Стихотворения. Из одиннадцати книг
Издательство:
Автор
- -
- 100%
- +
© Олег Филипенко, 2022
ISBN 978-5-4496-9165-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Олег Филипенко СТИХОТВОРЕНИЯ
ИЗ «УЧЕБНОЙ ТЕТРАДИ». (1980—1988 Г. Г.)
Меня материи высокие взывали:
Вот где действительно фантазии простор.
Но крылья быстро мне пообрезали,
Чтоб сидя расширял свой кругозор.
1980 г.Ирония
Я разглядел во мраке ночиЗвезду, похожую на Вас.И настроенье было очень:Портвейна выпил я как раз.И потому, желая пылкоИ весь горя до требухи,Я потрясал в ночи бутылкойИ сочинял для Вас стихи.А Вы так холодно светилиВ тот миг, когда я весь сгорал…Ах, лучше б Вы меня убили! —И с этой мыслью я упал…Очнувшись утром от прохладыИ с терпким привкусом во рту,Я не нашёл своей отрады,Я не нашёл свою звезду.Зато увидел над собоюОбычный городской фонарь…Да как я мог назвать звездоюПростую городскую тварь!Наверно чёрт меня попутал,А я признаться в том не смел.Фонарь с звездой я перепутал,Но как я ВАС на разглядел!..1985 г.Знали бы птички…
Тучка дождём пролилась на плечо,Плечи продрогли, но мне горячо.Чую, сердечко рыдает, как альт,Падают слёзы лицом на асфальт.Всё потому, что она не пришла,Видно, малина уже отцвела.Ноги ступают по мокрой воде,Нету мне больше покоя нигде.Я так любил её нежный покрой,Алые губки и взгляд непростой,Бледные ноги до самых грудей…Нет, ненавижу я больше людей!Как же от смерти себя удержать?Не с кем мне больше под небом гулять.Птички летают в домашний уютИ на меня непомерно плюют.Знали бы птички про горе моё —Хором душевным воскликнули б: «Ё!Разве возможно так много страдать?Ваше лицо – роковая печать.»Но я замну свою боль навсегда,Пусть между пальцев стекает вода,Пусть полоскается тело теперь, —Новая жизнь открывает мне дверь!Через цветы я пройду в монастырь,Буду людям от любви поводырь,Буду стихи о проблемах писать…Та́-та, та-та́-та, та-та́… твою мать!1988 г.ИЗ КНИГИ ПЕРВОЙ. «ОТКРОВЕНИЕ МОЕГО ГАМЛЕТА» (1988—1989 г. г.)
В гостях
В тёплой комнате мягкий диванИ – камином в углу – телевизор…Отчего ж, – я как будто не пьян,Но – мне хочется вниз, по карнизу?Я неловок, смущён, как дикарь,Ковырявший ногтями занозу,Что случайно попал на алтарьИ усажен в приличную позу.Ничего, я бывалый, смогу.Лишь бы не было на сердце грустно,Когда солнце опишет дугуМне на зависть легко и искусно.Может, всё так и нужно, как здесь.Очень даже смазливые речи…Только в сердце рождается спесьИ желание противоречить.Я совсем не уверен в себе.Но мне нынче мучительно дажеСнисхождение в рыбьей губе,Что закуской на столике нашем.И в тоске из-за чьей-то спины,Пропуская слова ушей мимо,Вижу острые скулы луныВ волосах сигаретного дыма!1988 г.«Звёзды отморочили, усопли…»
Звёзды отморочили, усопли.Утро выползает в негляже.Солнце свои розовые соплиПо стеклу размазало уже.День явился радостным кастратомИ меня похлопал по лечу.Я его обкладываю матомИ кидаюсь к Богу-палачу.Дай же мне любимую, о Боже!Дай, пока дыханье горячо.Чтобы я свою щенячью рожуМог уткнуть в любимое плечо.Чтобы потушить безумный пламень,Где моя измученная теньБредит беспокойными стихамиВ каждый нарождающийся день.Слышишь, Ты! Божок земных убогих!Наблюдатель, равный палачу!Снова день становится на ноги!Я от одиночества кричу!1988 г.«Я б хотел разорваться хоть в клочья…»
Я б хотел разорваться хоть в клочья,Я бы горлом пустил свою кровь,Если б только имел полномочьеСвоей смертью сказать про любовь.Не могу, не могу, не умею!Сколько раз я растоптан и вотСнова с неба упал перед нею,Ненавидя её за полёт!1988 г.Где упованье в просветленье века?
