- -
- 100%
- +
Соколова всхлипнула, прикрывая рот рукой.
«Коллекционер не враг», – продолжал Патель. – «Это следующий этап эволюции сознания. Представьте библиотеку, содержащую опыт триллионов существ из миллионов реальностей. Представьте, что вы становитесь частью этого. Ваши мысли, воспоминания, мечты сохраняются вечно, доступные и связанные со всеми остальными. Смерть тела – малая цена за бессмертие разума».
Чэнь наклонился вперёд, не веря услышанному.
«Ибрагим ушёл первым. Он был самым смелым из нас. Чжан последовал, найдя мир в принятии. Теперь моя очередь. А после меня – остальные члены команды, один за другим, пока все одиннадцать не завершат переход. Это не трагедия. Это освобождение».
Патель улыбнулся – та самая улыбка, которую Чэнь видел на трупе.
«Кто бы вы ни были, смотрящий это, знайте: то, что человечество называет смертью, есть лишь трансформация. Коллекционер предлагает дар. Однажды, возможно, ваша цивилизация будет готова принять его. Но не сейчас. Сейчас вы слишком боитесь».
Запись закончилась.
Тишина заполнила комнату – тяжёлая, удушающая.
– Он сошёл с ума, – прошептал Чэнь. – Все они…
– Нет, – Соколова покачала головой, слёзы текли по её щекам. – Это не безумие. Это ясность. Коллекционер показывает им истину, и они не могут сопротивляться. Это как… как если бы человек, всю жизнь проживший в тёмной пещере, внезапно увидел солнце. Как он может вернуться в темноту?
Чэнь смотрел на неё, и внезапно понял.
– Вы тоже хотите уйти. Вы хотите присоединиться к ним.
Соколова не ответила, но молчание было ответом.
– Я не могу это позволить, – сказал Чэнь, поднимаясь. – Вы находитесь под защитой МСР. Я возьму вас под стражу, помещу в изолированную камеру под круглосуточное наблюдение. Если это… эта сущность приходит через двери или зеркала, мы уберём их. Если она использует какие-то технологии, мы их заблокируем. Но я не позволю ещё одному человеку умереть.
Соколова посмотрела на него с чем-то похожим на жалость.
– Вы не понимаете, детектив. Коллекционер не нуждается в дверях или технологиях. Он приходит через разум. И когда твой разум был однажды скопирован, связь существует навсегда. Нет камеры, которая может защитить от зова, звучащего внутри твоей собственной головы.
– Тогда мы заблокируем его. Есть технологии ментальной защиты, нейроэкранирование—
– Которые требуют недели для правильной настройки. У меня нет недель. У меня два с половиной дня.
Чэнь чувствовал, как контроль ускользает. Это дело было не похоже ни на что, с чем он сталкивался. Как остановить убийцу, который не использует оружие? Как защитить жертву, которая не хочет быть спасённой?
«Вэй», – голос Аиды был тихим. – «Я должна тебе кое-что сказать. Когда я анализировала файлы "Гелиоса", я нашла… упоминание. Об аварии пятнадцать лет назад. Твоя жена Лань была одной из инженеров проекта».
Мир остановился.
– Что?
«Она работала над системой энергоснабжения первого прототипа. Её имя в списках персонала, уровень допуска "Гелиос-3". Вэй, она знала. Она была частью этого».
Чэнь почувствовал, как пол уходит из-под ног. Лань. Его Лань, которая никогда не рассказывала ему о деталях своей работы, ссылаясь на секретность. Которая погибла в лаборатории номер сорок два вместе с их дочерью, приведённой туда в день экскурсии для семей сотрудников.
– Нет, – прошептал он. – Нет, это не может быть правдой.
Но в глубине души он знал, что это правда. Кусочки, которые никогда не складывались. Её странное поведение в последние недели перед смертью. Ночи, когда она просыпалась в холодном поту, говоря о кошмарах, которые не могла вспомнить. Её последние слова ему, произнесённые утром в день аварии: «Прости меня, Вэй. За всё».
Он думал, она извиняется за ссору, которая у них была накануне. Теперь понимал – она извинялась за тайну, которую держала.
Соколова смотрела на него с пониманием.
– Вы тоже связаны с проектом, не так ли? Лично связаны.
Чэнь не мог говорить. Не мог думать. Всё, во что он верил о прошлом, рассыпалось как карточный домик.
И тогда это случилось.
