ГЛАВА I. ИЗГНАНИЕ
Волшебный аромат цветов,
Чудесный запах первоцветов
Немного подразнил ослов,
В Каир везущих кастаньеты
Для королевского оркестра
И для парадных, славных дней,
В телеге вместе с парнем честным,
По имени Мишель Абей.
Для двух ослов, признаться честно,
Тащить телегу с весом выше
Значений собственного веса
По глине и траве закисшей,
Приятного, конечно, мало,
И потому Мишель в пути
То спал, укрывшись одеялом,
А то предпочитал идти.
Мишель Абей был сын Лиана,
Лиан был сыном Фахр эд-Дина,
Который был эмир Ливана
И правил им весьма красиво.
Он тяготел к семейным скрепам:
Налоги – маленький процент,
Преступникам – острог свирепый,
Великим – личный монумент.
Страна долин и гор высоких,
Маслин, дубов и винограда,
Владычица морей глубоких
И бесконечной анфилады,
Любила страстно Фахр эд-Дина
За то, что был он долгу верен,
Не разгонял протесты силой,
Да и в словах не лицемерен.
Крепка была его рука,
Могущество весьма безбрежно,
С врагами ярость велика,
И в одеянье белоснежном
Он был начитан, разговорчив,
Знал арамейский и санскрит,
И обожал народ свой очень,
От неимущих до элит.
История Ливана нежно
Ведёт нас к одному истоку,
Тем городам на побережье,
Что стали звёздами Востока.
И самый главный в веренице -
Их венценосный град Бейрут,
Что основали финикийцы
На Средиземном море тут.
Как в знаменитую Пальмиру,
Что пышной роскошью влекла,
В Бейрут – на перекрёстке мира,
В те дни толпа торговцев шла.
А рядом Тир – веками модный,
Где шёлковый великий путь
С сухого превращался в водный,
Чтоб морем к Риму домахнуть.
Везли туда бумагу, порох,
Фарфор, чай, специи и рис,
Ковры, одежду, шёлка ворох,
Ещё тибетский барбарис.
Флот проседал в воде так низко
От сумок, амфор, бурдюков,
Что плыл с чрезвычайным риском
Вдаль от ливанских берегов.
Шторма его сопровождали,
Удары бури в паруса,
От молний корабли пылали,
А как-то судно отнесла
Волна на берег к каннибалам,
Где с ними был ужасный бой,
И лишь поддержка из Ливана
Вернула моряков домой.
Кто путешествовал не мало,
Познал красоты той страны:
Пещеры, бухты, птичьи скалы,
Дома античной седины.
Всё, как сейчас, так было раньше,
Пять сотен лет тому назад,
Когда с величьем широчайшим
Эмир ходил вперёд-назад.
Он выглядел совсем не старым,
Спина прямая, как у всех,
Кто в жизни, пожиная лавры,
Не ведал никаких помех.
Кто был настолько предан делу,
Что люди шли за ним толпой.
Он был во всех делах умелый
И вечно чем-то занятой.
На выпад огрызался смело
И мчался воевать в седле
С очередным испанским пэром,
Что в порт приплыл на корабле
Установить свои порядки
И флаг поднять вверху меж скал -
За эти наглые нападки
Суда эмир дотла сжигал.
Две сотни тысяч рук с мечами
Взмывали в небо в его честь,
Бойцы с щитами за плечами
Готовы были в битву лезть.
Не важно с кем, не важно сколько
Врагов пришло искать успех,
Эмир мог пальцем щёлкнуть только,
Чтоб утопить в крови их всех.
Ливан кругом, в вершинах горных,
Что скрыты снегом на полгода, -
Отличный щит от вероломных
Солдат наёмных в их походах,
Какими управляли строго
Войну искавшие султаны.
Их здесь лежать осталось много,
Убитых в кряжах и карманах.
Веками крепло государство
В боях за честь и за свободу,
И в этих страшных битвах частых
Лишь укреплялся дух народа,
Людей сплочённых, сильных, смелых,
Что, луки опустив к ногам,
Стояли на вершинах белых
Лицом к любым своим врагам.
Но только внук пошёл не в деда:
Он лишь к обеду просыпался,
Тяжёлого труда не ведал
И в разных девушек влюблялся,
С какими весело кутил
И юность прожигал в тавернах,
Где чашками напитки пил,
Что опьяняли честь безмерно.
Весь локоть на руке у принца
Чистейшим серебром обвешан.
Здесь явно было чем гордиться,
Ведь сплавом никаким не смешан
Анатолийский самородок.
И на браслетах знак стоял -
Эмблема царского их рода,
Какой принц чтил и уважал.
