Тени Дома с башенкой

Глава 1 Новое лицо

Старый дом, стелящийся почерневшей от времени тушей по высокому холму над озером, купили неожиданно. Годами Дом с башенкой пустовал, привлекая лишь редкие группы туристов, и вдруг в начале лета нагрянувшие в поселок дачники обнаружили свежие столбы будущего забора, жизнерадостно сиявшие на фоне черного массивного дома, и – как будто и так было непонятно – воинственно воткнутую у покосившихся ворот табличку «Частная собственность».

По домам поползли разговорчики – благообразная стародачная Неприновка зашевелилась, как растревоженный муравейник, и напрягла расчерченную аккуратными грунтовками мускулатуру. Постоянные жители сновали от дома к дому, обмениваясь страхами и слухами. Кто-то говорил, что дом купил Петрович – владелец большой турбазы в нескольких километрах от Неприновки, – и теперь местных птиц распугают зажигательными ночными дискотеками, от которых завянут яблони и помрет на смородине тля. Кто-то – что дом продали городским чиновникам и все теперь наверняка обнесут забором, вход сделают по пропускам, а деревенским придется обходить владения пришлеца за километр. Как ни крути, а выходило, что перемены, конечно, не к добру. Самые отчаянные и пугливые предлагали уже браться за письмо в администрацию, пока не оказалось слишком поздно.

И только Роза Михайловна, хрупкая старушка в вязаной белой шапочке и ситцевом платье, благостно улыбалась. Сердце ее грел аванс, полученный еще в апреле за сданный на целый сезон дом, в котором поселилась приятнейшая интеллигентная женщина, вдова писателя, не лишенная чувства прекрасного, а главное – денег на оплату целого лета в утопающем в яблонях доме на первой линии, у озера.

Римма Борисовна – человек действительно в высшей степени интеллигентный и утонченный, – с самого начала своего пребывания в Неприновке завела себе привычку пить по утрам кофе на крыльце, любуясь на виднеющийся на другой стороне озера Дом с башенкой. Эту традицию обязательно начинать утро красиво, где бы ты не находился, завел еще ее покойный муж, писатель Романовский. Сохранять ее Римма Борисовна продолжала и спустя год после его, увы, безвременной кончины.

Сегодня, впрочем, дама сочетала приятное с полезным – наслаждаясь утренним кофе и любуясь настоящим стародачным видом, она цепким взглядом профессионального искусствоведа осматривала расположенный на другом берегу Дом с башенкой, и прикидывала план работ на предстоящий сезон в здании, единоличным собственником которого она стала несколько месяцев назад.

Решение это не было спонтанным – Романовский, бывавший в этих местах, давно переживал о состоянии местной достопримечательности. Усугублял ситуацию тот факт, что именно Дом с башенкой когда-то вдохновил его на исторический роман, положивший начало блистательной карьере.

Римма Борисовна отпила кофе из фарфоровой чашки, улыбаясь воспоминаниям об их внезапном взлете. Но за взлетами приходят и падения, за расцветом – увядание, и ее супруг скончался почти год назад, напоследок настойчиво попросив жену пообещать, что на оставленные ей средства она сделает то, чего не успел он сам – поедет в Неприновку, где приобретет и восстановит заброшенный особняк. Просьба Римму Борисовну, даму не только утонченную, но и в определенной степени склонную к авантюризму, не удивила и не испугала. Оставшись глухой к тревожным уговорам детей, она выждала год и явилась в Неприновку – оформлять права на свои новые владения.

Римма Борисовна допила последний глоток кофе и аккуратно поставила чашку на сияющее белизной блюдце – время приниматься за дело. Она, безусловно, видела напряжение местных и косые взгляды, которые те бросали на дом. Поэтому придумала великолепную, как ей казалось, идею.

– Субботник? – переспросила продавщица Аня, как будто услышала незнакомое доселе слово, и свесилась через прилавок.

– Субботник, – радостно кивнула Римма Борисовна, разглаживая напечатанное на принтере объявление, которое она прилаживала у прилавка. – Дом с башенкой – наше общее достояние, и мне кажется, всем жителям не помешает познакомиться с ним, заодно я проведу бесплатные экскурсии.

