Каменная кровь 2

Те, кто верят в свободу, первыми становятся пленниками.

1

Анна

Мы спускаемся по крутой каменной лестнице в самый низ Горнила Камня, туда, где пролегает подводный туннель. Я иду позади Николая. За мной следует лейтенант Даларас и один из незнакомых мне каштоунов. В середине – сердитый Кострис и хмурый Макс. Замыкает – бледная Алина с Дмитрием.

Всю дорогу я молчу. Нескончаемые каменные стены, без окон и дневного света, давят на грудь. Здесь душно так, что кажется – мы спускаемся в пасть гигантского огнедышащего дракона.

В голову закрадывается предчувствие, что я не скоро сюда вернусь… Если вернусь.

Пришлось на всякий случай оставить Бри на Дану с Вандой. Они справятся. После утренней тренировки, когда у всех каштоунов радостно загорелись глаза при виде маленького щенка – я уверена, что Бри никто не даст в обиду.

Мы почти доходим до самого низа, когда я поскальзываюсь на влажных ступеньках. Железная рука подхватывает меня, а темные глаза врезаются в мое лицо. Николай вряд ли простит мне поединок с Кострисом, и то, что из-за меня он почти лишился звания… А возможно, и лишился. Это мы узнаем во дворце.

Сейчас, его осуждающий взгляд готов разодрать мою душу. Ощущение ущербности накатывает волной. Лучше бы он дал мне упасть, было бы не так больно.

Он знает, что мое появление перед Королевой принесет ему очередные неприятности, поэтому решил уничтожить одним взглядом?

Что я могу сделать?

Сбежать.

Когда придет время, я сделаю это.

Но сначала, придется понять, как это сделать…

Рядом со мной идет Макс, а он в курсе моих планов. Я даже не успела сказать ему спасибо, за то, что он дал мне пыль, блокирующую каменные способности. Все, потому что Николай запретил ему приближаться ко мне.

Мой наставник стал холодным каменным зверем.

Достигнув дна, мы долго бредем по восстановленной части туннеля. Когда я приехала в Горнило камня, здесь была маленькая платформа, к которой прибывали вагонетки… Но теперь платформы нет. На ее месте – груда камней, которая открывает узкий проход вглубь. Мы еле протискиваемся один за другим сквозь глыбы. Догадываюсь, что это было дело рук Королевы.

Она сбежала, увидев разъяренного змея, и замуровала за собой туннель. Как же умно… Если бы Королева отправилась вплавь – полозу не составило бы труда ее догнать. А вот достать Королеву, быстро перемещающуюся по подземному туннелю, буквально проделанному в камне – было бы полозу не под силу.

Но змею было достаточно моей крови. Как он сказал, я понесу наказание за содеянное своими предками… И выпил мою кровь. Пока я все еще понятия не имею, о каких предках говорил змей. О Королеве? Сомневаюсь, что она может быть моей родственницей. От одной мысли о ней мое горло сдавливает ужас, и я вспоминаю собственные кошмары.

Калазиас…

Почему Николай не хотел, чтобы королева узнала мою фамилию?

Вся эта головоломка становится невыносимой.

Мы пробираемся через каменные завалы еще с полчаса, постоянно проверяя, чтобы на голову не свалилось еще чего. Дышать становится все труднее и труднее. Добравшись до расширения туннеля, мы наконец-то видим вагонетки. Рассаживаемся. Я делаю шаг назад, надеясь смешаться в суматохе и сесть рядом с Максом или Алиной, но Николай ловит меня за локоть и тянет в свою вагонетку. Вместе с нами усаживается Даларас.

Она морщит нос, приподнимая верхнюю губу, и отворачивается. Хотя бы в этот раз она не пытается меня убить.

Я вздыхаю и устраиваюсь поудобнее. Путь предстоит долгий. Возможно, к вечеру мы прибудем в Вереташ. Николай запрыгивает в вагонетку последним.

Он садится напротив и не спускает с меня глаз. Если он будет смотреть на меня так всю дорогу, я выпрыгну на ходу.

Вагонетки трогаются с места и начинают набирать скорость.

В моей голове всплывают сцены из кошмаров, где Николай нещадно убивал других каштоунов в жутком лабиринте… А потом, приказывал мне бежать от него, если я хочу жить. У меня дрожат колени, когда я думаю об этом…

Кровь сворачивается в венах. Майор Аркас самое беспощадное чудовище. После королевы, конечно. Как у такого, как Николай, мог быть такой добрый брат Александр, готовый рискнуть своей жизнью ради незнакомки? Меня.

