Куколка

Показанья Доркас Хеллиер, под присягой взятые на допросе июля тридцать первого дня в десятый год правленья монарха нашего Георга Второго, милостью Божьей короля Великобритании, Англии и прочая

От роду семнадцать лет, местная уроженка, девица. Прислуга за все у мистера и миссис Паддикоум.

В: Хозяин объяснил, зачем вас призвали?

О: Да, сэр.

В: Знаете, что вы под присягой как в суде?

О: Знаю, сэр.

В: Говорите только правду, слова ваши записываются.

О: Как на духу, сэр.

В: Прекрасно. Взгляните на портрет. Вы узнаете господина, коему в последний день минувшего апреля прислуживали в сей самой комнате?

О: Да, сэр. Кажись, он.

В: Точно ль? Если сомневаешься, скажи, дочка. За то тебя не накажут.

О: Он самый.

В: Хорошо. Ужин господам подали вы?

О: Да, сэр. Кушанья и прочее.

В: Но ведь обычно об проезжающих заботятся их собственные слуги, не так ли?

О: Кто как пожелает, сэр. Гости нечасты.

В: Стало быть, особых распоряжений не было?

О: Никаких, сэр.

В: Меж собой господа говорили?

О: Мы ничего не слыхали, сэр.

В: Вы были в комнате, пока они трапезничали?

О: Я б осталась, сэр, но меня выпроводили, как только подала кушанья.

В: Они сами себя обслуживали?

О: Да, сэр.

В: Что-нибудь странное в них заметили?

О: Что, сэр?

В: Вот я и спрашиваю. Припомните. Выказывали они беспокойство, нетерпенье остаться одним?

О: Просто выслали, и только. Сказали, дурно отобедали.

В: Желали спокойно поужинать?

О: Да, сэр.

В: Что они заказали?

О: Яичницу с беконом, гороховую болтушку с луком и мятой и молочный пудинг.

В: Все съели?

О: Да, сэр. Начисто подмели.

В: Держались они дружески? Не дулись, будто в ссоре?

О: Нет, сэр.

В: Кто вам приказывал?

О: Старик, сэр.

В: Позже ему и мистеру Бекфорду вы подали чай? (Непонимание.) Чвай, дочка. Бохи. Китайский лист.

О: Да, сэр. То уж в гостиной.

В: Вы слышали их разговор?

О: Помнится, мистер Бекфорд рассказывал об себе.

В: Что именно?

О: Про семью, сэр. Мол, родом он из Уилтшира. Еще про сестру, что в Солсбери недавно обвенчалась.

В: Больше ничего?

О: Ничего, сэр.

В: Прежде мистер Бекфорд беседовал с приезжими?

О: Ежели изволите глянуть, ихняя квартира на той стороне площади. Из окошка ему всех видать.

В: Любит благородное общество?

О: Как говорится, хлебом не корми.

В: Скажите-ка, господские пожитки вас ничем не удивили?

О: Да нет, сэр. Разве что сундук с бумагами.

В: Что за бумаги?

О: В сундуке молодого джентльмена. Еще на письменном столике – мы видали, когда принесли свечи. Пожилой господин велел, спускаясь к мистеру Бекфорду.

В: Молодой джентльмен читал?

О: Да, сэр. Ему было темно.

В: Какого рода бумаги?

О: Не скажу, сэр. Я неграмотная.

В: Может, письма? Сверху имелся адрес?

О: Мы грамоты не знаем.

В: Я понял, но вы ж знаете, как выглядит письмо: сургучная печать, сложенный лист, убористый почерк?

О: Нет, сэр, теи листки смахивали на счетные бумажки.

В: Какие бумажки?

О: Ну вроде тех, что хозяин выписывает за постой, ежели кто спросит.

В: Значит, там были цифры?

О: Да, сэр. Цифры и знаки, но не буквы – я знаю, как они выглядят.

В: Цифры были писаны столбцом, как на счете?

О: Нет, сэр. Меж узоров.

В: Каких узоров?

О: Один мы разглядели: большой круг, потом другой, обнесенный тремя чертами, и лунные отметины.

В: Как? Лунные отметины?

О: Вроде старой луны, похожей на сырную корку.

В: Полумесяц?