Не сказать, чтобы Домом с башенкой здесь занимались до этого, и надежды, что кто-то захочет убираться в нем теперь, когда он попал в частные руки, конечно, было мало. Но Римма Борисовна рассчитывала, что кого-то к участию может подтолкнуть простое любопытство. А оттуда недалеко и до образования коалиции с жителями деревни на благо восстановления местного наследия – в то, что справиться с домом она сможет в одиночку, верилось ей слабо.

Первые работы она начала еще в апреле – пока участок не порос травой, а разросшиеся яблони-дички не скрыли за собой остальной сад. Вместе с привезенными из города рабочими (Неприновка, давно превратившаяся в поселок дачный, в такое время пустовала) ей удалось расчистить треть участка и немного – входы в дом. И все равно дел оставался непочатый край. Римма Борисовна даже повела плечами, вспомнив высокие сводчатые потолки, все сплошь затянутые паутиной, мрачную пропыленную мебель, хаотично расставленную в коридорах и на террасе, втоптанные в пыль пакеты из-под чипсов и шоколада и россыпи бутылок из-под пива или газировки – живые свидетельства того, что подростки все-таки куда любознательнее взрослых.

То и дело заглядывая в магазин, она видела, как люди останавливались перед объявлением, собирались кучками, шептались о чем-то с продавщицей. Когда настал назначенный день – конечно же, суббота, – Римма Борисовна натянула высокие резиновые сапоги, надела старые велюровые брюки, клетчатую рубашку и, вооружившись граблями, заняла пост на холме, возле входа в дом.

Увы, песчаная дорога пустовала. Желающих принять участие в спасении достопримечательности или хотя бы убрать следы, оставленные местными подростками, не наблюдалось. Римма Борисовна растерянно переступила с ноги на ногу, но не дрогнула и не отступила – все также продолжала стоять на страже дома, возвышаясь над дорогой. Терпение ее было вознаграждено: спустя двадцать минут ожидания, на дороге, ведущей к холму, вдруг появилась статная фигура.

Грузно поднявшись на холм, крупная дама в цветастом брючном костюме остановилась и с вызовом посмотрела на Римму Борисовну. Тыльной стороной ладони она аккуратно поправила пышный начес из светлых волос.

– Здравствуйте! – жизнерадостно произнесла Римма Борисовна, борясь с желанием сразу протянуть ей грабли.

– Приветствую, – немного растягивая слова, ответила женщина и хозяйским взглядом окинула и Римму Борисовну, и возвышавшийся за ней дом. – Марья Власьевна.

Властным движением она протянула ладонь для рукопожатия. Римма Борисовна прикоснулась к ней, слегка сжав крупные, пухлые пальцы, и Марья Власьевна коротко поджала губы, недовольная, видимо, такой интеллигентской сдержанностью.

Жена бывшего главы горкома, а потом, почти без перерыва – главы района, она привыкла считать себя ответственной за вверенную ее мужу местность. Многое, конечно, с тех пор изменилось – вместо закрытого дачного поселка для своих вокруг Неприновки разросся дачный мегаполис с ревущими на озере катерами и гидроциклами, глухими заборами и снующими по местными дорожкам квадроциклами. По выходным к вечеру в округе теперь пахло не сладковатым дурманом лип, а удушливыми ароматами пережаренного мяса. Нести свою службу в таких условиях становилось все труднее. Тем не менее, не в характере Марьи Власьевны было пасовать перед такими сложностями.

И теперь тоже она явилась на это сомнительное во всех смыслах мероприятие для того, чтобы проинспектировать нового жителя деревни и заодно – состояние давно погибающего дома. Ну и, может быть, самую, конечно, малость – из застарелого уважения к самому слову «субботник».

Теперь, в полном соответствии со своими планами, она цепко осматривала частично расчищенный двор перед Домом с башенкой, новенькие столбы забора (стоят не на сваях, прикинула она, и сделаны судя по всему из простой березы). Римма Борисовна несколько растерянно наблюдала за странной гостьей – в ее представлении субботник должен был стать торжеством дружбы и местом объединения неравнодушных к старине сердец, поэтому экзаменующий взгляд Марьи Власьевны заставил ее смешаться. Чтобы прервать затянувшуюся паузу, она слегка придвинула к ней руку с граблями.