Я дергаюсь в сторону и хватаюсь двумя руками за стенку движущейся вагонетки, когда Николай резко поднимает руку. Она замирает в воздухе.

На мгновение я улавливаю боль в его глазах. А потом, я перевожу взгляд на его ладонь. Там лежит сахарная конфета в форме мышки. В этот момент я понимаю, насколько голодна. Я не завтракала, а пообедать мы не успели. У нас было всего полчаса на сборы после тренировки, чтобы подготовиться к отъезду.

– Открой рот, – глаза Николая становятся убийственно холодными даже в свете мелькающих в туннеле красных светящихся кристаллов.

Он опять кормит меня как своего ручного пса. Я решаюсь это изменить. Пытаюсь взять конфету сама, но он резко сжимает ладонь в кулак и сощуривает на мне свои глаза.

– Я сказал, открой рот, – повторяет он ледяным тоном, придвинувшись ближе.

Он говорит тихо, но даже звук мчащихся вперед колес вагонетки не способен заглушить его слова. Они заставляют меня покраснеть.

Когда он делает это, то становится невыносим.

Я слушаюсь.

Николай кладет мне в рот конфету, и касается подбородка, заставляя закрыть рот, затем, проводит большим пальцем по моей нижней губе.

Зачем он это делает? Знает же, что меня это дико злит. Требует послушания? Или это его какая-то игра?

Меня бросает в жар. Это слишком интимно и откровенно. Будто…

Будто я принадлежу ему.

Конечно, он не раз мне об этом говорил. А этот жест – всего лишь напоминание. Однако, сладкая конфета приятно тает во рту, и я получаю от этого наслаждение.

Вновь бросаю на него взгляд, чтобы заметить, как смягчились черты его лица. Будто конфету съела не я, а он.

Фыркаю и отворачиваюсь в сторону. Нащупываю одной рукой свой мешок с одеждой. За палец что-то цепляется.

Глинка…

Я делаю вид, что не замечаю забирающуюся мне в рукав ящерицу, но глаза все равно косятся в сторону Николая. Вдруг он заметил затесавшееся животное. Вряд ли он обрадуется… Если Бри он просто не замечает, то Глинка… Глинка его раздражает, и это мягко сказано.

Боги, что я делаю?

Везу ящерицу с собой во дворец Королевы. Глупенькая, увязавшись за мной она рискует найти много неприятностей на свою голову. Я вот уже нашла достаточно.

Руки потеют от напряжения, но я вздыхаю с облегчением, убедившись, что глаза Николая закрыты. Значит, он ничего не заметил. Пока.

2

Дальше дорога проходит спокойно. Сон не идет. Оно и понятно, за последние дни я выспалась на целую неделю вперед. А вот Николай погружается в дрему.

Через три или четыре часа мы добираемся до Вереташа.

Знакомые массивные колонны подтверждают, что мы прибыли к месту назначения. Вереташ.

Николай выбирается первым из нашей вагонетки, а затем, протягивает мне руку. Я замираю, словно передо мной стоит огромный паук, готовящийся схватить и затянуть в свою липкую сеть.

Не лучше ли притвориться мертвым в такие моменты?

Лейтенант Даларас недовольно и громко выпускает ртом воздух, грубо теснит меня вбок и берется за руку Николая, которая предназначалась мне. Я остаюсь стоять с открытым ртом.

Что-то… Что-то переворачивается в груди, когда я вижу ухмыляющегося Николая и слышу ехидный смешок лейтенанта. Их это забавляет? Вводить меня в состояние дикого напряжения, а потом… Заставлять меня жалеть о том, что я слишком долго соображаю.

Даларас опирается на руку Николая и спрыгивает с вагонетки. Майор Аркас вновь поворачивается ко мне, протягивая свою руку, но в этот раз я не намереваюсь долго думать. Я выбираюсь из вагонетки сама, игнорируя его фальшивую заботу.

Я стою на платформе, прижимая к себе мешок с вещами и наблюдая за каменным легендарным городом. Солнце освещает четкие линии домов, высеченные в скалах. Они кажутся одинаковыми, но те дома, что расположены выше – на самом деле больше и шире по сравнению с нижними. Поверх крыш домов и между ними растут деревья и вьющиеся растения. Думаю, что, пролетая высоко над городом, можно было бы засомневаться, что там он есть, потому что зелень скрывает большую часть зданий. Вереташ тоже похож на муравейник, но отличается от Горнила Камня атмосферой. Более жизнерадостной, что ли? Не такой суровой?

