«…у кофе вкус надежды…»
Джеффри Линдсей
В бизнес-классе было немноголюдно и тихо. Самолёт уже набрал высоту и только турбины за бортом гудели ровно и монотонно.
В одном из кресел дремал молодой мужчина. Может, и не дремал, а просто прикрыл глаза, думал о чём-то своём, наверное, о хорошем, судя по лёгкой улыбке на лице.
Чернокожая стюардесса с блестящим термосом в руке подошла и осторожно тронула его за плечо.
– Господин не желает кофе?
Он открыл глаза, посмотрел на термос и слегка поморщился.
– Пожалуй, нет. Того, что у тебя в посудине, не хочу. Послушай, нинья, а ты можешь сварить мне настоящий кофе, кубинский?
Девушка взглянула ему в лицо, должно быть, увидела лёгкие тени под глазами, покачала головой и понимающе улыбнулась:
– Вообще-то мы этого не делаем, но для тебя, сеньор, я попробую. А ты отдохни пока.
Она выключила свет над его креслом, поправила плед и ушла в кухоньку. Мужчина снова прикрыл глаза.
После долгой поездки по Америке Крис остановился на пару дней у Фрэнка, своего старого партнёра и друга. Может быть, самого лучшего друга в этой стране.
Он любил путешествовать. Обычно в одиночку, гораздо реже – с друзьями, и уже успел объездить полмира. У него был небольшой бизнес в родном городе, который с одной стороны давал ему такую возможность, а с другой – не требовал постоянного присутствия. Да его никто и не ждал. Его дом, большой и красивый пустовал с тех пор, как мужчину оставила жена. Оставила неожиданно, как будто ударила наотмашь. И хлестнула больно. Крис не любил вспоминать эту историю, его и без того жёсткое лицо каменело, если кто-нибудь спрашивал о семье.
И ездил, и ездил по свету. Лишь бы не возвращаться в пустое жильё. Как-то раз Фрэнк даже сказал, что ему кажется, будто и бизнес Крис завёл только для того, чтобы странствовать. Кстати, он и придумал ему это имя – Крис – вместо русского, длинного и непроизносимого для американца. Что ж, он почти угадал и с именем, и с любовью к путешествиям.
А ещё Крис любил кофе. Не просто любил – ЛЮБИЛ.
И кофе по-турецки в маленькой забегаловке на рынке Стамбула, где знакомый толстый, усатый турок варил напиток в старой, закопчённой джезве, несколько раз почти доводя его до кипения и затем наливая в старую фарфоровую чашку с отбитым краем. Сладости – полную фарфоровую тарелку, тоже пожившую, обколотую – приносил из неказистой лавки поблизости. Но то были настоящие и кофе, и сладости Потом садился напротив с сигареткой и начинал длинный разговор, путая свой непонятный язык с плохим английским. Иногда хозяин приносил кальяны, и тогда можно было просто помолчать, удобно развалившись в кресле, выпуская толстые клубы пахучего дыма и прихлёбывая ароматный напиток из заветной чашечки со щербатыми кромками.
И капучино с горячим, только испечённым круассаном и вкусным клубничным джемом ранним дождливым утром в скромном бистро в Париже напротив отеля где-нибудь на бульваре в Латинском квартале, где можно просто сидеть и смотреть на прохожих, спешащих по своим делам. И свежезаваренный эспрессо в том же пафосном и шикарном городе, но уже после обеда. Без ничего, лишь маленькую чашку горячего кофе. Ну, может быть, с маленьким фисташковым макароном.
И Un caffe Macchiato или Latte с Cornette semlice (такой миниатюрный круассан без начинки) в Италии, у стойки в знакомом небольшом баре где-нибудь посреди Милана, на углу Via Napoleone, или в Венеции, в претенциозном кафе на площади San Marco. Но это с утра. А после обеда надо обязательно выпить крепчайшего эспрессо из пузатой крошечной чашечки. Так, «на ход ноги» – и шагать дальше по своим делам, а то и просто погулять.
А ещё кофе по-венски из нарядного бокала с шапкой взбитых сливок с кусочками темного шоколада. Сперва неспешно вытянуть через трубочку крепкий, ароматный кофе, а затем так же неторопливо маленькой ложечкой снимать вкусную пышную сливочную шапку с какао-лакомством. И всё это в нарядном же, изящном кафе с непременно льющимися откуда-то вальсами Штрауса.
И даже скучно-одинаковый напиток бодрости из Starbucks в любом аэропорту или какой-нибудь далекой стране, в богом забытом городке, где умудрились освоить этот сладкий бизнес, придуманный в Америке, в дождливом и вечнозеленом Сиэтле.
И только подозрительно-тёплое питьё непонятного вкуса и запаха, который американцы хлебают на ходу из громадного бумажного стакана и по какой-то причине тоже называют кофе, он не переваривал.
Но Фрэнк пил исключительно эту бурду. Зато был фанатом всего, что имело моторы. В гараже стояли три или четыре начищенных мотоцикла и две машины, где-то в ангаре был всегда наготове маленький самолёт, а на озере ждала небольшая моторная яхта. И он любил тот самый «американский» кофе. Это, пожалуй, его единственный недостаток.
Днём Фрэнк заявился в комнату Криса, и по его довольной физиономии стало понятно, что готовится какое-то очередное приключение.
– Мой друг, зная твою любовь к перемещениям, я решил сделать тебе подарок. Завтра летим во Флориду, в Майами, на выставку яхт. На моём лайнере. Часа четыре – и мы там. Заодно попробуешь тамошний кофе, говорят, один из лучших.
– Погоди, но у меня уже билеты на завтра на самолёт домой. Да и яхты меня мало интересуют.
– Ничего, билеты ещё успеешь сдать с небольшой потерей. Новые места увидишь. Вылетаем завтра рано утром, так что ложись спать пораньше.
Крис не стал спорить, тем более что времени у него действительно было предостаточно, а поездка обещала быть занятной.
Рано утром следующего дня не вполне выспавшиеся друзья прибыли на крохотный аэродром. Фрэнк выкатил из ангара свой самолётик, загрузил багаж, залез в салон. Крис забрался следом и украдкой перекрестился – как-то сомнительно всё это выглядело. Фрэнк переговорил с диспетчером, «лайнер» вырулил на взлётную полосу и пошёл в небо. Через несколько минут набрали высоту и, как сказал пилот, взяли нужное направление. Действительно, четыре часа полёта с тряской и воздушными ямами, затёкшими ногами и заложенными ушами – и они начали снижаться. Крис снова украдкой перекрестился – слава богу, долетели.