О: Да, сэр.

В: И рядом цифры?

О: Да, сэр.

В: Много ль таких бумаг лежало на столе?

О: Много, сэр. С дюжину, а то и боле.

В: Какого размера листы?

О: Вроде тех, на каких пишет господин. Один вдвое больше.

В: Пометьте: фолио и кварто. Писано от руки, чернилами?

О: Да, сэр.

В: Буквы не оттиснуты, не книжные страницы?

О: Нет, сэр.

В: Джентльмен писал?

О: Не видала, сэр.

В: Прибора не подметили? Чернильница, перо?

О: Нет, сэр.

В: В сундуке тоже были бумаги?

О: Бумаги, сэр, а еще книги и большие медные часы без футляра.

В: Верно ль часы?

О: Огроменные, сэр! Вроде каминных часов миссис Паддикоум, когда смотришь с изнанки.

В: Вы заметили циферблат и стрелки?

О: Нет, они лежали вверх нутром – колесиков понапихано, что и в наших часах.

В: Так где вы видели книги?

О: В сундучке подле двери, сэр. Крышка была откинута, и мы туда заглянули, хоть и в потемках.

В: И увидали книги?

О: Да, сэр. Сейчас говорят, будто сундук ломился от золота, на что и польстились убивцы.

В: Но сие не так?

О: Нет, сэр. Только мне не верят.

В: Пустое, я тебе верю, Доркас. Перейдем к служанке Луизе. Кажется, вы с ней поболтали?

О: Маленько, сэр, когда провожала ее в комнату. Перебросились парой слов.

В: Об чем?

О: Долго ль едут, откуда и всякое такое.

В: Об себе она ничего не поведала?

О: Сказывала, сэр, ибо я спросила. Мол, определили ее служанкой к бидефордской леди, родственнице господ. Поскольку прежняя лондонская хозяйка уехала за море, а ее с собою не взяла. Потом справилась, знаком ли нам Бидефорд, и я сказала, что с папашей разок там побывала – город большой и рынок славный.

В: Не упоминалось ли имя прежней хозяйки?

О: Упоминалось, сэр, да я уж запамятовала.

В: Имя английское?

О: Да, сэр.

В: Имелся ли титул?

О: Нет, сэр, просто миссис… как же ее…

В: Вы не спросили, откуда Луиза родом?

О: Из Бристоля, сэр. Но, считай, выросла в Лондоне – всю жизнь в горничных, потому как родители померли. Знает шитье и тупейное искусство, а потому жалованье платили хорошее.

В: Об вас расспрашивала?

О: Да, сэр, – нравится ль хозяйка, приятна ли служба.

В: Об чем еще?

О: Да разговор-то был недолог, сэр, меня кликнули. Вижу, вы заняты, говорит, обременять не стану. Я шибко устала, поем наверху, но хлопотать не надо, Дик все доставит.

В: Про господ ничего не говорила?

О: Мол, еще десять дней назад их знать не знала, но прежняя хозяйка лестно отзывалась об пожилом.

В: А про слуг?

О: Об Фартинге – ничего, сэр. Про глухонемого Дика сказала, что он безобидный, бояться его нечего.

В: А ну-ка поройся в памяти, дитя мое. Как ты считаешь, взаправдашняя она горничная иль зачем-то притворялась?

О: Манеры-то ее лондонские, сэр. Речь гладкая, и сама уж такая хорошенькая! Глазки – смерть мужикам!

В: То бишь скорее дама, нежели горничная? Для служанки чересчур пригожа?

О: Не знаю, сэр. Однако выговор у нее бристольский.

В: В смысле, никакого жеманства?

О: Да, сэр. И еще: отужинав, она почивать не легла, как хотела. Часом позже, идучи к себе, я миновала комнату молодого джентльмена. Так девушка была у него.

В: Вы услыхали ее голос?

О: Да, сэр.

В: Подслушивали?

О: Виновата, сэр. Но всего минутку-другую – просто удивилась, что она еще не спит.

В: Что-нибудь расслышали?

О: Дверь толстая, а говорили тихо, сэр.

В: Кто больше?

О: Джентльмен, сэр.

В: Что вы об том думаете?