Где вера чистая в незыблемость добра?
А, кажется, как будто бы вчера
Я знал, чем увенчают человека!
1989 г.Подражанье песне
– Что ты, дуб, не весел?Что, скажи, бормочешь?Или наших песенСлушать ты не хочешь?Или та берёза,Что нам всем услада,Дарит сердцу слёзы,Что стоит не рядом?Или, может, словомМало мы ласкали —И стоишь суровоВ гордой, злой печали?Мы к тебе ветвямиЛасково нагнёмся,Добрыми речамиК сердцу прикоснёмся.Станешь вновь ты весел.Рядом, вишь, дорогаНам весёлых песенОбещает много…Что ж ты плачешь горько?!Будто наши речиОбижают толькоИль грустны, как вечер?..– Ах, вы, мои други!Сколько я годочков,Молодой, упругий,Ждал хотя б листочка!Сколько я желанийСхоронил меж вами,Сколько я мечтанийУсыпил травами…А теперь я высох!И от вас и горяВзял бы лунный посохИ ушёл бы в поле.Там хоть одиноко,Но простор и воля.Там я стану бокомК звёздам, ветру, полю…Пусть лихая стужаЗакружит, завоет,Растревожит душуИ возьмёт с собою…1989 г.«Мне опротивели стихи…»
Мне опротивели стихи;Мне надоела проза жизни,В которой лик моей ОтчизныСкроён из всякой чепухи!Мне надоела проза жизни;Мне опротивели стихи,В которых прошлого штрихиПолны унылой укоризны…1989 г.Моему знакомому
Холодно-значимой усмешкойМеня коришь, как смерда царь.Ну, что ж… Вези, дружок, не мешкай,Приобретённую моральНа рынок жалких рабских мнений,Где ты надменно продаёшьНовейших модных рассужденийТакую же пустую ложь,Как та, которой нас питали…Да есть ли разница?! Едва ли!Не зная сердца своегоИль вовсе сердца не имея,Ты из усердья одногоПолучишь то, что не согреетНи чьей души; в твоих устахЛюбая правда обратитсяВ занудный и гнетущий прах,А чьей-то истины крупицаЗавязнет в пошлых, глупых фразах…Не жил ты сердцем, мой дружок!Когда б ты жил, то разве б смогНе изменить себе ни разуВ одежде ли, в привычке есть…Да мало ли! Всего не счесть.Твой покровительственный жестМеня смешит – мне не обидно.Но анекдоты, где не видноНи остроумия, ни чести,Меня коробят… В твоей лестиВсегда корысть… Когда б ты зналСвои недуги сам, то этоНе повторялось бы поэтом,Который меньше прочитал,Поверь, чем ты… Теперь – любовь.Я с целомудренным серьёзомХочу сказать о том, как кровьПорой кипит, о том, как слёзы…Но ты от этого далёк!Напрасен мой тебе урок!И ВСЁ Ж: что видишь ты любовью,Читая Шиллера в тиши,Другой выхаркивает кровьюИсполосованной душиНожами ревности и злобы!..Нет, не тебе учить людей!Вон тот, который, от утробыТомимый страстностью своей,Был этой жизнью измордован,Он скажет (только позови!):Не на познаньи мир основан,А на испытанной любви!1988/1989 г.г.«Мой вдумчивый и мощный Голос!..»