– Больше, наверное, никого не будет, так что можем начинать, – все еще упрямо жизнерадостно произнесла она.

Марья Власьевна кинула презрительный взгляд на инструмент.

– Конечно, не будет, сильно кому надо эту руину чистить, – пробормотала она и, отодвинув хозяйку плечом, прошествовала на территорию.

Римма Борисовна так и осталась стоять с граблями у покосившейся калитки, наблюдая, как монументальная фигура гостьи (Римма Борисовна мысленно предпочла называть ее так) скрывается за углом дома.

Марья Власьевна вышла со своей самодеятельной экскурсии минут через десять, когда Римма Борисовна, устав ждать, прислонила грабли к иссохшейся стене дома и воинственно скрестила руки на груди – до генеральских манер пришелицы ей, конечно, было далеко, но и она многое повидала за четыре десятка лет службы писательской женой.

Марья Власьевна вынырнула из-за противоположного угла дома, тем же томным жестом поправила прическу и отряхнула руки.

– На дальних яблонях у тебя ржавчина, зайди потом ко мне, я дам, чем обработать, – веско сказала она. – А справа уже борщевик заходит. Тебе бы овсяницу посеять или клевер. Ну, где там твои грабли, пойдем двор чистить.

Марья Власьевна оказалась женщиной хоть и бесцеремонной до крайности (Римма Борисовна объяснила себе это издержками жизни в сельской местности), но хозяйственной. Вдвоем они смогли за полдня собрать большую часть скопившегося в просторном саду мусора и сложить его в одну впечатляющую кучу. После чего Марья Власьевна выпрямилась, хрустнула поясницей и посмотрела на дом.

– Показывай дом.

Римма Борисовна, которая буквально только что присела на остатки старой яблони в надежде перевести дух, внутренне заметалась – она последние два часа ждала, когда гостья выдохнется и можно будет торжественно завершить субботник. Ни ходить по заваленному старьем дому, ни, тем более, работать в нем ей совсем не хотелось. Но обещание есть обещание.

– Да ладно, Марусь, – произнесла она, неожиданно переходя на уменьшительно-ласкательное, от чего Марья Власьевна дугой подняла выкрашенную в черный бровь. – Устала ты, наверное. Давай завтра, приходи с утра, я тебе и дом покажу, и экскурсию проведу.

– Какое завтра! – возмутилась та, подхватывая Римму Борисовну за локоть и властно увлекая со спасительного пня. – Дом уже поди как двадцать лет пустует, ты, если будешь отдыхать, никогда его не разберешь. Пойдем, работать!

Впервые за прошедший год Римма Борисовна усомнилась в правильности своего решения выполнить последнюю просьбу мужа – да и вообще в том, что он находился в тот момент он в трезвом уме.

Медленно, потирая спину, путаясь в ногах и чертыхаясь про себя, она побрела в тень дома, вслед за шествовавшей широкими шагами Марьей Власьевной.

В доме, легко оттащив в сторону перегородившую проход мебель, Марья Власьевна прошла в дальнюю часть, туда, где некогда была терраса – сквозь запылившиеся фестончатые окна свет падал замысловатой паутиной, пол местами провалился, сгнившее дерево на полу перемешалось с мусором.

Однако даже в этом состоянии здание еще умело впечатлять, подумала Римма Борисовна, остановившись в коридоре. Высокие сводчатые потолки, поддерживаемые подгнившими готическими балками, даже сквозь многослойную паутину смотрелись величественно. В отличие от террасы, коридор освещал только тусклый свет расположенного в дальнем конце стрельчатого окна. Вдоль всей стены тянулись высокие арочные двери – даже спустя годы запустения в их живых изгибах безошибочно можно было угадать модерн. Римма Борисовна знала, что когда-то – пусть и непродолжительное время – здание занимала школа. «Повезло же кому-то учиться в такой обстановке», – в который раз с легкой завистью подумала она.

Из размышлений ее вывел командный голос Марьи Власьевны. Оценив состояние напарницы, та распорядилась просто.

– Я сейчас тут разберу маленько, а ты стой там – я тебе буду мусор подавать, потом его вместе вынесем, – Римма Борисовна обессиленно кивнула.

– Ты не обижайся, – пророкотала Марья Власьевна, изучая выуженную из кучи мусора обложку от грамофонной пластинки. – Надо ж понять, что ты за человек.