О: Наверное, он давал наставленья, как ублажить новую хозяйку, сэр.

В: Вы сие слышали?.. Говори правду.

О: Ей-богу, сэр… Мы пытались, да никак…

В: Зачем давать наставленья в столь поздний час?

О: Не ведаю, сэр.

В: Спрошу еще раз: может, она вовсе не служанка?

О: Нам показалось странным, что беседа шла так долго, сэр.

В: Откуда вам известно? Не вы ль сказали, что лишь на минутку-другую задержались под дверью.

О: Так оно и было, сэр. Но девушке отвели комнату, соседнюю нашей с Бетти. Мы еще не спали и слыхали, как через полчаса, а то и больше она прокралась к себе и щелкнула задвижкой.

В: Возможно ль, что ее услуги были потребны в угоду молодому джентльмену, а не бидефордской хозяйке?

О: Не разумею, сэр.

В: Полно, Доркас! Тебе уж семнадцать, смазливая шалунья! Бьюсь об заклад, уж завела себе с десяток сердечных дружков!

О: Есть один, сэр. Жених мой.

В: Так нечего пунцоветь! Небось, наутро увидала следы греховного совокупленья?

О: Как, сэр?

В: Сбитые простыни.

О: Нет, сэр, постель была нетронута.

В: Нетронута? Верно ль?

О: Да, сэр. Чуть смята, но даже покрывало не сдернуто.

В: Ночью в соседнюю комнату никто не входил?

О: Никто, сэр.

В: И девица ее не покидала?

О: Нет, сэр.

В: Ни голосов, ни шорохов?

О: Ничего, сэр. Мы с Бетти спали беспробудно.

В: Не было ль в ней чего от падшей женщины? Гулящей, шлюхи?

О: Нет, сэр.

В: Может, намекала, что девушке с твоей наружностью подыщет в Лондоне местечко гораздо лучше и доходнее?

О: Нет, сэр.

В: И не поведала об скорби иль несчастной любви?

О: Ничегошеньки, сэр.

В: Путешествие ее печалило иль радовало?

О: Не знаю, сэр. Похоже, ей бы лучше остаться дома, нежели с чужаками ехать в этакую даль.

В: Она так сказала?

О: Вид ее об том сказал, сэр.

В: Была грустна?

О: Да, сэр. Но редкая улыбка ее преображала.

В: Как? Выдавала игривость?

О: Нет, сэр… Не умеем сказать…

В: Ну же, дочка! Я тебя не съем!

О: Как гости съехали, на подушке мы нашли цветастую косынку, будто в подарок нам оставленную.

В: Где она?

О: Мамаша велели сжечь. Когда прошел слух об цветочнике и убивцах. А то, мол, накличем беду.

В: Вещица недешевая?

О: Да, сэр. Индийского хлопку, узор из цветов и причудливой птички.

В: Поди, служанке не по карману?

О: В прошлую тивертонскую ярмарку один лоточник такую предлагал. Говорил, сработано в самом Лондоне, дешевле трех шиллингов не отдаст. Мол, не хуже индийской, законом носить не запрещено.

В: Наутро вы не спросили, что так задержало ее в комнате мужчины?

О: Нет, сэр, мы лишь распрощались. Майский день, дел невпроворот, нас всего трое.

В: Говорят, Фартинг допускал вольности с тобой?

О: Пытался, но мы не из таковских.

В: Затащил тебя в укромный уголок?

О: После ужина поперся за мной в кладовку и хотел облапить.

Я ему – ты что, мол? А он, мол, приходи на конюшню, не пожалеешь. Шиллинг пихал!

В: Но вы не взяли?

О: Нет, сэр! На кой мне пьяница, страшила и брехун?

В: Почему брехун?

О: За ужином поносил Дика – мол, остерегайтесь, этой безмозглой скотине только б девок портить. А сам-то еще хуже! Как мы не взяли его шиллинг, так он обещался ночью к нам прийти – дескать, охранять. Знаем мы таких охранников!

В: И что, пришел?

О: Да нет. А жалко, а то бы Бетти чмокнула его дубинкой по башке.

В: Он говорил, что хочет уехать до свету?

О: Нет, ни словом не обмолвился.

