Маленькое начало большой жизни. Устами младенца

© Наталия Федоренко, 2016

ISBN 978-5-4483-4339-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Благодарности

Думала быть оригинальной и издать книгу без всех этих текстовых прелюдий, но всё же не могу пропустить возможность поблагодарить своего сына за вдохновение на написание этого дискурса. С его появлением мой мир изменился. Не могу точно сказать в какую сторону, просто все стало по-другому.

Держа на руках этот маленький комочек, я пыталась понять, как ОН видит и чувствует мир. Свои ощущения я описала в этой книге. Скорее всего они далеки от научного принятого видения, да и пусть.

Я благодарна своему мужу за поддержку, он очень старался и старается помогать мне во всем.

Также благодарю всех своих родственников и друзей за то, что вы есть. Без вас в книге было бы намного меньше эпизодов.

Спасибо моей креативности и настойчивости.

И тебя, читатель, благодарю за проявленный интерес к этой книге.

От автора

Скажу сразу, что я не любитель «озвучивать» свой внутренний мир. Это не первая, написанная мною проза. Были и стихи, и песни, и рассказы, но ничто из моего креатива не было открыто для публики. На то было много причин. Скорее всего и этот текст так бы и остался лишь одним из доковских файлов на моем компьютере. Но несколько причин всё же заставили меня поднапрячься и «выпустить на волю» эту повесть.

Первая причина – это желание, чтоб мой сын мог, держа в руках эту книгу, сказать своим друзьям: «Ребята, а вот эта книга – про меня!».

Вторая причина, это то, что, получив два образования, в том числе и филологическое, за долгие годы учебы, я написала столько сочинений, рефератов, курсовых и дипломных, что можно было уже книжный шкаф заполнить работами с моим авторством. Но реалии таковы, что никому эти «писульки» не нужны. А мне, как филологу, захотелось оставить при себе видимый кусочек своей писательской натуры.

Ну и третья причина, пожалуй, самая важная, это те чувства и эмоции, которые у меня возникли при повторном прочтении этих «мемуаров». Я то плакала, то смеялась, то была удивлена, то мне было стыдно… И в какой-то момент я осознала, что эта книга может подарить и вам сходные эмоции. Ну а лишить вас возможности прожить эти чувства я не могу.

Надеюсь вам понравятся эти 25 000 слов о мире людей, увиденном глазами грудничка.

Приятного прочтения!

Знакомьтесь – Я – новый человек

Привет! Я мальчик. Мне уже пора рождаться. Пока у меня нет имени, но скоро оно появится. Мама просто все никак не может определиться. Она хочет назвать меня как-то по-особому, чтоб в имени выражалась вся ее любовь ко мне. И чтоб непременно ни у кого такого имени не было. А папа согласен на имя Андрей. Или любое другое, как он говорит, человеческое имя. Родители часто спорят на тему имени.

Жаль, что у меня нет права голоса. Мне нравится звук «р» и звук «к». Вот если бы было какое-то имя с этими звуками… Я когда-то слышал, они упоминали имя Кирилл. Мне оно понравилось. Мне хочется, чтоб меня назвали именно так. Жаль, что я не могу сам выбрать себе имя.

Остается полагаться на выбор родителей.

Мне очень уютно у мамы в животике. Тесновато, конечно, но всё же безопасно. Идет 41 неделя. У меня еще есть время, если верить умным людям в белых халатах. Подожду еще чуть-чуть. Мне говорили, что я сам могу выбрать время появления на свет.

Страшное слово «Роддом»

Странно, мама ложиться в больницу. Говорят, что если я не появлюсь через 2 дня, то будут вызывать роды. А как это, вызывать роды? Это же я сам должен решить, когда мне родиться. Вот я и хочу еще немного побыть здесь, в темноте и безопасности. Да, кстати, имя так и не выбрали.

Прошло два дня. Мне здесь очень хорошо, правда мама постоянно просит меня побыстрее родиться. Куда она спешит? Иногда она даже плачет. Мне ее очень жалко, и я хотел бы ей помочь. Но мне так навиться здесь в тишине и безопасности. Тем более, что я сам решаю, когда мне появиться на свет.

Первое потрясение

Они не дождались!!! Вот значит, как вызывают роды! Я почувствовал, как меня что-то немного царапнуло по голове и теплые воды, которые были почти недвижимы вокруг меня, куда-то устремились. А еще через некоторое время пространство вокруг меня стало сжиматься и трансформироваться. Вод становилось все меньше, а давление ощущалось все чаще. Мне неуютно и страшно. Я еще не успел свыкнуться с мыслью о расставании с этим местом. Я не реализовал свой выбор.

