Подарок

– Wann ist es endlich richtig? Wann macht es einen Sinn?[3]

Милан опоздал всего на десять минут, но «правая рука» Ламперта уже ждал его в дверях дайнера с видом палача, готового привести смертный приговор в исполнение. Что, впрочем, было не намного мрачнее выражения лица, с которым Гюнтер пребывал в хорошем настроении.

– Группа Ich + Ich[4], – ответил Милан и припарковал свой велосипед. – Песня «So soll es bleiben»[5]. Полидор 2007.

Гюнтер был стодвадцатикилограммовым колоссом с головой в форме мяча для американского футбола. Своими огромными лапами он мог обхватить крупные тыквы, и ходили слухи, что спортивные костюмы ему шьют на заказ, потому что его толстые руки не помещаются в готовые вещи из магазина.

У них сложился особый ритуал: Гюнтер цитировал Милану тексты из немецких поп-песен. А Милан должен был назвать ему песню и исполнителя, а также грамматическую ошибку, которая раздражала Гюнтера в этом хите.

– Должно быть «когда появится смысл». «Будет иметь смысл» скопировано из американского, и языковые эстеты вроде тебя считают это плохим немецким.

Гюнтер хмыкнул, в очередной раз удовлетворенный энциклопедической памятью Милана, которую тот регулярно снабжал информацией – ему ее вслух читали Сири, Кортана, Алиса, Алекса и другие электронные помощники.

Пар от дыхания напомнил Милану о тумане, в котором он только что гнался за машиной с девочкой. Здесь, в Шмаргендорфе, туман уже рассеялся, зато стало заметно холоднее.

– Слишком поздно, – проворчал Гюнтер, глядя на свои часы.

– Die Arzte[6], – пошутил Милан, прекрасно зная, что это уже не продолжение викторины. – 1984-й, их дебютный альбом «Дебил», Си-Би-Эс, Шалльплаттен ГмбХ.

– Говнюк, – отреагировал Гюнтер, но улыбнулся, что считалось редкостью. Из-за внешности вышибалы в ночном клубе Гюнтера часто недооценивали. Он получил ученую степень кандидата экономических наук и был не только помощником Халка, но и менеджером сети его компаний, о которой Милан знал только в общих чертах. Кроме дайнера, Ламперт якобы владел еще тремя закусочными, автозаправкой и маленьким отелем в Баварии, но казалось, что девяносто процентов своего времени он проводил в Шмаргендорфе, в полуподвальном помещении, служившим офисом ресторана. Конечно, если Гюнтер его куда-нибудь не вез. Потому что, помимо обязанностей бухгалтера и менеджера, «правая рука» Халка был также его шофером, организатором поездок и советником по безопасности.

Милан по сей день благодарил судьбу, что при попытке ограбления он наткнулся не на Гюнтера. Просто у того был доступ к сейфу и оружейному шкафу, и он вряд ли ограничился бы бейсбольной битой.

– Халк на месте? – спросил Милан, пытаясь протиснуться мимо Гюнтера.

Тот вытянул руку и притормозил Милана.

– Сегодня поминальная пятница, забыл?

Уже три года каждую пятницу директор приносил цветы на могилу своей жены, которую потерял в автокатастрофе. Как правило, в сопровождении Гюнтера. Возможно, тот как раз ждал шефа здесь снаружи, чтобы отвезти на Целендорфское кладбище на Онкель-Том-штрассе. Семейная могила Лампертов располагалась недалеко от могилы Геца Георге[7].

– Ты вообще знаешь, какого наказания заслуживает тот, кто называет босса Халком? – Резким рывком Гюнтер открыл дверь дайнера, едва не сорвав ее с петель, сделал псевдогалантное движение рукой внутрь ресторана, затем дьявольски улыбнулся и ответил на собственный вопрос: – Оно ожидает тебя внутри, Милан.

9Четыре часа спустя

– Эй, у вас все в порядке?

Старик не шевелился уже минут тридцать. Возможно, он заснул, но в случае с пожилыми людьми в голову невольно закрадывалась нерадостная мысль, если они – с седыми растрепанными волосами, чуть сгорбившись и поникнув – сидели в дальнем углу ресторана. И не двигались.

