Как я скучаю по Москве
- -
- 100%
- +
– Ну что, как ты тут без меня?
Утром он медленно пробивается сквозь затянутые облака, просачивается в щели окон, как серебристая дымка в чашке чая. Вечером становится золотым, как старинное кольцо, и окутывает дома, деревья и людей розовой вуалью.
– Хорошо-о-о-о! Весна же…
– Какая весна! У вас уже мужья и дети!
В Дубае свет другой. Он даже не заходит, он врывается, распахивает дверь и орёт с порога:
– Вставай, соня! Смотри, как я весь блистаю!
И ты, едва открыв глаза, уже щуришься, потому что арабское утро – не мягкий московский акварельный штрих, а резкая вспышка фотоаппарата самой последней модели. Но после такой вспышки на сетчатке глаз ещё пару минут пляшут белые пятна. Этот свет не любит нежностей. Он прямолинейный, уверенный в себе, как звезда соцсетей: «Вот я, весь кадр мой, фильтры не нужны!»
В Москве закат – неспешная симфония, где тени удлиняются, а небо перебирает все оттенки от лавандового до густо-сливового. Можно сидеть на скамейке у дома и смотреть, как мир медленно меняет костюмы. В Дубае закат как короткий, мощный аккорд: «Бам!» – и через минуту уже ночь. Никаких томных прощаний, никаких ленивых пауз. Кто-то будто подошёл к небесному выключателю и щёлкнул: всем спать!
В Дубае так много солнца, в Москве – так мало.
– Пойду в солярий. Только не хочу прямо загар. Хочу просто цвет живого человека.
Воздух в обоих городах тоже абсолютно разный. Арабский – плотный, обволакивающий, словно тёплая ткань. В нём всегда присутствует аромат нагретого песка (иногда и сам песок), солоноватое дыхание моря и пряные ноты специй из ближайшего кафе. Иногда – редкий подарок – в нём можно уловить жасмин, но только в тихие вечера, когда ветер решает взять выходной. Этот воздух стабилен и предсказуем, как хорошая погода в рекламном буклете, но со временем в нём начинаешь находить особую ценность: он не меняется, он держит тебя в своих объятиях всегда одинаково крепко, как муж.
Московский воздух переменчив, как заядлый холостяк. Здесь каждый сезон пахнет по-своему. Весной – мокрой землёй, пробуждающейся травой и хрупкими почками, которые вот-вот разорвутся на зелёные листья. Летом – горячим асфальтом, смешанным с запахом липовых цветов, от которых воздух густеет, как мёд. Осенью – прелыми листьями, дымком далёких костров и яблоками. Зимой – морозом, снегом и ветром, который щиплет щёки.
В Москве свет и воздух живут по законам романтической драмы, в Дубае – по законам экшен-блокбастера. И я, честно говоря, иногда хочу поменять жанр, потому что когда скучаешь, тогда свет и воздух – это не только физика. Это мосты в прошлое и в будущее, и здесь в Дубае мы строим их постоянно.
Как я скучаю по медицине
В живой очереди к врачу сидели полумёртвые. Я всегда в таком духе шутила про наши больницы. Причин этому было несколько. Первая – я была совсем молодая, абсолютно здоровая и могла искренне смеяться над названиями лекарств и болезней. Вторая – и основная – просто не понимала своего счастья, потому что человеку не свойственно ценить то, что он имеет.
Если бы мне кто-то десять лет назад сказал, что я буду скучать по районной поликлинике – я бы не поверила. Ещё чего! Эти очереди, запах антисептика и медсёстры с голосом как у диспетчера МЧС. Бесплатный рай советского человека! Здесь мы не платим ни за кровь из пальца, ни за ЭКГ, ни за уколы, ни за флюорографию. И даже разговоры с врачами – о чудо! – бесплатные. А ещё можно без записи, просто потому, что неохота два раза тащиться с мелким в больницу, и можно договориться с врачом на месте. Ведь очереди нет, а врач, проведя твой приём сейчас, вместо чаепития, официально поставит его самым ранним или поздним на следующий день. И ему хорошо, и тебе. Вин3, как говорится, вин. – Мамочка, почему вы в три месяца не пришли на приём? – с укором спрашивает меня участковый педиатр, которому с какой-то стати искренне есть дело до моего новорождённого ребёнка и наших прогулов.
– Мы пришли. Мы просто в очереди сидели, – язвлю я в ответ.