Помятая картонка обложки как фрисби полетела в сторону Риммы Борисовны и та, неловко дернувшись, вынужденно поймала ее на лету.

– Нынче времена такие, ничего не разберешь, – к ногам Риммы Борисовны шлепнулась кучка тряпья. – Вот недавно, например, в дом у родника знаешь, кто въехал?

Римма Борисовна устало покачала головой, укладывая тряпье на пороге террасы, в одну кучку со старой обложкой.

– Таня Михеева! Представь себе, – Римме Борисовне это имя ровным счетом ничего не говорило, но она на всякий случай вяло кивнула, полностью перейдя в режим автопилота. Марья Власьевна нашла где-то невесть от чего отвалившуюся доску и поворошила ей горку предметов, оценивая масштаб работы. – Та, у которой отец… того. Связалась не пойми с кем, сбежала, а теперь вот вернулась. И мужа своего притащила, – с выражением крайней досады она покосилась на Римму Борисовну, от чего той пришлось кивнуть сразу несколько раз.

Брезгливо подняв с пола какую-то кипу бумаг, Марья Власьевна повертела ее в руках и бросила в сторону новоявленной хозяйки особняка. Бумаги упали ей под ноги с тяжелым шлепком и рассыпались по полу.

– А ты откуда к нам?

– Из Москвы, – Римма Борисовна рассеянно перебирала пальцами бумаги. – Муж умер, я вот сюда приехала, домом заниматься.

– Не боишься? – Римма Борисовна непонимающе посмотрела на собеседницу. Марья Власьевна вздохнула. – Здание-то гнилое, почитай руина.

Марья Власьевна наклонившись, порылась в дальнем углу, и под ноги Римме Борисовне жирно шлепнулась связка газет. Она вяло перекинула ее в общую кучу мусора.

– Оно не гнилое, а заброшенное – вот отмоем, и слава будет другая, – она с нежностью провела рукой по старой изысканной резьбе, обрамляющей дверной проем.

В этих вялых препирательства прошла, казалось Римме Борисовне, целая вечность, за время которой ее спутница перевернула и смешала все слои истории несчастного дома, на протяжении десятилетий оседавшие в его тишине в виде бумажек, фантиков, обложек, картонок, банок и бутылок.

Наконец, тяжело ступая по устало поскрипывающему полу, Марья Власьевна вышла из расположенной по соседству комнаты, сжимая в руках какое-то тряпье и глянула на высившуюся на полу гору.

– Потащили это на улицу.

На улице Марья Власьевна, по-хозяйски осмотревшись, выкатила в центр двора большую бочку. Наломала сухие ветки у ближайшей яблони, пошарила в кармане рубашки на обширной груди и извлекла оттуда спички. Чиркнула, не донесла бледный огонек до бочки, чертыхнулась и чиркнула еще раз – уже над самой бочкой. Подождала, пока яблоневые ветки, выпустив облако едкого дыма, разгорятся.

– Ну, наваливай, – махнула она Римме Борисовне на кучу мусора.

Та покорно подняла первую кучу тряпья, молясь, чтобы субботник поскорее кончился. Но Марья Власьевна нетерпеливо отмахнулась.

– Да не это, бумагу давай.

Римма Борисовна наклонилась, выудила снизу кучи рассыпавшиеся из папки бумаги и, вдруг опомнившись, прижала к груди.

– Ты что! Это же документы, для архива, – бережно положив бумагу на траву, она кинулась искать в куче тряпья остальное.

Мария Власьевна замерла от неожиданности, но замешательство ее длилось недолго.

– Какие документы! Мусор это, – сделав несколько шагов, она подняла с земли брошенную папку и бегло пролистала. – Ну вот, классный журнал. От школы еще старой осталось. Нам когда новую строили, тут пять лет дети сидели. Потом-то переехали, а это вот – валяется. Дурью-то не майся.

Римма Борисовна, сжимая в руках стопку найденных бумаг, стремительно выхватила у нее журнал прежде, чем тот полетит в огонь.

– А я говорю, архив. Все это требует изучения.

Словно боясь, что Марья Власьевна решит отнять у нее добычу силой, она не глядя подхватила с земли старый дерматиновый портфель и начала торопливо запихивать в него попадавшиеся на глаза бумаги, детские тетради и журналы.