Было уже полшестого, и ресторан словно вымер. «Мертвая фаза», как Халк называл переходное время между последними обеденными и первыми вечерними гостями. Гюнтер не преувеличил, когда назвал предстоящую работу «наказанием» для Милана. Отмечающие мальчишник гости оккупировали две трети ресторана, и их нисколько не заботило, что Милан был единственным официантом в дайнере. В любой другой день он бы проклял все на свете. Но сегодня даже не возражал, работа отвлекала его от позорно проваленного сеанса парной терапии, который, скорее всего, ставил точку в их с Андрой отношениях.

Лишь два часа, а также тридцать семь прохладительных напитков, двадцать четыре хот-дога, одиннадцать закусок начос, десять салатов и более двадцати порций ребрышек спустя у него появилась первая возможность передохнуть.

Халк понаблюдал за происходящим минут пятнадцать и, убедившись, что у Милана все под контролем, направился наружу к Гюнтеру. Как всегда молча и с насмешливой улыбкой на губах – он нацеплял ее каждый раз, когда Милан принимался рисовать гостей со значками, соответствующими их заказам. Кружок для гамбургера, черточка для стейка, Х для шейка. К счастью, на электронной кассе нужно было только выбрать картинку блюда, а затем отнести распечатанный чек на стол. Милан не проверял деньги. Он ждал, пока гости встанут и покинут ресторан, затем сортировал купюры и монеты по форме, размеру и цвету и убирал в кассу.

Когда было поспокойнее, как сейчас, он прилагал больше усилий и рисовал гостей по возможности детально. Обращал внимание на особые приметы – родинки, ямочки, шрамы от бритья или обкусанные ногти. Тогда и пар шел от горячей чашки кофе, и свет уличного фонаря падал через окно ресторана на столик номер 19, самое нелюбимое место в дайнере, потому что оно находилось рядом с туалетами. Тем не менее старик сел именно туда.

– Я могу принести вам что-то еще?

Посетитель не взглянул на Милана, хотя тот стоял прямо перед ним. Единственное, по чему Милан мог определить, что мужчина еще дышит, была ложка в его усыпанной старческими пятнами руке. Медленно и бесшумно он помешивал кофе в чашке, которую заказал полчаса назад и из которой еще не сделал ни глотка. Эта странная, немного пугающая картинка врезалась в фотографическую память Милана. Он знал, что должен будет нарисовать это позже, просто чтобы выкинуть из головы. Так же как он воспользовался последними десятью минутами спокойствия в дайнере, чтобы зарисовать эпизод на светофоре.

Благодаря своей способности сохранять воспоминания в виде картинок, ему удалось точно передать глаза девочки с блестящими, как ртуть, слезами в них. Он помнил каждый сгиб на листке с потрепанными краями, который она прижимала к стеклу, а также форму и начертание каждой отдельной, поспешно написанной буквы, которые он мог в точности воспроизвести, не понимая значения сообщения.

Πσϻστν ϻμε.

εωσ με ϻσν ρσδνωελν

– Может, свежий кофе?

Мужчина наконец-то пошевелился и поднял на Милана уставшие глаза с желтоватыми белками. На нем было коричневое шерстяное пальто с протертыми локтями. Он начал его расстегивать – Милан ожидал почувствовать неизбежный запах, сопровождающий жизнь на улице, и удивился, когда в нос ему ударило не облако из пота, мочи, грязи, холодного табака и алкоголя, а аромат пряного дорогого мужского парфюма.

– Нет, спасибо, – сказал старик и, добродушно улыбнувшись, снял пальто.

– Тогда что-нибудь другое? Может, что-то перекусить?

Гость помотал головой и сделал приглашающее, почти элегантное движение рукой.

– Я хотел бы, чтобы вы присели ко мне.

Милан огляделся. Кроме них двоих, в ресторанной зоне никого не было. Халк снова сидел внизу в кабинете, а повар Тони воспользовался ситуацией и курил перед дверью. Но Милан все равно ответил:

– Персоналу, к сожалению, запрещено садиться за столик к гостям.

Мужчина кивнул, как будто рассчитывал на такой ответ. Он пригладил рукой волосы – правда, безрезультатно – и прищелкнул языком, что вызвало у Милана дежавю. На мгновение показалось, что он уже видел этого мужчину.

– Это не займет много времени. Я специально ждал, пока мы останемся одни.

Милан наморщил лоб.

– Зачем?

– Я хочу вам кое-что передать.

Гость приподнял край свитера грубой вязки с красным узором, и Милан понял, что старик снял пальто не потому, что ему стало жарко. Иначе он просто не смог бы добраться до маленькой коробочки, которая лежала у него в поясной сумке.

– Что это?

Мужчина поставил крошечную картонную коробку перед собой на стол. Она была размером с кубик Рубика, белая и без надписей.

Шляпная коробка для эльфа.

– Подарок.

10

Милан рассмеялся:

– Чем я такое заслужил?

Мужчина снова сделал приглашающее движение рукой.

– Откройте.

Милан взглянул в окно: на тротуаре, под навесом соседнего цветочного магазина стоял Тони и, улыбаясь, пялился в экран телефона.

– Мы знакомы? – спросил он.

– Пожалуйста, откройте.

Милану стало любопытно. А так как этот разговор и его возможный поворот были однозначно интереснее, чем перспектива торчать одному за стойкой с блокнотом для рисования, он сделал мужчине одолжение – сел и открыл коробку.

Внутри оказался маленький пластиковый контейнер, напоминавший баночку со жвачками, только запечатанный и неподписанный.

Милан повертел банку в руке.

– Что это?

– Лекарство. Таблетки.

Он быстро поставил упаковку обратно на стол, как горячую тарелку, к которой нельзя было прикасаться голыми руками.

– Зачем?

Мужчина кивнул, но на вопрос Милана не ответил.

– Принимайте по одной каждый день.

Ну конечно, подумал Милан. У старика явно не все дома.

– Очень вам благодарен, но я абсолютно здоров.

– Это не так. – Старик вскинул руку, и Милан, собиравшийся уже подняться, остался сидеть. – Мой вам совет, возьмите эти таблетки, – заговорщически сказал он. – Мне стоило больших усилий принести их вам.

Милан начал сердиться. Посетитель посетителем, но он не обязан нянчиться с каждым сумасшедшим.

– Назовите мне одну причину – почему я должен это делать? – Он задал последний риторический вопрос, чтобы завершить разговор. Но неожиданный ответ старика заставил его замереть на месте.

– Если будете принимать эти таблетки, господин Берг, возможно, вы опять сможете читать.

11

Дело было даже не в чудовищности того, что этот незнакомый пожилой мужчина знал, как его зовут, да еще и владел самой его интимной тайной.

А в том слове, которое он использовал и которое засело в сознании Милана, как заноза под ногтем.

Опять.

– Что вы хотите этим сказать? Я никогда не…

Милан испуганно замолк. В ужасе, что едва не признался постороннему человеку в своей неграмотности. К тому же, что вообще никогда не умел ни читать, ни писать.

Опять сможете читать…

– Думаю, вы меня с кем-то путаете, – сказал он и поднялся.

– Пожалуйста, выслушайте меня. Я сожалею о том, что тогда произошло. Что с вами сделали.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Да. В том-то и весь ужас. И я хочу это исправить.

Милан схватился за шею, в которой, казалось, застрял десятикилограммовый комок – что еще могло так стянуть горло.

– Вам лучше уйти, – сказал он. Милан интуитивно чувствовал опасность, в то время как его мозг еще искал рациональное объяснение для странного поведения мужчины.

– Я уйду. Но вы ведь будете принимать эти таблетки?

«Ни за что».

– Вы, наверное, ошиблись, – пробормотал Милан. На самом деле ему было ясно – это не совпадение, что старик прямо сказал о его безграмотности.

«Кто еще об этом знает? Кто, кроме моего…»

Тут Милана осенило.

– Подождите… – Он направил указательный палец на старика. – Это были вы? Вы сегодня утром приходили к моему отцу в дом престарелых?

«Кстати, сегодня утром о тебе спрашивал какой-то мужчина… Он не захотел называть свое имя… Голос показался мне знакомым, старый хрыч, какой-то странный…»

– Милан?

Он развернулся к барной стойке. Там стояла Андра, прямо под старыми вокзальными часами, которые показывали ровно 18 часов. Она переоделась в лоскутное платье и джинсы с шахматным узором. Ее волосы были собраны в хвост, помимо носового кольца в неярком свете барной стойки поблескивал пирсинг в брови. Бирюзовая сережка-гвоздик с жемчужиной была новая, видимо, Андра только что это сделала. Скорее всего, самостоятельно, как и все свои пирсинги от пупка до языка.

Милан не заметил, как Андра вошла в дайнер, вероятно, вместе с Тони, который как раз направлялся на кухню. Он не рассчитывал на то, что она придет, – Андра сегодня не работала. Через полчаса в вечернюю смену должны были выйти два студента.

– Можешь подойти на минуту? – крикнула она ему. Ее грустный взгляд подействовал на него как магнит. Она была обижена, ничего удивительного – он бросил ее одну на сеансе парной терапии и все испортил. Перед этим, когда Милан пытался отвлечься, рисуя странного гостя, в нем зародилась надежда, что еще можно что-то спасти. Если Андра даст ему возможность подойти и обнять ее.

И сказать ей правду! Между тем ситуация была для этого абсолютно неподходящая. Он не мог просто так отпустить старика, который уже достал из поясной сумки купюру в десять евро.

– Подождите минуту, я сейчас к вам вернусь, – попросил он странного гостя, не взяв у него ни денег, ни таблеток.

Старик пожал плечами, и Милан отошел от его столика.

На ватных ногах, с дрожащими коленями он направился к барной стойке. С каждым шагом, который приближал его к Андре, сердце Милана билось все сильнее.

– Послушай, мне очень жаль, – начал он с извинений. Но она не дала ему продолжить. Притянула к себе и обняла. Милану стало так хорошо, так спокойно.

– Нет. Это мне жаль, – прошептала она ему в ухо. – Я перегнула палку. Наверное, для парной терапии еще слишком рано.

Ему хотелось отстраниться от Андры, чтобы заглянуть ей в глаза. В то же время он хотел чувствовать ее как можно ближе во время своего признания.

– Нет, нет, это все моя ошибка, моя вина. Я…

Его отвлек хлопок входной двери за спиной. Милан высвободился из объятий Андры и взглянул на столик номер 19, за которым уже никто не сидел. Осталась только невыпитая чашка кофе. И маленькая белая баночка с таблетками.

– Черт, – сказал он и посмотрел в окно вслед старику, который шел, с трудом преодолевая ветер. Даже со спины он казался грустным и потерянным.

– Он не расплатился? – спросила Андра, бросив взгляд на блокнот Милана для рисования, лежавший на барной стойке.

Милан помотал головой.

– Дело не в этом. Извини. У меня сейчас был контакт третьей степени.

– Охотно верю. Почему здесь написано «Помоги мне»?

Андра взяла блокнот в руки и ткнула в последний рисунок, который набросал Милан.

Πσϻστν ϻμε.

– Ах, это. – Он покачал головой и криво улыбнулся, давая понять, что картинка не имеет никакого значения. И действительно, странная встреча со стариком уже заставила его забыть то нелепое преследование сегодня днем. То, что Андра дала ему еще один шанс, было сейчас важнее всего остального на свете.

– Это была просто детская шутка. По дороге сюда одна девочка в машине сделала из меня полного идиота.

Андра захотела узнать больше, и Милан рассказал ей всю историю; как он думал, что ребенка похитили, а она просто возвращалась с мамой и папой из магазинов.

– Я бы тоже начала преследование, – согласилась с ним Андра. – Особенно, прочитав вторую строчку.

– А что там? – вырвалось у Милана.

– Что там? – Андра рассмеялась и ткнула в соответствующее место на рисунке.

Πσϻστν ϻμε.

εωσ με ϻσν ρσδνωελν

– Ты что, больше не можешь разобрать собственный почерк?

И тогда она еще раз прочитала сообщение целиком. Два предложения, которые все изменили:

«Помоги мне.

Это не мои родители».

12

– Красный.

– Ты дальтоник? – спросила Андра, покосившись на Милана, еще раз нажала на газ и пронеслась на своем черном «мини» через перекресток.

«Нет. Цвета я хорошо различаю. В отличие от букв».

– Был красный, а ты едешь слишком быстро, – прокомментировал Милан.

– Был кроваво-зеленый. А ты самый плохой пассажир на свете.

– Говорит женщина с четырьмя пунктами во Фленсбурге[8].

– Мужчине, у которого даже водительского удостоверения нет. Когда ты будешь сдавать на права?

«Как только смогу прочитать экзаменационные вопросы. В другой жизни».

Милан уже рассказывал Андре, что сначала у него не было денег, а потом времени, чтобы записаться в школу вождения. Но она знала, что благодаря его занятиям на «одолженных» машинах у Милана был опыт вождения, которому могли позавидовать многие опытные водители.

Андра так резко прибавила скорости, что Милана вдавило в сиденье.

