Ментовские приметы

Ментовские приметы

Глава 1

Не успел я зайти в кабинет и кинуть мокрую от дождя шапку на стол, как старый майор меня остановил:

– Ты что делаешь?!

– А что не так? – удивился я.

– Шапку на стол – нельзя! Примета плохая!

– Примета? – удивился я, поднимая шапку и отряхивая. – И что же будет, если положить ее на стол?

– Ты что, не знаешь ментовских примет? Труп будет, вот что! – майор посмотрел на меня, как на дурака. – Мертвый такой, как ты по утрам.

– Да ладно вам, – махнул я рукой, – это же просто суеверия.

– Может, и суеверия, – согласился майор, – но сколько лет я в органах работаю, столько и приметы соблюдаю. И знаешь что? Ни разу не подводили.

Он достал из ящика стола старую фотографию и протянул мне.

– Вот, смотри. Это мой прадед, царствие ему небесное. Он тоже в милиции служил, только в царской еще. И всегда говорил: «Стол – это ладонь Божья, и требует он к себе уважения».

Я внимательно посмотрел на фотографию. На ней был изображен крепкий старик в полицейской форме с усами и фуражкой.

– А еще, – продолжил майор, – если шапку на стол положишь, говорят, что и в делах удачи не будет. А нам, брат, удача в работе очень нужна.

Я в приметы не верил ни на секунду. Да и в Бога тоже, честно сказать. На меня цепочку вешали, в церковь ходить заставляли. Даже крестили в тринадцать лет, аж в Гатчину ради этого ездили, чтобы все, как у царей. Да только религиозного энтузиазма это мне не прибавило. Но шапку на полку шкафа убрал, во избежание конфликтов, а после сел за стол напротив майора.

– И много у нас в отделе таких примет?

Майор почесал лоб, откинул седые волосы назад и коротко сказал:

– Достаточно. Успеешь еще нахвататься.

На некоторое время мы замолчали. Я сидел и заполнял рапорта, а он мучил старенький компьютер, который издавал странные звуки, будто хотел отправиться к праотцам. Я слабо представлял, кто может быть праотцом у этой рухляди, но, судя по ее состоянию, ближайшим ее родственником могло быть бревно.

Закончив с бумажками, я встал из-за стола и подошел к чайнику. Он был совершенно пуст, высосан до капли. Грязные от чая и кофе кружки стояли рядом. Взяв их, я отправился в туалет, чтобы отмыть налет полуночных бдений и вскипятить воды. Кран противно скрипнул, выдавливая тонкую струйку, но вскоре потекла холодная вода, смывая налипший осадок.

Вернувшись в кабинет, поставил чайник. Пока вода грелась, я успел протереть заляпанный стол влажной тряпкой, смахнув крошки печенья и случайные капли чернил. Когда кабинет наполнился терпким ароматом кофе, майор встрепенулся.

– Вам с сахаром или без?

– Две ложки.

Пара ложек сахара – и поверхность одного из бокалов задымилась чуть слабее. Я перемешал сахар и поставил кружку сначала ему на стол, а затем себе. Достал из тумбочки пару конфет и швырнул через стол. Судя по его страдающему виду, компьютер так и не пришел в норму.

– Слушай, – майор отхлебнул кофе и поморщился, – ты не знаешь номер связиста? Не работает эта чертова рухлядь совершенно.

Он добавил пару крепких словечек, и я рассмеялся.

– А матом ругаться – не плохая примета?

– Да ну тебя! Каждый уважающий себя…

Договорить он не успел, так как у меня зазвонил телефон. Я прижал трубку к уху, прежде чем дежурный Иванов заорал мне в ухо:

– Что майор трубки не берет? Собирайтесь на выезд и не забудьте забрать медика. У нас труп.

Майор тут же напрягся, с хмурым видом встал и сказал:

– А я же тебе говорил…

Я замялся:

– Да это же все чушь собачья!

– Вот именно, – он ткнул пальцем мне в грудь. – Собачья, что ни есть! А шапку все-таки на стол не клади. Примета ментовская.

***

Когда мы подъехали к дому, территория уже была оцеплена. Туда-сюда сновали опера – кто смотрел камеры наблюдения в подъезде, кто беседовал с зеваками, которых во дворе многоэтажки было пруд пруди. Мы поднялись в квартиру на пятый этаж, и встретили следователя, который бодро осматривал место происшествия и раздавал указание налево и направо.