Внезапно я почувствовал, как мое тело куда-то продвигается, его сдавливает со всех сторон и выталкивает вперед. Наверное, это рождение. Мне говорили, что эти ощущения не из приятных. Я слышу крики и чувствую, как где-то там суетятся люди в белых халатах. Те, которые не дали мне самому выбрать свой день рождения. Еще и подговорили маму – она сама бы не решилась лишить меня права выбора. Ведь мне еще не скоро предстоит что-то выбирать самому.

Тут я почувствовал, как кто-то обхватил мою шею руками, а в следующее мгновенье я уже издал свой первый крик. Я хотел им сказать, что зря они меня так рано вытащили, что я еще хотел понежиться в маминой утробе, но у меня получилось лишь крикнуть. Мой крик был каким-то неумелым, и в тоже время очень пронзительным и настойчивым.

Она…

А потом я увидел Её. Мою маму. Какая же она красивая! Большое размытое пятно голубоватого света. Она улыбалась мне, я это знал! Как же я хотел увидеть и запомнить эту улыбку, пронести ее сквозь года. Первую улыбку своей мамы! Я силился разглядеть ее, уловить, хоть на миг. Но все сливалось и терялось на фоне голубого пятна моей мамы. Я хотел ей сказать, что, несмотря на внезапность и незапланированность моего появления, я рад ее видеть. Но вновь у меня вырвался лишь нелепый громкий крик. Неужели я не умею говорить? Ладно, с этим разберемся потом. А сейчас – тепло ее кожи. Я счастлив!

Снова что-то не так. Чувствую, как чьи-то огромные руки берут меня и несут. Со мной что-то происходит: чувствую прикосновения полотенец, струи воды, снова полотенца. Меня куда-то кладут, переворачивают, потом снова берут на руки. Прикосновение ткани, все мое тело укутано тканью. Да это же мой первый наряд! Он пахнет мамой! Она его сама для меня выбирала. Мне стало намного спокойнее.

Вот меня опять взяли чьи-то руки. Эти не такие быстрые и умелые как те предыдущие. В них чувствуется нежность и забота. Кто же это? Не могу разглядеть: все расплывается. Вдруг этот кто-то ко мне заговорил. Да это же мой папа! Он тоже здесь! У него хороший и тихий голос. Мне с ним спокойно. Пожалуй, посплю. Я очень устал. Рождаться – нелегкая работа.

Первый голод

Я проснулся от странного, неведомого мне ранее чувства. Что-то незримое, охватывающее все мое нутро, медленно ползло в моем теле и захватывало все мое нутро. Тянущее, и все усиливающееся. Голод, догадался я. Впервые я чувствую голод! Интересно, какое меню меня ждет? Где-же мама? Нужно ее позвать. И снова этот пронзительный крик. Да, неудобная система коммуникаций. Как же они догадаются, что именно я хочу им сказать? Еще один крик.

Они поняли! Я чувствую что-то теплое, мягкое и приятное во рту. Мне хочется есть, и я делаю свои первые инстинктивные движения губами и языком. Мои труды не напрасны: я чувствую, как что-то влажное касается моего языка. Мой первый глоток! Восторженный своим достижением я удовлетворенно ем дальше.

Я изучаю мир

Теперь, когда я насытился и отдохнул, я могу начать изучать мир вокруг меня. Так, эти два размытых силуэта я знаю – это папа и мама. Их окружает свет и разной формы, и яркости размытые пятна. Интересно, все именно такое, каким я его вижу? Очень надеюсь, что нет. Иначе все как-то однообразно и уныло.

Вот! Мои родители снова спорят, как меня назвать. Я напоминаю им, что мне нравится имя Кирилл, но они слышат лишь крик и начинают меня баюкать и качать. В итоге я засыпаю. А когда я проснусь, я узнаю, что меня назвали Никитой. В этом имени нет звука «р». Мне печально. Но я утешаю себя тем, что в нем есть звук «к». Да и то, как нежно мои родители произносят это имя, заставляет меня тоже полюбить его. А что? Нии-кии-та… звучит хорошо. Ой! Снова в сон клонит.