Это было давно, дочка была тогда полугодовалой, а я – крайне беспечной и совершенно не понимающей счастья бесплатной медицины. Тогда мы безбожно пропускали все эти приёмы и грудничковые точки отсчёта. Даже не подозревая, какая это на самом деле роскошь.
Теперь я живу в другой реальности, в Дубае. Где врач – это дорого. Разговор с врачом – дважды дорого. А чтобы без записи или с «посмотрите заодно и второго…» – так вообще невозможно.
Вход к любому врачу через кассу. «У вас есть страховка?» – первый вопрос, который услышит даже лежащий в коме. Но даже когда страховка есть, ты всё равно за что-нибудь да заплатишь, потому что, скорее всего, обязательно найдётся что-то, что «not covered by your plan»4.
В Дубае каждый чих – финансовое решение. Таблетки – 80 дирхамов. Витамины – 200. Анализ – 600. Результаты вам скинут в приложение, зайти в которое сложнее, чем в Пентагон. Или напишут на почту, а возможно, и не напишут. А если напишут – то обязательно с комментарием: «Рекомендуем обратиться к другому специалисту». За отдельную плату, конечно. Поэтому в Эмиратах ты сначала должен понять, насколько тебе плохо, чтобы решиться за это заплатить. Чтобы не стало ещё хуже.
Три часа ночи, напуганные возможностью пневмонии у нашего младшего, мы, готовые к незапланированным тратам, мчим с мужем в госпиталь. Проходим кассы, приёмные, смотровые. Платим за свои опасения и своё спокойствие. И раз уж приехали, решаем поставить сынуле укольчик, чтобы выздоровление не заставило себя ждать. Идём в аптеку, покупаем ампулу для укола. Странно, что шприц выдали бесплатно. И заходим в процедурную.
Медсестра долго кружит вокруг сына в своём чёрном развевающемся наряде, рассказывая со шприцем в руках полусонной российской трёхлетке то, как сейчас будет небольно и очень полезно.
Естественно, трёхлетка, и сквозь сон понимая, что дело пахнет уколами, начинает извиваться и с каждым последующим её действием орать всё истошнее. Сначала это было: «Не-е-е-е-ет, не-е-ет, не-е-ет!» Но, осознав, что никого это «Не-е-ет» не останавливает, сын перешёл на английское: «No-o! No-o-o! No-o-o-o!»
– Следующий раз надо кричать на арабском, – смеёмся мы, успокаивая получившего укол в попу малыша и радуясь, что ничего страшного. И что всего 600 дирхамов.
То ли дело в России. Карточка, регистратура, бахилы. Кабинет 217. А там она, Лариса Петровна, по должности простая медсестра, по сути – атомный ледокол «Арктика». Лариса Петровна точно знает, что если русский трёхлетка-богатырь почует неладное, то справиться с ним будет под силу только спецназовцам из группы «Альфа». Поэтому, не давая ему шанса опомниться, чётким указанием маме: «Прижмите к себе, оголите бедро», маскируя шприц похлеще профессиональных отравителей из фильмов про Джеймса Бонда, молниеносно быстро и ювелирно точно она вонзает иглу в намеченное место. И убирает шприц в доли секунды так, будто ничего и не бывало. Малыш, только успевший открыть рот для исступлённого воя, уже получает коробку с подарками, теряясь между желанием что-то прикарманить и сообщить на весь район о своей вселенской боли.
Никаких долгих рассуждений, объяснений, для чего это нужно. Быстро. Просто. Даже слишком. Но бесплатно и сверхпрофессионально.
Особенный блок моей тоски – стоматология. Слово, от которого в ОАЭ болят не только зубы, но и сердце. Удаление – как отдых в Турции. Имплант – как квартира в Воронеже. Детская пломба – как ужин в ресторане с видом на фонтаны.
Поэтому даже в день вылета из Москвы мы мчимся в городскую стоматологию. Если надо удалять молочные зубы, то спешим вырвать все и сразу. В таких случаях зубная фея приносит подарки в самолёт. А то есть опасение, что в Дубае она лишь оставит записку «not covered by your plan».
И теперь в Москве мы – медицинские туристы. Педиатр, невролог, стоматолог, окулист, эндокринолог, хирург… Всё по плану, без отлагательств, с пометкой «важность первого уровня». Как хорошо мы стали следить за своим здоровьем! И как здорово, что меня здесь лечат (ну или пытаются лечить), а не монетизируют.