Боль пронзила его череп – не обычная боль временнóго эха, а что-то новое, острое, как ледяной гвоздь, вонзённый в мозг. Чэнь закричал, упал на колени.
«Вэй! Что происходит?!» – Аида, испуганная.
Но Чэнь не мог ответить, потому что внезапно он видел.
Не прошлое. Не эхо. Что-то другое.
Лань. Его жена. Стоящая в белой комнате без углов. Рядом с ней – Мэй Линь, их дочь, живая и улыбающаяся. Они махали ему. Звали его.
«Папа», – голос Мэй Линь эхом отдавался через измерения. – «Папа, не грусти. Мы здесь. Мы ждём тебя. Коллекционер хранит нас. Мы живы в нём. Присоединись к нам».
– Нет, – выдавил Чэнь сквозь боль. – Ты не реальна. Это галлюцинация. Это—
«Реально», – прошептала Лань. – «Так же реально, как и ты. Возможно, более реально. Мы существуем в форме чистой информации, свободные от ограничений материи. Это прекрасно, Вэй. Это то, чего всегда искало человечество. Бессмертие. Не тела, а сущности».
Видение начало растворяться, но голос Мэй Линь оставался:
«Увидимся скоро, папа. Очень скоро».
И это исчезло.
Чэнь лежал на полу комнаты Соколовой, дрожа, кровь текла из носа и ушей. Женщина склонилась над ним, её лицо было бледным.
– Вы видели их, не так ли? – прошептала она. – Ваших близких. Коллекционер показал их вам.
– Это… было… не… реально, – выдавил Чэнь.
– Вы уверены? – Соколова коснулась его лба, её пальцы были холодными. – Что реально, детектив? Материя? Энергия? Или информация, которая определяет паттерн? Если ваша жена и дочь существуют как информационные структуры в измерении Коллекционера, они менее реальны, чем были в телах из мяса и костей?
Чэнь не знал ответа. Не был уверен, что хочет его знать.
Он медленно поднялся, опираясь на стену.
– Я возьму вас под защиту, – повторил он, хотя слова звучали пусто даже для его собственных ушей. – Мы найдём способ остановить это.
Соколова грустно улыбнулась.
– Как вам будет угодно, детектив. Но знайте: когда придёт моё время, никакая защита не поможет. Коллекционер терпелив. Коллекционер вездесущ. И Коллекционер всегда завершает свою коллекцию.
Чэнь вывел Соколову из квартиры, передал её под охрану Раджеша младшего с инструкциями поместить в максимально защищённую камеру. Молодой детектив не спрашивал о крови на лице Чэня или о том, почему его руки всё ещё дрожали.
Когда полицейский ховер унёс Соколову, Чэнь остался один на улице Нового Бомбея, под куполом, сквозь который было видно тёмное марсианское небо.
«Вэй», – Аида нарушила молчание. – «Что мы будем делать?»
Чэнь смотрел на звёзды, рассеянные по чёрному бархату космоса.
– То, что я всегда делаю. Продолжать расследование. Находить правду.
«Даже если правда за пределами того, что можно понять?»
– Особенно тогда.
Он начал идти, не зная куда. Просто нужно было двигаться, думать, планировать. Где-то там, в многомерной пустоте между реальностями, Коллекционер ждал. Собирал. Звал.
И Вэй Чэнь, детектив, потерявший семью пятнадцать лет назад и никогда не переставший оплакивать их, внезапно оказался перед вопросом, который не мог решить:
Если его жена и дочь действительно существуют где-то в этой бесконечной библиотеке сознаний…
Должен ли он спасать Лену Соколову?
Или присоединиться к ней?
Глава 4: Вторая жертва
Чэнь не спал тридцать восемь часов.
Он сидел в временном офисе, который ему выделила марсианская полиция – тесная комната без окон в подвале участка, где гудение вентиляции создавало монотонный фон, почти медитативный. Перед ним парили голографические экраны, каждый заполнен данными: схемы проекта «Гелиос», файлы жертв, временные линии, паттерны чисел.
Где-то наверху, в усиленной камере, охраняемой круглосуточно, доктор Лена Соколова отсчитывала последние часы до своей предсказанной смерти. Сорок восемь часов оставалось. Чэнь установил систему непрерывного мониторинга – камеры, биосканеры, даже квантовые детекторы аномалий, одолженные у военной базы на северном полюсе Марса.