Мой вдумчивый и мощный Голос!Зачем опять зовёшь ты петьИ всё, что жило и боролось,Спешишь собой запечатлеть?Через мои несовершенстваСтремленьем к истине, к добру,Зачем лишил меня блаженстваВ презренном для тебя миру?Зачем лишь сердце жить устало —Тебя пронизывает страх,И шепчешь ты НАЧНИ СНАЧАЛАС мольбой упрямой на устах;И уверяешь в чём-то главном,Что предстоит ещё сказать?..Зачем ты так блажен, мой славный,В упрямстве верить и страдать?!..Сентябрь 1989 г.«Как втолковать смущенье духа…»
Как втолковать смущенье духаСознаньем низменности «я»Всем любопытствующим сухоНаружной тайной бытия?!К каким ещё незримым бедамГОТОВИТ ПРОСВЕЩЕНЬЯ ДУХПлодя пародии вокругПустых сердец тщеславным бредом?!1989 г.Восемь сонетов
А. Т.1Нет прежнего во мне: и разговорыДуши и страсти стали тяжелей,И некогда восторженные взорыУгасли в пылкой тщетности моей.Но я люблю, – и в сердце нет смиренья,Коль, вспоминая прошлого черты,Заноет грудь от ясного виденьяКогда-то благосклонной красоты.И яростней становится желанье,И гордость уязвлённая падётЗа лёгкое руки твоей касанье,За прежний взгляд, что милость подаёт.И нет ни в чьей душе правдивей звука:Люби меня, о, ангел мой и мука!2Для ненависти слишком робок шагЛюбви моей, усталой и унылой;Я сам себе порою словно врагВ отчаянье слепом и торопливом.Но если ты подаришь мне любовь,И я к тебе безмерно стану ближе,И если вдруг остынет твоя кровь,То, может, я тебя возненавижу.Прости ж мне эти лишние слова,Которых мы ещё не испытали, —Так часто вторит сердцу головаИ страхом разбавляет яд печали!Безумия, сердечной пустотыНе испугаюсь, коль причиной – ты.3Где вкрадчивость – там нет любви,Там только похоть иль тщеславье.За что же Я томлюсь в изгнанье?!За то, что сердце до кровиНатёр своею страстью УЗКОЙ?За то, что я душою русскойДо суеверия и страхаЛюблю тебя? За то, что плахаМне эта – счастие даёт,Когда, уставший быть мятежным,Встречаюсь снова с взглядом нежным,И сердце сладостно поёт?!..Что ж!.. Пусть всё будет так, как было!О только б ты меня любила!..4О, если от любви твоё коварство,То мучь меня! Пусть боль моя – залогЛюбви к тебе, а искренность – лекарствоОт всех твоих сомнений и тревог!О, если от любви твоё коварство,То как душой измучилася ты,Коль мыслишь, что для сердца страсть опасна,А жаждешь лишь своей неправоты!О, если от любви твоё коварство,То сколько же раскаяний и слёзЗа все мои мученья и мытарстваТвоей душе изведать довелось!О, если так, то как я, гордый, могНе пасть ещё рабом у твоих ног!5Когда с моею страждущей душойЛукавит ум, и я шепчу, как в тягость,Что неба величавость и покойЕсть только лишь покой и величавость;Что в людях правда злобно веселаИ счастлива позорною привычкойПрощать себя или не видеть злаИ то ценить, что от добра отлично;Что страсть порой, глумяся над душой,Внушает ложь, – и вот уж сердце сноваПресыщенность пугает пустотойИ холодом неискреннего слова,То, жалуясь, я всё-таки шепчу:Как, ангел мой, с тобою быть хочу!6Для сердца своенравного довольноИ тени ускользающей мечты,Чтобы стереть приличия черты,А добродетель ВЫШКОЛИТЬ невольноВ угоду прихоти; а нынешние взглядыВ стыдливости сокрытые наградыПрозрели ущемленье наших прав,Убогость сердца ВЕЯНЬЕМ назвав.Но жаль мне не того, что одурь слепоНа гробе предка пляшет, – мучусь я,Что ты – порою отраженье неба —Так мощен дух, – на привязи вранья.Я лишь хочу, чтобы желаний силаДуховность патокой мирскою не убила.7Оставь, мой друг, услады пылкой вздор!