Я была бы не против прогуляться по улицам этого города и понаблюдать за тем, как здесь живут люди. Кто они? Все каштоуны? Все подданные королевы?

Маленькие фигурки, снующие туда-сюда, вызывают зависть: они могут спокойно передвигаться, кажутся такими свободными. А я прикована к своему наставнику и Королеве, которая требует моего присутствия.

Я еле сдерживаю свой порыв сорваться в бег, чтобы скрыться в этих пещерных домиках.

К нам подходит посыльный. И что-то говорит Николаю.

Я не слышу, что именно, но по тому, как быстро мрачнеет лицо майора, понимаю, что ничего хорошего.

Вслед за посыльным приближается Люциус в сопровождении нескольких каштоунов. Его лицо пропитано надменностью и высокомерием.

Николай встречает его грозным взглядом. У обоих напрягаются скулы, сжимаются кулаки. Они похожи на двух волков, готовых прыгнуть друг на друга, чтобы порвать глотку.

– Добро пожаловать в Вереташ, – Люциус первый отводит глаза, задрав подбородок и бросив взгляд поверх наших голов.

Затем, он осматривает меня своими мелкими, но режущими глазами. Медленно переводит глаза на Алину с Дмитрием. И только в конце обращается к Кострису.

– Сержант Кострис, мастер Тарметиус, прошу вас пройти со мной. Нам надо многое обсудить перед встречей с Королевой.

Он назвал его сержантом. Я пропустила тот момент, когда королева дала ефрейтору это звание. Но видимо, я многое не знаю. Но меня волнует больше всего то, что Люциус уводит с собой и Макса. Зачем? Это заставляет меня насторожиться.

Когда Кострис и Макс удаляются с Люциусом и другими, мы остаемся с Николаем, Алиной, Дмитрием, лейтенантом Даларас и еще одним, незнакомым мне каштоуном, стоять на платформе.

– Королева не примет нас сегодня, – сообщает майор всем присутствующим, и после недолгой паузы продолжает, – но она предоставила нам несколько комнат во дворце. Она встретится с нами завтра в Скарлатной башне.

Я вижу тень раздражения, со смесью страха, на лицах Дмитрия и Даларас, но они никак это не комментируют.

– Вы, отправляйтесь немедленно во дворец. А мне нужно заехать в одно место, – распоряжается Николай.

Дмитрий понимающе кивает.

Я остаюсь с многочисленными вопросами, как например, что мы будем делать до завтрашнего вечера, и насколько все плохо, если Королева нас пригласила, а потом отказалась принимать, или решила принять, но в своей загадочной Скарлатной башне…

Она – словно кот, который играет с полудохлой мышью. И хочу, и не хочу, но далеко отползти не позволю.

Я бросаю вопросительный взгляд на Николая, который он тут же ловит, сообщая:

– Ты поедешь со мной, – он забирает из моих рук мешок и передает его Даларас.

Это приказ, который подтверждает мои опасения: Николай не собирается упускать меня из виду, боясь, что я натворю что-то еще.

– Если мы не успеем до ужина, Даларас, постарайся прикрыть меня, чтобы никто не заметил нашего опоздания.

Николай переплетает свою ладонь с моей, словно мы влюбленная пара, и ведет в сторону одного из многочисленных туннелей.

Мы спешим, я еле успеваю за ним. Молчу. Пользуюсь моментом, чтобы осмотреться вокруг и изучить местность. Это может мне пригодиться при планировании побега.

Мы спускаемся по туннелю ниже на несколько уровней, пока не выходим на дорогу. Здесь, под деревянным навесом, в ряд стоят лошади. Большинство из них темные, с великолепной шелковой гривой, их шерсть блестит на солнце. Они прекрасны. Их хочется погладить и чем-нибудь подкормить. И пока я, зачарованная, подхожу к животным, Николай договаривается о чем-то с владельцем лошадей.

Вскоре, на одну из них вешают двойное седло, а Николай оказывается слишком близко. Мое дыхание замирает. Не спрашивая, хочу я того или нет, он подхватывает меня словно куклу, чтобы подсадить на высоченного вороного коня.

