Легенда 1613

© Анна Фейн, 2025

ISBN 978-5-0067-7230-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЛЕГЕНДА 1613

Роман-развлечтиво. Основано на реальных событиях.

Гигантский чугунный колокол раскатисто гудел, окутывая своим бомом весь мир вокруг. Артему потребовалось нечеловеческое усилие воли, чтобы приоткрыть глаза сквозь толщину звука.

Артем попытался повернуться, но резкая боль заставила его вернуться в исходное положение. У него было такое ощущение, что через позвоночник в голову сквозь него протянут стальной прут, на верхушке которого, под черепом, закреплен железный шестиугольник. И прут, и шестиугольник как будто были зафиксированы, а Артем шевелился вокруг них. Потому при малейшем повороте головы все шесть стальных острых углов впивались Артему в голову.

Боль была невыносимой.

Тогда Артем решил осмотреться одними глазами. Комната была ему незнакома даже приблизительно. Как будто он провалился на 20 или на сто лет раньше. Не важно насколько, но во что-то стародавнее, пыльное и затхлое.

Боковым зрением он увидел в изголовье кровати полочку, на которой стояли три человеческих черепа.

Он моментально вспотел от ужаса и почувствовал, что прилип к кровати. А может он давно вспотел, но только сейчас ощутил этот липкий холодный ужас. В панике он закрыл глаза обратно.

Полежал, попытался успокоить дыхание. Поуговаривал себя: «Успокойся, ты, психопат, похмелье и похмелье, в первый раз что ли?»

Наконец, справившись с дыханием, он приоткрыл глаза еще раз и решительно посмотрел на полочку над изголовьем.

Черепов там не было. Прижавшись друг к другу, на ней расположились три плюшевых медведя.

Артем облегченно выдохнул.

Колокол, очевидно, гудел только у него в голове, потому что Саня спал рядом безмятежно. Слюнка стекала на подушку из приоткрытого рта. Саня улыбался чему-то во сне. Его рука приобнимала Артема.

«Да ну фиг!» – Артем забыл про стальной прут с шестиугольником и резко вскочил, скинув Санину руку. Но тот даже не проснулся. А вот у Артема закружилась голова, и он рухнул возле постели во что-то склизкое. Картинка померкла.

Саня стоял над Артемом в расстегнутых джинсах с голым торсом. Он недоуменно оглядывался. Колокол, слава Богу, заткнулся.

– Темыч, вставай давай, ты в своей блевотине спишь, придурок!

Артем все еще боялся пошевелиться, он помнил про стальной прут. Судя по отвратительному запаху, Саня был прав.

– Чего это в своей, а не в твоей? – сердито поинтересовался Артем, – можно подумать, ты помнишь, где мы и что вчера было.

– Может четко и не помню, но я спал у стенки, а значит, если блевал бы, то на кровать, а не под тебя.

– Логично, – согласился Артем с неудовольствием.

Саня прошелся по комнате. Старые, сто раз крашеные щербатые половицы скрипели под каждым шагом. Артему даже показалось, что они издают какую-то мелодию.

Дом вообще был наполнен звуками. Где-то что-то хрустело, где-то попискивало, где-то методично стучало, будто забыли закрыть окно и ставня хлопала, поддерживая ритмом мелодию половиц.

Комнату освещало яркое полуденное солнце, за окном распевались птицы, полупрозрачная от старости занавеска еле заметно шевелилась возле окна.

Дверь распахнулась бесшумно, и перед Саней с Артемом возникла тонкая маленькая старушка с пузатым чайником в руках. Чайник казался тяжелее самой старушки.

Саня с Артемом даже вздрогнули от неожиданности.

– Ну что, разрушители легенд, восстали из мертвых? —

Старушка обвела взглядом комнату, неодобрительно отметила Артема на полу в блевотине и возмущенно подняла одну бровь.

– Правильно, начинать надо всегда с себя, тогда и толк будет. Говорили, приличные, платежеспособные, чистоплотные, легенда тоже это видать была? Разрушили до основания, молодцы, мальчики!

Саня виновато развел руками.

– Ну… бывает, – пролепетал он.

Старушка недовольно хмыкнула, поставила чайник на подоконник – стола в комнате не было – только большая кровать, напольный киот с иконами в углу и два венских стула. Комната была малюсенькая, деревенская, а стулья – словно из другой жизни – изящные, венские, хоть и старые, с облезшим лаком.

