Переводчик Ирина Геворковна Назарова
© Йозеф фон Эйхендорф, 2025
© Ирина Геворковна Назарова, перевод, 2025
ISBN 978-5-0067-1026-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Йозеф фон Эйхендорф
Предчувствие и действительность
Книга первая
Глава 1
Великолепное солнце взошло в тот момент, когда корабль отправился в плавание по Дунаю вдоль берегов, покрытых зелеными горами и лесами. На палубе расположилась веселая компания студентов. Они сопровождали молодого графа Фридриха, который покинул на время университет, чтобы отправиться в путешествие. Некоторые из них растянулись тут же на палубе, разостлав плащи, и играли в кости. Другие отдавали честь и салютовали замкам, мимо которых они проплывали, а те в свою очередь возвращали приветствие эхом, и поэтому те были постоянно заняты, заряжая и разряжая свои винтовки. Третьи практиковали свое остроумие над всеми, кто имел несчастье оказаться в это время в поле зрения на берегу, и этот импровизированный разговор обыкновенно заканчивался забавными оскорблениями, которые продолжались до тех пор, пока обе стороны не переставали слышать друг друга. В центре этого шумного сборища стоял граф Фридрих, погруженный в тихую радость. Он был крупнее всех остальных и отличался от других какой-то особой свободной простотой и наружностью, напоминавшей благородных рыцарей прошлого. Сам он говорил мало, просто наслаждался общим весельем; обычный человеческий разум легко счел бы его простоватым. С обоих берегов реки, поросших лесом, доносилось пенье птиц, далеко в горах отдавались эхом веселые возгласы и стрельба, дул свежий ветер. Так и плыли студенты в своих красочных фантастических костюмах, словно корабль аргонавтов. Как свежа молодость! Не верь, что на земле будет иначе. Наши радостные мысли никогда не постареют, а молодость вечна.
Любой, кто путешествовал по Дунаю из Регенсбурга, знает прекрасное место под названием Вирбель. Высокие горные ущелья окружают это чудесное место. Посреди реки стоит причудливой формы скала, с вершины которой смотрит тихо и мирно вниз высокий крест, прямо в пучину негодующих волн. Здесь не видно ни одного человека, не слышно пенья птиц, и только лес, покрывающий горы да страшный, увлекающий в свою пропасть все живое круг, продолжает затягивать в свою воронку столетия. Темное устье водоворота время от времени открывается, как око смерти. Человек вдруг чувствует себя брошенным во власть враждебной, неведомой стихии, и крест на скале предстает здесь в своем самом святом и величайшем значении. Все замолчали при виде этого зрелища и глубоко вздохнули под шум волн. Тут другой странный корабль, долгое время следовавший за ними с большого расстояния, вдруг завернул за угол скалы позади них. Высокая молодая женская фигура, стоя на палубе, не отрывала взгляда от водоворота. Студенты, пораженные неожиданным появлением женщины в этой темно-зеленой пустыне, единодушно грянули радостное «Ура», которое разнеслось эхом по всей округе. Девушка повернула голову и ее глаза встретились со взглядом Фридриха. Он весь внутренне сжался. Потому что их взгляды внезапно открыли в его сердце новый мир цветущего чуда, древних воспоминаний и доселе неведомых желаний. Он долго стоял, поглощенный их видом, и едва заметил, как река снова стала спокойнее и с обеих сторон проносились красивые замки, деревни и луга, откуда ветер доносил перезвон колокольчиков пасущихся стад.
Они как раз проплывали мимо маленького городка. Прямо к берегу примыкали аллеи для променада. Дамы и господа вышли на прогулку под ручку в своих лучших нарядах, улыбаясь и приветствуя друг друга, отовсюду слышалась веселая музыка. Корабль, на палубе которого стояла прекрасная незнакомка, следовал все также за нашими путешественниками, держась на определенном расстоянии от них. Тогда один из студентов взял в руки гитару и запел веселую песню специально для молодой девушки:
Охотники стремятся в лес,
А всадники скачут в поля,
Студентов же манит земля,
Всецело, весь мир до небес.