Тяжелый был день! Я родился. Не так как планировал, но видимо, в жизни бывают разочарования. Зато я уже знаю, как выглядят мои папа и мама. А также вкус своей первой еды и нежность папиных рук. Жаль, я так и не смог разглядеть мамину первую улыбку. Но, главное, не пропустить последующих. Мне не нравится, что я не могу говорить. Мой крик режет мне уши, но меня удивляет то, что родители меня понимают. Я очень оптимистично настроен на дальнейшую жизнь. А теперь снова спать.

Второй день жизни

Я проснулся от боли: что-то кольнуло мне в пятку и продолжало давить. Я закричал и открыл глаза. Снова размытое пятно. Но на сей раз белое и холодное. Я испугался. Где же мои родители? Неужели я один? Немного поводив вокруг взглядом, я увидел их: мама и папа стояли рядом, немного в стороне. Я закричал еще громче, пытаясь попросить у них защиты и помощи, но они стояли недвижимо. Неужели они не знают, что мне больно? Как они могли такое допустить? Почему они меня не защитят? От досады я начал плакать еще громче. Мне было уже не до боли в пятке, у меня впервые болела душа от предательства родных людей.

Белое пятно ушло, оставив меня, кричащего, в покое. И тут же ко мне подошла мама, взяла меня на руки и начала мне что-то нежно шептать. Ее теплые, заботливые руки. Я их так люблю. За возможность оказаться в этих уютных объятьях я готов простить предательство. Мама почему-то меня начала хвалить. Она говорила, что я молодец, что я, как настоящий мужчина, стерпел боль. Кажется, она гордилась мной. Я рад был доставить ей это удовольствие. Правда, связав воедино новые для меня понятие «мужчина» и ощущение «боль», у меня закралось подозрение, что удел всех мужчин – терпеть боль. И чтоб не разочаровывать маму, я усилием воли перестал плакать. Хотя мне так хотелось пожаловаться ей на то, как мне было больно, и как я испугался, что меня оставили без защиты, и что меня впервые предали. Да и пятка все еще ныла от этой самой боли. Но я же мужчина! Мне нельзя плакать.

За всеми этими событиями, я и не заметил, как проголодался. Я снова издал крик, чтоб попросить поесть. И меня тут же накормили! Все-таки меня любят. Со спокойной душой, умиротворенный этим осознанием я снова заснул.

Мои первые сны

Мне снились разные звуки и голоса, они звучали вокруг меня. Я видел, причудливой формы силуэты и пятна. Некоторые светились, некоторые были темные. Одни двигались быстро, другие застывали на месте или неспешно куда-то плыли. Я же, легко покачиваясь, как на волнах, наблюдал за ними. Но вдруг качка стала сильнее и до меня начал долетать голос: «Вставай, просыпайся! Пора кушать! Ты должен проснуться!» Ничего не понимая, я раскрыл, было, рот чтоб зевнуть, но закрыть его не смог, так как губы сомкнулись на мамином соске. Я отрыл глаза, чтоб посмотреть, что это за безобразие и увидел, стоящее у маминой койки, белое пятно. Оно зычным голосом рассказывало, что меня нужно кормить через каждые два часа. А если я сплю, то меня нужно непременно будить, чтоб я поел. Это казалось мне абсурдом. Неужели мама поверит этому неприятному, скрежещущему голосу?

Чтоб прогнать это холодное белое пятно, я решил немного поесть, чтоб, как говориться, усыпить их бдительность. В этот раз пища мне показалась не такой вкусной, как обычно. Но, чтобы не разочаровывать маму, я продолжил нехотя есть. Подействовало! Неприветное пятно ушло. Я повернул голову и высвободился из-под маминой груди. Она погладила меня по голове и не стала заставлять больше кушать. Она сказала папе: он сам разберется, когда ему есть. Какое счастье! Она меня так хорошо понимает! Я ей очень за это благодарен. Я снова заснул.

Мне снилась мамина первая улыбка, точнее то, как я себе ее представлял, то насколько я тогда, в первые секунды моей жизни, смог ее разглядеть и домыслить. У нее была самая добрая и любящая улыбка в мире. А еще мне снилось, что мы вместе с мамой летаем: большое светло-голубое пятно и маленькое лазурное рядом. Когда я вырасту, я хочу стать таким же большим пятном, как папа, только лазурным. Кстати, папа у меня – самое лучшее и сильное синее пятно из всех размытых пятен, которые я видел. Сильнее и синее всех остальных!