В: Вижу, ты девушка честная, Доркас. В церковь часто ходишь?

О: Да, сэр.

В: Такой и оставайся. Вот тебе шиллинг, коего из-за честности ты лишилась.

Jurat die et anno supradicto coram

Генри Аскью

Показанья мистера Сэмпсона Бекфорда, под присягой взятые на допросе июля тридцать первого дня в десятый год правленья монарха нашего Георга Второго, милостью Божьей короля Великобритании, Англии и прочая

Мое имя Сэмпсон Бекфорд. Священник, кончил курс в оксфордском Уодем-колледже. С позапрошлого Михайлова дня викарий здешнего прихода. Двадцати семи лет, холост.

В: Благодарю, что пришли, сэр. Долго я вас не задержу.

О: Располагайте мною, сэр. Я к вашим услугам.

В: Спасибо, мистер Бекфорд. Как я понимаю, до тридцатого апреля сего года вы в глаза не видели мистера Брауна и мистера Бартоломью?

О: Совершенно справедливо, сэр.

В: А также не получали предуведомляющего письма иль другого рода известья об их приезде?

О: Ничего, сэр. Мой визит был продиктован вежливостью. Ненароком став свидетелем их прибытья, я счел их людьми просвещенными, кои в здешнем городишке суть редкие птицы, мистер Аскью.

В: Сочувствую вам, сэр.

О: Я вознамерился убедить их, что они очутились не в дикой Московии, к коему выводу, несомненно, склоняет вид здешних мест. Нет, и в тутошней ссылке от изящного общества есть те, кому ведом политес.

В: С молодым джентльменом вы не беседовали?

О: Нет, сэр. Мистер Браун передал извиненья племянника – с дороги тот сильно утомился.

В: Дядюшка сказал, что путешествует с целью навестить свою бидефордскую сестру?

О: Он изъяснялся туманно, но по намекам его я понял, что до сих пор племянник неразумно пренебрегал видами на собственность, ибо сия леди не имеет прямых наследников.

В: Дядюшка не уточнил, в чем состояла неразумность?

О: Боюсь, нет, сэр. Я подразумеваю, что подобное пренебреженье всегда неразумно. Вскользь говорилось об чрезмерных удовольствиях и жизни не по средствам. Припоминаю, именно так и было сказано.

В: Что, племянник промотался?

О: Точно так.

В: Дядя его порицал?

О: Как же ладнее выразиться, сэр… Мне показалось, я увидел благоразумного прилежного христианина, кто чувствует себя обязанным прополоть плевелы безрассудства, взросшие в близком родственнике. Мол, отчасти в том виновны столичные соблазны. Будь его воля, он бы закрыл все лондонские театры и кофейни.

В: Об себе дядюшка рассказывал?

О: Лондонский купец. Полагаю, состоятельный, ибо он упоминал собственный корабль. Еще обмолвился об приятеле-олдермене.

В: Однако имен их не назвал?

О: Я не припомню.

В: Себя он тоже рекомендовал олдерменом?

О: Нет, сэр.

В: Мистер Бекфорд, вам не показалось странным, что при столь недолгом знакомстве лондонский купец – а люди они скрытные, сэр, я хорошо знаю их породу – беседует на деликатные семейные темы?

О: В детали он не вдавался, сэр. Рассказ его я воспринял как уваженье к моему сану. Джентльмен обязан что-то сказать об цели своего путешествия.

В: Но джентльменом он стал скорее благодаря состоянью, нежели родословной?

О: Сие полностью совпадает с моим впечатленьем, сэр. Человек он богатый, однако настоящего воспитанья не получил. Учтиво справился об моем служении. Но когда я дерзнул процитировать из Овидия, скромно дав понять, что здесь добродетели мои пропадают втуне, он будто смешался.

В: Стало быть, дока в счетоводстве, но не в классике?

О: Полагаю, так, сэр.

В: А каково ваше мненье об том, что поиски сестры мистера Брауна не увенчались успехом?

О: Я в совершенной растерянности и просто голову сломал, с какой стати человек, по виду столь зажиточный и благородный, пустился в этакие измышленья и ввел меня в заблужденье. Стало быть, его истинный и, боюсь, злонамеренный умысел не предназначался для чужих ушей.