Девчонки с ним забот не знали,
Он наряжал их, как для бала.
Их пряди шпильки украшали
Из благородного металла.
А платья, сшитые по моде
У лучших дорогих портних,
Мишель своим подружкам, вроде,
Сам лично покупал для них.
Он даже как-то ранним утром
Посылку получил из Вены -
Десятки туфель в перламутре,
Чтоб танцевать в домах почтенных.
Мишель дарил их незаметно,
И совершенно не напрасно:
Смотрелись максимум эффектно
Девчачьи ножки в туфлях классных.
Однако люди замечали,
Что слишком он любвеобилен,
И даже во дворец писали,
Чтоб с ним всерьёз поговорили.
Без оскорблений не приличных
И без пощёчин непристойных,
Внушили принцу, что публично
Он должен выглядеть достойно.
Семья вела с ним разговоры,
Пыталась как-то вразумить,
Но парень отвечал лишь спором,
Что знает сам, как надо жить.
За что и получил суммарно
Он наказанье – ехать в ссылку
В Египет, сев к звезде полярной
В телегу вечером затылком.
Ливан восходит к слову “белый”,
Так переводится в трудах
Он у учёных престарелых
В льняных накидках на плечах,
И их труды – есть часть эпохи,
Что видела и страсть, и кровь,
Дворцовые переполохи,
Интриги, войны и любовь.
В то время нравы были строги,
Императивная платформа -
Мораль и никакой тревоги
В укладе жизни, её форме.
В цене – этническая общность,
Семейный тёплый микроклимат
И повсеместная восточность,
Где всё вокруг неповторимо.
Собрав Мишеля для поездки,
Родня была тверда, как в танке,
Мол, обсуждали на повестке
Его зависимость к гулянкам.
– Египет в этом плане строгий, -
Сказал отец, прощаясь с сыном. –
Он отучил подростков многих
От тяг к излишествам и винам.
Мой брат там правит всем Каиром,
И ты – племянник, значит, брату.
Узнаешь суть другого мира,
Вернёшься воином, солдатом.
А из каштанов кастаньеты
Пусть примет в дар глава бессрочный,
Так принято по этикету,
И к ним ещё вот – мёд цветочный.
Скажи ему, что собирали
Тот мёд в лугах, в горах высоких,
И очень сильно рисковали
Сорваться вниз, в обрыв глубокий.
Но ради брата золотого
Я лез на скалы без сомнений,
Пускай поест медку густого
На свой ближайший день рожденья.
– А кастаньеты, внук любимый, -
Вмешался дед, мотнув тюрбаном, –
Готовили неутомимо
Нам из испанского каштана.
Заказ мы сделали в Мадриде,
Послав в обмен мечи из вутца.
Испанцы, как их только видят,
Уже от жадности трясутся!
Отец Мишеля – был из Тира,
Почтенный воин, что когда-то
Вниманья дочери эмира
Добился молодым солдатом.
На трон претендовать не мог он,
Да он и не претендовал,
Но с абсолютною заботой
Родного сына опекал.
А сын как раз и был наследник
Той самой крови, что давала
Ему, как говорил советник,
Права на власть и допускала
Знать все секреты во дворце
И порицанье объявлять
Тем, кто с упрямством на лице
Приказ не хочет выполнять.
Только вопросы государства
Для принца были лишь вторичны,
Он обожал лишь те пространства,
Где много женщин симпатичных.
А заседания подручных
Вельмож, где были лишь мужчины,
Мишель считал занятьем скучным
И пропускал их беспричинно.
На мраморной плите огромной
Стояло здание дворца.
Величием и гневом полный,
Казался принцу вид отца.
Дед в украшеньях драгоценных
Качался рядом на качелях
И повторял, что нет замены
Решению изгнать Мишеля.
Мишель не смел присесть при старших,
Но право говорить имел.
– Мне кажется, придирки ваши,
Как сотня ядовитых стрел
Летят в меня не справедливо,
Я ничего не нарушал,
Веду себя всегда учтиво
И в мыслях чистый, как кристалл.
Эмир в ответ заулыбался
И посмотрел недоумённо
Туда, где внук его топтался,
Всё отрицая непреклонно.
И захотелось Фахр эд-Дину
Махнуть на мальчика рукой,
Коль он предстал опять не винным,
Но вырвалось само собой:
– Действительно, твой вид снаружи
Весьма и милый, и приятный.
Нельзя сказать, что неуклюжий,
Всегда постиран и опрятный.
И наших слуг не обижаешь,
И с поданными вежлив очень,
Но только часто посещаешь
Места, где пьянь гуляет ночью.
