Дорогой г-н продюсер

Дизайнер обложки Александр Грохотов

Корректор Татьяна Днепровская

© Маша Фокс, 2021

© Александр Грохотов, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-3426-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ООО «Луна-Media production»

– Позвольте представить наш новый проект, – Илья Борисович Митрохин (для коллег попросту ИБМ) взял со стола книгу и с воодушевлением повернул ее обложкой к сотрудникам, чинно сидящим по обеим сторонам длинного стола для переговоров.

Близорукая Светлана Ивановна – заведующая литературным отделом – сощурила глаза и вытянула шею, фокусируя изображение, но разобрать букв в названии книги так и не смогла.

– Не напрягайте зрение, дорогая Светлана Ивановна, я вам ее сейчас передам. Но дело даже не в самой книге, а в ее концепте. – Он еще раз повернул обложку к себе и прочел вслух название. – «Птичий рынок» – сборник рассказов современных российских писателей о…, вы не поверите, о зверушках! Тут вам и Евгений Водолазкин о своем коте, и Татьяна Толстая, и Улицкая с плюшевой собачкой, и даже Максим Аверин – не помню с кем. Книга – вы будете смеяться – вошла в топ-лист самых читаемых. Вам это о чем-нибудь говорит?

Сотрудники сделали удивленные лица и отрицательно закачали головами.

– Вот о чем и разговор, – радостно продолжил начальник, – о полном отсутствии чуйки у вас, мои дорогие коллеги. О том, что застряли вы, как страусы, головами в собственной жопе, извините за выражение, что темы, сюжеты и актеры у нас одни и те же уже много лет, и что и зритель, и рекламодатель от нас уходят. Правда, куда идут – непонятно, на других каналах такая же фигня, но… Итак, после серьезного анализа финансовых потоков компании и обсуждения сложившейся ситуации с нашими инвесторами возникла идея подключить к спасению «Луна-Media Production» лучшую, так сказать, половину человечества – наших четвероногих друзей. Этот контент всегда беспроигрышный: дети, бабушки и уставшие от дурацких женских детективов домохозяйки. Нам нужны новые э-э-э… лица, новые эмоции. Вопросы есть?

Совещание подошло к концу, вопросов ни у кого не было – редакторы, маркетологи и менеджеры по продажам продюсерской фирмы ООО «Луна-Media Production», держа в руках телефоны и стаканчики с недопитым кофе, неспешной вереницей потянулись к двери.

– Светлана Ивановна, задержись на минутку, – ИБМ позвал сотрудницу. Она уже почти у дверей обернулась и вышла из толпы.

– Да, Илья Борисович, я тебя слушаю.

Светлана была старейшим сотрудником фирмы, начинала вместе с Ильей в нулевые, когда внесла собственные деньги в уставной капитал. Тогда они еще были партнерами, но потом… долгая история… Жизнь-жестянка с ее тычками и затрещинами подсунула Светлане пару моментов, когда деньги нужны были позарез, и как-то незаметно все её акции перетекли в активы ИБМ.

Долгая дружба и знание дела давали ей единственной право обращаться к боссу на «ты», но этикет требовал соблюдения субординации, и потому – по имени-отчеству.

– Света, проследи, пожалуйста. Мне нужны бизнес-планы буквально еще вчера. Ты же знаешь инвесторов: хотят быть уверенными в своей копейке. Нужно что-то положить им на стол. Что там у нас есть про зверушек?

– Я так с места ответить не могу. «Маугли», «Рики-Тики-Тави», «Белый клык» Джек Лондона. Что еще? Из русских, наверное, Тургенев – «Муму», Куприн – «Белый пудель», Чехов – «Каштанка».

– Эко, куда тебя понесло. А поближе к нашим дням ничего?

– Булгаков – «Собачье сердце».

ИБМ пошарил по голове как бы в поисках волос, пригладил то, что от них осталось – венчик за ушами и на затылке, взял со стола бутылочку минералки. Отвернул голубую крышечку и, сделав пару больших глотков, обратился к подчиненной.

– Свет, не время для иронии. Мне не до шуток. Все гораздо серьезнее, чем я представил на этом совещании. Не хотел народ пугать. Ты же знаешь: эти крысы, только учуют запах гнили, тут же побегут с корабля. И если бы бежали с пустыми руками… Но у нас столько проектов в работе! Конкуренты уже у дверей с сачками стоят.

