Марша Блум и тайна некроманта

Глава 1. Вечная любовь

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!»

Я со всех ног неслась по тёмному коридору, ругая себя последними словами, от которых, пожалуй, даже у грузчиков в порту уши в трубочку свернутся. А уж если бы мадам Сниффлботтом прознала о моих глубоких познаниях в области ненормативной лексики, то точно слегла бы с сердечным приступом.

Тук-тук-тук – стучали каблуки сапог по камням, которыми был вымощен пол подвала.

Тук-тук-тук – колотилось в груди сердце от позора, страха и быстрого бега.

Тук-тук-тук – хотелось настучать себе по голове за глупость и излишнюю уверенность в своих силах.

– Марша Франческа Блум, а ну вернись!

Громкий окрик за спиной не заставил меня одуматься, я лишь быстрее припустила по коридору, совсем уже не разбирая дороги. Как итог – влетела в оставленное каким-то нехорошим человеком жестяное ведро.

Грохот разнёсся по всему подвалу, будто кто-то устроил симфонию для перкуссионистов-неудачников. Я кубарем покатилась по полу, сгребая пыль, паутину и, кажется, пару дохлых тараканов.

– Вот блин, – прошипела я, отплёвываясь.

Но времени на самобичевание не было – тяжёлые шаги уже настигали меня. Я вскочила, выпутываясь из длинного чёрного плаща, швырнула ведро в сторону преследователя (оно грохнулось с жалобным звоном, не пролетев и метра) и рванула дальше.

Поворот, ещё поворот…

Мой преследователь, очевидно, тоже запнулся о ведро. По коридорам подвала вновь разнёсся грохот и злобное рычание.

– Ну погоди, негодница! Я ведь всё равно найду тебя!

«Дело плохо! Я доводила его бессчётное количество раз, но таким разъярённым вижу впервые».

Я дёрнула на себя первую попавшуюся дверь, и та открылась с противным скрежетом. Недолго думая, юркнула в тёмное пространство и затаилась.

Мрак сомкнулся вокруг меня, густой, как суп в дешёвой харчевне. Я задержала дыхание, прижавшись к холодной стене, и только сейчас осознала, что залезла прямиком в подсобку уборщиков.

«Отлично, Марша. Прямо гениальный план. Теперь ты заперта в крошечной комнате со швабрами и вонючими тряпками. Что дальше? Будешь драться с ним мокрой ветошью?»

Снаружи раздались тяжёлые шаги.

Я зажмурилась. «Не дыши. Не шевелись. Стань тряпкой. Стань шваброй».

Сжала ткань платья на груди, будто надеясь утихомирить гулко бьющееся сердце.

Стук массивных подошв о камни и бряцание ремней амуниции постепенно отдалились, а затем и вовсе стихли.

И только теперь я позволила себе выдохнуть. Поправила платье и сбившиеся локоны. Тихонько приоткрыла дверь… и была тут же поймана за ухо цепкими пальцами некроманта.

– Ай-ай-ай! Мортис, миленький, отпусти! – взмолилась я. Из глаз брызнули слёзы от боли и обиды одновременно.

Но грозный некромант выволок меня из каморки, захлопнул дверь носком сапога и навис надо мной, словно чёрная грозовая туча.

– Я твой ментор, Марша. Так что будь добра, обращайся ко мне мистер Гримм.

Ухо Мортис всё-таки отпустил, но легче не стало. Некромант упёр руки в стену по обе стороны от моего лица и грозно пробасил:

– Я жду объяснений, мисс Блум. Что ты устроила в прозекторской?!

Я глупо хихикнула, провела пальцами по лацкану его пиджака и попыталась выдавить самую милую улыбку, на которую была способна. Вышло откровенно жалко. Мортис обескураженно взглянул на меня. Мои потуги его явно не впечатлили.

«Халтурная из тебя обольстительница, Марша Франческа Блум. Придётся признаваться».

***

Практические занятия в госпитале Святого Иосифа были неимоверно скучными. Подразумевалось, что мы с ребятами будем отрабатывать проверку тел на одержимость в местном морге. Но, конечно же, никаких одержимых покойников в нашем тихом Баклберри не водилось. Да и просто усопшие в морг поступали редко. Так что чаще всего на этих занятиях мы изнывали от безделья.

На улице стояла чудесная тёплая весна. Она кружила голову и манила нас выйти на улицу, прогуляться по цветущим садам или выпить ароматного кофе с воздушным круассаном на открытой веранде в булочной. Но приходилось часами сидеть в душном пыльном кабинете, который любезно выделила группе некромантов для практики администрация госпиталя.

Иногда мы спускались в прозекторскую, когда туда всё же поступал какой-нибудь несчастный, и «проводили ритуал», чувствуя себя при этом неимоверно глупо.