Всем сердцем дни весны любя,
Как будто бы счастья приют,
В лесах птицы звонко поют,
Приветствуя, песней тебя.
Они заметили, что красавица смотрит на них, и их сердца и взгляды устремились к ней как паруса. И вот уже корабль с незнакомкой почти вплотную приблизился к их судну. «А ведь она и вправду очень красива!» вскрикнули некоторые, а студент продолжил песню:
Наш славный рыцарский союз
Поток речной Дуная мчит,
Тебе он зла не причинит,
Не бойся! В этом я клянусь!
Ты только бровью поведи,
Взгляни на нас, и не робей,
И благосклонно награди,
Того, кто всех тебе милей.
Оба судна вновь подошли близко друг к другу. Красавица сидела уже впереди и не осмеливалась оглянуться. Она отвернулась в другую сторону и что-то чертила пальчиком по палубе. Ветер доносил до нее звуки, и она ясно слышала все слова песни, которую пел студент:
Сквозь сумрак ночи путь лежит,
Ни зги не видно, только хлад
Да ветра вой, но нас роднит
Наш крепкий доблестный отряд.
Прощай, дитя, не надо слез,
День одолеет эту ночь,
Земля блестит от первых рос,
Мы уплывем сегодня прочь.
Наконец наступил вечер, и лодочники направились к берегу. Все вышли и пошли в сторону гостиницы, стоявшей на холме прямо на берегу Дуная. Студенты выбрали этот пункт местом своего прощания. Здесь они планировали завтра утром оставить графа и снова отправиться обратно. Они сразу заняли просторную комнату, окна которой выходили на Дунай. Фридрих последовал за ними чуть позже. Когда он поднимался по лестнице, сбоку открылась дверь, и из освещенной комнаты вышла неизвестная красавица, которая тоже остановилась на ночлег в этой же гостинице.. Они оба, казалось, были шокированы встречей. Фридрих поздоровался с ней, она опустила глаза и быстро вернулась в комнату.
Тем временем весельчаки уже расположились в своей комнате. Там в полном беспорядке валялись куртки, шляпы, плюмажи, курительные трубки и обнаженные мечи. Все смешалось в пеструю кучу, а горничная с тайным страхом ходила среди диких гостей, полуодетых лежавших на кроватях, столах и стульях, как солдаты после кровавой битвы. Вскоре было доставлено вино. Молодые люди сели в круг, пели и пили за здоровье графа. Фридрих чувствовал себя сегодня странно. Он за несколько лет привык к такому образу жизни, и сердце его всегда согревалось тем, как смело и мужественно смотрела ему в лицо эта свободная молодежь. И вот теперь он должен был проститься с ними со всеми, возможно, навсегда. Он чувствовал себя словно гостем на веселом бале-маскараде, который вдруг он должен покинуть и выйти на улицу, по которой идут мимо него трезвые люди. Он незаметно проскользнул из комнаты на балкон, который одним крылом выходил на Дунай. Пение студентов, иногда прерывалось звоном бокалов, доносившимся из окон, которые отбрасывали в долину длинный свет. Ночь была темная. Когда он прислонился к перилам, ему почудилось, что рядом кто-то есть. Он потянулся в сторону и схватил маленькую нежную ручку. Он притянул к себе мягкую ручку и встретился в кромешной тьме взглядом с двумя сверкающими глазами. По высокой статной фигурке он узнал красавицу, которая находилась на соседнем судне. Он стоял к ней настолько близко, что ощущал ее дыхание. Она не сопротивлялась. Он притянул ее к себе, и они поцеловались.
– Как Вас зовут? – спросил, наконец, Фридрих.
– Роза, – тихо сказала она и закрыла лицо руками.
В это мгновенье дверь распахнулась и наружу вылился мутный поток света, перемешанный с табачным дымом и ревущими голосами. Девушка тут же исчезла, и Фридрих не успел ее удержать. Только много времени спустя он вернулся в свою комнату. Но там было уже тихо. Свечи выгорели до основания и бросали иногда еще мерцающий, мимолетный свет на комнату и на студентов, лежавших и спящих, как мертвецы, среди выкуренных табачных трубок. Фридрих осторожно прикрыл дверь и снова отправился на балкон, решив провести там остаток ночи. Он посмотрел на тихую местность, с восторгом вдыхая ее всеми органами чувств.