– Илья, не нагнетай ситуацию. Все не так плохо, и народ у нас приличный работает: кормящую руку не кусает. Видишь, я уже в теме, – сама улыбнулась своей шутке, – я понимаю, тебя инвесторы за яйца держат, но ведь инвесторы – народ жадный. Один уходит – другой тут же на его место спешит.

– Спешит, да не очень. Таких «спешащих» еще поискать надо.

– Илья Борисович, мы поработаем, честнпионерское. Не впервой.

– Да, уж, пожалуйста, Светик, не подведи. Очень надеюсь на тебя.

«В который раз за последние почти двадцать лет ты на меня надеешься. Чтоб ты без меня делал, черт лысый», – подумала Светлана и уже повернулась в сторону дверей, когда начальник ее снова окликнул:

– Да, чуть не забыл. В свете нового течения событий и в поиске новых имен – вот, посмотри на это. – Он протянул ей флешку и письмо. – Еще одна городская сумасшедшая на мою голову, но… чем черт не шутит, может, ты и высмотришь своим зорким глазом зерно в куче плевел.

– Вот про зоркий глаз это уж точно не в бровь. Я на этих авторских каракулях скоро совсем ослепну.

Сняв очки, привычно запустив дужку в рот и слегка постукивая ею по переднему нижнему зубу, она пробежала глазами текст:

– Старушка с претензией на оригинальность, – Светлана вынесла свой вердикт, – разберемся.

Третья попытка покинуть кабинет начальника увенчалась успехом. Проходя мимо буфета, Светлана Ивановна вспомнила, что, боясь опоздать на раннее утреннее совещание у босса, убежала из дому без завтрака, и теперь кофе, которым перед началом встречи ее угостил начальник дистрибьюторского отдела Артемий Петрович, противно булькал в пустом желудке. Желудок же, в свою очередь, жалобно постанывал, требуя более основательного наполнения.

Светлана Ивановна взглянула на часы и завернула в буфет. Он был уютный, гостеприимный – под стать хозяйке. Мила еще в начале становления ООО «Луна» создала свой маленький бизнес – приносила в офисы домашнюю еду и выпечку. Постепенно бизнесы (и ее, и клиентский) пошли в рост. Еще не было интернета, но уже были факсы. Мила стала с утра рассылать меню и принимать индивидуальные заказы. Ровно в 12:00 у дверей бывшего НИИ «Тепловолокно», распродавшего и раздавшего в аренду разным фирмам свои помещения, останавливалась старая белая «Нива». и Из нее выпархивала Милочка с квадратной корзиной, выстланной клеенкой на ватине, и с такой же клеенчатой крышкой. Пластмассовые контейнеры с именами заказчиков и номерами офисов были составлены аккуратно, в соответствии с продвижением Милы от лифта. Таким образом логистика раздачи заказов была доведена до максимально экономящей время: рыться в корзине не надо было – иди себе по коридору, заходи в комнаты и, проходя между столов, раздавай. Туда и обратно. Расчет тоже не занимал времени, так как хозяйка предпочитала, чтоб еда не остывала, ну и из гигиенических соображений не пачкать руки: всем известно, что бумажные деньги – основной разносчик всякой заразы. И что удивительно, у нее никогда не было недостачи. Обычно в конце дня за пустыми контейнерами и расчетом забегал ее сын Мишка – студент-первокурсник. Материн помощник и будущий бизнесмен. Все с чего-то начинают. Уже позже, когда «Луна» вошла в силу и переехала в собственный стеклянный куб на Артековской улице, Мила с Мишей сняли у них одну из комнат и оборудовали в ней буфет с салатным баром, коммерческих размеров кастрюлей, которая предлагала посетителям «Суп дня», хорошей дорогой кофемашиной и, конечно же, свежими домашними пирожками – куда ж без них. Теперь Милиной мечтой был переезд на первый этаж. Там, за гардеробом, были две подходящие комнаты. Можно было бы сделать отдельный вход и обслуживать не только своих «лунатиков», но и клиентов с улицы. ИБМ со своей паранойей по поводу чужих людей на его территории восторга по поводу ее планов не испытывал, но и не отказывал окончательно.

Мила знала вкусы и диеты всех (ну, почти всех) постоянных сотрудников.

– Здесь будешь есть или опять навынос? – хозяйка добродушно приветствовала посетительницу.