– У кого бывает, тот и убирает, – заявила старушка, – похмелять платежеспособных не буду, а отвар утренний оставлю. Вода в колодце во дворе.

Развернулась на 180 градусов и вышла так же незаметно, как и появилась.

– Что это было? – спросил Саня изумленно

– Дай попить, умоляю! – прошептал Артем.

С каждым глотком Артем оживал. Даже стальной прут исчез.

– Тебя ничего не смущает? – Саня пристально посмотрел на Артема

– Смущает. То, что ты обнимал меня утром и улыбался.

– Да при чем тут, ну ты и придурок!

– Слушай, мы же не впервые надрались до беспамятства, давай восстановим картинку, уберем за собой, извинимся, на худой конец, и смущение, как рукой снимет. Мы же не приставали к ней?

Саня подошел к двери, каждый его шаг скрипом разносился по всему дому. Распахнул дверь, она жалобно пропела арию ржавых петель.

– Видишь?

– Нет.

– Весь дом от каждого прикосновения звучит, а как она вошла, мы не слышали.

Артем встал легко и без усилий.

– Надо бы на колодец сгонять, а то вонь несусветная.

– Не нравится мне все это, – пробурчал Саня, застегнул джинсы, пошарил под кроватью, нашел свою футболку, и они отправились к колодцу.

Колодец находился за домом, чуть поодаль, в низине. Вокруг буйно росла салатовая сочная трава. Поскольку она нигде не была примята, казалось, что колодец заброшенный.

Это был не просто колодец, а колодец-журавль.

Артем и Саня чуть ускорили шаг, спускаясь с пригорка, на котором сидели два худых чумазых пацаненка и лузгали семечки. Пацанята без стеснения разглядывали пришлых. Смотрели в упор.

Саня был резвей Артема, явно чувствовал себя лучше. Хотел размять затекшее после сна тело.

Он подскочил к колодцу, схватил балансир не со стороны ведра и нелепыми, но сильными движениями начал пытаться попасть тонким концом с ведром на веревке в проем колодца. Ведро мотало на ветру.

Минут через пять таких стараний Саня вытер пот со лба и остановился, а один из пацанов хрипло спросил:

– Дядь, ты чо, дурак? – ловко соскочил с пригорка, подпрыгнул к колодцу взял рукой за веревку с ведром, привязанную к другому, тонкому концу балансира и опустил ее в воду.

Артем расхохотался, а Саня сердито вытянул ведро и вылил его на Артема.

Артем рассерженно захлопал глазами, хотел было выругаться, но холодная вода внезапно вернула ему утраченную бодрость. Он раскинул руки, словно хотел обнять и Саню и весь мир и крикнул:

– Еще!

Саня, насупившись, снова опустил ведро в колодец и мрачно уставился на Артема.

– Знаешь, эти твои «ещё» вчера уже как-то плохо кончились.

– О чем ты? – слизывая капли ледяной воды с губ, спросил Артем.

– Ты совсем ничего не помнишь?

Артем блаженно зажмурился и отрицательно покачал головой.

– Ну, когда ужинать сели, и рассказали ей цель своего приезда, она нам стала всякую дичь нести – что Кострома – центр аномалий на земле русской, так как в Чистых болотах вся нечисть под воду ушла благодаря Сусанину, и православие воцарилось, и что теперь все эти демоны на землю выбраться не могут, но ищут людские души, оттого в топях людей подстерегает, и про Хозяина болот, и что что Сусанин был, да не тот, каким в учебниках выписан, и что поляков в те времена в Костроме не было, и что над Глинкой все ржали, что он миф так всерьез распиарил, и что Снегурочка – это совсем не смешная сказка…

– А при чем тут ещё?

– А ты, такой, смотришь ей в глаза с усмешкой, киваешь, а потом говоришь: снежная баба, которая над костром растаяла – не смешно? Расскажите, расскажите ещё! И тут она как озверела!

***

– Покажу вам голубой ключик, – неожиданно девичьим голосом произнесла старушка

– Может золотой, Евангелина Федоровна? – хохотнул Артем.

Евангелина Федоровна недовольно зыркнула на Артема, но затем снова стала спокойной.