Мне нравиться быть новорожденным: я только подаю голос, и сразу ко мне подходит мама. Она моментально понимает, чего я хочу, и удовлетворяет мою потребность. А папа меняет мне подгузники. Его руки сильнее и шершавее маминых, но папа научился ими управляться – его прикосновения мягкие и осторожные. Он делает так, чтоб мне было комфортно. После общения с ним я остаюсь всегда в сухом подгузнике и свежей одежке. Мой сон никто не тревожит, даже не смотря на наставления белого пятна. Родители стараются говорить шепотом, когда я сплю. Но я знаю, что они рядом – я чувствую их дыхание, когда они наклоняются ко мне, проверить, все ли в порядке. Я, наверное, самый счастливый малыш в мире.

Мне так мало нужно и все это у меня есть! Меня кормят, содержат в тепле и сухости, и дают поспать.

Мое первое прошлое

Я немного повзрослел – мне уже три дня! Я в совершенстве знаю вкус маминого молозива, узнаю окружающие меня звуки, различаю голоса. Вот! Сейчас папа разговаривает с белым пятном. Послушаю, о чем они говорят.

– Завтра мы можем вас выписать, – сказал чужой голос.

– Отлично, – ответил папа. Хлопнула дверь.

– Слава Богу, – сказала мама, – я так хочу домой!

Домой!? Ах да! У нас же есть дом! Я совсем про это забыл, я так был занят жизнью, что совсем забыл о том, что мы все находимся в больнице. Завтра мы поедем домой. Интересно, какой мой дом? Все, что я о нем помню, это что там время от времени играет музыка, мама разговаривает с кем-то, но я не слышу собеседника, а еще меня колышет из стороны в сторону, когда мама танцует. Она кружится по комнате, под музыку, и каждое движение попадает в такт. Ей радостно, я это чувствую на вкус – воды вокруг меня становятся слаще.

Стоп! Но больше нет вод! Они были! БЫЛИ. Какое странное слово. Я только сейчас осознал, что существует прошлое. Значит, в моем доме время от времени играла музыка, мама разговаривала с кем-то, а меня колыхало из стороны в сторону и воды становились слаще. Как грустно осознавать, что последнего я уже никогда не почувствую вновь. Это прошло. Навсегда.

А что еще прошло? Чего еще я больше не смогу пережить и прочувствовать?

Я никогда больше не смогу оказаться в своем прежнем домике маминой утробы. Я больше не услышу стук ее сердца так отчетливо и близко. Я больше не смогу ощутить чудо рождения.

Но если есть на что оглянуться назад, может, есть что-то и впереди? Конечно! Врач сказала «завтра можем выписать». Такое заманчивое завтра! В нем может быть что угодно. Это как коробка с сюрпризами. Все, я с нетерпением жду завтра. Хотя, что это? А, я снова хочу есть. Да, голодному мне будет тяжело дождаться завтра.

И я снова закричал, требуя еды. Жить-то нужно сейчас.

Опять боль

Я проснулся от шелеста – это папа складывал вещи в полиэтиленовые пакеты. Мама ему помогала. Они радостно говорили о предстоящей выписке и оживленно ходили по палате. Вскоре пришла медсестра и выдала какие-то справки. Она сказала, что мне еще нужно сделать прививку и направилась ко мне, чтоб взять меня на руки. «Что за прививка?» – подумал я. Может, я не хочу, чтоб мне ее делали. Но меня снова никто не спросил. Молодая медработница уже несла меня по коридору, направляясь в процедурную. Я снова остался без защиты и поддержки родителей. А это оказывается, очень страшно!

Меня положили на пеленальный столик, расстегнули человечек. Я с интересом и опаской наблюдал за движениями медсестры. Я почти не мог ее разглядеть, но она со мной заговорила, и мне показалось, что она добрая. Её голос звучал спокойно и уверенно. Она сказала, чтоб я не боялся, что больно не будет. Солгала.

Уже в следующий миг я почувствовал жгучую боль в плече. Я хотел было заплакать, но вспомнил, что я мужчина. Так говорила мама. А мужчины не плачут. Но боль нарастала, и как я не силился сдержать крик, мне это не удалось. Я снова кричал. Сначала от боли, а потом от разочарования в себе, что не смог ее стерпеть. Раздосадованный своим малодушием, я даже не заметил, как меня снова одели и принесли в палату к родителям.

Выписка

Опомнился я уже на руках у мамы. Ее запах в который раз подействовал успокаивающе. Правда, было что-то новое в ее аромате, что-то приторно неестественное. Оно заглушало ее природный запах, к которому я успел привыкнуть. В последствии, я узнал, что это были ее любимые духи. И зачем только люди ими пользуются?