– И тебе, Милочка, не хворать, – улыбнулась в ответ Светлана. – С каким бы удовольствием я тут у тебя посидела, но, как всегда, аврал и цейтнот.

– А то у вас когда-нибудь по-другому было! Чего тебе? Кофе будешь?

От одного слова «кофе» у Светланы противно гукнул желудок, и она замахала руками:

– Что ты! Еще глоток кофе, и я умру на месте. Дай мне вот эту куриную котлетку, на гарнир – винегрет, и пару бутылочек минералки с газом. Вилку не клади. Терпеть не могу есть пластиком, у меня в кабинете нормальная – мельхиоровая. И еще дай мне десяток пирожков, только в коробку, а не в пакет – в пакете они мнутся. С чем сегодня?

– Как всегда: с мясом-рисом, с капустой и очень вкусные, прям с пылу с жару, с яблоком.

– О! Мне вот этих, с пылу с жару.

Светлана, все еще держа в одной руке ежедневник и кошелек, в другой письмо и флешку новой звезды жанра фикшен, пыталась одновременно расплатиться, собрать все прозрачные упаковки и бутылки в одну охапку. Мила с улыбкой смотрела на ее старания, как взрослые смотрят на попытки ребенка завязать шнурки, потом вздохнула:

– Дай сюда, – и одним движением уложила всё в пластиковый пакет, протянула его через прилавок. – Приятного аппетита!

Помещение, которое Светлана Ивановна с гордостью называла «мой кабинет», на самом деле было комнатой среднего размера, но благодаря угловому расположению и потому наличию двух окон в нем удалось с помощью стеклянной перегородки и ролл-жалюзи разделить пространство. Получились почти двухкомнатные хоромы. За перегородкой у окна встал милый, почти домашний круглый столик и три стула, у стены – маленький стеллаж с чашками, тарелками и прочей атрибутикой чайной церемонии. Обычно в «приемной» либо чаевничали, либо принимали посетителей (в основном авторов) за закрытой дверью, чтобы остальным не мешать разговором. В другой же, общей части офиса стояли три письменных стола, на них – три компьютера. Возле каждого – офисное эргономическое кресло. То ли эргономика была не того уровня, то ли работы было слишком много, но к концу рабочего дня спины всех трех сотрудников: самой Светлана Ивановны, Ладки и Назиры – разгибались с трудом. Каждый вечер все три принимали жесткое решение: с завтрашнего дня начать ЗОЖ, прекратить жрать за компьютерами и делать каждые два часа пятиминутные перерывы с элементами легкой производственной зарядки, но… наступал завтрашний день, и все неслось куда-то, как всегда, срочно и без регламента.

На шум открываемой двери Лада и Зира (так кратко звучало красивое узбекское имя редактора спейс- и фэнтези-программ) повернули головы от экранов и почти хором поприветствовали начальницу одним на двоих вопросом:

– Ну как?

– Все в порядке. Срочно нужен бизнес-план. Новая тема для раскрутки: «В мире животных».

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Сейчас все расскажу. Дайте только поем: с утра маковой росинки во рту не было.

– И даже кофе от Артемий Петровича не упал? – с хитрой улыбкой спросила Лада.

– Кофе не росинка. Им не насытишься. И оставь свои глупые намеки. Он даже не пытается за мной ухаживать – просто дружба.

– Ага! Дружба. Когда это остальные друзья о тебе так заботились?

– Значит, остальные – плохие друзья, а если ты все еще хочешь оставаться в числе хороших, сделай одолжение – поставь-ка чайник. Там пирожки с яблоками – с пылу с жару, – сказала она, протягивая девушке запотевший изнутри целлофановый сундучок.

Сотрудницы терпеливо дождались, пока начальница доела котлету, выловила упорно уворачивающуюся от вилки и бегающую по краю тарелки последнюю горошину, вытерла губы бумажной салфеткой и придвинула к себе дымящуюся кружку цейлонского чая.

– Значит, так. У нас новый проект. Одновременно и простой, и очень сложный. Зритель, а главное, инвесторы (кто бы мог подумать, и они тоже!) устали от зла, насилия и человеческой глупости. Нужна новая фишка. Я еще сама не сформулировала для себя, что это будет: «человек глазами животного» или «человеческие черты в животном». Но одно понятно: нам нужно что-то с котиками и собачками. Милое, трогательное, как «Ежик в тумане».

– Легко сказать! «Ежик в тумане» – один, неповторимый.