Мария Власьевна уперла руки в боки.

– Какого изучения? Это старая, никому не нужная руина – здесь сначала был склад, потом школа, потом контора а потом оно и вовсе пустовало. Что тут изучать?

Римма Борисовна гордо выпрямилась.

– Не руина, а наследие. И вообще, какая разница – я мужу обещала музей, значит, сделаю!

Мария Власьевна аж присвистнула.

– Тюю, а кто у нас муж, волшебник что ли?

Настал черед Риммы Борисовны торжествовать – смутно понимая, что вряд ли всем здесь знакомо это имя, она, тем не менее, подняла подбородок выше и отчеканила.

– Писатель! Романовский.

Лицо Марии Власьевны враз смягчилось, брови выгнулись дугой, а рука взлетела ко рту.

– Адриан Валентинович?!

Римма Борисовна вздрогнула – конечно, ее муж был вполне успешным писателем. Но она и не предполагала, что его имя в Неприновке произведет такой эффект.

Глава 2 Старая часовня

Оказавшись дома после утомительного субботника, Римма Борисовна с наслаждением заварила себе чашечку чая, щедро добавив туда душистого чабреца. Подумала, открыла маленький шкафчик и аккуратно капнула в чашку пару пару капель бальзама – отчаянные времена требовали отчаянных мер. Вместе с чашкой она прошла на просторную, залитую закатным солнцем террасу.

Уютно уселась на скрипучем венском стуле перед окнами, припорошенными кисейной белизной занавесок. За ним засыпал, остывая после дневной жары, сад. Две яблони стояли на страже дома, вытянув над ним длинные, костистые ветви. Пожилая дама вздохнула, с удовольствием потягивая чай.

Решившись принять возложенную на нее мужем миссию, она в полном согласии с их философией подошла к делу обстоятельно. Выбрала уютный, старый дачный дом, подальше от бесконечного праздника выходного дня, буйствовавшего в СНТ. Особое внимание обратила на наличие сада и прекрасного вида на Дом с башенкой (Роза Михайловна, конечно, учла это в цене). Позаботилась о том, чтобы, помимо вещей первой необходимости, взять с собой самое важное: хорошие чай и кофе, любимые фарфоровые чашки и, конечно, книги.

Подумав об этом, Римма Борисовна, ойкнув, бережно опустила чашку на стол и пошла вглубь дома – посетившая ее идея показалась женщине великолепной. Зайдя в маленькую бревенчатую спальню, она подошла к шкафу, провела рукой по корешкам недавно расставленных для создания уюта томов и вытянула нужный. Он был затянут в красный коленкоровый переплет. «Тайна старой часовни» – гласило выбитое золоченым тиснением название. Первый роман ее мужа, написанный под впечатлением от его короткого пребывания в Неприновке и знакомства с Домом с башенкой. Это был, конечно, прекрасный выбор для этого дня.

Прижав книгу к животу, Римма Борисовна прошагала в столовую. Переместилась со скрипучего венского стула на не менее скрипучее кресло-качалку, живописно закрытое расшитыми лоскутными покрывалами – спасибо увлечению Розы Михайловны. И принялась за чтение.

Первый роман, написанный молодым сельским учителем по профессии и настоящим городским интеллигентом по праву рождения относился к подростковой прозе и рассказывал о приключениях трех мальчиков, решивших раскрыть тайну старой часовни. Затерянная в глухих лесах, она стала прибежищем контрабандистов, шпионов и кого только не. Неудивительно, что пресечь их махинации и раскрыть давно забытые тайны смогли только два настоящих советских пионера – юный краевед-следопыт и местный заводила – и перевоспитанный ими отъявленный местный хулиган.

Римма Борисовна, конечно, понимала, что в основу многих характеров легли люди, встреченные выпускником педагогического вуза Адрианом Романовским во время его ссылки в неприновскую сельскую школу. Но она не думала, что и сам молодой учитель оставил в их сердцах настолько глубокий след.