Не досаждай участьем неумелым!Её душа, как и моя, болела, —За что же к НЕЙ твой ветреный укор?!Когда б ты знал несправедливость пени!Мой друг, мне за гордыню сужденоС тобою пить постылое виноИ мучиться в плену угрюмой лени!И если б не позорный мой покой,Я б рассказал, какою страстной ласкойПод той же гордой, своенравной маскойОна порой горела… Друг ты мой!Я сам себя терзал и мучил этимТу, что была дороже всех на свете!..8Как душу скорбную томятМятежных дней воспоминаньяИ как болезненно желаньеВернуться к прошлому, назад!Как больно опытным умомТвоей души живые звукиБоготворить и ждать хоть мукиДуше, поверженной огнёмНеутолённой мрачной страсти,И видеть твой пытливый взгляд,И знать, что зря меня томятЖеланье слёз, желанье счастья…Кто побеждён, тот и наказан,Но как с мечтой расстаться сразу?!1989 г.Философ
Одинокий и безродный,И по летам молодой,Жил философ благородныйС гордой, пылкою душой.Был неглуп, хорош собою,Но томился средь людей, —Устремлялся же душоюЗа фантазией своейИ, стремяся не по летамВ тайны жизни заглянуть,С вдохновением поэтаНе давал себе уснуть.Так прошло четыре года,Но однажды, мыслям врозь,Что-то СДЕЛАЛА ПРИРОДА, —И сомненье родилось.И, смущённый тем сомненьем,Вечерами он бродил,Нежил сердце искушеньемИ роптал, что МАЛО ЖИЛ.А потом в тоске бессильнойОн у Бога попросил:«Если сердце неповинно,Сделай так, чтоб я любил.»То ли небом, то ли адом,Но ниспослана былаСердцу пылкому награда,И любовь огонь зажгла.Но следы её горенья(Гордость дух больной попрал,Робость злила нетерпенье,Страсть рассудок презирал…)Так глубоко отразилисьНа возвышенном лице,Что явилась с неба МилостьИ дала покой в конце.И, пройдя и ад и небо,Он судьбу благословлял:«Пусть я жил безумно, слепо,Но я многое узнал!»1989 г.Сонет
Я не люблю гордыни безмятежной,Она сродни самодовольству, – нет,Ведь ты, мой друг, я знаю, в сердце нежномХранишь страданья легковерных лет!Высоким помыслам насмешка и опала! —Ты ль не стенал в удушливой тоскеПо прежде вдохновенным идеалам,Что рухнули, как замок на песке?Что ж делать, друг! Одно тебе скажу я:Надеждой спорь с корыстным, злобным веком;Кто жизнь прожил смущаясь и тоскуя —Достоин называться человеком.Пусть всё низвергнут модные кликуши,Презренны не блуждающие души!1989 г.Откровение моего Гамлета
Я, Гамлет, пишущий стихиЧернилами своих страданий,Вам этих строк-воспоминанийДарю тревожные штрихи…Рождённый на брегах Салгира,Я счастлив был до той поры,Пока татарские дворыНе нарушали в сердце мира.То детство было. Каждый часСтремился я отдать забаве,Мечтал о подвигах, о славе,Но рано праздник мой угас!Я стал как будто замечатьКругом унылую печатьНичтожных мыслей и желаний,Тщеславья мелких притязанийИ силы – грубой правоты,И, не назвав ещё словамиТеперь презренные черты,Смутился страхом и слезами…Так первым разногласьем с миромОтягощён был (и не знал,Что то Божественная ЛираСтыдливый робкий идеалУже вселила в моё сердце),И я захлопнул к людям дверцыСвоей возвышенной души,И тайно плакал я в тишиНад бесполезным идеалом!..Как я терзал себя кинжаломСомнений в зыбкой правоте!И, не найдя ни в ком опоры,Я изменял своей мечтеИ в совести немые взорыС ожесточением плевал…Но мир милее мне не стал!