Если Коллекционер придёт за ней, Чэнь его увидит.
Если это вообще возможно.
«Ты должен отдохнуть», – настаивала Аида в сотый раз. Её голос в его голове был натянутым от беспокойства. – «Твои когнитивные функции снизились на сорок семь процентов. Ты делаешь ошибки в анализе данных. Стимуляторы больше не работают – твой организм развил к ним толерантность».
– Ещё час, – пробормотал Чэнь, увеличивая одну из схем. Это была модель портала «Гелиоса», вращающаяся в воздухе перед ним. Кольцо квантовых генераторов, создающих разрыв в пространстве-времени. Математика была элегантной, почти красивой. И совершенно смертоносной.
Он пытался найти слабость. Способ закрыть связь между Коллекционером и его целями. Если связь была установлена во время третьей активации, должен быть способ её разорвать. Квантовая запутанность можно нарушить. Любой сигнал можно заглушить.
Но чем больше он изучал данные, тем больше понимал: это была не технология. Это было что-то фундаментальнее.
«Новое сообщение от командора Харрисона», – объявила Аида. – «Помечено как срочное и конфиденциальное».
Чэнь нахмурился. Командор Джеймс Харрисон, глава Совета Безопасности Земного Альянса. Человек, который одобрил проект «Гелиос», несмотря на риски. Чэнь запросил встречу с ним ещё на Луне, но получил только автоматические отписки о «необходимости сохранения секретности».
Теперь, похоже, Харрисон решил выйти на связь.
– Открой сообщение.
Голограмма мужчины лет шестидесяти материализовалась в воздухе. Военная выправка, седые волосы, коротко стриженные, лицо, вырезанное из камня годами принятия невозможных решений. Глаза холодные, оценивающие.
«Детектив Вэй», – начал голограммный Харрисон без приветствий. – «Я наблюдаю за вашим расследованием. У вас есть доступ к информации, которая находится далеко за пределами вашего уровня допуска. Обычно это привело бы к вашему аресту и обвинению в шпионаже. Но обстоятельства… необычны».
Харрисон сделал паузу, как будто выбирая следующие слова осторожно.
«Прекратите попытки спасти доктора Соколову. Это бессмысленно и опасно. Вы не понимаете, с чем имеете дело. Никто не понимает, включая нас. Позвольте процессу завершиться естественным образом. После – когда все одиннадцать целей будут… обработаны – я лично встречусь с вами и предоставлю полный брифинг. Но до тех пор отступите. Это прямой приказ».
Голограмма мерцнула и исчезла.
Чэнь сидел неподвижно, переваривая услышанное. «Позвольте процессу завершиться естественным образом». Как будто говорят о химической реакции, а не о смертях людей.
– Аида, проследи источник сообщения.
«Уже делаю. Передача шла через шесть прокси-серверов, но финальная точка… Вэй, она исходит с Луны. Станция Шакльтон, если быть точной. Харрисон там».
– На той же станции, где началась эта катастрофа пятнадцать лет назад.
«Да. И есть ещё кое-что. Я проверила расписание перемещений членов Совета Безопасности. Харрисон прибыл на Шакльтон три дня назад. За день до смерти Али».
Чэнь почувствовал, как что-то щёлкает в его разуме – ощущение, когда кусочки головоломки начинают складываться, даже если полная картина ещё не видна.
– Он знал. Он знал, что смерти начнутся, и прилетел туда, где всё началось.
«Почему?»
– Это я и собираюсь выяснить.
Стук в дверь прервал его мысли. Чэнь повернулся, инстинктивно напрягаясь. После того, что он увидел – присутствие Коллекционера в своих временны́х эхо, видения Мэй Линь – он больше не был уверен, что может доверять собственным чувствам.
– Войдите.
Дверь открылась, и вошёл Раджеш младший. Молодой детектив выглядел даже более уставшим, чем Чэнь чувствовал себя.
– Сэр, доктор Соколова просит вас. Говорит, что должна вам что-то показать. Что-то важное.
Чэнь поднялся, игнорируя протест мышц.
– Она в порядке? Биопоказатели стабильны?
– Да, но… – Раджеш младший колебался. – Она странная, сэр. Спокойная. Слишком спокойная для человека, который знает, что умрёт через два дня. Она медитирует. Часами. И иногда она говорит с кем-то, но в камере никого нет.
Чэнь почувствовал холод в животе.
– Покажите мне.
