Да! Если рано утром захочешь уехать, то стоит ли городить огород? У тебя телефон. Позвони и скажи, что останешься на два-три дня. Или вообще, что уйдешь в отпуск. Ты же начальник! А то не успеет приехать – сразу собирается.
– Я действительно должен быть завтра на работе.
– Серьезно?
– Что в этом такого?
– Ничего! – Она отвернулась, поставила духи на трельяж, стоящий в прихожей, и пошла в зал, села на диван, включила телевизор. Алексей остался стоять между кухней и прихожей.
– Таня, а Таня! Ты рада, что я приехал?
– А ты как думаешь? А с чего мне радоваться, если ты утром уезжаешь? С чего? Приехал, отметился, переспал, как… как… с любовницей, получил свое и пока-пока.
Алексей не стал дослушивать, вышел в подъезд, закурил. Где-то в комнате слышен крик играющих детей. Сердце защемило. Очень хочется увидеть детей, но домой идти неохота. Подошел к машине, открыл дверь. Так хотелось, чтоб она вышла, подошла, обняла, позвала в дом. Что-то приготовила пахучее, вкусное. Что-то говорила бы веселое, беззаботное.
Алексей завел машину, включил передачу, медленно выехал со стоянки, медленно проехал возле подъезда, выехал на улицу. Посмотрел в зеркала – никого. Нажал на педаль газа. Через два часа он уже загнал машину во двор, закрыл ворота, взошел на крыльцо дома. Ключ лежит под ковриком. Вошел в дом. Тишина, пахнет родным гнездом, где-то наверху бормочет приемник, у соседей уже начали кукарекать петухи – приближается ранний летний рассвет, а пока еще темно. И на душе скребут кошки. Неужели так и должно быть? Куда все подевалось? И кто все же виноват во всем этом недоразумении? А в недоразумении ли? А может, все уже давно решено? Может, просто не хочет она его? Может, и любовника завела там? А почему бы и нет. Ведь и у него есть женщина. И хотел поговорить, да психанул, как обычно…
С этими невеселыми мыслями, отложив душ до утра, поднялся в спальню, разделся и сразу же уснул.
Елена Анатольевна – заведующая магазином продуктов, красивая стройная брюнетка с большими красивыми черными глазами в это утро работала у себя в кабинете. Подшивала накладные, сверяла с записями в журнале, когда услышала шум в торговом зале и крики продавцов. Быстро выбежала из кабинета в зал, где увидела страшную картину: трое молодых парней стоят у стойки с холодильником; у одного из них разбит нос, у одного пол-лица поменяло цвет с обыкновенного на лиловый. На полу зала лежат двое мужчин. Один сверху держит второго одной рукой за горло, а второй рукой выкручивает руку, лежащего внизу мужика, в которой зажат нож. Наконец, нож выпал. Верхний мужчина ударил кулаком в лицо нижнего, встал, отряхнул колено и зло бросил пацанам у витрины:
– Что стоите, щенки? Или валите отсюда, или добивайте этого, пока он вас на пику не подсадил, молокососы бестолковые.
Парни сразу же рванули к выходу, стоящий мужчина поднял ногу и сильно ударил в бок ногой лежащего на полу и пытающегося подняться мужика:
– Не вставай, баклан, пока я тебе совсем макатырку не разбил, ясно?
Тот уткнулся головой в пол, ничего не отвечая.
Стоящий мужчина провел взглядом по залу. Глаза Елены и его встретились. Сердце захолодело. Глаза этого мужчины, зеленые, злые, звериные, вдруг улыбнулись. Улыбнулись именно ей, и он подошел к ней. Бесцеремонно приподнял бейдж на ее халате и прочитал подпись:
– Так, так. С Вас причитается гражданка «директор магазина». Еще б несколько секунд, и у вас кровищи бы было. Хорошо, что я зашел курить купить.
– Что вообще тут происходит? Мы сейчас милицию вызовем, – и, взглянув на делающего попытки подняться избитого мужчину, вскрикнула:
– Девочки, вызываете милицию. Он встает.
– Не надо вызывать милицию, лучше в «скорую» звоните. «Девочки. Хм!».
Он подошел к поднявшемуся избитому, взял его за руку и ворот куртки, вывел на крыльцо и ударом в челюсть отправил последнего в полет над ступеньками. Пролетев по воздуху все крыльцо, дебошир ударился о землю и затих, не подавая признаков жизни. Прибежавшая следом заведующая закричала: