Перекресток миров. Путевые заметки о Бангкоке

Аэропорт Суваннапхум

Мой самолет прилетает в аэропорт Суваннапхум1. В индийских летописях так назывался сказочный золотой город, расположенный где-то у моря, далеко-далеко на востоке. О его великолепии слагались легенды, на его поиски снаряжали многочисленные экспедиции. За честь быть прообразом этого морского порта, где золото льется рекой и все усыпано драгоценными камнями, до сих пор борются державы Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона. Это и Эльдорадо, и Атлантида буддистского мира.

За окном 2553 год, подходит к концу месяц Близнецов. Главным событием истории, положенным в основу местного летоисчисления, стало достижение Буддой нирваны. И если европейский календарь сообщает, сколько лет прошло с появления Спасителя, то тайский считает года после ухода Спасителя, показавшего выход из бесконечной череды перерождений, каждое из которых полно страдания.

На табло прибытия аэропорта весь мир: Мумбаи, Гуанчжоу, Стамбул, Манила, Сингапур, Доха, Токио, Амстердам. Десятки рейсов со всех материков и стран. Я снова часть глобального мира. Пусть даже и чисто формально.

Сезон дождей

С мая по сентябрь в Таиланде наступает сезон дождей. В эти месяцы должны быть регулярные дожди, обычно ближе к вечеру. Температура становится ближе к комфортной, и все вокруг оживает и цветет.

Но это в теории. За три недели, что я провел в Бангкоке, дождь шел не больше пары часов. Даже тучи не считали нужным появляться ежедневно. Было обычное летнее пекло. А потому свое место в расписании дня занимали обязательная утренняя процедура по нанесению солнцезащитного крема и долгое отмокание под душем вечером.

Сезон дождей – это время миграций летающих муравьев. Дожди подтапливают их ходы, и муравьи отправляются на поиски нового дома. Как правило, это бывает в ночное время. И если на их пути встречается включенная лампа, то они, как и все насекомые, летят на свет. Тысячи особей, кружащихся над столом, сотнями обожжённые падают они на пол.

На огонек сползаются гекконы, большие любители этих муравьев. Они с удовольствием используют подвернувшуюся возможность, чтобы наесться досыта.

Город Бангкок

Если смотреть на карту Бангкока, то кажется, что этот город основали термиты, а люди завладели им совсем недавно. Плотно покрытое муравьиными ходами пространство лишь изредка перерезается прямыми линиями автострад.

Здесь нет адресов в привычном нам понимании: есть автострады и есть множество домов, с тупичками и переулками между ними. Эти небольшие кварталы называются сои. Название улицы и номер сои – два главных компонента адреса любого городского учреждения.

Моя улица – Сукхумвит, шоссе длиной в 490 км, идущее от центра Бангкока до границы с Камбоджей. Свое название она получила от фамилии регента короля Рамы VIII Пра Бисала Сукхумвита. Окончив Массачусетский технологический институт и защитив в США диссертацию, он вернулся на родину, стал министром автомобильных дорог и заложил фундамент развития этого вида транспорта.

Сейчас Сукхумвит один из туристических центров города. Множество отелей, баров и ресторанов. Десятки торговых центров. Стада тук-туков2. Дружные компании таек, предлагающих услуги массажа. Лотки с разнообразной уличной едой. И сотни продавцов лотерейных билетов.

К тому же это одна из основных транспортных артерий города. Над этой улицей едут поезда BTS3, доставляя гостей города к главным туристическим достопримечательностям.

Чтобы сохранить прохладу, окна в поездах BTS прозрачны только изнутри. Вагон снаружи – это огромный рекламный баннер, у которого на станциях открываются двери.

Улица Сукхумвит

Каждое утро по пути в метро я прохожу мимо компании водителей тук-тука. Они вскакивают, машут заламинированными проспектами лучших, по их мнению, мест города: «Хэлло! Тук-тук, сёр». У каждого свои планы на мой день.

А вот официантка местного бара смотрит на меня почти с ненавистью. Она не выспалась и протирает столы на автомате, досадуя на невозможность досмотреть последний сон. Перед входом в кафе сохнут уже постиранные подставки под напитки.

Бригада женщин занята мойкой улицы. Впереди идет женщина с пятилитровым ведром стирального порошка. Она разбрасывает его не как сеятель, а только там, где очевидны следы загрязнения. Поливальная машина заливает тротуар водой, которую бригада из трех девушек метлами гонит вперед. Часть воды уходит в ливневку, поэтому волна требует постоянной подпитки. После них остается влажное, пахнущее мылом пространство.

Тут же, рядом со статуей Ганеши4, многорукого бога с головой слона5, украшенного гирляндой оранжевых цветов, прямо на асфальте спит пьяная женщина в маленьком черном платье. Мойщицы улиц будят ее. Она с трудом встает и, крича в пространство что-то нелицеприятное, исчезает за поворотом.

К статуе подходит мужчина лет пятидесяти. Он снимает обувь, хотя и намека на коврик перед статуей нет, становится на колени, соединяет ладони в жесте молитвы и начинает рассказывать богу о своих проблемах или благодарить за свои достижения. Горе и радость часто идут под руку.

На углу улицы раскинуло свои ветви дерево, старший брат нашей ивы. Порыв ветра срывает два узких, как лезвие кинжала, листа. Вращаясь, они медленно приближаются к земле.

Над Бангкоком поднимается беспощадное солнце. На небе ни тучки. Начинается новый день.

Храмы и монастыри

На часах десять утра, уже два часа как работают все храмы, и к ним от метро спешат группы туристов. Но местные зазывалы альтернативных маршрутов не сдаются. Водитель тук-тука на подступах к храму Ват Пхо подходит к тебе и озабоченно смотрит на часы. Мол, еще рано, храм еще час будет закрыт, давай пока съездим к счастливому Будде! Зачем время зря тратить? Всего пара сотен батов и ты увидишь такое!