– Окей, девочки. Давайте сосредоточимся. Что у нас есть в жизни?

– У меня есть подруга, – начала, как всегда, первой бойкая Лада, – у нее собака кокер-спаниель. Такая смешная – умереть. Она с тобой все время разговаривает. Приходит, садится рядом и смотрит в упор, пока ты на нее не обратишь внимание. А как только она поймает твой взгляд, вернее, ты – ее – начинается театр мимики и жестов. Вот она медленно виляет хвостом влево-вправо, влево-вправо – это обозначает: «Я хорошая девочка – почеши за ушком». Должна признаться, чесать ей за ухом – это отдельное удовольствие. Уши у нее – каждое на килограмм, если не больше, а шерсть такая мягкая – прямо шелк. Руно. Потом она смотрит тебе прямо в глаза и облизывается: «Есть давай». Еще один прием – поймать твой взгляд и, поняв, что ты ее видишь, встать на все свои четыре лапки и, не отводя от тебя глаз, давать задний ход к выходу из комнаты. Это означает: «Пошли гулять». С ней можно вести разговоры часами. Удивительная псина, – закончила Лада.

– Неплохо. Можно подумать. Обыграть.

– А у меня никаких животных в окружении нет. Был в детстве кот Тимка, – добавила вторая сотрудница сценарного отдела.

Рассказ Назиры про кота

Я люблю животных. Немного побаиваюсь крупнорогатого, но в целом у меня ко всем видам зверюшек отношение положительное. Братья меньшие – этим все сказано. Моим первым «братом» был кот Тимка. Я была совсем маленькой, а он уже старым. Много спал, мало играл и обожал крабов. На крабов у Тимки был прям собачий нюх. Он вылезал из-под бабушкиной кровати, бодрячком бежал на и без него тесную кухню и терся о ноги хозяйки, обвиваясь вокруг них восьмеркой, что не только на кошачьем языке означает верность. Ну а тут еще и вечную любовь. Настоящие камчатские крабы продавались в маленьких баночках, и их нежное бело-розовое мясо было переложено не то полосками жесткого пергамента, не то мягкими хрящевыми пластинами. Ловкие пальцы бабушки – поварихи со стажем выбирали из банки кусочки, умело перетирали их, нащупывая несъедобные хрящи-довески, которые оставались в банке, а мякоть деликатеса отправлялась в миску к остальным ингредиентам. По мере ожидания лакомства Тимка становился все активнее. Он уже не только оплетал бабушкины ноги, но и цеплялся когтями за оборку передника. С трудом дождавшись, когда процедура очистки будет закончена и так страстно желаемая банка с крабовым соком, остатками хрящей и налипшими к ним крошками лакомства окажется на полу, Тимка с восторгом набрасывался на нее и долго гонял по всей квартире, вылизывая до сухости золотистое нутро жестянки. Обычно пир заканчивался в дальнем углу, под бабушкиной кроватью, где кот и охранял свое сокровище еще несколько дней. В тот угол даже швабра не доставала, и меня, четырехлетнюю, как в старой Англии – детей-трубочистов, отправляли в узкий туннель между матрасом и полом с целью извлечь пустую банку.

Банки, начиная с Нового года и до Пасхи, копились для выпечки куличей. Бабуля у нас, первая комсомолка Узбекистана, как-то с возрастом к православию пришла.

Помню, мне подарили набор детской посуды, и кукольные чаепития надолго стали моей любимой игрой. Я была доброй девочкой, и мне хотелось угощать всех. Я несла чашечку бабушке на кухню, совала маме, разливая воду на ее вязанье, приглашала Тимку к нашему скромному столу. Как правило, он успевал увильнуть от моих настойчивых призывов, но иногда мне удавалось его заполучить. Я считала, что в гости надо ходить красивым, и потому наряжала всех своих кукол и всячески их прихорашивала. Тимка не был исключением. В качестве вечернего туалета я надевала на него чепчик пупса и старые мамины бусы. Он изо всех сил пытался отвертеться от моей детской безудержной любви, но я умела проявить настойчивость, и ему ничего другого не оставалось, как давать кошачий отпор мучительнице. Он очень старался меня не царапать и не кусать, но иногда не получалось, и за неудачно проявленное сопротивление он получал от бабушки кухонным полотенцем. Наказания не проходили даром, и при моем очередном приближении он стремительно забивался в свой самый дальний угол под бабушкиной кроватью, где запах пыли смешивался с воспоминаниями о крабах. Так я познала первые уроки неразделенной любви. Я даже не помню, как и когда он умер. После Тимки у нас долго не было никаких домашних животных.