Наш род такое осуждает,
Принять такое невозможно,
Никто из нас не понимает,
Зачем ты выбрал путь столь ложный,
Когда есть шанс испить из блюдца
Сполна могущества и славы,
Ну что ж, в Египте разберутся
Ошиблись мы в тебе иль правы.
– А расстоянье до Египта
Не догадались подсчитать? -
Мишель поддел эмира хитро. -
Туда два месяца шагать!
А у ослов ведь шаг короче.
– Так ты и не спеши особо, –
Эмир воскликнул властно очень,
Пугнув всех рядом до озноба.
Задумайся о поведенье,
Зачем родился ты на свет,
Понять своё предназначенье
Пора тебе уж в двадцать лет.
Поразмышляй, вцепившись в вожжи,
Как сделать дел полезных много,
И в этом вот тебе поможет
Как раз та долгая дорога.
Мишель не знал, что и ответить,
Ведь за любую его фразу
Его как будто били плетью
И тут же убеждали сразу,
Что жизнь его сейчас никчёмна,
И ссылка в дальнюю страну
Ему поможет благотворно
Прочувствовать свою вину.
Но, почему категорично
Решенье принято такое?
По сути, это не логично -
Гнать принца из дворца ногою.
Ведь если он погибнет, зверски
Убитый где-то по дороге,
Кто трон займёт потом имперский?
Кто станет старикам подмогой?
– Ты там не подведи в Каире, -
Добавил дед. – Держись прилично,
Решай любые ссоры миром,
Покушав, мой посуду лично.
Когда ведёт беседу старший,
Молчи, пока тебя не спросят,
Не ешь лаваш, на пол упавший,
Не пей того, что с туфель сносит.
В дорогу вот тебе монеты,
Они из золота, а значит,
Их примут в каждой части света,
Куда б ты ни приехал, мальчик.
На случай, если грабить станут,
Семейный вот тебе кинжал,
Ещё совет: беги от пьяных,
Где ты бы их ни повстречал.
В семье эмира спорить с главным
Никто не смел даже пытаться,
Никто не мог, что и не странно,
Такого мужества набраться.
Семья была – пример для граждан,
За ней следили днём и ночью,
И применяли в доме каждом
Их лучший опыт и не очень.
Так что эмир, в кафтане красном,
Подбитым мехом дорогим,
Дал всем понять предельно ясно:
“Честь рода в доме сохраним!”
И приказал внести в цитатник:
“Любой повеса здесь – изгой!
Кто должен, взяв овечий ватник,
Уехать сразу с глаз долой!”
Лишь только мама не хотела,
Чтоб сына гнали из дворца,
Но её слово не имело
Таких же прав, как у отца .
Связала она кофту парню
И вышла провожать в слезах,
Как молот бил по наковальне -
По нервам материнский страх.
Мишель обнял её так нежно,
Как это может только сын,
И обещал вернуться спешно,
Чтоб не добавить ей морщин.
Хотя прекрасно знал: дорога
В далёкий и суровый край
Отнимет времени так много,
Что дни считать лишь успевай.
Ну а в обед, приличья ради,
Три раза выстрелили пушки
На корабле, на водной глади,
Изрядно напугав пастушку,
Что на поляне урожайной
Пасла коров почти у порта,
Из-за чего её случайно
Едва ядром не сбили с борта.
Народ, услышав канонаду,
Стал обсуждать её в тавернах,
Но им подали мармелада,
Чтоб власть оценивали верно.
А вечером спектакль дали:
Слоны и тигры дрались круто,
Потом все хором запевали
Национальный гимн Бейрута.
А как же отнеслась прислуга
К отъезду принца во дворце?
Кто с интересом, кто с испугом,
А кто-то на своём лице
Носил пустое безразличье.
Но, если в целом рассуждать,
Скандал семейный – очень личный,
Чтоб его слугам обсуждать.
А вот любимый шут Мишеля
Успел товарищу пожать
На счастье руку, и свирелью
Гостей умчался развлекать,
Ведь хоть и жалко было внука,
Эмир предостерёг здесь всех,
Что разрешил из многих звуков
Он лишь хихиканье и смех.
И потому все веселились,
Толпой плясали под свирель,
У ваз с бананами толпились
И пили яблочный коктейль.
Шуты ходили на ходулях,
Гимнаст садился на шпагат,
Мишень из аркебузы пулей
Искусно поражал солдат.
Гудел дворец многоэтажный,
Что был из камня крепко сложен.
В спектаклях комики отважно
Прошлись сатирой по вельможам.
Эмир там и себя узнал
В одной из храбрых тех пародий
И очень громко хохотал –
Понравился сценарий, вроде.