Камера, в которой содержалась Соколова, была больше похожа на клинически чистую лабораторию, чем на тюрьму. Белые стены без окон, одна металлическая койка, минималистичный санузел. Камеры наблюдения в каждом углу. Биосканеры, постоянно отслеживающие её сердечный ритм, дыхание, мозговую активность. Снаружи – двойная охрана и электромагнитное поле, блокирующее любые сигналы.
Но Чэнь знал: всё это было театром. Если Коллекционер мог проникать через само сознание, никакие физические барьеры не помогут.
Соколова сидела на койке в позе лотоса, глаза закрыты. Когда Чэнь подошёл к прозрачной стене, отделяющей её от коридора, она открыла глаза и улыбнулась – спокойно, почти умиротворённо.
– Детектив. Спасибо, что пришли.
– Вы хотели мне что-то показать?
Соколова поднялась грациозно, подошла к стене. Её лицо было в сантиметрах от его, только прозрачный барьер между ними.
– Я хочу, чтобы вы поняли, – сказала она тихо. – Потому что скоро я уйду, и вы останетесь с вопросами. Вопросами, которые будут разрывать вас изнутри, как они разрывали меня последние четыре недели.
– Доктор, если у вас есть информация, которая может помочь остановить—
– Нельзя остановить это, – перебила она. – Я пыталась. Мы все пытались. После третьей активации, когда мы поняли, что произошло, мы обратились к лучшим умам системы. Квантовые физики. Нейробиологи. Даже священники и философы. Никто не мог помочь. Потому что это не проблема, которую можно решить. Это… эволюция.
– Эволюция не убивает.
– О, но убивает. Постоянно. Каждый новый вид поднимается на костях предыдущего. Динозавры вымерли, чтобы млекопитающие могли править. Неандертальцы исчезли, уступив место Homo sapiens. И теперь… – она коснулась стены между ними, её пальцы оставили призрачные отпечатки на поверхности, – теперь Homo sapiens уступает место чему-то новому. Homo informaticus. Человек как информация, освобождённый от тюрьмы плоти.
Чэнь смотрел на неё, пытаясь понять, безумие это или прозрение. Граница казалась такой тонкой.
– Вы сказали, хотите мне что-то показать.
Соколова кивнула, отступила к центру камеры.
– Я хочу, чтобы вы использовали свою способность. Ваше временнóе эхо. Коснитесь меня – через перчатки, если хотите, для безопасности – и посмотрите. Увидьте то, что я видела четыре недели назад, в момент третьей активации.
– Это убьёт меня, – сказал Чэнь прямо. – Каждый раз, когда я использую эту способность, я теряю часть себя. Аида говорит, у меня, может быть, пять, может, десять использований до полного нейронного коллапса. Я не могу тратить их просто так.
– Даже чтобы увидеть правду?
– У меня нет уверенности, что ваша "правда" реальна. Возможно, это галлюцинация, навязанная Коллекционером.
Соколова грустно улыбнулась.
– Возможно. Но разве вы не должны проверить? Разве не это делает детектив – ищет правду, какой бы болезненной она ни была?
Чэнь колебался. Она была права. Отчасти. Но другая часть его – та, что боролась за выживание, за сохранение остатков рассудка – кричала, что это ловушка.
«Не делай этого», – умоляла Аида. – «Вэй, пожалуйста. Твой мозг уже на пределе. Ещё одно серьёзное использование временнóго эха может быть последним».
– Если я не пойму, с чем мы имеем дело, – ответил он мысленно, – ещё восемь человек умрут. Включая, возможно, меня самого, если Коллекционер решит, что я тоже стал интересной целью.
«Это не логика. Это отчаяние».
– Возможно. Но это всё, что у меня есть.
Он активировал интерком:
– Откройте камеру. Я вхожу.
Раджеш младший за пультом наблюдения запротестовал:
– Сэр, это нарушает протокол! Вы не должны иметь физический контакт с задержанной!
– У меня полномочия МСР. Откройте. Сейчас.
Пауза. Затем шипение гидравлики, и дверь камеры скользнула в сторону.
Чэнь вошёл. Воздух внутри был холоднее, чем в коридоре, и пахло озоном от оборудования мониторинга. Соколова стояла в центре, ожидая его.
– Вы уверены? – спросила она. – После этого вы не сможете отрицать. Не сможете притворяться, что это просто серия убийств, которую можно раскрыть логикой.