Раздумывать некогда, и чтобы не полететь вниз, я хватаюсь за седло, устраиваясь как можно удобнее. Еще секунда, и я чувствую, как за спиной пристраивается Николай. Если бы не двойное седло – мы были бы прижаты друг к другу. Однако, Николай решает это исправить, решительно притянув меня к себе так близко, насколько это только возможно, и опуская свободную руку на мое бедро – в правой руке он зажимает кожаные поводья.

Я выпрямляюсь, словно тростинка.

Волнение пожирает меня изнутри, не позволяя думать ни о чем, кроме его тела, соприкасающегося со мной.

– Только не надо делиться со мной своими чувствами сейчас, малахитница, – шепчет мне на ухо Николай.

Я пытаюсь унять свое бешено бьющееся сердце. Похоже, что даже конь это ощущает, он встревоженно фыркает и прядает ушами.

Лошадь делает несколько шагов, и я вцепляюсь в седло со всей силой. Чувствую себя жутко неловко, а еще – неудобно.

– Нам… обязательно ночевать в королевском дворце? – срывается с моих губ хоть что-то, лишь бы разбавить это интенсивное молчание.

Я поздно понимаю, что это могло прозвучать как просьба увести меня на ночевку, куда ему угодно.

– А где бы ты хотела переночевать? – спрашивает он низким, пробивающим до дрожи голосом, и мои щеки воспламеняются.

3

Я не дышу.

Николай тоже замер, ожидая ответа. Проходит несколько очень долгих мгновений.

Рука на моем бедре обжигает так же, как и его дыхание на шее.

Я не могу подобрать слов. Мысли путаются. Щеки пылают от смущения и досады на саму себя – зачем я вообще открыла рот?

Николай не настаивает на ответе. Его рука сжимает поводья, и от того, как он это делает, по телу пробегает неконтролируемая волна мурашек.

Он слегка пришпоривает коня, и тот переходит на легкую рысь.

Мы движемся по широкой улице, вымощенной гладкими плитами. По обеим сторонам высятся дома, вырубленные прямо в скалах – некоторые в два, а то и в три этажа. Я считаю их, чтобы отвлечься от жара, разгоревшегося внутри.

Постепенно я привыкаю к ритму движения. Стараюсь дышать ровно, хотя близость Николая заставляет сердце колотиться как безумное. Это не страх. Наоборот, его грудь прижимается к моей спине, словно заявляя, что я могу чувствовать себя в полной безопасности.

Мимо проходят люди, бросая на нас любопытные взгляды. Кто-то машет Николаю рукой. Похоже, здесь он знаком со многими.

Я насчитываю тридцать семь домов по левой стороне дороги, прежде чем Николай направляет коня в боковую улочку. Мы поднимаемся выше и выше. Скоро вместо домов нас окружают одни деревья, горные валуны и щебет птиц.

В груди растет любопытство. Куда мы едем? Пока похоже, что глубоко и высоко в лес… Но зачем?

В любом случае, это то, что мне было нужно. Я стараюсь запомнить каждый поворот – потом я попытаюсь перенести это на клочок бумаги. Если я хочу сбежать отсюда, чем больше я вижу, тем лучше.

Николай притормаживает коня, и мы выезжаем на дорогу, с которой открывается вид на весь Вереташ.

Нет, больше.

Если бы я была художницей, то обязательно нарисовала этот пейзаж…

Отсюда я вижу все ущелье и солнце, клонящееся к закату. Нежные розовые лучи прощально целуют каждый лепесток, ствол дерева и скалу. Невероятно. Я даже не заметила, как мои губы растягиваются в улыбке от подобной красоты.

Николай останавливает коня рядом с родником. Он слезает и помогает спуститься мне. Несмотря на то, что мои ноги дрожат от непривычной езды на лошади, и я с неимоверным трудом заставляю их двигаться, подхожу к самой обочине дороги. Она заканчивается обрывом. Резким и опасным. Но в этот раз я не боюсь, что кто-то столкнет меня…

Я… Я будто хочу полететь сама.

Я ахаю, когда замечаю пару огромных птиц, парящих над долиной в их особом, элегантном танце.

– Беркуты, – тихо произносит Николай, словно проследив за моим взглядом и ответив на вопрос, который я даже не успела задать.

Он стоит рядом, но смотрит не на птиц. А на меня.

– Нам разве не пора? – спрашиваю я.

Его глаза затягивают в темный и опасный омут.

– Пора, – отвечает он, с какой-то странной грустью и болью в голосе.