Мишель вздохнул, покушал плотно,
Спасибо поварам сказал
И, почесав кота щекотно,
Ремни сандалий завязал.
Дед приказал, чтоб незаметно
Он от друзей покинул двор,
И возраженья были тщетны,
Как и вообще какой-то спор.
В телеге не было простора,
Вместимость – пара человек,
Зато был чай с недавних сборов,
Соломы куча, чтоб ночлег
Не показался слишком жёстким,
Кремень с кресалом для огня,
Сундук, вода, две миски плоских
И свежих булок на три дня.
Ещё там был навес на рейках,
Торчащих точно по бокам,
Зонт, хлопковая телогрейка,
Чтоб согреваться по ночам,
Копьё шестнадцатого века
С весомым остриём железным
И книги педагога грека,
Что сунул он перед отъездом.
Другие вещи были скрыты
Под крепкой тканью парусины,
Там и компот в бутыль налитый
И много специй, и маслины,
И в бочке мёд, и кастаньеты,
И даже праздничный кафтан,
Пирог, в дорогу разогретый,
И металлический стакан.
Мишель в телегу прыгнул, ёжась,
Её в раздумьях покачал,
Чтобы проверить на надёжность,
И птицам в небе помахал.
Пеганка, щёголь, свиязь, стрепет –
Он знал вокруг любую птицу,
В поездке, что приводит в трепет,
Инстинкт их мог бы пригодиться.
Когда они огромной стаей
Взлетали с веток резко вверх,
Возможно, что еды желая,
Медведь голодный начал бег
Примерно рядом с данной точкой,
И лучше тихо постоять,
Чтоб скрип колёс по мелким кочкам
Его не начал привлекать.
Вообще, в таком пути опасном,
Где каждый зверь убить готов,
И день то ясный, то ненастный,
И нет друзей, чтоб парой слов
Для настроенья обменяться,
Да и для внутренней свободы
Уместно будет полагаться
На милость от самой Природы.
– Вперёд! – Мишель ослов погнал,
Обиженно сверкнув глазами,
На людях чувств не показал,
Лишь обещав вернуться маме.
– Пока, Ливан, я в край враждебный
Сегодня выдворен не честно,
Пусть не в рудник тюремный медный,
Но что там – тоже не известно!
Красивым ожерельем тучи
Висели за большой скалой,
Чей вид был горд и неуступчив
Над Аравийскою плитой.
Она веками возвышалась
Здесь со времён палеоцена
И почитаемой считалась
В Ливане с первого колена.
Проезду камни не мешали,
Скала была в лесу вдали,
Но взгляд Мишеля привлекали
Там засиявшие огни –
Костры, зажжённые народом,
Что провожал в дорогу принца
Из ныне правящего рода
По правилам своих традиций.
Не все в Ливане соглашались,
Чтоб принц был изгнан из страны,
И кое-кто толпой собрались,
Их взгляды вниз устремлены,
Где словно капелька воды
Казался им Мишель в деталях -
Интриг дворцовых и вражды
Заложник, – как они считали.
Эмир на резвом скакуне,
В накидке очень дорогой,
При яркой молодой Луне,
Под мощный барабанов бой,
На ту скалу примчался также,
За ним под сотню верных слуг,
Сдержать людей заклокотавших,
Что встали дерзко в полукруг.
Однако вождь умел красиво
Снять напряженье, был бы повод,
И выглядеть умел счастливым
Он при общении с народом.
Вот и сейчас, он вышел смело
Отъезд Мишеля объяснять,
Что принцу воинское дело
Настало время постигать.
Эмир сказал, что чтит Мишеля
И в детстве очень обожал,
Ходить учил, потом в качели
Сам лично во дворе сажал,
И первые слова Мишеля
Услышал он быстрее всех,
И что прошёл с ним все ущелья
В горах, топча там вечный снег.
– Так что прошу инсинуаций
В народе не распространять, -
Эмир изрёк после оваций,
Продолжив радостью сиять. -
Не изгнан принц! Пошёл по миру
В дороге волю закалять,
Потом поймём – готов эмиром
Он стать и славою блистать.
– Постой! – ответил ему воин,
Носивший имя Беньямин,
Что внешне был весьма спокоен,
Классический герой с картин.
Участвовал в боях во многих,
Был в шрамах белых на руках,
Держали крепко его ноги
И взгляд совсем не ведал страх.
– Эмир, готов с тобой сразиться,
Чтоб отстоять мальчишки честь,
Который, не успев простится,
Был вынужден в телегу сесть
И ехать в дальнюю страну
Дорогой сложной и опасной.
Я ставлю то тебе в вину
И два меча взял не напрасно.