А место происшествия выглядело знатно… криминально. Посреди комнаты, раскинув руки, лежал мужчина средних лет. На полу лужа крови, на стене – брызги. Судя по всему, удар был нанесен чем-то тяжелым и тупым. Медик склонился над телом, внимательно осматривая рану. Я стоял, облокотившись о дверной косяк, и наблюдал за происходящим. В квартире был полный разгром: перевернутая мебель, разбитая посуда, вырванные из стен фотографии. Казалось, здесь произошла настоящая битва.

Следователь, увидев майора, подошел к нему и пожал руку, как старому другу.

– Петрович, вишь, какая тут х…

– Вижу, на что ж еще глаза мне даны.

– Что думаешь? Бытовуха?

– А что соседи говорят?

– Говорят, что слышали крики и ругань ночью. И жена с хаты куда-то делась. Может, она перестаралась?

Я окинул взглядом квартиру. Она выглядела настолько в духе Квентина Тарантино, что складывалось ощущение, что съемочная группа выехала из нее пять минут назад.

– У меня, конечно, нет такого большого опыта, как у вас. Но не кажется ли вам, что для одной маленькой женщины слишком… жестоко?

Следователь задумался, почесывая подбородок.

– Ну, знаешь, всякое бывает, когда бабы в ярость приходят, – произнес он, но в его голосе чувствовалась неуверенность. – Пригласить в квартиру не могу, сами понимаете, пока осмотр места происшествия не окончен…

Но мы и так стояли за порогом, не решаясь заходить. В глаза бросились неестественно длинные раны по всему телу мужчины.

– А чем это она так его? – шепнул я майору.

Шепот мой, видимо, был настолько громким, что медик обернулся в нашу сторону.

– Я не знаю, что там с красоткой-женой, – сказал он, кивая на фото, – но судя по ранам его как будто драл дикий зверь.

– Собака? – предположил майор.

– Если только волкодав, – усмехнулся медик.

Мы задумались. Я поднял взгляд на большое фото, висевшее на стене – семейная фотография, с которой на меня глядела счастливая белокурая женщина и улыбающийся мужчина.

– Синтетика, – задумчиво сказал следователь. – Под ней я видел и не такие случаи.

Майор поддакнул, и все снова замолчали.

– Может, мне побеседовать с соседями? Остались такие, кого не опрашивали? – спросил я, чувствуя, что от увиденного меня начинает мутить.

Майор зыркнул на меня строго, а следователь сказал:

– Ваши уже беседовали со многими, но можно пройтись еще раз. Расспроси про жену, да как вообще жили. Нужно как можно больше характеризующей информации на семью.

Я кивнул и немедленно отправился выполнять поручение, чувствуя, как ком тошноты подступает к горлу. Это был мой первый труп, а трупов, к слову сказать, раньше я не видел никогда.

***

Первой, к кому я обратился, была бабка с третьего этажа, божий одуванчик в цветастом халате. Она открыла дверь и смотрела на меня исподлобья, покачивая головой.

– Здравствуйте, бабуля, – начал я, – расскажите мне, как жили эти люди с пятого этажа.

Бабка вздохнула, словно поднимала неподъемную тяжесть, и начала свой рассказ. Присказку, я бы сказал.

– Жили, как все, сынок. Сначала тихо-мирно, потом ругаться начали. Она, стерва, гуляла направо и налево, а он терпел, дурак. Да так терпел… Мы ему говорим: лох ты форменный! Ну не то, чтобы я про форму, но все-таки… Зачем ты все это терпишь? А он такой: любовь у меня, понимаете? И как его не понять?

Я кивнул, записывая ее слова в бланк объяснения. Вспомнились слова медика.

– А что насчет собаки? Может, у них была большая собака?.

Бабка сморщилась.

– Собаки? Нет, у них кошка была, белая такая, пушистая. Но чтобы она так могла человека исцарапать до смерти… Не верю!

– И куда делать эта кошка?

– А что, разве в квартире нет?

– Нет.

– Не знаю, может, в подъезд вышла. Она гуляла иногда по лестнице, но больше на балконе сидела. Умненькая такая, шерстка дыбом, глаза навыкат. Британец вроде. С родословной, они говорили. Дашь ей какую-нибудь Вискасу, а она нос воротит! Иностранка то бишь…

Я поблагодарил бабку и отправился дальше, собирая по крупицам информацию о погибшем и его жене. Затем заглянул к соседям с четвертого, со второго, даже на первый зашел. Каждый сосед рассказывал свою версию, но все сходились в одном: в семье были проблемы. И проблемы серьезные.