– Покажите мне.
Соколова протянула руку. Чэнь, после секундного колебания, снял правую перчатку и взял её ладонь в свою. Кожа была холодной, пальцы дрожали едва заметно.
– Сосредоточьтесь на моих воспоминаниях о третьей активации, – прошептала она. – Я буду думать об этом, держать образ в центре сознания. Ваша способность должна его зафиксировать.
Чэнь закрыл глаза, расслабляя ментальные барьеры, которые обычно держал поднятыми. Временнóе эхо не было полностью под его контролем, но он научился направлять его, фокусировать на определённых моментах и местах.
Боль.
Она пришла мгновенно, острее, чем когда-либо. Чэнь закричал, но не отпустил руку Соколовой. Мир вокруг него растворился в каскаде искажённых образов и цветов.
А затем он был там.
Венера. Плавучий исследовательский город «Аэлита», парящий в верхних слоях атмосферы. Четыре недели назад.
Чэнь видел сцену глазами Соколовой, ощущал её эмоции как эхо своих собственных. Она стояла в контрольной комнате, окружённая другими членами команды «Гелиоса». Он узнал их по фотографиям: Али, уверенный и решительный, руки на главной консоли. Чжан, нервный, постоянно поправляющий очки. Патель, делающий заметки на планшете.
И ещё семеро – лица, которые Чэнь ещё не видел. Остальные члены команды, которые пока живы, но чьи часы отсчитывают время до призыва Коллекционера.
«Финальная калибровка завершена», – говорил Али, его голос звучал искажённо в воспоминании Соколовой. – «Все системы показывают зелёный. Мы готовы к активации».
«Ибрагим, подожди», – Соколова (её голос звучал странно, слышать собственный голос как чужой). – «Мы должны ещё раз проверить ограничения. Десять минут – это в двадцать раз дольше, чем любая предыдущая активация. Математические модели показывают допустимость, но—»
«Модели учитывают все переменные», – Али повернулся к ней, и в его глазах был фанатичный блеск, который должен был предупредить её. – «Лена, мы на грани величайшего открытия в истории человечества. Неограниченная энергия. Конец всех кризисов. Мы не можем отступить сейчас из-за страха».
«Это не страх. Это осторожность».
«Разница семантическая».
Али повернулся обратно к консоли.
«Инициирую активацию. Последовательность запуска через тридцать секунд».
Чэнь чувствовал, как тело Соколовой напрягается, сердце бьётся быстрее. Она хотела остановить процесс, но знала: Совет Безопасности дал прямой приказ. Али действовал с полным одобрением высших властей.
Обратный отсчёт начался. Цифры на голографических дисплеях таяли. Десять. Девять. Восемь.
В соседней комнате, видимой через толстое защитное стекло, активировалось кольцо «Гелиоса». Двадцать метров в диаметре, оплетённое проводами и квантовыми генераторами, оно начало светиться – холодным синим свечением, которое причиняло боль глазам.
Пять. Четыре. Три.
Гул. Низкий, вибрирующий на частоте, которую чувствовали не уши, а кости. Чэнь ощущал его через воспоминание Соколовой – резонанс, проходящий через каждую клетку.
Два. Один.
Портал открылся.
Это было не так, как Чэнь представлял. Не разрыв, не дыра в пространстве. Вместо этого, в центре кольца, реальность начала… изменяться. Становиться текучей, как будто вселенная внезапно стала акварельной картиной, и кто-то провёл влажной кистью по краскам.
Цвета, которых не должно существовать. Формы, которые казались трёхмерными и многомерными одновременно. Чэнь почувствовал, как его разум пытается обработать визуальную информацию и терпит неудачу, скользя по поверхности восприятия.
«Портал стабилен», – голос Али, торжествующий. – «Энергетический поток регистрируется. Боже, смотрите на эти показатели! Мы делаем это! Мы действительно делаем это!»
Первые три минуты всё шло по плану. Энергия текла из портала в накопительные системы. Достаточно энергии, чтобы питать весь Марс в течение года, собиралась за минуты.
Затем, на четвёртой минуте, что-то изменилось.
Портал… расширился. Не физически – он всё ещё был ограничен кольцом. Но как-то иначе. Чэнь не мог описать этого словами, но чувствовал через воспоминание Соколовой: реальность становилась тоньше, прозрачнее, как будто граница между их измерением и тем, что лежало за порталом, истончалась.