Пришел папа, сказал, что все готово, пакеты в машине и родственники ждут у входа в роддом. Родители были в приподнятом настроении. Последнее, что оставалось сделать: переодеть меня. Для этого пришлось снова задействовать медсестру. Мне совсем не нравилось, как она обращалась со мной. Ее движения были быстрые, четкие, бездушные. Успокаивало одно – это последнее, что я должен стерпеть перед тем, как навсегда покинуть здание больницы.

И вот – все готово! Точнее я готов. Меня одели в самые красивые одежки, которые я только видел за 3 дня своей жизни. Меня положили в странный конверт и обмотали голубой лентой. Было очень жарко и неудобно, но по умиленному тону родителей я понял, что им так нравится. Они сказали, что с этим огромным синим бантом я выгляжу, как подарок. Я был рад им понравиться.

Папа взял меня на руки, и мы пошли по длинному коридору. Распахнулись двери роддома и меня сразу же ослепили вспышки яркого света: это меня фотографировал, как я, впоследствии, узнал, мой дедушка. Вокруг нас столпились какие-то люди. Они все время оживленно и восторженно что-то говорили, глядя на меня. Точнее на мою, с трудом пробивающуюся из-под груды одежды и массивного конверта, мордашку. Они то и дело вскрикивали: «Какая прелесть!», «Весь в папу!», «Нет, нет, смотри же – глаза мамины!»

Я попытался посмотреть на маму, чтоб узнать, на что похожи мои глаза и был удивлен тем, что мама уже не просто голубое пятно. На ее привычном мне, пастельном, фоне отчетливо выделялись вкрапления ярких красок: желтых, красных и бордовых. Оказалось, что встречающие подарили ей цветы. Мне очень понравился ее новый яркий образ. И ее голос звучал более живо, чем обычно.

Я посмотрел вверх и увидел над собой бесконечную лазурь голубого прозрачного неба. По цвету оно мне напоминало маму, только небо было во много раз больше и глубже. Оно обескураживало своим величием. Я застыл, пораженный этой красотой.

Но любовался я не долго, так как пришло время садиться в машину, и ехать домой. Моя первая поездка на автомобиле! Папа был за рулем. Я им гордился! Он так умело управлялся с рычагом переключения передач и баранкой, что меня распирало от приятного осознания, что именно этот человек мой отец. Блаженствовал я не долго, так как от приятного покачивания я почти сразу провалился в сон.

Дом

Открыв глаза, я испугался. Я лежал в незнакомом мне месте, а надо мной грудились пронзительно-яркие шары. Мамы не было рядом. Я заплакал. В следующую же минуту моя мама склонилась надо мной и нежно взяла на руки. Немного успокоившись, с высоты ее роста я смог разглядеть то место, где я лежал. Это была симпатичная кроватка, украшенная голубым прозрачным балдахином и гирляндой из разноцветных шаров. Да, сверху все выглядело действительно празднично, а не угрожающе, как мне вначале показалось.

Так вот он, какой дом. ДОМ. От этого слова мне стало радостно. Я еще никогда не видел его, но все казалось каким-то родным, знакомым и приятным. Цвета вокруг были теплых оттенков. Все утопало в мягком солнечном свете, который лился сквозь большое окно. Эта благостная картина вселяла уверенность в беззаботном будущем.

Кормление

Даже мамино молоко в стенах родного дома стало вкуснее и жирнее. Оно стало сладким. Каждый раз, когда меня кормили, я жадно присасывался к соску, чтоб получить, как можно больше этого лакомства. Иногда мама вскрикивала и отстраняла меня. Возмущенный, я начинал протестовать. Мой протест выражался в пронзительном крике. И мне сразу же вновь давали грудь.

Правда я слышал, как мама жаловалась папе, что я разгрыз ей соски и ей очень больно меня кормить. Я чувствовал себя виноватым. Я старался есть нежнее, но у меня ничего не получалось. Как только я чувствовал капли белого сладкого молока на языке, я инстинктивно начинал сосать сильнее, иногда со звериной жадностью, издавая звуки, похожие на рычание или храп зверя. И тогда мама смеялась. Я знал, что ей больно, но она умилялась и говорила, что я ее ненаглядный волчонок.

Как же она меня любит!