Одна женщина посоветовала мне обратиться за подробной информацией к старшей по дому. Снабдившись номером подъезда и квартиры, я вышел на улицу. Холодный октябрьский воздух приятно ударил в лицо после подъездной духоты, вони и железистого запаха. Видимо, от переизбытка кислорода у меня тут же закружилась голова, и меня вырвало. Прямо в кучу листвы, заботливо сметенную дворником у подъезда. Прости, кто бы ты не был!

Я вытер рот тыльной стороной ладони и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. "Первый труп", – эхом отдалось в голове. – “А сколько еще таких будет?” Необходимо взять себя в руки и закончить работу.

Квартира старшей по дому оказалась образцом чистоты и порядка. Старенький, но добротный ремонт, ковры на стенах и обилие комнатных растений – все говорило о хозяйственности и любви к уюту. Открывшая мне женщина, представившаяся Ниной Васильевной, излучала спокойствие и уверенность.

– Да, знаю, что случилось, – вздохнула Нина Васильевна, приглашая меня в комнату. – Ужасная трагедия. Хорошая была семья, поначалу. Пока эта… жена не распустилась.

Нина Васильевна поведала о ссорах, постоянном шуме после полуночи и подозрительных визитах к жене погибшего. Она подтвердила слова бабки с третьего этажа о гулящей жене, добавив, что муж пытался ее образумить, но все было тщетно. О кошке ничего не знала, но отметила, что в последнее время в подъезде появилось много бродячих котов. Мол, бабки прикармливали, вот они и шастали к ним.

– А что-то странное замечали? Может, какие-то резкие перемены в характере жены? Агрессия?

– Ну… не здоровалась она со мной. Идет, а ить не здоровается! Как видит – сразу на другую сторону переходит. Может, ведьма она?

Я отмахнулся от этой бесятины, обменялся с Ниной Васильевной телефонами и поблагодарил информацию. Она обещала мне позвонить, если увидит жену или встретит кого-то подозрительного. Точно также пришлось “зарядить” людей во всех подъездах: им следить друг за другом – одно удовольствие.. Затем я вернулся на место происшествия, чтобы доложить о собранных сведениях.

Вернувшись к квартире, я застал следователя и майора, стоящих над чем-то, что лежало на полу. Труп уже увезли, и никто не препятствовал нашему проходу в квартиру. Подойдя ближе, я увидел окровавленный кухонный нож.

– Нашли, – сказал следователь, – под раковиной, завернуто в тряпку. Больше чем уверен, что супруга его укокошила. Наверное, ей надоело терпеть. И на этом она не ограничилась.

– Что еще?

– Кошка. Ее нашли на балконе, разодранную в клочья. Или порезанную, черт разберет.

– Это что, ей еще двести сорок пятую впаяют? За жестокое обращение с животными?

– А почему бы и нет? – хмыкнул следователь. – Было бы тело, дело найдется.

На кошку тоже пришлось взглянуть. При взгляде на труп меня снова начало мутить. Я буркнул что-то про то, что забыл поставить подпись старшей по дому в объяснении, и выскочил на улицу. Майор вышел за мной.

– Первый труп? – спокойно спросил он.

– Угу, – попытался выдавить я, пока мой желудок усердно выворачивал все на асфальт. Редкие прохожие в столь поздний час с подозрением косились на меня, вовсю блюющего в форме.

Майор молча ждал, пока приступ тошноты не отступил. Затем протянул мне платок.

– Ничего, пройдет. Это у всех так по первой.

Я вытер лицо и, сделав несколько глубоких вдохов, немного пришел в себя.

– Спасибо, – прохрипел я. – Дело в том, что… мне тяжело представить, что человек может сделать такое. Как будто сам в “Криминальной России” оказался. В морг в институте нас никогда не водили, да и устраиваясь на работу участковым, прямо сказать, ожидал немного другого: что буду с живыми людьми общаться, помогать.

– Я понимаю, – кивнул майор. – Но в обязанности участкового входит выезд на подобные места происшествий. Ты должен быть в курсе всего, что происходит у тебя на участке, и помогать следователю. Он – старший следственно-оперативной группы. Главный, значит. И всем на месте происшествия управляет. У тебя роль попроще: некриминальные труппы осмотреть, по криминальным – помочь в расследовании.