У него начиналась головная боль, и Милан подумал, нет ли у него с собой ибупрофена, что, в свою очередь, напомнило о таблетках, которые пожилой мужчина оставил на столе в дайнере.

«Если будете принимать эти таблетки, господин Берг, возможно, вы опять сможете читать».

Милан выбросил их вместе с ресторанными пищевыми отходами в контейнер во дворе. Сейчас он досадовал на себя из-за такого эмоционального поступка. Нужно было отнести их в аптеку и попросить сделать анализ. Но после встречи с Андрой он выбросил их в мусорный бак.

– О’кей, тогда поехали.

Андра щелкнула по какой-то кнопке на руле, и на бортовом компьютере приборной панели появилось меню навигатора.

– Вводи.

– Что?

У Милана начали потеть ладони и затылок, как всегда, когда ему нужно было что-то писать. Вообще-то он собирался признаться во всем Андре еще в дайнере, но упустил момент, а сейчас была неподходящая обстановка. То, что он планировал ей сказать, было настолько важно, что Милан хотел смотреть Андре в глаза и держать ее за руку. И то и другое было невозможно во время езды.

– Как что? Адрес виллы, конечно.

Это была ее идея, но Андре не пришлось долго уговаривать Милана еще раз туда съездить. К вилле. К девочке с таинственным сообщением.

«Это не мои родители».

Его подмывало спросить, почему она сама не введет адрес в навигатор. Андра ведь считала себя настолько многозадачной, что уже дважды попадалась с телефоном за рулем. Но сейчас не находилось ни одной убедительной причины, которая могла бы заставить ее отвлечься от дороги. В то время как у него на пассажирском сиденье не было другого занятия, кроме как смотреть на мокрый снег, который превращал нормальный берлинский транспортный хаос в опасное для жизни скольжение на колесах.

– Я не запомнил название улицы, – солгал Милан. – Это было где-то рядом с «Кафе на Новом озере».

– Значит, на улице Катарина-Хайнрот-Уфер. Ладно, введи так.

«Скорее я соберу ускоритель частиц из всякого хлама в твоем бардачке».

– Ты не знаешь, как проехать к Тиргартену? – спросил он.

– Я не знаю, перекрыта ли еще Лиценбургерштрассе. А навигатор поможет объехать пробки, так что хватит трепаться. Там впереди мне нужно решить, как ехать – по Гогенцоллерндамм или по Кантштрассе.

– У тебя нет голосового помощника? – Милан в последний раз попытался вытащить голову из петли.

Сири уже много раз его спасала. Она читала ему мейлы, СМС, сообщения в Ватсапе и вводила его ответы, которые он просто наговаривал в смартфон. Неизбежно возникавшие при этом ошибки большинство даже не комментировало. В век эмодзи, когда сообщения второпях набирали перед телевизором, за рулем или во время еды, практически никто не обращал внимания на правописание.

– Милан, я не понимаю, зачем мы столько времени это обсуждаем, просто введи, пожалуйста…

Входящий звонок, который сменил меню навигатора на фотографию темноволосой девочки, спас Милана.

– Эй, мама, где ты?

Луиза. Тринадцатилетняя дочь Андры. Девочка в самом расцвете пубертатного периода, увлеченная крав-мага и кикбоксингом. Уже скоро темпераментный подросток сможет ударить так же сильно, как ее мать, в этом Милан был уверен.

– Я еду с Миланом по делам, мы скоро вернемся, малышка. Черри еще там?

Черри была лучшая подруга Луизы, вечно недовольная и неразговорчивая, как считал Милан, но, возможно, тринадцатилетние девочки в принципе не открывали рот, когда сталкивались с полуживыми – какими они, наверное, воспринимали взрослых типа него.

– Да, мы смотрим Ironman[9].

Андра нахмурилась, повернула на Гогенцоллерндамм и показала водителю грузовика, который не дал ей сменить полосу, средний палец. Милан неосознанно выдохнул. Андра приняла решение, вводить в навигатор больше ничего не нужно.

– Разве вы не собирались делать домашнее задание?

– А разве ты не собиралась поставить еду в микроволновку?

Милан не понял, кто из них первым положил трубку, во всяком случае, фото Луизы исчезло, а на его месте снова появился фрагмент карты.

Он ткнул на флажок цели на дисплее, но Андра, как и ожидалось, дала отбой.