Народ зашевелился тут же,
А слуги спрыгнули с коней,
Чтоб смельчака связать потуже,
Кто речью дерзкою своей
Эмира перебил публично
И на мечах сразиться хочет,
Что в целом крайне не прилично
И на мятеж похоже очень.
Но Фахр эд-Дин пленить не дал
Того, кто вышел из толпы, -
Наоборот, он приказал
Освободить ту часть тропы,
Где битва яростная будет,
А после тоже слез с коня
И, передав поводья людям,
Размялся, шпорами звеня.
– Ну что же, дерзкий Беньямин,
Претензии твои суровы,
Беру я меч, хоть нет причин
Лить кровь сейчас на эти горы.
Когда-то, помню, мы с тобой
Сражались за Ливан здесь вместе,
Теперь ты предлагаешь бой
Между собой и в том же месте.
И сразу зазвенела сталь,
Эмир отбил атаку друга,
Тот отбежал немного вдаль, -
Чем Фахру оказал услугу.
Фахр был настроен очень смело
Сражаться за себя и трон,
Соперник же не знал, что делать,
Ведь потерял сноровку он.
И опыт старый не помог,
Когда сцепилась снова пара.
Свалили Беньямина с ног
Эмира хлёсткие удары.
Но Фахр эд-Дин не стал кромсать
Мечом поверженного друга,
Наоборот, дал руку встать,
Попутно отряхнув кольчугу.
– Мишель поймёт меня, простит, —
Запрыгнул он в седло проворно. —
Он тоже из железа слит,
Как и весь род наш непокорный.
Ливан гордится должен тем,
Что я хочу, чтоб мальчик смог
Постичь, что нам известно всем,
Кто свой пересекал порог:
Лишения и нищету,
Любовь прекрасную, свободу,
Морей великих красоту,
Традиции других народов.
Пусть не хлебнёт коварства дружбы
Людей случайных на пути,
И верных, настоящих, нужных
Партнёров, чтоб сумел найти.
На том народ и разошёлся,
Костры на скалах потушив,
Лёд подозрений раскололся,
Эмира снова полюбив,
Толпа отправилась до дома,
А принц в телеге, замерзая,
В борьбе с упрямой полудрёмой
Вкушал неспешно чашку чая.
ГЛАВА II. БУНТ
Ночь проползла, как анаконда.
Ослы бредут, не отдыхая.
Бейрут исчез за горизонтом,
И впереди лишь даль глухая.
– Какая милая дорога! –
Мишель стал громко щёлкать плетью,
Решив развлечь себя средь смога
Дорожной пыли на рассвете.
Дорогу делали здесь персы,
Когда напали на Ливан.
В дальнейшем, по одной из версий,
По ним вёл полк македонян
Сам Александр Македонский,
А после вторгся Рим Великий.
Их вытеснил довольно жёстко
Каир под боевые крики.
Следы кровавых битв веками
Везде накапливались тут:
Мечи ржавеют под камнями,
Вал с рвом, похожий на редут,
Обломки стрел и лук с верёвкой,
С истлевшей бахромою флаг,
Щиты из стали с кучей клёпок
Пробиты, скинуты в овраг.
И даже конские доспехи
Принц здесь увидел у осин,
Искусно выкованный в цехе
Из металлических пластин
Был панцирь мощною бронёй
И мог прекрасно защищать,
Однако, проигравший бой,
Всё снял, чтоб быстро ускакать.
Мишель с телеги спрыгнул бодро,
Заметив свёрток вдалеке.
Он был потрёпан и изодран
Зубами хищников везде.
Но содержимое казалось
Почти не тронутым внутри.
Принц снял бумагу, что осталась,
Одним движением руки.
Там был платок неприхотливый,
Подписан: “Я тебя люблю”.
В нём ятаган с резьбой красивой,
С клеймом Ахмеда Текелю.
Завёрнут девушкой, похоже,
И передан, как дар, мужчине.
Никто теперь сказать не может,
Как оказался он в лощине.
Мишель свернул всё аккуратно,
Он брать чужое не приучен,
И кинул вниз в овраг обратно,
Назвав особым этот случай,
Который дал возможность тронуть
Клинок из лучшего булата,
Что стал бесспорным эталоном
В сужденьях каждого солдата.
Когда Мишель был очень юным,
В Ливане бунт произошёл,
И с топорами ночью лунной
Народ на штурм дворца пошёл.
Там было тысяч пять, наверно,
Отчаянных бунтовщиков
И прибывших в Ливан военных -
Пятьсот османов моряков.
Их путь в Аланье брал начало,
Гребли уставшие дня два.