Его слова немного отрезвили меня. Я вспомнил, зачем пришел в полицию, о своем желании помогать людям, бороться с преступностью. И тошнота внезапно отступила.

– И что теперь?

– Теперь поедем в отдел. Пробьем опрошенных по базам. А затем – по домам. Завтра будет новый день и новые задачи.

Служебные задачи мы завершили быстро, и уже в половину первого ночи я топал к своему подъезду, освещенному тусклым фонарем.

Усталость валила с ног, но сон не шел. В голове крутились обрывки фраз соседей, окровавленный нож, изуродованное тело кошки. Подъезд встретил привычной сыростью и запахом кошачьей мочи. Поднимаясь по лестнице, я заметил, что свет на площадке между этажами не горит. "Опять лампочку украли. Ну сволочи!" – подумал я, чертыхнувшись про себя.

Войдя в квартиру, я на автомате защелкнул замок и скинул ботинки. Включил свет в коридоре и, не раздеваясь, прошел на кухню, чтобы выпить воды. Подойдя к окну, машинально глянул во двор. И тут же похолодел. В темном углу двора, за детской площадкой, стояла фигура. Нельзя было разглядеть лица, но было отчетливо видно, что в сторону дома смотрят.

Я замер, приглядываясь. Может, кто из соседей? Фигура не двигалась и как будто была незнакома. Дворник? Да какая уборка в полночь. Нарик? Вполне может быть, ждет, пока весь дом уляжется, чтобы поднять свой клад и “накалдыриться” по самое не балуйся. Но даже если всю ночь простоять у окна, вряд ли это его остановит. Я слышал про такие случаи, совершенные под этим делом, от которых волосы дыбом во всех местах встают.

А спустя минуту человек ушел. Еще некоторое время постояв у окна, я заставил себя задернуть штору и лечь спать. Завтра будет тяжелый день, и хороших отдых не помешает.

Глава 2

Утром, когда я зашел в кабинет, то обнаружил, что майоры в нем множились с геометрической прогрессией: еще двое мужчин и одна белокурая женщина лет тридцати. Совсем как на вчерашнем фото, только пухленькая и с темными кругами под глазами. Они пили мой кофе и смеялись, пока я грустно смотрел на чайник без воды.

Я повесил верхнюю одежду в шкаф, сел за стол и хотел сшить материалы. Достал белые нитки, иголку, ножницы – все как положено. Майорша, увидев мои действия, заохала.

– Ты что, этим собираешься шить?

– Чем? – не понял я.

– Белыми нитками, – она ткнула пальцем в тугой моток плотной нити, предназначенной специально для шитья документов.

– А что не так? Других нет.

Все засмеялись и уставились на меня. Чувствовал я себя прескверно. Кофе выпили, воду из чайника тоже, теперь еще и на мои нитки накинулись. Наверное, вид у меня был настолько жалкий, что один из майоров, тот что помоложе, все-таки решил разрядить обстановку.

– Да ладно, Маша, отстань от парня, – сказал он женщине и обратился ко мне. – Просто поверье есть такое: “белыми нитками сшито”. Это значит, сделано плохо, некачественно. Прокурорские всегда на такие материалы внимания обращают и более придирчиво читают.

– Правда? – наигранно удивился я. – А какими же тогда лучше шить?

– Черными, например. Или красными.

Я недоверчиво поднял бровь, что не укрылось от окружающих. Майорша фыркнула и отвернулась, а майоры заржали.

– Ты что, малой, еще не знаешь про ментовские приметы?

– Ой, да глупости все это! – отмахнулся я от них. – Не верю ни в одну.

– Как это не веришь? – встрял мой майор. – А труп вчера? Слышал, ты шапку на стол положил, вот тебе и на.

– Совпадение.

Они вперили в меня тяжелые взгляды, словно оценивая мою степень невежества.

– Совпадение, говоришь? Ну-ну. Тогда щас расскажу тебе историю.

Майор откашлялся и оперся корпусом о мой стол, демонстрируя важность момента. Остальные придвинулись ближе, предвкушая поучительную историю (которую они наверняка слышали тысячу пятьсот раз).