– Просто летите, облака, – кричал он, – просто шуршите и волнуйтесь, вы, леса! А когда всё на земле спит, мне не спится и хочется танцевать!
Он бросился на каменную скамейку, где сидела девушка, прислонился лбом к перилам и тихонько стал напевать про себя разные старинные песни, и каждая из них сегодня ему нравилась больше, чем раньше и заново трогала его. Бег ручья и плывущие облака наполнили его счастливыми мыслями, все огни в доме давно уже погасли. А волны, продолжавшие также размеренно ударяться о каменный берег внизу, навевая приятные грезы, наконец, убаюкали его.
Глава 2
Когда первые лучи солнца заглянули в окна, студенты один за другим поднялись с жесткой кровати, распахнули окна и потянулись, приветствуя свежее утро. Фридрих уже тоже был вместе с ними, ведь соловей, который перед домом всю ночь напролет без устали пел, разбудил его, к тому же прохлада утреннего воздуха заставила его вернуться в теплое помещение. Пенье, смех и ободряющие речи вскоре вновь наполнили комнату. Фридрих мысленно возвращался к ночному происшествию. Ему казалось, будто он очнулся от оцепенения, словно прекрасная Роза, ее поцелуй и вообще все было только сном.
В комнату вошел хозяин постоялого двора со счетом.
– Кто была та женщина, которая вчера вечером вместе с нами прибыла сюда? – спросил Фридрих.
– Я не знаю ее, но по всему ясно, что она знатная дама. Рано утром за ней приехала карета, запряженная четверкой лошадей в сопровождении слуг, в которой она уехала.
При этих словах Фридрих посмотрел через открытое окно на реку, на горы, которые сегодня ночью были свидетелями его блаженства. Сейчас снаружи все выглядело иначе, и неописуемая тревога охватила его сердце.
Лошади, которых студенты заказали, чтоб отправиться в обратный путь верхом, ждали их уже со вчерашнего вечера. Фридрих тоже купил себе красивого статного коня, на котором он собирался продолжить свое путешествие, но уже в полном одиночестве. Дорожные узлы были быстро связаны вместе, длинные шпоры пристегнуты, все оседлали коней. Студенты решили сопровождать графа еще немного вглубь страны, и вся разношерстная компания отправилась навстречу ясному утру. На перекрестке они, наконец, остановились и попрощались.
– Прощай, – сказал Фридриху один из студентов – ты отправляешься теперь в чужие страны, будешь жить среди чужих людей и, может быть, мы уже никогда больше не увидимся. Не забывай нас! И, когда однажды ты будешь жить в своем поместье, в своем замке, не будь таким, какими становятся многие – печальным, благообразным, скучным обывателем. Что касается меня, то я считаю, что ты был самым лучшим и смелым среди всех нас. Езжай с Богом!
После этого, не спешившись с коня, каждый пожал руку графа, и они разъехались в противоположные стороны. Когда Фридрих проехал некоторое расстояние, он оглянулся и увидел удаляющуюся в горы компанию с пестрым плюмажем на шляпах. Они пели хором известную студенческую песню:
Рог, в рог, в охотничий рог…
Это были последние слова, которые донес ветер.
– Прощайте, мои славные товарищи, – воскликнул граф, тронутый до глубины души, – прощай и ты, прекрасная вольная жизнь!
Перед его глазами пламенело великолепное утро. Он пришпорил коня, чтобы не слышать больше волнующие звуки песни и поскакал так быстро, что только ветер свистел в ушах.