***

– Кот в чепчике и бусах – в этом что-то есть, но мало. Мало. Девочки, думаем еще.

Чай допит. Светлана подводит итог:

– Ну, что ж, начало положено. Девочки, – она кивает в сторону «гостиной», – я уединюсь. Меня ИБМ попросил срочно прочитать нового автора. Откуда такая срочность – не знаю. Блатная или еще что, но с начальством не спорят. Я запрусь на пару часиков. Никого не впускать, меня не звать. Чем быстрее я расчухаюсь с новоявленной любительницей эпистолярного жанра, тем скорее мы возьмемся за настоящую работу.

– А нам что делать?

– Зира, фэнтези никто не отменял. Что там у тебя в работе – то и продолжай. А ты, Лада, пошерсти-ка интернет на предмет кошечек-собачек. Там этого добра должно быть полно. Главное, чтоб оригинально и под сценарий подкладывалось.

Светлана поставила на стол пустую кружку, взяла из ящика своего стола лэптоп, бутылку купленной утром воды, флешку и письмо г-жи Миддлтон О. С. Ушла за загородку.

«Посмотрим, что вы за птица, госпожа Миддлтон. Чья вы родственница? Уж не самой ли королевы английской? Фамилия у вас, прямо скажем, королевская, а может – псевдоним?»

Елена Сергеевна

Моей сестре посвящаю

Часть 1

Елена Сергеевна заканчивала консультацию по курсовым у студентов четвертого курса, когда в окно, как будто распахнув его, ворвался предвечерний луч солнца, так давно не показывавшего себя усталым за зиму москвичам. «Все. Сегодня точно поедем!» – сказала она себе, а вслух обратилась к молодому человеку, сидевшему напротив нее, и, слегка приподнявшись, перегнулась через стол, показывая ему место в реферате, которое вызвало у нее замечание.

– Василий, Вы же умница и подающий надежды будущий ученый, но даже Вам нельзя так безосновательно выдвигать тезисы. Вот, здесь и здесь, – она показала на отчеркнутые карандашом параграфы, – пожалуйста, поройтесь еще в литературе. У Мелетинского есть свое видение, а Неклюдов, хоть и разделяет его точку зрения, но трактует по-другому. Мне льстит, что Вы в основном пользуетесь моими работами, но в российской школе фольклористики есть еще с полдюжины ученых, мнение которых Вам бы следовало изучить. Идите. Увидимся в следующий четверг на семинаре.

Оба с облегчением выдохнули. Он быстро сложил бумаги в рюкзачок, скупо попрощался и почти бегом выскочил из аудитории. Она же еще какое-то время посидела, отпуская напряжение. Она и в молодости-то тяготилась публичностью, а уж теперь, когда перевалило за 72, и подавно стала быстро уставать. Не спеша собрала со стола книги с разноцветной бахромой закладок, подровняла стопку записей и отправила все в легкую холщовую сумку на длинном ремне. Достала из нее пачку сигарет и телефон, привычным жестом перекинула ремень через плечо поперек туловища и направилась к выходу.

Конец занятий. Пятачок перед входом в университет гудел. Курильщики жались к урнам, а те, кто не курил, держа бумажные стаканчики с кофе и мобильные у уха, теснились на тротуаре, подставляя лица весеннему солнцу. Елена Сергеевна щелкнула зажигалкой, с удовольствием затянулась. Она была заядлой курильщицей с более чем пятидесятилетним стажем и бросать не собиралась. «Еще чего?! Как же я думать буду?» – дежурно отвечала она врачу. А тот только рукой махал: «Ну, может, поменьше, пореже». Кстати, опрокинуть пару рюмочек беленькой, да под хорошую закуску, да на даче – еще одно любимое удовольствие. Несмотря на свой серьезный статус – как никак доктор наук, заведующая кафедрой и председатель ученого совета – Елена Сергеевна любила простоту. Дача – обычная деревенская изба на пятнадцати сотках – была куплена еще в 90-е, когда муж вдруг из совкового инженера превратился в руководителя строительной компании и начал зарабатывать нормальные деньги. Деревенька из десятка домов в шестидесяти километрах от Москвы, недалеко от Нового Иерусалима. Ни речки рядом, ни леса, а для Елены Сергеевны не было места любимее.