Сказки начинались, все складывалось так, как задумывалось.

***

Артем давно маялся от невозможности приложить себя куда-то. Все было скучным и пресным. Предметы в школе непонятно для чего. Интересы окружающих – ну такое. Артем был умнее многих, много читал в детстве, был, как итальянцы говорят, «инфаринито» (дословно припорошенный мукой), что означает не то чтобы образованный, а нахватанный.

Он легко и без стеснения вступал в разговор с незнакомыми людьми любого возраста и мог поддержать любую беседу так, что оппоненты были абсолютно уверены в его погруженности в вопрос.

Но по правде, как только он действительно погружался в изучение чего-либо чуть глубже, чем по верхам, его охватывала неуемная тоска и ощущение бессмысленности этих знаний.

С Саней он дружил с первого класса школы. Второго сентября он радостно захлопнул тяжелую школьную дверь и чуть ли не вприпрыжку отправился домой, где его ждала приставка с не пройденным уровнем. Внезапно в спину ему прилетел камень. Артем был защищен ранцем, но камень проскользнул по поверхности и чиркнул Артема по голове в районе уха. Не сильно. Но неожиданно и обидно. Артем был из интеллигентной семьи, где принято было конфликты решать словами, а не, как показывали во всех играх и фильмах, по-мужски, кулаками. От обиды и неожиданности он резко развернулся в сторону обидчика и инстинктивно сжал кулаки.

Саня тоже был из интеллигентной семьи. И камень он бросил из любопытства: долетит ли этот камушек до того скачущего придурка или нет. Когда долетел, Саня понял, что никогда нельзя кидать камень в спину человеку, о котором ты ничего не знаешь. И наверняка сейчас ему, Сане, прилетит в ответ бумерангом какое-нибудь непомерное гопничество, которым часто его пугала мама.

Так они стояли и смотрели друг на друга. Пока Саня не сказал:

– Попал…

– Но не потопил, – ответил Артем и обоим стало смешно.

Это было начало большой дружбы.

С возрастом они привыкли всем делиться друг с другом. Даже пустота и бессмысленность происходящего у них была общей. Единственное, Саня в отличие от Артема, с остервенением занимался спортом и заботился о собственном теле. Он видел в этом какой-то смысл, совершенно скрытый от Артема, и Артем слегка ему завидовал.

Однажды родители сказали Артему, чтобы он собирался, они едут семьей в Кению. Это был предел. Родители гоняли с ним по миру, как подорванные, все не могли забыть свое нищее детство, когда самым большим путешествием был отъезд к бабушке в деревню. Их можно понять, они хотели наполнить Артема эмоциями и впечатлениями, возможности у них были, и потому Артем вынужден был мотаться за ними с недовольным лицом, как чемодан без ручки.

Артем быстренько представил мамино: «Тема, посмотри, какой закат, Тема, а вон слон, видишь? Это потрясающе, тебе нравится, Тема?» и твердо понял, что он никуда не поедет.

Был скандал с предъявлением претензий о том, что Артем знает только, что деньги берут в тумбочке, что он и так ничем не занят и не хочет получать то, о чем другие могут только мечтать, а ему на блюдечке с голубой каемочкой подают. И еще много чего было сказано, вплоть до того, что Артем, как ребенок, верит в сказки и Деда Мороза, а в жизни все по-другому. И что ему еще предстоит с этим столкнуться.

Артем стоял, улыбаясь, и думал: «ничего, ничего, вы еще узнаете, кто я и каков, когда я стану богат и знаменит, и это будет не сказка!»

Саня, как и положено близкому другу, с Артемом как бы синхронизировался. У него тоже произошел конфликт с родителями. Саня, в отличие от Артема, был в семье не единственный, а самый неудачный – второй ребенок из трех. Внимания ему никогда не доставалось, так как в приоритете был старший брат, которого нужно было продвигать в жизни, и младшая сестра, которая была последышем и любимицей и ни в чем отказа не знала.

Сане заявили, что летом, после успешной сдачи академической сессии, он должен работать и тем самым помогать родителям, а не отдыхать и копить силы на учебный и профессиональный прорыв в следующем учебном году. (Так велели старшему брату. Он был подающий надежды математик, поступил на мехмат МГУ на бесплатное и на него делались основные семейные ставки).