Как рано стал я ненавидетьЛюдей презренные труды,Их разговоры, их суды…Как оскорбить и как обидетьМечтал весь мир ничтожный я,Но малодушие привычноХватало за руку меня,И лицемерил я публично…Таков я был. Так в слабом духеПотребность в книгах родилась,И вот в величественном звукеДуша моя отозвалась,А ум окрепнул осознаньем,И стал с гордыней я взирать(Обиды новая печатьЗа идеалов поруганье),И стал с гордыней я взирать,И с злым презреньем хохотатьНад мировою суетою…Но, слава Богу, что собоюДоволен всё же я не стал,И сердца прежний идеалВновь поманил меня рукою!И вот с ожесточеньем волиЧерез сомненья, вялость, лень,Отчаянье и злую пеньИщу Божественной Юдоли,Где Простота и Мудрость – свита;Где Истиной на мир пролитоТак много скорби и любви…То мой удел… Внимайте ж выМоих страданий звукам верным,Оставьте быт, что чувства глушит,И состраданием примернымПознайте собственные души!24 сентября 1989 г.ИЗ КНИГИ ВТОРОЙ. «ПЬЕТА» (1989—1993 г. г.)
Сонет
Когда, мой друг, ты в жизни, как в пустынеОкажешься, где некого любить,Где не на ком свой взгляд остановитьНе потому, что хочется гордынеВеличия, а потому, мой милый,Что дан тебе от Бога сердцу былОгонь и дух, избыток чудной силы,Который ты напрасно загубилСреди людей, то ты, ценя страданья,На Бога не ропщи. Настрой же слухНа внутренни свои воспоминанья:Искусству посвяти себя, мой друг.Ему вверяй свои душевны силы —Оно тебе облегчит путь унылый.1989 г.Сонет
Не верь, мой друг, глазам своим,Коль видишь, будто я доволенСвоей звездою; я не воленСобой и сердцем нелюдим.Я испытал, что значит рок,Что возвышается над всеми,Но одиноких тяжко бремяВещать свой жизненный урок.Беда не в том, что мерой силДуши является бессилье,А в том, что эти божьи крыльяСредь смертных редко, кто носил.И только смутная надеждаМоя – блаженная невежда.1989 г.Монолог моего Дон Жуана
Вернуть былые заблужденьяЖелать смешно, но почемуПротивны сердцу моемуЕго ж унылые сужденья?!Бездействие души постылоСамой душе! И воли силаВлечёт к поступкам с напряженьем:«Коль счастья нет, то всё уж было,Смирись и обратись к добру;Презри желаний устремленья,К чему обиды униженьяТерпеть высокому уму?..»Иль что-нибудь в таком же роде…А сам сужу лишь о погоде,Шучу, кучу и сердцу скучно,И с идеалом неразлучнаМоя душа… И мыслю я,Что всех томит одно и то же,Что без любви постичь не можетИ гений смысла бытия;Что испытать и соизмеритьС мечтой – обязанность творца;Что нет несчастнее лица,Который отказался веритьВ значенье и величье жизни;Что в злой и мрачной укоризнеПустынника – глухая завистьИ честолюбие страдальца,И как, к примеру, не исправитьПроклятьем сломанного пальца,Так он не может сострадатьТому, что призван презирать…Так я спешу уверить душуПредназначеньем, как на сушуПоникший парусник спешит,Былою бурею разбит…Но дни текут, – я побеждаюУныние… И вот опятьСпешу я сердце волноватьИ новой страстию пылаю!..Декабрь 1989 г.Элегия
Я невысок в своём происхожденьеИ вырос в очевидном униженье,Но с юных лет священная любовь,Что помыслы высокие питала,Мой нрав облагородила и кровДала для процветанья идеала.Тогда я вышел в поисках богов.Я целью благородною задался.Я вырвался из тягостных оковВсеобщей косности, в которых задыхался.Но нет богов средь смертных! – много днейЯ жил младою силой упованья,Но, наконец, постигнул и людей,И тщету благородного мечтанья.1990 г.Отрочество
Смущая робкий дух сомненьяМечтаньем в сладостном бреду,Я роc, витая с упоеньемВ коммунистическом саду.И избегая мир отступный,Что не вмещал мой идеал,Хранил в душе алтарь преступныйИ слёзной верой окроплял.Так в упоенье простодушном,Тая высокие мечты,Я уживался в мире душном,Среди духовной пустоты.27 сентября 1990 г.«Когда брожу отшельником угрюмым…»