Однажды, видя мамины мучения, связанные с кормлением, папа предложил кормить меня смесью. Меня это очень возмутило: лишить меня материнского молока! И тогда я понял – папа любит маму больше, чем меня. Интересно, что скажет мама? Как я и предполагал, мама не стала ставить свое благополучие выше моего, и ответила, что не прекратит кормить меня грудью.

Все-таки она меня очень сильно любит!

Правда, этот разговор привел к неожиданному повороту, которым я остался очень недоволен, но ничего не мог предпринять. Чтоб хоть как-то уберечь соски от моих неумелых беспощадных десен, и уменьшить количество боли, которое маме приходилось терпеть, кормя меня, она решила сцеживать молоко из одной груди и поить меня из бутылочки. Она планировала таким образом заживить раны, образовавшиеся, вследствие моего неуемного аппетита. Молоко из бутылочки было не таким вкусным: оно успевало остыть и приобретало едва ощутимый, но все же неприятный, привкус резины и пластика. Да и, скажу я вам, сосать холодную твердую соску на бутылочке было очень уныло. Но чего не сделаешь ради мамы. Она же меня так любит! Нужно отплатить ей тем же. Эх, скорее бы у нее зажили раны на соске, и она снова начала кормить меня обеими грудями. А с папой впредь нужно быть осторожнее и внимательнее – я чувствую от него угрозу. Он очень плохо влияет на маму.

Найди 10 отличий

История с бутылочным кормлением тянулась два дня. Чтоб не расстраиваться, я придумал себе игру. Каждый раз, когда меня кормили, я старался найти отличия между кормлением грудью и кормлением из бутылочки. А поскольку мама чередовала эти виды кормления, это давало мне возможность перепроверить свои наблюдения. И вот что я заметил:

1) Молоко из груди всегда одинаковой температуры, а из бутылочки оно каждый раз разной температуры, но всегда намного холоднее грудного.

2) Из груди молоко льется неравномерно: сначала оно льется довольно быстро, но имеет водянистый вкус и низкую жирность. По мере сосания оно становится гуще, слаще и жирнее, но его становится сложнее добыть. Бутылочное молоко всегда одной консистенции и его всегда одинаково легко пить.

3) Удивительно, но молоко из груди имеет успокаивающий, а частенько и снотворный эффект. Я часто засыпаю после, а то и вовремя, кормления грудью. А вот после кормления из бутылочки такого не происходит.

4) Грудное молоко бесконечно. Я как-то пытался из любопытства выпить все молоко из груди, но так и не смог. Утомленный процессом сосания и переев, я заснул раньше, чем смог осуществить задуманное. А вот бутылочное молоко заканчивается очень быстро – пять минут и пусто. Я частенько остаюсь голодным. Я даже начал побаиваться этих кормлений из бутылочки.

Я мог бы найти еще больше отличий, но благо на третий день мама решила, что ее сосок немного зажил и можно вернуться к нормальному кормлению. Однако мне кажется, что она это сделала ради меня, так как, сравнив в процессе дальнейшего кормления, ее оба соска (тот, которым она меня продолжала кормить, с тем, который она заживляла, сцеживаясь) я не заметил разницы. Раны все еще были достаточно глубоки, и мои активные сосательные движения доставляли ей немалую боль. Я продолжал чувствовать себя виноватым, но по-прежнему не мог с собой ничего поделать. У меня даже мог бы развиться комплекс вины, если бы не счастливая случайность: мамины соски заросли как-то сами собой спустя месяц, что позволило мне впоследствии питаться в свое удовольствие, не доставляя маме хлопот и не портя себе аппетит угрызениями совести.

Прогулки

Меня иногда вывозят на прогулку. Для этого на меня надевают две шапки и теплый комбинезон. Я ненавижу шапки: одна из них постоянно наползает мне на глаза и неприятно давит на переносицу, а другая просто невыносимо колючая. Она впивается мне в шею своими шершавыми нитками и ужасно натирает кожу. А еще в этой страшной шапке есть завязки: такие длинные плотные ленточки, которые норовят меня задушить. Из-за них я даже боюсь поворачивать голову, чтобы узел у меня под подбородком не затянулся плотнее. Дополнительный недостаток шапок – это то, что я в них почти ничего не слышу, и ощущаю себя еще более беспомощным, чем я есть на самом деле. Мне отчаянно хочется повернуть голову, чтоб освободить хотя бы одно ухо из-под гнета этих ужасных шапок, но, как я уже упоминал, меня пугает узел на шее.