У неглубокого причала
Их судно не легло едва
На мель в ста метрах от Бейрута,
И только опыт капитана,
Присматривающего за маршрутом,
Спас всю команду от капкана.
Османам ставилась задача -
Взять бунтарей под свой контроль.
Огромный был ресурс затрачен
Турецкой знатью, только ноль
Им пользы высадка десанта
Тогда в Ливане принесла -
Дружина Фахра оккупантам
Ущерб огромный нанесла.
Османы были сильно биты,
Как только спрыгнули с галеры.
Отряд береговой защиты
Мечами встретил флибустьеров.
Лиан повёл солдат эмира
Фалангой оттеснить врага,
Чтоб сразу запросили мира,
Те, кто сошёл на берега.
Но непокорные османы
Влетели всё же во дворец,
И принц запомнил ятаганы,
Что призваны вершить конец
Всему живому в славном доме.
Но он, услышав сабель звон,
Не ждал, пока его надломят,
А сразу спрятался за трон.
А трон был мощный, деревянный,
И сзади дверца в спинке есть.
Там ниша, и вот, как ни странно,
Мишель сумел туда залезть.
Османы дверь открыть пытались,
А после просто подожгли,
Но тут отец и дед ворвались
И принца из огня спасли.
Мишель хоть был ещё ребёнком,
Держался стойко, как мужчина,
А рядом сталь гремела звонко,
Летели вниз со стен картины.
Кувшины падали на пол,
Осколки разлетались всюду.
Лиан в бою залез на стол
И в турков стал метать посуду.
В ответ же полетели стрелы,
Одна из них Лиану в грудь
Неслась, но он ударом смелым
И быстрым преградил ей путь.
Стрела, разрубленная вдвое
Острейшим лезвием меча, -
Событие не рядовое,
Нужна сноровка бить с плеча.
Османы стол перевернули,
И рухнул на ковёр Лиан,
И чуть уж было не воткнули
В него копьё и ятаган
Два смелых воина султана,
Турецким посланных пашой,
Но у ливанца под кафтаном
Был лист железа не большой.
Железный лист изящный, тонкий,
Довольно крепок, не пробить,
Висел на лямках, не был ёмким,
Мог и стрелу остановить.
И потому османы сходу
Убить Лиана не смогли.
Вскочив, он дал мечу свободу,
И реки крови потекли.
Один захватчик с ятаганом
Владел оружием своим,
Так ловко и так филигранно,
Что был почти неуязвим.
Лиан сначала растерялся:
Осман был явно тренирован,
И потому слегка замялся,
И даже отступал к балкону.
И тот балкон стал местом боя,
В каком Лиан чуть не погиб.
Свой натиск там осман удвоил,
Стараясь повредить изгиб
Руки Лиана возле локтя,
И ранил, кровь заставив течь,
Ещё сняв половину ногтя
На пальце той руки, где меч.
Потом нанёс удар с размаху
По шлему враг, но промахнулся:
Лиан ведь голову на плаху
Класть не хотел и увернулся,
И тут же сильно пнул османа,
Ногою в грудь попасть сумел,
И воин вместе с ятаганом
Через перила полетел.
И так летел он десять метров
В бассейн с высокого балкона,
Упав сначала в ветки кедра,
Не нанеся себе урона.
Ну а потом скатился в воду,
И, вынырнув, вверх кинул взгляд,
Как будто изучал погоду,
Хотя спасению был рад.
Лиан махнул ему рукою
С намёком, чтобы плыл домой.
Осман согласен был, усвоил,
Чем может завершится бой,
На траву вылез, отряхнулся,
Поправил важно сапоги,
Но только телом разогнулся,
Стрела вонзилась у ноги.
Кто ту стрелу послал, не важно
Для турка было в тот момент.
Хоть воин яркий и отважный
Считался он, но аргумент
Весомый был, чтобы понять —
У лучника он на ладони,
И надо быстро убегать -
Так намекнули на балконе
И здесь осман уже не мешкал,
И бодро за кусты помчался,
Закончилась его пробежка
Там, где корабль швартовался.
За ним неслись ещё солдаты,
Кому Ливан отпор дал с жаром,
В изрубленных мечами латах,
В погнутых шлемах от ударов.
Эмир скомандовал приказ:
“Дворец к утру освободить!”
Но слуги справились за час,
Сумев захват остановить.
Лиан последнего османа
Сам лично выставил за двери.
Уплыли турки из Ливана,
Большие понеся потери.
Пришёл черёд бунтовщиков,
Что лезли через стены дружно,
Но их казнить был не готов
Эмир, отметив, что не нужно
Гневить народ его же кровью,
И потому гонцов послал
Сказать: “Относится с любовью,
И помириться пожелал”.