Или бегут к тебе двое с расстроенными лицами: «Ах, дорогой, ты – иностранец, ты не знал. Сегодня большой буддистский праздник. Все закрыто. Но мой племянник проведет для тебя экскурсию по каналам».

Любой тайский храм – сложноорганизованное визуальное пространство. Ступы и храмы – это только начало. Каждая дверь, каждая створка окна, каждая ваза расписаны. В траве прячутся пасхалки: зайцы, верблюды, кошки.

В этом мире никто не лишний, просто у каждого есть свое место.

При входе в храм нужно снимать головной убор. Я забыл. За мной бежит смотрительница с криками: No head! No head!6

Сотни храмов и тысячи молелен требуют огромного количества расходных материалов: свечек различных размеров: от совсем маленьких до двухметровых, колокольчиков, фонарей, статуй разнообразных божеств и бумажных цветов для их украшения. Лавки с этими товарами занимают несколько кварталов города.

Лотос, символ просветления – главный цветок буддистского храма. На раскрытом лотосе восседает Будда, лотосы и кувшинки растут в многочисленных вазах по периметру храмов, цветками лотоса окропляют верующих при входе в храм.

Главные храмы Бангкока – это визуальное безумие. Многослойное полотно, где с любого ракурса открывается неповторимый вид. Своего рода японский сад камней. Чудо, сделанное из подручных материалов – битой посуды и стеклышек.

На входе в храм нужно снимать обувь7 и ставить ее на одну из многочисленных полочек. Выходишь из прохлады храма и скачешь в одних носках по раскаленному солнцем камню, чтобы добраться до своей обуви. Как по горящей сковородке.

Буддистский храм традиционно был не только религиозным сооружением, но и школой, в которой послушники обучались чтению и письму. И ее центром была библиотека, в которой хранились рукописи. Чтобы спасти свитки от их злейшего врага – термитов, библиотеку ставили на сваи и размещали посреди пруда или окружали рвом с водой.

Мы стоим на развалинах Аюттхаи, древней столицы Таиланда. Высокие, почерневшие от времени ступы, цвета запекшейся крови кирпичи развалин. Гид с трагическими интонациями в голосе рассказывает: «То были темные времена. И раньше не раз бирманцы подступали к городу, но не могли взять его. Но в этот раз все было по-другому. Город пал, горели дома, рушились храмы».

И вместе с городом горели многочисленные библиотеки, в которые сотни лет со всех провинций свозили уникальные рукописи. Тайские исследователи полагают, что в том пожаре сгорела половина литературного наследия королевства.

Аюттхаю вскоре вернули назад, но восстанавливать пожарище не стали. Новой столицей страны стал Бангкок.

Монахи

Я почему-то был уверен, что буддистские монахи одеты в оранжевое. На самом деле цвет их одежды желтый, просто здесь «желтый цвет» трактуется максимально широко: красный, оранжевый и даже коричневый для них тоже желтый. Сначала это было следствие применения местных красителей: разные ингредиенты – разный результат. Теперь необычный оттенок говорит о принадлежности к тому или иному монастырю. Еще есть разделение между городскими монахами, предпочитающими чистые цвета, и их лесными братьями, которых легко узнать по немаркому, практичному тону их одеяния.

Каждый мужчина в Таиланде, всерьез задумывающийся о своей карьере, должен побыть монахом. Идеально, если постриг случится до того, как мужчине исполнится 20 лет. Это важная часть практики наработки хорошей кармы. Хочешь, чтобы тебе везло в жизни, – становись монахом.

Буддистский монах не должен иметь никаких волос на голове, включая брови. При постриге неофиту дают новое монашеское имя. Часто именно его он использует в своей дальнейшей жизни.

А еще на память о монастыре у мужчин остаются татуировки. Обычно это священные буддистские тексты, которые работают как амулет и должны защитить своего владельца от несчастий и болезней.

В среднем мужчина проводит в монахах три месяца. Согласно законам королевства, на весь этот срок за ним сохраняются рабочее место и зарплата. По окончании срока монашества церковная администрация выдает своим выпускникам специальные сертификаты.

Наличие такого сертификата – это как членство в партии в Советском Союзе, пропуск в мир должностей менеджеров среднего и высшего звена в частном и государственном секторах. Но поскольку монахами могут быть только мужчины, это одновременно значит, что эти должности недоступны для женской половины королевства.

Невозможность стать монахом не означает, что в буддизме нет женщин. Последователи буддизма женского пола, называемые в Таиланде маэчи, бритые и одетые в белое, следуют большинству тех же обетов, что и монахи.

Впрочем, богословские споры о том, может ли женщина достичь просветления, все еще продолжаются. Тайский буддизм не воспринимает маэчи всерьез и не рассматривает женщин как свою паству. Транслируя традиционный мужской взгляд, он видит в них лишь искушение на пути к нирване. Не распространяются на маэчи и льготы для монахов, гарантируемые государством.

Подать монаху – один из путей заработать немного кармы. По сути дела, это общественная потребность, которую закрывают монахи. Чтобы избежать случаев сбора милостыни самозванцами, правительство ведет строгий компьютерный учет и инспекцию всех послушников.

А еще тайцы считают, что именно в монастыре Ват Пхо родилось искусство тайского массажа. Так ли это, сейчас не проверишь, а вот отличной школой английского для живущих там монахов популярные храмы Бангкока стали давно. Каждому из послушников приходится взаимодействовать с гостями на их языке, и этот язык – английский.