Когда брожу отшельником угрюмым,Пеняя на уныние свое,Кошмарные, навязчивые думыНад тем, что называют «бытие»Меня волнуют до изнеможенья.Всё кажется: недавно я готовБыл восклицать призывно: «О, терпенье!Там – Идеал» – и – как среди штормов —Душой своей среди волнений страстиЯ управлял и счастлив был напасти.Но шторм утих; я, бедный капитан,В смущенье зрю, как из сердечных ранСтруится дух нежданных откровений…И видится, что волею томленийЯ в заблужденье был так много лет…Ужель всё так? и мне открыт секретМЕХАНИКИ душевных устремлений,Где цель бессмысленна, а тайны Божьей нет?6 ноября 1990 г.Весной
Весна минувшая былаЛишь откровением постыдным.О, как мне стало очевиднымТомленье хаоса и зла,Когда, в плену изнеможенья,Я в ужас цепкий приходилПеред бесцельностью томленьяВсех этих вешних, мутных сил…31 октября 1990 г.«Моя терновая стезя…»
Моя терновая стезяЧурается пустой забавы, —Я слишком знаю, что нельзяНе презирать молвы и славы.Я чту, что сердце говорит…И пусть в нём будет мало света,И пусть оскоминой болитЯзык усталого поэта, —Я знаю, – наступает часИ за грехи людские, где-тоВдруг раздаётся Божий ГласИз уст случайного поэта!21 января 1990 г.«Где, милый друг, среди тщедушных…»
Где, милый друг, среди тщедушных,Среди напыщенных глупцовНайти мне пару подлецовНе столь сердцами малодушных,Чтоб хоть враждою заменятьПривычку хладно презиратьЛюдей?.. Увы, увы!.. Когда б влюбиться,Чтоб хоть немного изменитьсяИ, если б Бог дал, то добрееМне стать… Но, следуя затее,Я вижу, что среди красавиц,Чей безупречный ровный глянецНапоминает мне давноАмериканское кино,Меня уныние стесняетИ неудачей огорчает…Минуту-две… А потомуНет больше сердцу моемуЗанятий средь толпы ничтожной,Умеренной и осторожной!..1990 г.«Со скукою в одной упряжке…»
Со скукою в одной упряжкеТоскует верный идеал.Пришла пора раздумий тяжких:Что я сберёг, что потерял.И страшно мне воображеньемСебя минувшего искать.С каким испугом и презреньемОн на меня б посмел взирать!..1990 г.О юных спорах и настоящем
Как часто философским споромЯ развлекался средь друзей,Не углубляясь в мир страстей,Но воспаряя томным взором.Я говорил с сердечным жаром,Служа возвышенной мечте,И поражался в простотеДуши отличным идеалам.Я восклицал чрезмерно, пылко;Судил о многом наугад;Упорствовал пред чьей-то ссылкойНа имя, будь оно – Сократ.И, чтя душой авторитеты,Я злился, попадал впросак,Когда священные предметыМне растолковывал дурак.Теперь не то… И я напрасноНе потревожу мысль свою.Мне многое теперь так ясно,Что… о НЕЗНАНИИ молю!1990 г.«Когда, прельщён извечной темой…»
Когда, прельщён извечной темой,Я вовлекаюсь в чей-то спор,Готовый вправить разговорВ свой мир, что видится системойПостылых знаний, то, спешаСловам придать и вес и стройность,Мой ум, насмешкою дыша,Вдруг извергает непристойностьПосредством злого языка,И я – «валяю дурака».17 октября 1990 г.«Забросил я писать сонеты…»
Забросил я писать сонеты,Пишу лишь вялые вирши.Но ты, приятель, не спешиНапомнить мне о струях Леты.Я гибок, словно уж, и чувствуЯ форму новую найду.Я близок всякому искусству,Как близок с юности труду.Мне новый видится сейсмографМоей изменчивой души;Мне грезится кинематографИ мысли – славно-хороши!28 декабря 1990 г.Виталику Х.