Мгновенно люди отозвались.
Эмиру принесли пакет,
Где два рисунка оказались:
Дом у реки и горсть монет.
Неграмотные бунтари
Назвали чаянья властям:
Помочь освоить пустыри
И всем дома построить там.
– А что тогда монеты значат? –
Эмир задал гонцам вопрос.
– Изъять казну хотят, иначе,
Они толпой пойдут на снос
Дворца, и всё кругом сожгут,
И деньги всё равно отнимут.
Подумать час всего дают,
И нападение предпримут.
Эмир велел совет военный
В большую залу пригласить,
Где самые глухие стены,
И начал тихо говорить:
– Народ восстал, что делать станем?
Они хотят ограбить нас
И станцевать среди развалин.
Ответ дать надо через час.
Абдулгани – великий воин,
Ты командир полков моих,
И слова первого достоин.
Как нам утихомирить их?
– Эмир великий, Фахр эд-дин,
Бунтовщиков пять тысяч там.
Да я с солдатами один
Их всех отправлю по домам.
Один лишь полк введу я в бой,
Толпу мгновенно раскидаем.
– Абдулгани, товарищ мой,
Ты доблестный боец, я знаю.
Но как без крови обойтись?
– Такой мне метод не знаком.
Ты к Шамсуддину обратись
И с ним поговори о том.
Другие витязи эмира
Кивнули тоже головой.
Когда страна искала мира,
То мудрый Шамсуддин порой
Давал полезные советы.
Эмир послал за ним слугу,
А сам, в халат переодетый,
Потёр разбитую скулу.
Эмир не пропускал сражений,
Не прятался вдали от них,
Наоборот, с особым рвеньем
Бросался на врагов своих,
Чтоб доблестью зажечь солдат
И напугать врага напором,
Что тоже был не простоват,
Не отступал в бою суровом.
И потому эмир имел
И ссадины, и также раны,
Но он бояться не умел,
И это выглядело странно.
Бывало, кровью истекал,
Но всё равно смеялся даже.
Вот так и уважаем стал
У войск своих – бойцов отважных.
Зашёл в зал мудрый Шамсуддин:
– Эмир, война всегда кровава,
Но кто из нынешних мужчин
В сражении не жаждет славы?
Что выдвинули бунтари?
– Хотят казну опустошить.
Их ультиматум принесли -
Дворец грозятся сокрушить.
– Казну разграбить дать нельзя, -
Воскликнул мудрый Шамсуддин. –
Она, по сути, не твоя,
Хозяин у неё один –
Ливанский храбрый наш народ.
Отдать – как кровь пустить из вен
Страны. Об этом должен думать тот,
Кто шантажирует у стен.
– Ну что ж, придётся усмирять,
Другого варианта нет.
Абдулгани, заставь дрожать
Бунтовщиков и скрой их след
Песком из моря привезённым.
Лиан – ты доблестный солдат,
Спрячь принца в комнате укромной
И защитить приставь отряд.
Но что такое? Град камней
Усыпал двор перед дворцом
Из рук непрошеных гостей.
Принц вместе с дедом и отцом
Наружу выскочили вместе.
Вокруг дворца идут бои.
Бунтовщиков примерно двести
Бегут, достав клинки свои.
Лиан взял в руку острый меч
И кинулся врагам навстречу.
Абдулгани колчан снял с плеч
И полетел вперёд, как кречет.
Он вынул на ходу стрелу
И цель наметил, чтоб стрелять.
А за стеной дворца, в углу
Народ стал кладку разрушать.
Сначала били молотками,
Искали трещины в камнях.
Когда нашли, бить стали в камень
Бревном, держа его в руках.
Другие, лестницы поставив,
На стены лезли там и тут.
Принц боязно прижался к маме -
Найти защиту и уют.
К повстанцам подошла подмога -
Ещё две тысячи людей,
А рядом, перекрыв дорогу,
Толпа отчаянных парней
Ждала солдат, каких помчался
Тревожно звать Абдулгани.
Отряд юнцов не волновался,
Для битвы строились они.
Но что за битва без мечей,
Без лат и даже без кольчуги,
Без быстрых боевых коней
С седлом, притянутым подпругой?
Лишь только несколько имели
Щиты и сабли. В основном,
Мальчишки палками владели,
А кто-то – кухонным ножом.
Дворец бунтовщики не взяли.
Дав сокрушительный отпор,
Их слуги храбро отогнали.
Сперва освободили двор,
Потом мечи и копья в поле
Направили на бунтарей,
И испугался поневоле
Народ сам наглости своей.
Полки эмира из казарм
Как раз к той битве подоспели.