Как я скучаю по образованию
Сильнее, чем по медицине, я скучаю по образованию. Потому что доктора и лекарства, к счастью, нам требуются нечасто, а образование детям нужно давать ежедневно. И тут тоже есть несколько моментов.
Во-первых, всё обучение для приезжих платное. И стоит оно как крыло ракеты, даже не самолёта.
– Какая красота! – как-то воскликнула я соседке в ответ на сообщение, что она проводит лето с детьми в Новгородской области. На что она, мать троих девчонок, посещающих школу и кружки в Дубае, сурово ответила:
– Красота – это частный урок по фортепиано за 500 рублей!
Диалоги с мужем на эту тему вообще чуть ли не повод для развода.
– За школу 520 тыщ в ква́ртал!
– Любимый, правильно говорить: «Кварта́л».
– Правильно говорить: «520 тыщ!»
Во-вторых, в Дубае уроки в школах в большинстве своём начинаются в 7:30 утра! Жуть какая. Сразу понятно, что люди ни разу не жили в настоящем ноябре, с его леденящим душу ветром и небом, рассветающим лишь на мгновение во второй половине дня. В ноябре подъём в школу был подвигом. Может, поэтому уроки в России начинаются в 8:30, а то и в 9:00. Ты могла проснуться, позавтракать, посмотреть мультик… Прийти в себя и собраться с силами, чтобы выйти в эту кромешную тьму, освещённую лишь российским просвещением.
А что значит подъём в 6:00? Что утро – это не утро, а военная операция. Что ни о каком «вдохновляющем завтраке» речи не идёт. Главное – чтобы никто не забыл нужную форму, ланч и себя.
В-третьих, если вы выбрали, например, британскую систему образования, а сами были воспитаны на советской, вам будет несказанно сложно перестроиться на абсолютно добровольный характер обучения. Пенал можно не брать, домашку не делать, всё дадут и сделают в классе. И даже в примерах 2 +2 можно ошибаться, потому что никто не обязан знать всё и сразу, и, вообще, у человека может быть своё мнение. И всё у них добровольно…
– Мы платим миллион в год за твоё обучение. Ты обязана делать все задания, что в принципе существуют в вашей школе! – порой думаю я.
И никаких, до боли родных и знакомых: «А голову ты дома не забыла?!» Главное – не забыть ланч-бокс.
А ещё даже в девять лет в такой школе нельзя выходить без сопровождения взрослых из класса! В мои девять лет мы с подружками набирали в саду яблоки, ехали на автобусе на рынок, вставали наравне с бабульками в торговые ряды и продавали фрукты, чтобы заработать себе на конфеты. А им из класса нельзя на лестницу выйти! Не говоря уже о том, чтобы съехать с третьего на первый по перилам этой лестницы. Ну или свалиться – тут как получится.
Однажды мы семьёй играли в шарады. Мне выпало показать профессию учитель. Одной рукой я провела по носу, поправляя воображаемые очки, а второй взмахнула мифической указкой. И, строго взглянув на «класс», увидела недоумение в глазах дочери и услышала мгновенное «учительница» из уст мужа. Дочь искренне не поняла, кто эта строгая тётка в очках. А я искренне не знаю, как ещё показать учителя.
– Нет, вы не люди, вы мама и папа, – дочка определилась с нашим статусом, ещё будучи двух с половиной лет от роду. Что и говорить: отцы и дети!
Как я скучаю по песочницам
И так как дети занимают 900 процентов моего времени (нет, ноль тут не лишний), то считаю себя вправе написать ещё одну маленькую главу на эту тему. Ну почему, имея столько песка вокруг, они не могут поставить на детских площадках песочницы?!
Водные горки, бассейны, навесы – всё, что спасает от жары, – это прекрасно. Но песочница! Это же не просто место, это символ, это знакомство с миром, обществом и социумом. Это первые друзья и первые конфликты. Это счастье, беззаботность, развитие, творчество, уроки жизни и целый её этап… Четыре доски и горка песка!
Так просто и так важно. А их нет. Но ничего, 50 лет назад здесь кроме песка вообще почти ничего не было. Думаю, с песочницами справимся.
– Папа, что мне добавить в ведьмин суп? – дочка варит в песочнице воображаемое зелье.
– Маминой слюны. Смотри, как она ею брызжет! – комментирует отец семейства.