Я перевожу взгляд на коня, ковыляю до него, чтобы погладить шелковистую лошадиную холку. Николай продолжает стоять словно каменное изваяние.

Он не спешит. Наблюдает. Рассматривает.

Меня.

Словно пытаясь запомнить каждую черту лица и тела.

Это будоражит мою кровь. Мы наедине.

Почему сейчас я вспоминаю, как его губы касались моих? Почему мне хочется это повторить?

Здесь. Сейчас.

Я впервые вижу его таким спокойным, пусть и грустным. По крайней мере, он не смотрит на меня так, будто намеревается придушить одним взглядом. Сейчас в его глазах словно мелькает страх, что я исчезну.

Но это просто иллюзия. Я знаю, каким он может быть безжалостным и холодным, убийственным и деспотичным. Мимолетная оттепель в его поведении быстро сменяется жестокостью. И я не собираюсь попасться на этот крючок.

– Нам пора, – собрав всю свою твердость, говорю я.

Я вкладываю в слова настойчивость. Это звучит не как просьба, а как приказ.

Но он майор, а я простой кадет каштоун. И я мысленно готовлюсь к тому, что сейчас Николай включит свое непроницаемое лицо и поставит меня на место, как обычно любит это делать. Наказывая и раздавливая сверху, своим властным взглядом.

Поэтому смотрю на него с вызовом.

И он…

Он идет мне навстречу, чтобы аккуратно, и даже бережно, подсадить меня на коня. Помогая удобно расположить ноги, подавая поводья, заставляя их сжать в моей дрожащей руке.

Он…

Почему я возмущена его покорным поведением? Так он сводит меня с ума.

Я проглатываю все слова, приготовленные для него. Чувствую себя обезоруженной, особенно когда он скалой возвышается за моей спиной на лошади.

Каждое его прикосновение становится испытанием, чтобы не закрыть от наслаждения глаза. Нет. Я не поддамся на эти трюки.

Мы двигаемся вперед, чтобы вскоре начать спуск к сердцу Вереташа. Я понимаю, что мы возвращаемся к тому месту, с которого отправились. Зачем нужен был весь этот крюк? Просто дать лошадке попить из родника? Не мог же грозный майор Аркас просто захотеть прогуляться вместе со своей подопечной по окрестностям Вереташа?

Или мог?

Мы продолжаем свой путь. В какой-то момент Николай сворачивает в более узкую и безлюдную улочку.

Он оставляет лошадь возле маленького фонтана, и мы проходим во двор одного из домов. Я не спрашиваю, куда мы приехали и зачем, хоть и сгораю от любопытства. И не только от любопытства…

Мы проходим через арку, оказываемся в просторном каменном помещении.

Тишина.

Она резко заканчивается, когда в Николая летит с десяток мелких иголок. Они свистят в воздухе, и ему приходится отбиваться от них, избегая ранений.

Я пригибаюсь к полу. Не понимаю, что происходит. Это ужасно. На нас напали? Королева устроила засаду?

Эти иголки слишком похожи на гематитовые стержни. Такие, как мой. Я поднимаю голову, бросая взгляд на темную фигуру, которая пытается атаковать Николая. Но не меня.

Это старуха с длинными седыми волосами до пояса, злым лицом, и она не собирается давать пощады майору Аркасу…

4

Собрав свои летающие гематитовые стержни-иглы, она укоризненно смотрит на Николая и разочарованно качает головой. Я готова поклясться, что только что услышала фырканье, подобно лошадиному. Но это она. Старуха.

Она безжалостно бросается на Николая, уже в рукопашную. Майор Аркас отбивает все удары, даже те, за которыми я не успеваю следить. Старушка двигается слишком быстро, она предугадывает практически все движения Николая, будто зная их наизусть.

В какой-то момент женщина резко останавливается.

– Ах, так это ты, – говорит она, сморщив нос, элегантно поправляя выпавший локон седых волос. – Николай. Ты так редко появляешься в своем доме, что я подумала, сдох ты.

Я медленно сглатываю и, затаив дыхание, наблюдаю за происходящим. Они знакомы? Он привел меня к себе домой?

– Я тоже рад тебя видеть, Магнолия, – сдержанно отвечает Николай, но в его голосе я чувствую уважение.

Чего? Ее зовут… Магнолия? Это самое неподходящее имя для такой женщины. Она же вулкан, пусть и с седой лавой на голове!

Магнолия осторожно смотрит на Николая, затем резко выпускает гематитовый шип из своей ладони. Так быстро… Я ахаю от изумления.

