Амуртэя. Эпос любовных происшествий

Я почти столкнулась с Каэлем у главного фонтана – он как раз наклонялся за упавшей перчаткой, а я, задумавшись, шла, глядя под ноги.

– Ой! – я отпрянула, едва не поскользнувшись на мокрых от брызг плитах.

Он резко выпрямился, и в тот же миг его перчатка снова упала – теперь уже между нами.

Мы оба уставились на нее, потом друг на друга.

– Это… не моя, – выпалила я.

– Моя, – спокойно сказал он, но в глазах мелькнула усмешка. – Хотя сейчас она явно чувствует себя бездомной.

Я невольно улыбнулась. Он присел, чтобы поднять перчатку, но я опередила его – нагнулась, и тут же мой локон упал прямо в фонтан.

– Вот теперь точно катастрофа, – вздохнула я, пытаясь вытащить прядь из воды.

Каэль выпрямился с перчаткой в руке и молча протянул мне чистый платок.

– Спасибо, – я промокнула волосы. – Кажется, сегодня не мой день.

– А мне кажется, самый удачный, – неожиданно серьезно ответил он. – Я искал тебя.

Я замерла с платком в руке.

– Зачем? – спросила, стараясь, чтобы голос звучал легко.

– Хотел спросить, куда ты пропала, будто целую вечность? Но теперь вижу: ты была занята – побеждала фонтаны и перчатки.

Я рассмеялась – искренне, без всякой игры.

– Если честно, я просто… – я замялась, подбирая слова.

– …училась быть собой? – он чуть наклонил голову, словно читал мои мысли.

Я удивленно подняла глаза:

– Как ты…

– У тебя новый взгляд. И новая улыбка. Не та, что для всех, а… настоящая.

Я почувствовала, как теплеют щеки.

– Ну вот, теперь я еще и краснею, – пробормотала, отводя взгляд.

– Красивое покраснение, – невозмутимо заметил он. – Особенно на фоне этого фонтана.

Я фыркнула:

– Ты невыносим.

– Зато честный.

Мы замолчали, но неловкости не было – только легкое, почти игривое напряжение.

– Так что, – он сделал шаг ближе, – ты расскажешь, где пропадала? Или мне продолжать строить теории о твоих тайных поединках с архитектурой?

– Может, потом, – я улыбнулась. – Сейчас я просто рада, что ты здесь.

– Я тоже, – его голос стал тише. – Даже если ради этого пришлось потерять перчатку и стать свидетелем твоего сражения с фонтаном.

Я сделала непроизвольное движение рукой – не то чтобы пожать ему ладонь, не то чтобы коснуться, но замерла в полужесте. В этот миг мимо пробежала кошка – не дворцовая, нет. Ее шерсть переливалась всеми оттенками лунного света, а глаза горели янтарным огнем. Она задела Каэля хвостом, едва не сбив с ног, а потом метнулась к фонтану и исчезла в брызгах, будто растворилась в воде.

Я застыла, пытаясь осознать, что только что видела.

– Странная кошка, – заметил Каэль, поправляя перчатку. – Будто… не совсем кошка.

– Она не совсем кошка, – тихо сказала я, вспоминая легенды Амуртэи. – Это Ален‑лен Лотос. Драгнил.

– Тот, кого отвергла возлюбленная? – Каэль приподнял бровь. – Говорят, он нашел приют здесь и теперь помогает тем, кто искренен в своих чувствах.

– Да. И если он появился… – я посмотрела на Каэля, и сердце дрогнуло. – Значит, он видит в нас что‑то. Что‑то настоящее.

Каэль медленно улыбнулся – не насмешливо, как раньше, а тепло, почти нежно.

– Тогда пусть смотрит. Потому что это действительно начало.

Кошка вновь мелькнула в брызгах фонтана, на секунду застыла, будто поклонилась, а потом растаяла в воздухе. Лишь легкий звон, похожий на смех, остался в тишине.

И в тот же момент за нашими спинами раздался спокойный, чуть насмешливый голос:

– Вижу, вы нашли общий язык. Или это просто фонтан так вдохновляет на сближение?

Мы обернулись. У арки, небрежно прислонившись к колонне, стоял Верон. Его глаза блестели – то ли от солнечного света, то ли от скрытого веселья. Он не выглядел раздраженным или ревнивым – скорее заинтригованным.

– Верон, – я невольно отступила на шаг от Каэля, чувствуя, как внутри все сжимается от внезапного напряжения.

– Не пугайся, – он поднял руку в шутливом жесте. – Я не собираюсь мешать. Просто… любопытно наблюдать.

– Наблюдать за чем? – холодно спросил Каэль, делая едва заметное движение, будто закрывая меня собой.

– За тем, как два человека пытаются понять, что им делать с тем, что между ними происходит, – Верон шагнул ближе, и теперь между нами образовался незримый треугольник. – Или, точнее, за тем, как они пытаются решить, кто им нужен больше.

Тишина повисла между нами – тяжелая, насыщенная невысказанными вопросами. Я переводила взгляд с одного на другого. Каэль – теплый, открытый, с этим новым для меня выражением доверия в глазах. Верон – загадочный, отстраненный, но с искрой интереса, от которой внутри все замирало.