(Из письма)За год один я прожил жизнь:Я ведал всё, но счастья мало.И вот без поздних укоризнХочу опять начать сначала.Благослови ж меня, мой друг!Пусть мне фортуна улыбнётся,Пусть благодатью дух упьется,А не печалью новых мук.Устал… И, кажется, ещёОдин мятежный год – и крышка:Мне 25, курю, одышка,И худ, как нищий из трущоб.Так поскорее приезжайКо мне гостить хоть этим летом.Я расскажу, как стал поэтом,А ты на ус себе мотай!18 марта 1990 г.«Ещё мелькают предо мной…»
Ещё мелькают предо мнойВоспоминания живые,Когда рассудок молодойМрачили страсти молодые.Но уж того не повторить,Что было жгучею напастью,И сердце простится любитьИною – трепетною страстью…15 ноября 1990 г.Каникулы
1В душе живые впечатленьяОт видов родины моейУгасли скоро… Пару днейХодил я в трепетном волненьеПо душным улицам, где яУж не бывал опять полгода.Воспоминаньями живя,Столь подряхлевшая природаМоей души слегка грустила:Ей прошлое казалось мило…Но не люблю грустить о том,Что минуло: невольна жалостьК себе слабит меня и малостьДосадно на себя потомИ пусто как-то… Да к тому жеТак часто слышишь от людейИх ропот глупый и досужийИ жалость к участи своей,Что удержаться от презреньяНа сокровенны сожаленьяСвои не в силах я… Но этоНе сердцевинный срез предмета,О коем высказать хотелЯ мысль свою. – Кто верит в Бога,Тому судьбы своей дорогаЕсть путь к блаженству, и пределНе существует… Иль, к примеру,Рассудком презирая веру,Иные завершают путь,Влачась до гроба как-нибудьС тем равнодушием и скукой,Что верный след того, что мукойБыла им жизнь… А, впрочем, вижу,Мне этой темы не поднять:Лишь только истину обижу.Итак, два дня ходил гулятьДовольно бодро я, но вскореАсфальт, машины, детвора,Безделье, скука и жараМне дали знать, что уж пораУехать к бабушке, где мореВолнами брег пустынный бьёт,Где позабыв мертвящий год,Упьюсь живительной свободойСредь величавой красоты,Не скованный столичной модойЖить напряженьем суеты.2И вот на море я… Но преждеХочу довериться надеждеНайти свой глас в созвучье днейДавно минувших… Ну! живейИграй моё воображенье,Чтоб, оживляя впечатленья,Парить, как прежде… Здравствуй, море!Как сладко дышит на простореМладая грудь! Как жаждет жить!Как рвётся духом проскользитьПо беспредельной зыбкой глади!Так младость, не познав страстей,Рукой невинной мнёт тетрадиДля поэтических затей,Томится, не находит слова,А мысль без корня, невесомаПарит высоко… Но, бывало,Межводное* меня спасало,Даря живительный приютОт яростных сердечных смут,Внушая мысль, что сердца страстьЕсть всё же низменная частьОт целого; что дух мой вечен;Что срок земного быстротечен;Что, не жалея ни о чём,Легко земли оставить дом…3То было прежде… Ныне, нынеНе то со мной: с душой холодной,От чувства высшего свободной,Бродил (как будто был в пустыне)Уже на третий день я… СкукаМеня заставила искать,Чем можно время коротать,И я нашёл: стрелять из лука,Как бессердечный Купидон,В сердца красоток. ОбаяньеСлужило луком, было словоСтрелою и – огонь! – готовоЗнакомство: ум чужой пленёнИ завоёвано вниманье…Но это ль то, что нужно мне?..