Саня впервые высказался про несправедливость, но услышан не был и просто покинул поле боя в бесславной обиде и молчании.

– Видел нового охотника за привидениями? Он опять призрака не встретил, но снял так, что я даже забоялся, – спросил у Артема Саня, отрешенно глядя в окно электрички. Он старался говорить максимально равнодушно и спокойно, но внутри его разрывала паника, так как он абсолютно не понимал, что делать.

– Такой большой и в сказки веришь? – скорчил презрительную гримасу Артем. И вдруг, словно его молнией шибануло, – сказки! Наше будущее в них, Саня!

Саня сразу стал внимательным. Он знал, когда Тему словно током ударило, значит пришла стоящая идея.

– Вроде в сказках наше прошлое,

– Смотри, – Артем серфил по гуглу, – сеть сообщает, что Кострома, в которую мчит наша электричка родина…

– Ивана Сусанина, – встрял Саня

– И Снегурочки, а еще земля аномальных явлений

– Ты что, в сказки веришь? – пришел Санин черед презрительно усмехаться.

– Ну ты дундук, Саня, вот сразу видно, если тело работает на восемьдесят процентов, голова работает на двадцать!

Саня не усмотрел в этом ничего оскорбительного, а только горделиво расправил широченные накачанные плечи и игранул бицепсом. Девушка на соседнем сидении с восхищением взглянула на него и сразу опустила глаза. Саня почувствовал себя свободней.

– Этот Маслеников заработал свои бабки и имя на охоте за привидениями, а мы с тобой будем разрушать легенды и начнем со Снегурочки, раз уж мы мчим в Кострому.

План был великолепен и сулил приключения, славу, кучу денег и родительские извинения. План был, что надо!

***

– Евангелина Федоровна, а можно мы снимать будем?

– Штаны и бегать? – неожиданно жаргонно отозвалась старушка.

Она шествовала сквозь чащу, уверенно раздвигая перед собой ветки, которые хлестали Саню и Артема по лицу, только уворачивайся. Шла она с нехарактерной для древнего своего возраста прытью. И вообще не по протоптанной тропе. С нее они свернули сразу, войдя в лес. У Сани возникло беспокойство по поводу того, что сейчас она на кочках ногу себе свернет, а там перелом шейки бедра и прочее, старческое, а им тащить ее обратно по бездорожью.

– Снимайте, что хотите, и следите за своими ногами, – словно прочитав Санины мысли отозвалась старушка.

Артем хохотнул, а Саня проглотил смешок, но, когда наступил на кочку, которая резко ушла из-под ног, нога чуть было не повернулась. Он достал фляжечку из заднего кармана и глотнул дорогого отцовского коньяка, давным-давно отлитого из мутной зеленой бутылки на всякий случай. Тепло столбиком прошло сквозь тело и голова как будто пободрела.

Саня протянул Артему фляжку. Тот сморщился, но глотнул тоже, повеселел, и его шаги стали легче.

Лес был настолько густой, что парням показалось, будто бы наступил вечер. Солнце сквозь заросли проникало еле-еле и становилось прохладно, хотя они шли достаточно быстрым шагом, уворачиваясь от сучьев, тянущих к ним свои корюзлые пальцы.

– Если устали, глотните отвару, – Евангелина Федоровна, не сбавляя скорости, передала им старый термос.

Артем шел первым, стараясь поспевать за ее бодрым шагом, но получалось, что чуть ли не бежал. Видимо, с похмелья он ощущал слабость. Его бесило, что он, молодой крепкий двадцатидвухлетний мужик, не может угнаться за какой-то древней бабкой. А еще он помнил магическое восстановление сил с утра после одного глотка отвара. Артем схватил термос, притормозил и выпил несколько больших глотков. Передал термос Сане, который приложился не так рьяно. Все действо заняло не более полутора минут, а Старушка Евангелина уже маячила перед ними вдалеке и грозила исчезнуть из виду. Они поднажали.

Внезапно стало темнеть, будто надвинулись тучи. Но поскольку неба и так не было видно за кронами деревьев, туча была предполагаемая.

Вдруг резко пошел град. Было совершенно неясно, как град пробивался через толщу растительности, но тем не менее, он с силой падал. Артем и Саня прибавили ходу за Евангелиной, которая превратилась в точку и определялась только по движение веток в чаще. Теперь они почти бежали.