Эмир приказ им лично сам
Отдал, чтобы людей жалели.
Всех главарей арестовали,
Кто убивал – того в острог.
Кого-то плетью отхлестали,
Да так, что шёл и падал с ног.
Был разорён дворец частично,
Посуды перебили много,
Притом и свежей, и античной,
А кто-то даже стены трогал
Из золота в одной из комнат,
Не знал, как взять его с собой,
Так и остался краем согнут
Кусок панели золотой.
Война закончилась неспешно,
Эмир поблагодарил солдат
И сделал пир весьма потешный,
Чему дворец был очень рад.
Ведь знали слуги и прислуга:
Ворвись бунтовщики в их дом,
Всё пропахали бы, как плугом,
Не уберёшь за день потом.
Через неделю после бучи
Эмир собрал народ на встречу.
Он не хотел, чтоб этот случай
С людьми стал ссорой бесконечной.
Глава Ливана объяснил,
Что бунт здесь цель имел одну -
Лишить народ Ливана сил,
Забрав народную казну.
– Вот потому и на галере
Османы по морю приплыли,
Но сразу же и в полной мере
Отпор достойный получили.
На их поддержку полагались
Кто бунтовал с ожесточеньем,
И стрелы ими применялись
Как раз с турецким опереньем.
А что касается домов
Вдоль речки, то их строить станем.
Такой призыв бунтовщиков
Услышан был ещё в их стане,
Куда я посылал гонцов,
Чтобы вести переговоры.
Во имя наших всех отцов
Забудем прежние раздоры!
Казна нам для того нужна,
Я говорю вам без лукавства,
Чтоб каждый чувствовал – нежна
О нём забота государства.
Величие Ливана в том,
Что мы едины и сплочённы,
И мы не отдадим наш дом
Врагам войною увлечённым.
Народ эмира поддержал,
И стройка началась большая.
Мишель подрос и понимал,
Что дед власть здесь не потеряет.
Эмир умеет говорить
О том, что все желали слушать.
Таких вождей не победить
Ни в синем море, ни на суше.
Впоследствии Ливан не знал
Подобных бунтов, столь кровавых.
Пока эмир им управлял,
В почёте были честь и право.
Все были сыты и одеты
Свободны делать, что желали,
В казну рекой текли монеты,
Что тут же в оборот пускали.
Не только лишь морской торговлей
Отныне славилась страна,
Дома большие с крепкой кровлей
Для нищих строились сполна.
Поля возделывались с рожью,
И сеяли пшеницу рядом,
И стали относиться строже
К грабителям и казнокрадам.
Мишель подрос, но помнил детство
И трон, где прятался от стрел.
Его никто не сдвинул с места,
Принц это лично не хотел
Но вот залезть за троном в нишу,
Которая его спасла,
У принца ни за что б не вышло —
Для взрослого она мала.
А рядом с троном на стене
Висит оружие османов,
Довольно грозное вполне:
Ножи, мечи и ятаганы.
Эмир к ним подводил гостей,
Показывая силу стали,
И даже опытных людей
Клинки реально изумляли.
ГЛАВА III. В ПУТИ
Хрустят обломки пней замшелых,
Колёса режут колею.
Внезапно сбоку порыжело,
Принц присмотрелся – там клюют
Пять-шесть песчаных куропаток
С еловых шишек семена,
За ними бегают цыплята,
Уже насытившись сполна.
Мишель достал из сумки свиху
И откусил большой кусок,
И стал жевать довольно тихо,
Измерив быстро на глазок
Величину мясной лепёшки
И с чувством голода сравнил.
Он, как любой из молодёжи,
За весом тщательно следил.
А так как он держался в форме,
За это нравился девчонкам,
Принц не был щуплым, как при шторме
Повисший парус в море громком.
Чтоб вес соотносился к росту,
Он часто бегал утром в лес,
И даже под рубашкой пёстрой
Имел он кубиками пресс.
Вообще, в Ливане в ту эпоху
Гордиться силой было нужно,
Так проще в дикой суматохе
Всем доказать, что ты наружно
Подходишь для любых работ,
Хоть моряком, хоть для бондарни,
И потому здесь целый год
Тренировали мышцы парни.
Не забывал принц и про танцы.
Мишель влюбился сильно в дабку,
Плясал её, как и все ливанцы, -
Наденет шаровары с шапкой,
И под весёлую дарбуку -
Кубкообразный барабан,
Вбивает ноги в пол со стуком,
Пока не взмокнет весь кафтан.
Девчонки в ярких украшеньях
Мишелю тем же отвечали,
И их изящные движения
Особой грацией пленяли,
И люди, что постарше, тоже
На них поглядывали мило.