Мои токсики. Токсичные парни и выгода от них

Но я не замечала, что он не просил меня понять его. Он просил меня взять на себя то, что он не мог взять на себя. Он не просил меня быть рядом. Он просил меня быть его эмоциональной системой. Его внутренним голосом. Его сознанием. Его чувствами. Он не хотел, чтобы я его слушала. Он хотел, чтобы я говорила за него. И я согласилась. Потому что мне было страшно, если бы я перестала быть нужной. Мне было страшно, если бы я перестала быть тем, кто объясняет. Потому что если бы я перестала быть той, кто объясняет – я бы перестала быть кем-то. Я бы стала просто собой. А я не знала, кто я, когда я не объясняла. Когда я не спасала. Когда я не утешала. Когда я не исправляла.

А потом я начала замечать: он обвинял меня в том, чего он сам не мог признать. Он говорил, что я «слишком эмоциональна». Но я видела, как он сжимал кулаки, когда говорил. Как его голос дрожал, когда он молчал. Как он смотрел в окно, когда говорил о том, что «всё нормально». Я видела, как он не спал ночами – и не говорил почему. Я видела, как он боялся, что я уйду – и вместо того, чтобы сказать это, он говорил: «Ты меня не понимаешь». Я видела, как он боялся своей уязвимости – и вместо того, чтобы признать её, он превращал её в мою вину. Он не мог признать, что ему страшно. Поэтому он говорил, что я «слишком чувствительна». Он не мог признать, что он не умеет слушать. Поэтому он говорил, что я «слишком много говорю». Он не мог признать, что он боится быть близким. Поэтому он говорил, что я «слишком требовательна». Он не мог признать, что он не знает, как любить. Поэтому он говорил, что я «слишком сложная».

И я верила. Я верила, потому что внутри меня тоже было то же самое. Я тоже боялась своих чувств. Я тоже не умела говорить «мне больно». Я тоже не умела говорить «я боюсь». Я тоже не умела говорить «я нуждаюсь». Я тоже прятала свои эмоции под тишиной. Я тоже думала, что если я буду слишком откровенна – меня отвергнут. Я тоже думала, что если я буду слишком требовательна – меня не полюбят. Я тоже думала, что если я буду слишком уязвима – меня раздавят. И поэтому я не видела, что он проецирует на меня то, что я сама отрицаю в себе. Он не был злым. Он не был плохим. Он был таким же, как я. Только он не умел прятаться. Он не умел маскировать. Он не умел говорить «я не знаю». Он не умел говорить «я не могу». И поэтому он выталкивал всё это наружу – и заставлял меня это принимать. А я принимала. Потому что внутри меня тоже было то же самое. Я тоже боялась быть уязвимой. Я тоже боялась быть сильной. Я тоже боялась быть настоящей. И поэтому я позволила ему быть моим зеркалом. Потому что, если я видела в нём свою агрессию – я могла сказать: «Это не я. Это он». Если я видела в нём свою потребность в контроле – я могла сказать: «Это не я. Это он». Если я видела в нём свою уязвимость – я могла сказать: «Это не я. Это он». И я могла избежать того, что мне было страшнее всего – признать, что это я. Что я тоже боюсь. Что я тоже не умею. Что я тоже не знаю. Что я тоже не могу.