В чаще впереди появился просвет и поднажали. В просвете было светло так, что аж резало глаза. Через пару минут парни достигли опушки леса и перед ними предстала деревня в снегу. Все вокруг было белым настолько, что им пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть.

Града уже не было, снег шел крупными хлопьями. Неподалеку подростки, одетые в странное, какие-то мешковатые зипуны, играли в снежки.

Играющих было человек семь, среди них выделялась одна девушка, почти ребенок. Ее яркие разрумяненные морозом и беготней щеки, словно горели огоньками. Она хохотала, как колокольчик, хрустальным смехом, словно круглые легкие прозрачные бусинки ритмично катятся вниз по ступенькам. Прядь темных волос выбилась из-под серого платка ей на лицо, и она сдувала ее, не прекращая своего движения – руки были все время заняты.

Все игроки мужского пола норовили кинуть снег именно в нее.

Саня с Артемом затаились на выходе из леса, за толстым деревом.

Один играющий попал хохотушке прямо в лицо, удар был сильный. На секунду она замерла, словно выбирая, расплакаться или потерпеть, раскраснелась еще больше, но сдержалась. И в этот момент парень, находившийся сбоку от нее, кинулся на того, кто попал прямо в лицо, и они покатились кубарем по снегу, мутузя друг друга. Девушки завизжали, остальные парни подтянулись судить драку, а девушка, которая явилась причиной конфликта, бросилась разнимать дерущихся. Один из них случайно задел ее, она повалилась в снег и смешалась с катающимся дерущимся клубком.

Потасовку прервал мужик, одетый не по погоде, во что-то темное засаленное и холщевое. Приближения его никто не заметил, так как были заняты потасовкой.

– Играй, детка, пока срок не пришел. Да не заигрывайся, дома тебя отец ждет с вестью.

Играющих как ветром сдуло, а мужик развернулся и пошел своей дорогой. Румяная Веста сидела на снегу и испугано смотрела ему в след.

– Кажется мы заблудились, – сказал Артем, – давай искать следы этой ведьмы, ишь, завела нас в чащобу и бросила!

Они вернулись в чащу – в странную деревню, к странным людям, в снег в середине июля идти не хотелось.

– Алкоголь ваш – это ведьмино зелье. А как не ведьмино? Два молодых бугая в лесу не ориентируются и за бабкой угнаться не могут! Стыдобища.

Голос прозвучал внезапно и сзади. Артем с Саней резко обернулись, перед ними стояла Евангелина Федоровна и протягивала свой термос, а в другой руке горсточку каких-то непонятных ягод.

– Волчьи? – шутканул Артем

– Как хочешь, – ответила Евангелина и ссыпала всю горсть себе в рот. – они силы дают и голову проясняют, но вам, как я вижу, того не надо. Ну пошли дальше?

Дальше все было как во сне, Артем и Саня еле поспевали за Евангелиной Федоровной, которая, словно бестелесная, просачивалась сквозь непроходимые кусты и взлетала по крутым подъемам буйно заросших оврагов.

Парни пытались ей соответствовать и напряженно смотрели себе под ноги.

Где-то в глубине леса послышались голоса множества людей. Голоса приближались. Словно огромная толпа разгуливала по лесу и гомонила.

Как оказалось, это они, Евангелина, Артем и Саня, приближались к толпе. В небольшом просвете в стороне было снежно. При том, что внутри чащи никакого снега не было.

Артем с Саней притормозили из любопытства и замерли от ужаса.

Посреди леса стояло дерево, которое почему-то не обступили кустарники и буйная растительность, как в других местах. Потому вокруг него было светлее, чем везде – небо закрывалось только его буйной кроной. Дерево было без листьев. Вокруг дерева стояли в молчании многого людей странного вида – в таких же засаленных не то ватниках, не то зипунах, в каких были дети в деревне. Один человек рвался и выл, как зверь, его удерживали четыре здоровяка, не нанося ему урон, просто сдерживая его порывы. Посередине толпы возле дерева худой седой человек, одетый не в теплое, а в холщовое и в пол, ритмично распевал что-то непонятное. Было видно, что он здесь главный. Видимо, шаман, – подумал Саня.

Рядом с ним камлали еще человек шесть, также, одетые в холщовые рубахи в пол.