Тот, кто видел студентов в походах, когда они рано утром выходили из темных ворот и махали шляпами на свежем воздухе, когда они весело и беззаботно шли по зеленой земле и, как в их бездонных глазах отражалась голубизна неба, лес и скалы, тому захотелось бы сопровождать нашего графа в его путешествии по горам. Теперь он ехал уже медленней. Крестьяне занимались земледелием, пастухи гнали стада на пастбище. Весеннее солнце ласково согревало землю, от которой шел пар. Блестящие капельки росы на деревьях, траве и цветах, словно глазки смотрели на мир, бесчисленные жаворонки взмывали в воздух. На душе у Фридриха было радостно! Тысячи воспоминаний, планов и надежд переполняли его словно игра теней. Образ красавицы Розы снова и снова оживал перед ним в обрамлении всех красок утра. Солнечный свет, ласковый ветерок и пенье жаворонков смешались в одно целое, и в его поющем от счастья сердце возникла песенка, которую он все время про себя напевал:
Хрустальный блеск очей,
Уста из алых роз,
Одета в свет лучей
О, фея моих грез!
Под шелест рощ поет
Соловушка всю ночь
Любимую зовет,
Жить без нее невмочь.
В кромешном мраке свет
Сильней во много раз:
Я отыскал ответ,
Зачем я здесь сейчас!
И солнце б не смогло
Без отдыха пылать,
И встречу с нежной мглой
Под вечер ожидать.
Любовь летит как свет
За тысячи морей,
И ей преграды нет,
К единственной моей.
Песенка так ему понравилась, что он тут же достал свою тетрадь для записей, чтобы записать ее. Едва он начал записывать, как все слова вдруг улетели, ведь он больше не пел, слова исчезли…. Он рассмеялся и стер все, что начал было записывать. Тем временем полдень пролетел почти незаметно, гуляя по прохладным лесным оврагам. Тут Фридрих увидел высокую гористую площадку, которую ему рекомендовали как известное место развлечений в этой местности. Разноцветные летние домики, предназначенные для отдыха, смотрели вниз с темной вершины в долину. Вокруг горы вилась тропа, по которой шли женщины, мужчины и дети. На женщинах были разноцветные шали, все шествие было красочным и привлекательным. Поэтому Фридрих развернул коня и поскакал за веселой процессией, наслаждаясь обзором местности. Он был еще более приятно удивлен, когда наконец достиг горной вершины. На широкой, красивой и прохладной лужайке сидели за маленькими столиками на открытом воздухе разные компании, наслаждаясь трапезой и приятной беседой. Дети играли на лужайке, какой-то старик-музыкант играл на арфе и пел. Фридрих в одиночестве заказал обед в летнем домике, стоявшем на склоне горы. Он широко открыл все окна, чтобы воздух струился отовсюду, и он мог видеть пейзаж и голубое небо. На столе стояло прохладное вино, а рядом блестели чистые гранёные бокалы. Он выпил за своих далеких друзей и за свою Розу. Потом подошел вплотную к окну. Отсюда были хорошо видны горы. Куда-то вниз бежал ручей, а параллельно с ним бежала вниз ярко освещенная широкая горная тропа. Горячие солнечные лучи словно пронизывали долину, а вся местность внизу была охвачена душным покоем. Снаружи перед открытой дверью все еще играл на арфе и пел старик. Фридрих наблюдал за облаками, паруса которых уплывали куда-то в другие края.
– О жизнь! О странствия! Как вы прекрасны! – радостно воскликнул он, снял с пальца перстень с бриллиантом и нацарапал им на оконном стекле имя Розы.