Собирались поехать еще в прошлые выходные, но холодный не весенний дождь испортил все планы. Сейчас, кажется, погода налаживается. Она побрела к отведенной для персонала стоянке машин. Докурила. Села за руль, пристроив сумку на пассажирском сиденье, нажала кнопку быстрого соединения. Муж ответил на второй же гудок. «Саш, я закончила. Выезжаю. Ты сходи там в магазин, купи водки и какие-нибудь салаты, селёдочку кусочками, ну, сам знаешь, чтоб с готовкой не заморачиваться, когда приедем. А я сейчас по дороге заеду куплю мясо, куру, ну и все остальное на завтрашний обед». «Не волнуйся, Ленок, водочка у меня еще с прошлой недели в морозилочке припасена – не успеет согреться, а остальное возьму, как всегда. Овощи брать?» – засуетился муж. «Посмотри, если свежие помидорки черри будут и, да, чуть не забыла, картошки возьми».

С октября по май Елена Сергеевна была книжным червем, ученым, оппонентом или, наоборот, руководителем докторских и кандидатских диссертаций и потому… никудышной хозяйкой. Новогодняя елочка у нее, как правило, стояла до марта и, если была натуральная, иногда даже свежие бледно-зеленые иголочки выбрасывала, а если искусственная – становилась белесой от пыли. Елена Сергеевна ни пыли, ни елочки не замечала до того момента, пока – за восемь недель до посадки в грунт – не наступала пора выгонять семена. Тогда узкий подоконник на кухне превращался в оранжерею, а маленький обеденный столик был заставлен обрезанными коробками из-под молока и соков. В «обрезках» вызревали будущие кабачки и цветная капуста, но узнать who is who можно было только по надписям, сделанным черным фломастером на коробке. С этой поры и до самого выезда на дачу ели в комнате с журнального столика.

Двадцать лет назад, когда остеопороз еще не дал о себе знать в полную силу, и спина вполне так себе держалась, в хозяйстве были четыре грядки огорода со своей редиской, чесноком/луком, огурчиками и кабачками/патиссонами. Даже тыквы были, но они почему-то предпочитали расти на краю участка на куче, куда сваливалась скошенная трава и выплескивались помои. Тогда у Насти – соседки через дорогу – еще были корова и кролики и Настин сын Витька раз в месяц, а то и чаще приходил со своей косой, выкашивал весь участок и забирал траву. Потом Настя слегла, корову не то забили, не то продали, а кроликам и своей травы хватало. Витька перестал приходить. Правда, к этому времени уже стала появляться в магазинах садовая техника, и Елена Сергеевна купила свою первую, еще бензиновую, газонокосилку. До ящика по изготовлению компоста руки так и не дошли. Вот тыквы и росли на куче.

За двадцать лет спина сдала, свежие овощи перестали быть дефицитом и Елена Сергеевна стала сажать цветы вдоль дорожки от калитки к крыльцу и дальше – от дома до «удобств» на дальнем конце участка. Грядки заровняли, и огород стал детской площадкой. У мужа от первого брака была дочь, которая ко времени покупки дачи выросла во взрослую девицу, перестала ненавидеть мачеху, вышла замуж и родила двоих детей. «Молодые», как их называли, любили приехать на денек в выходные – на шашлык и «подышать». Место огорода сначала заняли песочница и старая детская оцинкованная ванночка. Потом песочницу убрали и поставили полутораметровый надувной бассейн, а в детской ванночке внучок пытался разводить лягушек. Когда он вышел из возраста лягушек, на этом пятачке встал зеленый диван-качалка под зелено-белым полосатым навесом. После отъезда «молодых» с детьми и собакой в Израиль диван простоял еще пару сезонов и благополучно развалился.

Стол, смастеренный зятем из старой двери, и две лавки вдоль него все еще стояли под яблоней, но то ли яблоня разрослась, то ли стол перекосило, а сидеть за ним стало как-то криво и неудобно. Елена Сергеевна, подсмотрев в передаче «Мой сад» идею устройства каскадного сада-огорода, расставила на столе и лавках ящики и горшки с геранью, листовым салатом, зеленым луком и укропом. Получилось очень живописно.

Это чудо доморощенной садово-парковой архитектуры хорошо просматривалось с крыльца дома, на котором она и сидела первым после приезда утром с кружкой кофе и первой же утренней сигаретой. Муж еще спал.