Песочница – это очень удобно, просто необходимо и невероятно важно. Потому что трёхлетний ребёнок дома как блендер без крышки. Потому что дневной сон больше нужен родителям, чем детям. Потому что песочница позволяет час в день (а то и два-три) сидеть и заниматься своими делами без особых материальных и временных затрат, и, главное, без развития комплекса плохой матери. Давайте будем честными, отбросив прилизанные фотографии из социальных сетей: невероятно сложно совмещать работу, дом, мужа, собаку (обратите внимание, пишу через запятую), когда с тобой рядом трёхлетка без тормозов. Но как бы ни было сложно отцовство и материнство, лучше растить людей самим, чем общаться с готовыми идиотами. Вот и наши русские мужики во дворе со мной согласны:
– Кончай качать бицуху, настоящие мужики качают нефть.
– Настоящие мужики качают детей!
Кстати, видимо, для таких, как я, находчивые предприниматели открыли в Дубае кафе с песочницей. И вот сидят тут взрослые дяди, играют машинками, строят песочные замки, восполняя свой недостаток песочниц. Ведь все мы – дети.
Как я скучаю по русскому языку
Когда мы только переехали в Дубай, первое время всё казалось волшебным. Ты стоишь под пальмой с кокосом, рядом сверкают небоскрёбы, мимо проносятся ламборджини, а в воздухе – смесь специй, солнца и «Welcome, ma’am!»5.
А потом у тебя ломается машина. И вот ты уже не под пальмой, а вместе с мужем в автомастерской где-то в Аль-Кусейне, где пахнет горелым маслом и всеобщим отчаянием. Ты пытаешься на своём женском русском объяснить: что-то стучит в подвеске. Но, к сожалению, в активном запасе моих английских слов нет слова «подвеска», точнее, есть только подвеска ювелирная. А конкретное, понятное, диагностирующее русское «стучит» в данном случае вообще трансформируется в какую-то абстракцию.
– It is knocking. You understand?6 Тук-тук-тук!
Нет, не понимает.
В Дубае тебе приходится быть литературным переводчиком собственного быта. И ты начинаешь скучать. Скучать по дяде Васе в гараже, который просто откроет капот, скажет «ага» и закурит. И через два часа всё будет готово, потому что «тут просто рычаг менять надо было».
А в Дубае всё сложно. Диагностика. Отчёт. Запчасти. Оплата. Штамп. Ожидание нужной запчасти, которое вообще можно записать в отдельную главу в стиле Хатико. Тебе бы просто, чтобы «перестало стучать», а выходит как заявление в прокуратуру.
С медициной, кстати, та же история.
В Москве ты заходишь к врачу и говоришь:
– Колет вот тут, и как будто мурашки.
Он кивает. Он понимает.
В Дубае ты, всё равно мыслящий на русском языке, говоришь:
– I feel tingling, maybe in nerve, maybe muscle, maybe both7. И всё. Считай, что это восприняли не как симптом, а как сюжет нового сериала.
И вот ты понимаешь, что тебе нужны курсы английского. Мониторишь их в интернете, потом про них забываешь. Но они про тебя уже нет.
– Здравствуйте! Мы дарим вам отличную возможность позаниматься английским языком в течение трёх месяцев! Наши преподаватели обладают международным опытом и владеют специальной методикой. Хотите поучаствовать?
– Я хочу сдохнуть.
Ведь кажется, что дело не в самом английском.
В госучреждениях тоже сложно. Спустя три года в моей голове до сих пор нет ясности: что за чем идёт, как и где регулируется и в какой последовательности всё это оформляется… А самое главное – к кому можно обратиться, чтобы этот человек досконально знал сам весь процесс и мог ещё тебе объяснить.
– Нам точно больше не нужны отпечатки пальцев собственника компании для увольнения сотрудника?
– Точно, точно.
– Отлично, тогда собственник улетает.
Два часа спустя на финальной, как мне казалось, стадии увольнения сотрудника:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
«Наличные или карта?». – Прим. ред.
2
Know your customer (англ.) – знай своего клиента. – Прим. ред.
3
Win-win (англ.) – взаимовыгодный или выигрышный для всех. – Прим. ред.
4
Not covered by your plan (англ.) – не покрывается вашим страховщиком. – Прим. ред.
5
Welcome, ma’am! (англ.) – «Здравствуйте, мадам!». – Прим. ред.
6
It is knocking. You understand? (англ.) – «Это стучит. Вы понимаете?». – Прим. ред.
7
I feel tingling, maybe in nerve, maybe muscle, maybe both (англ.) – «Я чувствую покалывание, может быть, в нервах, может быть, в мышцах, может быть, и в том, и в другом». – Прим. ред.