Нет, нет! Скорей бежать, покинутьМеста, где страсти на коне,А конь давно успел остынуть,Коль конь – душа… (Пример хорош:Он наизнанку бы, казалось,Суть вывернул, но мне досталосьТакое знанье: правду ложьВыводит к истине – и это,Быть может, страшно для поэта.)И вновь я дома… Слава богу!Каникулы идут к концу:Билет на поезд и в дорогу…По загорелому лицуСбегает лёгкая улыбка,Светло и просто в голове:Пусть в прошлом многое – ошибка,Но всё исправится в Москве!конец августа 1990г. Симферополь* Название села в северо-западной части Крыма.
Сонет
Когда божественным отмеченная силаДала великодушные мечтаньяМоей душе, взиравшей сиротливоНа чуждый мир и чуждые страданья, —Я верил помыслам… Мечтая с упоеньемО торжестве ума и доброты,Я на людей взирал с ожесточеньемИ презирал их мелкие черты.Но годы шли… Язвящие желаньяСмутили душу и рассудок мой,И чрез тернии счастья и страданьяМне ближе стал печальный мир земной.Но помыслов высоких вдохновеньяХранят средь бурь надежду и терпенье.1990 г.Воспоминание о первой любви
Душа моя любить ещё желалаС тех давних и почти забвенных пор,Когда едва очерчены началаВлечений смутных, наполнявших взорНевинным любопытством, неизбежноВенчавшихся вопросом: что она? —Зачем так странно телом сложена?(И помню – я не раз ломал прилежноСвои едва окрепшие мозгиНад странностью телесного сложенья.С тех пор прошло сто лет; все впечатленьяСменились на другие, но, средь згиПространных лет, я помню напряженьеРаздумий важных… Но, пожалуй, этоНе суть того, что можно, чуть дыша,Назвать умильно: детская душа.А потому, я поищу поэтаВ себе, чтобы наглядно изложитьВсё то, о чём успел уж заявить.)Итак, моя душа любить желалаС тех давних и почти забвенных пор…Я помню девочку: её печальный взор,Сердечность та, с которою игралаОна с любимой куклой, кроткий видИ личико красивое в веснушках,И розовые маленькие ушки,И слёзы горькие от ветреных обидПриятны были мне. Её любил яРазвеселить, чтоб, счастливо смеясь,Она со мной играла, не боясьНайти обидчика, и, кажется, что был яСам счастлив той минутою, но всё жМне больше доставляла наслажденьяВнезапная обида: словно ножВходил в неё, – рыдая в исступленье,Её страданья шли из глубиныСердечка чуткого. А я над ней стоялС неясным ощущением виныИ с сладостною мукой состраданьяИ нежности – и, весь трепеща, ждалСладчайшего: когда меня рыданьяВдруг содрогнут… О, мой сладчайший миг!Какие муки я тогда постиг!Поймёте ль вы? Иль скажете сурово,Что это для любви невинной ново;Что мальчику пристойно защищатьИзбранницу свою, а не ломатьЕй сердца?.. Эти замечаньяВполне разумны, но моё признаньеКасается меня, и ваш укорСуть естества не изменит нимало.Ведь впрямь моя душа любить желалаС тех давних и почти забвенных пор!..14—17 сентября 1990 г.