Теперь у меня не остается сомнений. Она гематитница, как и Николай.

Майор не успевает убрать голову, и стержень царапает кожу его шеи. Когда игла вновь оказывается в руках Магнолии, она слизывает с нее кровь, а меня переворачивает…

– Что ты наделал? – рычит Магнолия на Николая, как на ребенка, разбившего дорогую вазу.

Следующая игла летит уже в меня. Николай ловит ее, не подпуская ко мне. Но вслед за одним шипом летят с десяток других. Опять же в меня.

Я быстро усваиваю урок: если Магнолия решила попасть в цель – она сделает это.

Лучшим решением было бы сбить ее с ног, но Николай не делает этого. Он и удары ее отбивал с каким-то уважением… Так сражаются с учителями.

Она его… Каменная наставница?

Я ощущаю, как ее гематитовый шип царапает мою шею. Секунда, и она пробует уже мою кровь, смакует на своем языке.

Пока Николай рассматривает мою рану, убеждаясь, что из нее не хлещет кровь, я слышу рев старухи.

– Что ты наделал?! – возмущается она, – Ты… Но как?

Что именно поняла Магнолия – остается для меня загадкой. Николай стискивает зубы так, что я слышу скрежет.

– Молчи, старая, – это похоже на рев медведя. – Молчи, если хочешь жить. Иначе я срублю все твои деревья и тебя вместе с ними.

Магнолия поджимает подбородок, гордо вскидывая его кверху. Она обижена и очень зла. Если бы не Николай, прикрывающий меня своей спиной, уверена, старуха вцепилась бы мне в горло.

– Ты… Все напрасно. Плохо я вас учила. Плохо!

Я чувствую себя виноватой, хоть и не знаю за что. Понятия не имею, что там она распробовала в моей крови и в крови Николая?

– Зачем ты привел ее? – грозно спрашивает она.

– Не твое это дело, – огрызается Николай.

Магнолия недовольно вздыхает.

– Мне нужна сыворотка, – продолжает он уже более сдержанным тоном.

– Я уже поняла, что она тебе нужна, – надменно смотрит на него старуха. – Неблагодарный, – она едва не сплевывает на пол.

Вот это характер! У этих двоих странные взаимоотношения.

– Я должен быть на ногах к ночи.

– Ха! Много чего хочешь.

– Кровавая, ты мне обязана, – отрезает Николай.

Магнолия вновь окидывает его снисходительным взглядом, а затем – меня, убийственным. Этот взгляд мне знаком. Похоже, теперь я знаю, кто научил Николая так смотреть.

– Она – моя. Если хоть волос упадет с ее головы – я достану тебя где угодно, Кровавая. Ты знаешь, что делать.

Магнолия вздыхает.

– Я могу разделить сыворотку на три. Но не уверена, что этого будет достаточно, чтобы вернуть твою силу.

Я кидаю взгляд на Николая. Его лицо становится непроницаемым. Что значит "вернуть силу"?

Он… Он потерял ее?

Я не могу задать вопрос, боюсь встревать между этими двумя, и я все еще борюсь с непонятным чувством вины, поглощающим меня. Я что-то упустила?

– Я попробую, – настаивает Николай. – Обещаю, что после – оставлю тебя в покое.

Женщина вновь громко фыркает, так, что конь, поджидающий нас снаружи, может позавидовать. А затем поворачивается к нам спиной и шагает к лестнице, ведущей вниз.

Каменный дом погружается в напряженное молчание.

Николай берет мою ладонь и ведет за старухой, а я продолжаю думать, когда же будет подходящий момент задать ему несколько вопросов. Но ответит ли он?

Мы спускаемся в странно оборудованное помещение. Это похоже на мастерскую Василия, только здесь нет дневного света, а темные стены давят, уплотняя напряжение.

На полках – разные виды гематитовых усилителей. А в центре – кресло. Магнолия делает вид, что нас нет в этом помещении, она бормочет что-то себе под нос, роясь в шкафу, доставая всякие банки и… шприцы.

При их виде сердце заходится резкими ударами.

Николай снимает китель, решительно засучивает рукава, проходит к креслу и садится в него, затем подзывает меня рукой. Как он может быть таким спокойным? Он же может умереть…

Я нервно сглатываю.

– Пристегни меня, – приказывает он, не отрывая от меня пронзительного взгляда, от которого внутри начинает все трепетать.