У стоящих людей волосы были покрыты инеем, что означало, что они уже давно здесь стоят. А за их спиной к дереву наручниками была прикована обнаженная молодая девушка. Она была без сознания или мертва. Тело ее тряпкой обвисло на привязи и странно поблескивало, словно в стеклянном комбинезоне. На застывшем лице не было страдания, а только удивление.

Вдруг лес загудел, а земля начала слегка вибрировать, словно на опушку катилось землетрясение. Гул и грохот приближались. Замерзшие вокруг дерева люди вопросительно оглядывались, а затем бросились врассыпную. Их зипуны замелькали и затерялись среди деревьев, когда на опушку к дереву выехали люди на конях, к седлам которых были привязаны песьи головы и метлы. Их было человек десять. С ними был один в длинном черном одеянии, без седла, метлы и песьей головы. Его длинные седые волосы резко контрастировали с молодым лицом.

Он бодро спрыгнул с коня, подбежал к девушке и начал пытаться ее отвязать, но веревки были толстыми и крепкими, да к тому же заледенели. Один из всадников подъехал к дереву и разрубил веревку мечом. Тело девушки, лишившись поддержки свисло неловко набок. Всадник плюнул в сердцах, дорубил остальные веревки и перекрестился.

Девушка, словно деревянная кукла, упала на руке к человеку в черной рясе. Он слегка пошатнулся под весом тела. Затем аккуратно положил ее на снег, скинул с себя черный же плащ и переместил тело на него.

– Мертва, не стоит с ней забавляться, отче, – крикнул главный всадник.

– Да и грешно с покойной-то забавляться, – ответил кто-то из конников. Несколько человек хохотнули.

Главный гневно вскинул кустистую бровь, и всадники замолкли.

Человек в черной рясе держал девушку за запястье и сидел, не шевелясь. Пауза длилась несколько минут. Наконец он улыбнулся.

– Бьётся! Давайте сюда свои плащи.

Конники недовольно стали скидывать теплые, подбитые мехом одежды, подъезжая поочередно к человеку в черном. Он соорудил из них кокон и замотал в них тело девушки. Глядя на его суету один из всадников произнес:

– Блаженный монах-то! Труп согревает, а живых раздевает!

В это время человек в черном оставил девушку отогреваться, а сам встал на колени в снег и начал истово в голос молиться. Всадники посбивали свои шапки, наклонили головы и замерли. Через какое-то время в рядах всадников возникло шевеление. Тогда главный вежливо кашлянул, а затем произнес

– Святой отец, мы люди царевы, царские указы должны исполнять и покарать мерзких язычников, сотворивших злодеяние. А ты помолись и за наши души грешные.

Человек в черном молитвы не прекратил и глаза на главного не перевел.

Главный подъехал ближе и тронул молящегося за плечо.

– Лука, теперь ты сам, прости, брат!

Всадники постояли еще немного в замешательстве, а затем, по знаку главного, поскакали прочь.

Темнело резко, но Лука ни на секунду не прерывал молитвы. В тишине заснеженного леса звук его голоса отражался легким эхом и звучал, как музыка. И вдруг девушка открыла глаза и завизжала, да так громко, что затряслись деревья и с веток комьями попадал снег.

Лука подскочил к ней, навалился всем телом и попытался закрыть рот своей ладонью. Но его чуть не сдуло с нее, такова была сила ее крика.

Девушка была словно обездвижена, шевелилось только лицо.

– Замолчи, замолчи, сейчас будет легче, сейчас Богородица придет и положит тебе ладонь на голову, и ты вновь возродишься!

Но девушка не переставала кричать. Тогда Лука, глядя ей в глаза стал вслух читать молитву Богородице. Крик сначала затих, а затем стал вырываться изо рта девушки, как блевотина, рывками и сгустками. Лука чувствовал, что побеждает, но лишь только возникала пауза в молитве, девушка снова начинала кричать.

Тогда Лука спрыгнул с нее, резким движением метнулся к ближайшему дереву, выломал у него ветку, рванул подол своей рясы, разломил ветку на две части и соорудил крест, смотав два древка бинтом из подола.

Оборванный и изможденный своей долгой борьбой он встал над девушкой, поднял над ней крест, размером почти с нее, напряг голос и громко и четко продолжил читать молитву.