– Слушай, малец, внимательно, а то потом жалеть будешь, да поздно будет. Был у нас генерал один, – начал он, понизив голос, – скептик страшный, как ты. Ни во что, говорит, не верю, кроме как в устав и закон. Только устав у него потом в одном месте как заиграл… Так вот, не верил генерал наш в приметы ментовские. А у нас примета есть одна – шапку на стол нельзя класть, особенно в кабинете. К покойнику это. Ну, ему и говорят: товарищ генерал, не кладите, нельзя! А он: ерунда, говорит, суеверия бабские. Положил фуражку на стол, а вечером – труп. ДТП какое-то, водитель пьяный вылетел на встречку.

В кабинете повисла тишина. Я невольно поежился. Майор продолжил, довольный произведенным эффектом.

– Разобрались с человеком, оформили, но генерал наш – опять за свое. Говорит, совпадение. Ну, его опять предупреждают. Он опять шапку на стол. И что ты думаешь? Опять труп! На этот раз – убийство. Какой-то бедолага напал на другого прямо на рабочем месте. Представляешь, какой скандал был?

Майор сделал паузу, обводя нас взглядом. Майорша, которая до этого фыркала на мои нитки, теперь слушала, затаив дыхание.

– Тут уж и до генерала дошло. Перестал шапку на стол класть. И знаешь что? Тьфу-тьфу-тьфу, вроде бы обходилось с тех пор. Но осадочек, как говорится, остался. Люди, конечно, умирали, но криминали больше не было. Так что ты, парень, доверяй, но проверяй. Жизнь она такая штука, всякое бывает. Лучше перестраховаться.

Я слушал его настороженно, с открытым ртом, представляя себя на месте того генерала. Майорша, до этого демонстративно изучавшая потолок, повернулась ко мне с ехидной улыбкой.

– А знаешь, почему нельзя свистеть в отделении? Премию просвистишь! Или вот еще, – она хлопнула в ладоши, – перед выездом на место преступления нужно обязательно постучать по дереву. Три раза. Иначе преступление не раскроешь.

Я скептически хмыкнул.

– А планшетку гаишники, знаешь, зачем носят? Чтобы на капоте машины не писать, потому что тоже плохая примета. Говорят, что нарушит, тот горя хапнет. А еще также, как и шапку, нельзя табельное на стол класть – нехорошая примета.

– Почему?

– Ну как, тоже к мертвым. А с ними встречаться – гиблое дело. А еще если снял табельное и где-то положил – забыть можно. Или прошляпить. У нас одна девчонка молодая сняла его один раз и пошла в сортир. Возвращается – а его нет! У нее инфаркт, инсульт и кондратий в одной упаковке, а оказалось, что начальник мимо шел и в назидание забрал. В сейф себе положил. И ходит, улыбается, будто не в курсе. А потом как он орал, эх, как орал…

– Да ладно вам, просто суеверия. Люди во все века верили во всякую чепуху. Это психологическая защита, чтобы хоть как-то контролировать непредсказуемый мир.

– А ты попробуй, – настаивал майор, – хуже точно не будет. В нашей работе всякое случается. Иногда лучше перестраховаться. Вот увидишь, после пары неудачных дел сам начнешь искать черную кошку, перебегающую дорогу.

– “Последний” нельзя говорить, лучше – “крайний”, – сказала майорша. – Особенно про смену. А то действительно станет последней.

– Бриться перед дежурством нельзя – смена будет тяжелой. Пролил чай или кофе – жди вызова. Сел на чужое место – заберешь чужую проблему. Если на утреннем построении хохотали – день будет тяжелый. Сел случайно на свою папку – будет много писанины. Погас свет в отделе – к визиту прокурора. Встретил утром лающую собаку – ждет смена без сна. Первым вошел в отдел утром – весь день будешь крайним.

Я пожал плечами, достал из шкафа папку с материалами и, нарочито громко хлопнув ею об стол, заявил:

– Я предпочитаю полагаться на факты и доказательства, а не на приметы и суеверия. Но, как говорится, поживем – увидим.

Я продел нитку в иголку и принялся за работу. Руки дрожали – не то от усталости, не то от того, что в голове все еще крутился вчерашний труп. Белая кошка, изорванная в клочья, не говоря про мужика, словно специально лезла в воспоминания, и отогнать ее не получалось.

Майоры между тем обсуждали новые происшествия – то угон машины, то драку у торгового центра. Я пытался слушать, но слова проходили мимо ушей, будто сквозь ватный фильтр. И тут зазвонил внутренний телефон. Все резко замолчали.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.