Кошка снова мелькнула в фонтане – на этот раз ее силуэт был размыт, будто она не могла определиться, на чьей стороне знак.

– Похоже, даже Амуртэя не дает однозначного ответа, – тихо произнесла я.

Верон усмехнулся:

– Возможно, ответ – в вас самих. А не в знаках.

Каэль посмотрел на меня – долго, внимательно. Потом медленно произнес:

– Значит, будем искать его вместе.

Верон кивнул, не отводя взгляда:

– Или по очереди.

Верон улыбнулся – медленно, почти незаметно, но в этой улыбке скользнуло что‑то хищное, азартное. Он кивнул на черный мотобайк, притаившийся у колоннады:

– Прокатимся?

Я взглянула на Каэля. Он стоял неподвижно, руки скрещены на груди, взгляд настороженный, но в глазах – не гнев, а что‑то похожее на боль. Внутри сжалось: я не хотела ранить его. Но огонь в крови уже разгорался, и сопротивляться этому было невозможно.

– Прости, Каэль, – тихо сказала я, не отводя взгляда. – Я должна это сделать.

Он не ответил. Только кивнул – коротко, будто давая молчаливое разрешение.

– Согласна, – выдохнула я, шагнув к байку.

Верон ловко вскочил в седло, бросил мне запасной шлем:

– Держись крепче.

Я обхватила его за талию, прижалась щекой к жесткой коже куртки. Он плавно тронулся с места – и вдруг прямо перед нами, у самого фонтана, воздух замерцал, словно поверхность воды под порывом ветра.

Из мерцания медленно раскрылся портал – не рваная прореха, не зловещая тьма, а мягкий, переливающийся овал, будто сотканный из лунного света и радужных бликов. Он не пугал – он приглашал.

– Это… – начала я, но Верон уже резко нажал на газ.

– Наш билет в небо, – крикнул он.

Мы ворвались в сияние портала – и мир взорвался светом и скоростью.

На миг все вокруг стало прозрачным, будто мы пронеслись сквозь хрустальную призму. А в следующее мгновение под колесами уже не мраморные плиты, а ровное, будто отлитое из стекла, шоссе, уходящее в бесконечность. Ветер свистел в ушах, но я не боялась. Наоборот – смеялась, чувствуя, как внутри все поет от восторга.

– Нравится? – крикнул Верон, не оборачиваясь.

– Еще бы! – ответила я, и мой голос растворился в реве мотора.

Когда мы ворвались в сердце Амуртэи – город небоскребов, сверкающих, как хрустальные иглы, – Верон резко взял вверх. Байк взмыл вдоль стеклянной стены, цепляясь за невидимые выступы, за грани, которых не должно было существовать. Мы неслись по вертикали, как серферы по гигантской волне, и я поняла: он чувствует этот город, как собственное тело.

Вокруг мелькали огни, фасады, лица прохожих – все сливалось в мерцающий вихрь. Я пыталась выхватить взглядом хоть что‑то: вывески на незнакомом языке, тени в окнах, летающие экипажи, – но не успевала. Это было как смотреть на мир через призму безумия.

И тогда я перестала пытаться.

Крепко стиснув Верона в объятиях, я прижалась щекой к его спине и закрыла глаза. Теперь я чувствовала только ритм мотора, вибрирующий в груди и тепло тела Верона – единственное, что оставалось реальным в этом безумии.

– Ты не боишься? – снова крикнул он.

– Боюсь, – призналась я. – Но это лучший страх в моей жизни.

Он рассмеялся – низко, хрипло – и прибавил скорости.

Байк взлетел над городом, вырвался в открытое небо, где облака плыли, как расплавленное золото. Мы кружили между ними, ныряли в туман, выныривали в ослепительный свет. Я больше не думала о Каэле, о знаках, о том, кто из них «правильный» выбор. Сейчас существовало только это: полет, ветер, и ощущение, что я живу.

Наконец Верон начал снижаться. Мы приземлились на крыше одного из небоскребов – здесь, наверху, был крошечный сад с фонтаном и креслами из лунного камня. Он заглушил мотор, снял шлем и повернулся ко мне:

– Ну что, – в его глазах плясали отблески закатного солнца, – теперь ты поняла, почему меня называют Обольстителем Судьбы?

Я сняла шлем, встряхнула волосами. Сердце колотилось, но не от страха – от восторга.

– Потому что ты умеешь превращать страх в восторг?

– Потому что я знаю: те, кто любит экстрим, умеют чувствовать жизнь по‑настоящему, – он сделал шаг ближе. – И ты – одна из них.

Я улыбнулась:

– А ты умеешь находить таких, как я.

Он ответил не сразу – смотрел, словно пытаясь запомнить каждую черту моего лица. Потом тихо произнес:

– Это не я их нахожу. Это они находят меня.

Внизу, в лабиринте улиц, город с загадочными парочками продолжал жить своей жизнью. Где‑то там остался Каэль – и вопрос, который мы оба не решались задать. Но сейчас, на этой крыше, под бесконечным небом Амуртэи, все казалось простым.

Только я. Только “ураганный” Верон и его полет.