– Теперь уже не надо ничего делать. Я выбрала самый короткий путь. Лучше молись, чтобы мы не застряли из-за дорожных работ в районе «Урании».

– А то что? – улыбнулся Милан.

– А то… – Какая-то мысль омрачила лицо Андры.

Сначала Милан решил, она увидела что-то на дороге. Но перед ними краснели одни лишь сигналы торможения, которые отражались на сыром асфальте и тянулись полосами по мокрому от дождя лобовому стеклу.

Андра одарила его быстрой виноватой улыбкой, и у Милана усилилось чувство, что ее что-то беспокоит.

Он понимал, Андру сейчас нельзя торопить. Он знал эти перепады настроения своей подруги, для которых часто не было никакого очевидного повода. Вероятно, она только что подумала о неудачном сеансе парной терапии сегодня утром и о проблемах в их отношениях. Проблемах, которые были настолько большими, что даже не допускали вопроса «а иначе что…» в каком бы то ни было будущем.

«Проблемы, которые создаю я один».

Весь оставшийся путь оба молчали; лишь когда проехали отель «Интерконтиненталь» на Будапестерштрассе, Милан указал Андре дорогу, которую сохранил в памяти.

В отличие от сегодняшнего утра они не стали останавливаться на безопасном расстоянии от виллы. Так как все равно собирались позвонить в дверь, могли припарковаться под голым аллейным деревом прямо перед дверью.

– Это было здесь? – удивилась Андра, выходя из машины.

– Да.

– Сюда семья заносила свои покупки?

Милан приложил руку козырьком ко лбу, безуспешно пытаясь защитить лицо от мокрого снега. Он дрожал, но его знобило не от ненастной погоды.

– Отец, мать, девочка, да.

Во рту у него пересохло. С каждым шагом, который он делал к кованым садовым воротам, невидимая петля на шее затягивалась все сильнее.

– Не обижайся, Милан. Но я как-то не могу себе такое представить.

– Знаю, – ответил он. Милан посмотрел наверх, на башенку виллы, которая возвышалась на фоне черного неба. – Я понятия не имею, что здесь происходит, Андра. Я сам не верю своим глазам.

13

Красная клинкерная вилла по-прежнему стояла на месте. Она не исчезла и не была разрушена. Но Милану все равно казалось, что она растаяла в воздухе у него на глазах.

– Здесь что-то не так, – пробормотал он, Андра с ним согласилась.

– В эту дверь? – спросила она.

Милан кивнул. Он видел, как они заходили именно в эту дверь.

Впереди женщина. Мужчина. Затем девочка.

«Если бы мы купили еще больше, то назывались бы сейчас KaDeWe».

Хотя «дверь» было неправильным словом.

Отверстие подошло бы больше.

Утром Милан взглянул лишь мельком. Он был настолько сконцентрирован на людях, что на остальное не обратил внимания. В тумане он все равно не смог бы лучше рассмотреть вход в дом.

Да и зачем?

Но сейчас не возникало сомнений, что за открытую дверь он принял дыру в стене. Кое-как загороженную металлическим листом, какими обычно закрывают вход на стройку.

Или в пустующие дома.

Так вилла и выглядела. За окнами без штор не горел свет. Из труб соседних домов в вечернее небо поднимался дым, здесь же ничто не указывало на то, что внутри виллы было хоть на один градус теплее, чем снаружи, где температура стремилась к нулю.

Ни одного признака жизни, зато в палисаднике стояла риелторская табличка.

Πρσδαεωζχ

Милан догадывался, что это означает. Табличка склонилась к покрытой снегом лужайке, словно уже давно сопротивлялась ветру.

Или как будто ее поспешно подняли.

– Ты абсолютно уверен, что это было здесь? – спросила Андра, пока Милан жал на кнопку звонка на одной из колонн ограды палисадника. Как и ожидалось, звонок не работал.

– Да, оглянись вокруг. – Его теплое дыхание застыло хрупким облачком между их лицами. – Везде только съемные и многоквартирные дома. Вот единственная вилла. Это было здесь.

– Странно.

Он поднялся по лестнице и подергал металлическую пластину. Заметил, что ее даже не прикрутили.

– Просто прислонили.

– Тогда все гораздо проще, и мы можем войти, – заявила Андра, вытаскивая сотовый телефон и включая на нем фонарик. – Слушай мою команду, – прошептала она. – Ты идешь первым!