Вскоре после этого он заметил внизу группу всадников, быстро мчавшихся по горной дороге. Он не сводил с них глаз. Девушка, высокая и стройная, ехала впереди остальных, и вдруг она взглянула на гору, прямо на то место, где стоял Фридрих. Гора была высокая, расстояние и скорость большими; но ему показалось, что она узнала его с первого взгляда, это была Роза. Как внезапный солнечный луч, эта мысль радостно пронеслась в его голове. Он быстро расплатился, вскочил на лошадь и как только мог быстро помчался по извилистой горной тропе; глаза и мысли его летели вперед, как орлы с высот. Когда он, наконец, выбрался на дорогу и смог свободно вздохнуть, всадников уже и след простыл. Он пришпорил коня и продолжил погоню. Тропа привела его к лесу. По свежим следам конских копыт он понял, что всадники поехали по ней. Поэтому он тоже последовал за ними. Когда он проехал достаточно большое расстояние, дорога снова стала делиться на несколько разных направлений, но никаких следов на твердой почве различить было уже невозможно. От нетерпения, ругаясь и смеясь одновременно, он остановился, подумал, хладнокровно выбрал дорогу, которая ему показалась самой подходящей, и отправился по ней дальше. Лес между тем становился все темней и дремучей, тропа все более узкой и дикой. Наконец, он добрался до темно-зеленого прохладного места, окруженного скалами и высоченными деревьями. Это уединенное место так ему понравилось, что он решил там передохнуть. Он спешился, ласково потрепал лошадь по холке, снял с нее узду и отпустил пастись на лужайку. Сам же лег на спину и стал наблюдать за движением облаков. Солнце стало клониться к закату, и его косые лучи просвечивали через темные кроны деревьев, которые, шелестя, покачивались на ветру. Бесчисленные лесные пташки весело и беззаботно щебетали. Он так устал, что не заметил, как уснул. Сквозь дрему ему иногда чудилось, как будто он слышит звук рога, но он никак не мог выйти из забытья и снова погружался в сон.
Когда он проснулся, то не на шутку испугался, так как наступила ночь, мрачная и молчаливая, вокруг было тихо и пустынно. Вдруг он услышал голоса мужчин, которые разговаривали где-то совсем рядом. Он окликнул их, но ему никто не ответил, и все снова погрузилось в тишину. Он оседлал лошадь и продолжил путь наудачу. С трудом пробираясь через черную ночь из леса, он очутился наконец на горном хребте, поросшем мелким кустарником. Луна была яркой и взгляд, брошенный в бесконечное небо, его обрадовал и придал ему сил. Вероятно, ровное место, на котором он оказался, находилось где-то очень высоко, так как вокруг себя он видел только темное кольцо гор. С одной стороны, издалека доносились однообразные удары кузнечного молота. Фридрих направился именно в ту сторону. По мере того как он продвигался вперед, тени его и его лошади проносились по пустоши перед ними, словно темные великаны, и лошадь, часто фыркая и, пугаясь, часто вздрагивала. «Итак, – рассуждал Фридрих, чье сердце было довольным и открытым. – Вот что, должно быть, чувствовали рыцари много сотен лет назад, когда они шли по этим горам в тишине ночи и думали о славе и великих делах. Кто-то, возможно, смотрел сверху вниз на эти леса и горы, и был охвачен благородными помыслами. Эти чувства и мысли никуда не исчезли, они хранятся тут же, где и возникли. Сколько усилий мы вкладываем в свои лучшие годы, учась, шлифуя себя, чтобы превратиться в настоящих людей, как будто мы боимся или стыдимся себя, и поэтому хотим спрятаться и отвлечься за всякими умениями, вместо того, чтобы собраться внутренне для принятия высоких решений и добродетельного поведения. Ибо поистине, тихая, смелая, деловая и рыцарская жизнь необходима каждому человеку и сейчас, как это было когда-то. Поэтому каждое дитя этого бренного мира должно проводить хотя бы одну ночь в месяц в одиночестве на открытом воздухе, чтобы оставить свои напрасные усилия и потуги в искусствах, и укрепиться духовно, вырасти в своей вере. Как я счастлив и бодр! Дай Бог мне только благодати и сил, чтобы эта рука однажды смогла совершить что-то поистине праведное в этом мире!»