Едва узнав о родственных связях Риммы Борисовны, Марья Власьевна на несколько мгновений растеряла свой командный тон, но затем собралась и обратила его уже в другое русло – она крепко обхватила ослабевшую от непривычной нагрузки Римму Борисовну за плечи и не терпящим возражений голосом заявила, что вдова Романовского непременно, непременно должна прийти с ней в четверг на день рождения совершенно незнакомого ей Сергея Павловича, где соберутся буквально все, кого ей надо знать.

Римма Борисовна не стала отпираться – она чувствовала, что муж, с которыми они счастливо прожили больше 40 лет, придумал историю с домом для того, чтобы облегчить ей внезапное одиночество, помочь обрести новое дело. И раз уж она взялась играть в его игру, для начала стоило обзавестись на новом месте полезными знакомствами.

Римма Борисовна, ритмично раскачиваясь в кресле, довольно улыбнулась: пока все складывалось как нельзя лучше. Возможно, последняя фантазия Андриана Валентиновича была не менее удачной, чем его первые романы. И она даже знала теперь, что подарит имениннику.

Праздничное собрание было назначено на 16 часов: Марья Власьевна, как и обещала, заглянула за ней без десяти и спустя 15 минут они уже стояли перед невысоким забором из штакетника. За ним виднелся невысокий, простенький по форме дом – рубленый квадрат сруба, высокий треугольник второго этажа и крыши. Откуда-то сзади доносилось приглушенное жужжание потревоженного улья – только периодические всполохи смеха и вскрики дам говорили, что гости уже в сборе, а празднество успело начаться.

Гости собрались на задней части участка – за длинным, приземистым, накрытым клеенкой столом, к которому подтащили, кажется, все сидячие места, которые было возможно – и изогнутые старые стулья, и крепкие кухонные табуретки, и длинные лавки. Судя по всему, здесь действительно собрался весь цвет старой Неприновки.

– Здраавствуйте – нараспев произнесла Марья Власьевна, остановившись во главе стола, – Сергей Петрович, смотрите, кого я привела – жену, то есть вдову, нашего дорогого Андриана Валентиновича, – пропела она, обращаясь не столько к имениннику, сколько ко всем собравшимся за столом.

Глаза их были устремлены на Римму Борисовну, шум голосов постепенно стих и вместо него тихой рябью по рядам сидевших покатилось перешептывание. Хозяин, грузный мужчина в старомодной клетчатой рубашке и панаме цвета хаки, грузно поднялся из-за стола и в некоторой растерянности растопырил руки – как будто хотел, но не решался обнять гостью.

Римма по возможности очаровательно улыбнулась всем собравшимся и шагнула вперед, протягивая красный коленкоровый томик.

– Очень приятно познакомиться, Сергей Петрович. Простите, я тут несколько спонтанно, без приглашения. Но, вот вам от меня подарок, – и она торопливо вложила в раскрытые руки хозяина книгу, а затем кратко обняла, чтобы избавить, наконец, его от затруднений.

Сергей Петрович в этот момент аккуратно примостил книгу на угол стола, и одна из сидевших поблизости женщин, потянувшись, взяла ее и раскрыла на первой странице.

– С автографом! – ахнула она.

Римма Борисовна высвободилась из объятий и, довольная, что подарок произвел ожидаемый эффект, повернулась к столу.

– Да-да, это самое первое издание. Андриан Валентинович лично надписал тогда несколько книг, эта все время хранилась в семейной библиотеке.

Женщина подняла раскрытую книгу, показывая ее собравшимся: «Правда всегда проще, чем кажется», – гласила выведенная от руки фраза над размашистым автографом. Сергей Петрович растроганно засопел.

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь… – сориентировались женщины за столом.

– …Римма Борисовна, – солидно вклинилась Марья Власьевна, чрезвычайно довольная произведенным эффектом – в конце концов кто, как не она, матриарх этого поселка, не поленилась прийти на субботник и добыла там такую сенсацию – вдову писателя, возведенного в Неприновке в ранг местного героя.

За столом началась суета, с грохотом задвигались разномастные стулья, табуретки и лавки, зазвенели тарелки и вилки. Откуда-то из дома пробежала женщина со стопкой и тарелкой. Спустя несколько мгновений суета стихла также внезапно, как и началась – сидящие в ряд гости отхлынули от головной части стола, где, по правую руку от хозяина, образовалась тарелка, приборы и рюмка для Риммы Борисовны.