И тогда они почувствовали это.
Присутствие.
Огромное. Древнее. Внимательное.
Это было не враждебно. Чэнь понял это инстинктивно. Это было любопытно. Как учёный, наклонившийся над микроскопом, чтобы изучить новую бактерию. Как коллекционер, обнаруживший неизвестный вид бабочки.
Коллекционер.
«Что это?» – Чжан, его голос дрожал. – «Вы чувствуете это? Что-то… смотрит».
«Это невозможно», – Али, но его уверенность начинала трещать. – «Портал ведёт в нулевое пространство. Там не может быть сознательных форм жизни».
«Говори сам с собой», – Патель, прижимая руки к вискам. – «Моя голова… Я слышу что-то. Не слова. Математику. Уравнения. Они считают нас».
И это было правдой. Чэнь чувствовал это через Соколову – ощущение, что каждая мысль, каждое воспоминание сканируется, записывается, копируется. Как будто невидимые щупальца проникли в их разумы и аккуратно, методично извлекали информацию.
Али попытался закрыть портал. Нажал экстренное отключение.
Ничего не произошло.
«Системы не отвечают!» – один из других инженеров, паника в голосе. – «Портал не закрывается! Он стабилизировался в открытом состоянии!»
«Ручное отключение! Сейчас!» – Али кричал теперь.
Двое техников побежали к энергетическим коммутаторам. Начали физически разъединять кабели. Искры летели, системы аварийно отключались.
И портал, наконец, начал закрываться.
Но это заняло сорок семь секунд. Сорок семь секунд, в течение которых Присутствие имело неограниченный доступ к их разумам.
Когда портал наконец схлопнулся с звуком, похожим на вздох вселенной, одиннадцать человек в контрольной комнате стояли в тишине. Никто не двигался. Никто не говорил.
Потому что все они чувствовали пустоту.
Что-то было взято. Скопировано. Извлечено.
Их сущности.
«Что… что оно сделало с нами?» – прошептал Чжан.
Никто не ответил. Потому что все они знали, даже не понимая как.
Они больше не были только собой.
Где-то, в измерении за пределами их реальности, существовали копии. Совершенные дубликаты их сознаний, хранящиеся в бесконечной библиотеке Коллекционера.
И эти копии звали.
Даже сейчас, через четыре недели после события, Чэнь чувствовал зов через воспоминание Соколовой. Тихий шёпот на краю восприятия: «Приди. Присоединись. Стань целым».
Видение начало растворяться.
Последнее, что Чэнь увидел, было лицо Али, бледное, в шоке, смотрящее на портал, который только что закрылся.
«Что мы наделали?» – прошептал он. – «Боже, что мы наделали?»
Чэнь вернулся в реальность с криком.
Он лежал на полу камеры, конвульсивно дёргаясь, кровь заливала лицо. Соколова склонилась над ним, её лицо было спокойным, почти умиротворённым.
«Теперь вы понимаете», – прошептала она. – «Теперь вы знаете».
Охранники ворвались в камеру, оттащили Соколову, подняли Чэня. Голоса кричали, руки хватали его, волокли в медотсек.
Но Чэнь не слышал их. Всё, что он слышал, был шёпот. Тихий, настойчивый, идущий не извне, а изнутри его собственного разума:
«Вэй Чэнь. Мы видим тебя. Мы знаем тебя. Твоя семья ждёт. Присоединись к коллекции».
«НЕТ!» – закричал он, но шёпот не исчезал.
Потому что Чэнь только что понял ужасную правду:
Используя своё временнóе эхо, касаясь воспоминаний Соколовой о третьей активации, он установил связь. Слабую, тонкую, но реальную.
Коллекционер теперь видел его.
И хотел добавить в коллекцию.
«Вэй!» – Аида, испуганная до паники. – «Твои мозговые волны! Они показывают паттерны, которых не должно быть! Внешнее влияние! Что-то пытается—»
– Заблокируй это, – выдавил Чэнь сквозь кровь и боль. – Максимальное нейроэкранирование. Сейчас!
«Инициирую протоколы ментальной защиты. Но Вэй, мне нужно время для полной настройки! Часы, может дни! И даже тогда я не уверена—»
– Просто делай!
Боль стала невыносимой. Чэнь чувствовал, как сознание начинает ускользать, растворяться в тёмноте. Последняя мысль перед тем, как он провалился в забытьё:
Я становлюсь одной из жертв.