Погруженный в подобные мысли, он продолжал путь. Тем временем тропа спускалась все ниже и ниже и, наконец, он увидел свет, мерцающий из долины. Он поспешил на огонек, который привел его к старенькому, одинокому дому. Он заглянул в комнату через маленькое окно. Вокруг стола сидела и пила горячительное кучка оборванцев с бородатыми, жуликоватыми лицами. По углам горницы стояли ружья. У яркого камина, бросавшего отвратительный свет на толпу людей, сидела, сгорбившись, старуха и переворачивала на огне окровавленные кишки. Графа охватил ужас при виде этого ужасного зрелища; он быстро сел на лошадь и помчался через поле. Шорох и шум, исходивший от лесной мельницы, подсказывали ему направление. Там, во дворе мельницы, его встретила огромная собака. Фридрих и его лошадь слишком устали, чтобы идти дальше, поэтому он постучал в дверь. Изнутри ответил хриплый голос. Вскоре дверь открылась, и на крыльцо вышел высокий, худой мужчина. Он оглядел Фридриха с ног до головы, и, когда тот попросил у него пристанища, взял лошадь под уздцы и молча повел ее в конюшню. Фридрих вошел в комнату. Женщина, находившаяся внутри, разжигала огонь. Во вспышках искр он заметил молодое и красивое лицо девушки. Она зажгла свечу и взглянула на графа с радостным изумлением, от которого, казалось, у нее чуть не перехватило дыхание. Затем она схватила свечу и, не говоря ни слова, повела его вверх по лестнице в просторную комнату с несколькими кроватями. Она шла босиком, и Фридрих заметил, что на ней из одежды была одна рубашка, а грудь была почти совсем обнажена. Его раздражала наглость такого нежного и юного создания. Когда они оказались в комнате, расположенной наверху, девушка остановилась и испуганно посмотрела на графа.
– Иди, – сказал он добродушно, – иди спать, милое дитя.
Она оглянулась на дверь, затем снова на Фридриха.
– Ах, Боже мой! – сказала она, наконец, и, прижав руку к сердцу, медленно вышла из комнаты. Фридриху ее поведение показалось странным, ведь от него не скрылось то, что, уходя, она дрожала всем телом.
Полночь уже миновала. Фридрих был перевозбужден и не мог уснуть из-за всех событий, с которыми он столкнулся за такой короткий период времени. Он присел к открытому окну. Было слышно, как где-то впереди вода переливалась через плотину. Луна выглядывала странно и жутковато из-за темных облаков, быстро летевших по небу. Он запел:
Он скачет в ночи на гнедом скакуне,
Слышится топот копыт в тишине:
«Спи сладко, дитя мое, в спальне своей,
Ведь темная ночь – это враг для людей!»
Он мимо глубокого едет пруда
Красавица там, словно призрак бледна,
Поет и одежду ей ветер впотьмах
Колышет, вселяя в проезжего страх.
Вдоль русла реки, оставляя свой след,
Он едет, ему посылает привет
Со свистом хозяин реки- водяной,
И вновь растекается хлад и покой.
Когда петухов призывала заря
На грани слияния ночи и дня,
Споткнулся гнедой и с обрыва упал,
Там всадник могилу свою отыскал.
Вероятно, он просидел так около часа, как вдруг во дворе залаял пес. Ему показалось, что снаружи доносятся голоса. Он прислушался, но вокруг снова стало тихо. Им овладело непонятное беспокойство. Он отошел от окна. Проверил свои пистолеты и положил на стол саблю. В этот миг дверь распахнулась и на пороге появилась группа разбойников. Они явно были в замешательстве, так как не рассчитывали увидеть графа бодрствующим. Он узнал шайку разбойников, которых видел в домике в лесу, а также узнал долговязого мельника, приютившего его на ночлег. Он первый взял себя в руки и вдруг выстрелил в графа из пистолета. Пуля попала в стену рядом с его головой…
– Промахнулся, коварный пес, – крикнул вне себя от гнева граф и прострелил разбойнику голову.
Потом он схватил саблю, бросился в толпу, расталкивая разбойников направо и налево, сбежал по ступенькам вниз, оглядываясь вокруг с надвинутой на глаза шляпой. В разгар резни ему показалось, что он снова увидел прекрасную дочку мельника. Она держала в руке меч, которым ловко владела, отбиваясь от разбойников и защищая графа. Наконец, у подножия лестницы, он упал без сознания, изнемогая от множества ран и кровопотери, поскольку все, кто еще был на ногах, разбежались.