Но Мортис, точнее теперь ментор Гримм, настаивал на том, чтобы мы исполняли всё так, как написано в учебнике.

– Вы должны отработать ритуал до автоматизма. Можете мне не верить, но однажды это может спасти вам жизнь.

А потому под строгим надзором некроманта мы исправно бубнили слова на латыни, окуривали тело специальными свечами и сжигали щепотку сушеного мха.

Вот и сегодня мы с ребятами уже час томились в застенках кабинета. Была пятница, и практика по изгнаниям стояла последним занятием, но мы знали, что Мортис ни за что не отпустит пораньше. Придётся смирно отсидеть два часа. Балтазар, развалившись за столом, мелодично похрапывал. Август и Теодор играли в «камень, ножницы, бумага» на щелбаны. А мы с Джиной с комфортом устроились на диванчике. Я лежала на коленях подруги и наслаждалась тем, как она перебирает мои волосы и мурлыкает какую-то незатейливую мелодию. В ярких солнечных лучах, пробивающихся сквозь матовое стекло, танцевали крупные пылинки. Лениво следя за ними взглядом и пригревшись на весеннем солнышке, я и сама не заметила, как задремала.

Проснулась от того, что Джина слегка потянула пряди, сжав кулак, и недовольно заворчала:

– Эй, Марша! Ты меня что, не слушала?

Я приподняла бровь и лениво потянулась:

– Что такое? Привезли тело?

Я попыталась встать, но Джина тут же прижала меня обратно:

– Эх ты, я тебе душу изливаю, а ты дрыхнешь. Тоже мне подруга называется.

Балтазар одобрительно всхрапнул.

– Прости, Джина, – я протянула руку и переплела наши пальцы, – но ты сама убаюкала меня песенкой и расслабляющим массажем. О чём ты говорила?

Джина хмыкнула, и продолжила перебирать локоны.

– Говорю, давайте завтра встретимся на диком пляже? Суббота всё-таки. Сосиски пожарим, искупаемся, – подруга наклонилась ко мне и понизила голос, – я стащила у деда из погреба вишнёвую наливку.

Я улыбнулась:

– Звучит потрясающе.

– О, да!

– Уже чувствую запах дыма и жареного мяса…

– М-м-м…

– И прохладную водичку на своей коже…

– Продолжай.

– Но я не смогу.

– Что?!

Джина замерла. Я почувствовала, как она напряглась.

– Что значит «не смогу»? – прошипела девушка.

Я вздохнула и поднялась, чтобы посмотреть подруге в глаза.

– Завтра мы с семьёй едем на очередной приём. Кажется, в этот раз в поместье Маклиров.

Джина откинулась на спинку дивана и простонала:

– Опять? А ты не можешь отказаться?

– Если бы… мы туда едем из-за меня. Мама не теряет надежды всё-таки сосватать меня какому-нибудь несчастному. За этот год я побывала на стольких приёмах, что меня уже мутит от всех этих знатных родов и их фальшивых улыбок. Я бы с удовольствием провела время с вами, но мама уже заказала новое платье и пригласила парикмахера. Если я сбегу – она меня убьёт.

Джина бросила на меня нечитаемый взгляд.

– Ах, бедняжка! Это так тяжело, когда родные беспокоятся за тебя и пытаются хорошо устроить твою судьбу, знакомя с разного рода молодыми, красивыми аристократами! Даже не знаю, как ты это терпишь.

Джина скрестила руки на груди и, отвернувшись к стене, злобно бросила:

– Сочувствую тебе!

Казалось бы, за год мне уже стоило привыкнуть к резким перепадам настроения Джины, но каждый раз, когда она из милой и заботливой превращалась в холодную колючку, я чувствовала себя виноватой.

– Зачем ты так, – я легонько коснулась плеча подруги, но та резко дёрнулась и сбросила мою руку.

– Ты же понимаешь, я не по своей воле иду туда…

– Конечно! Ты же у нас несчастная жертва обстоятельств! – Джина повернулась ко мне и обожгла злобным горящим взглядом, – как же бесит, Блум, когда ты подарки судьбы выставляешь какими-то проблемами и приправляешь страданиями.

Она манерно вскинула руки и пропищала:

– Ах, посмотрите на меня, я бедная-несчастная нитакуся! Родилась с серебряной ложкой во рту. Меня любит моя семья и делает для меня всё, поэтому я так страдаю! Мне так тяжело быть любимой дочерью в богатой семье!

В кабинете повисла гробовая тишина. Парни перестали играть и теперь растерянно смотрели на нас. Балтазар, еще недавно беззаботно храпевший, проснулся от криков Джины и теперь пытался слиться со столом, дабы гнев девушки не переключился на него.

Я застыла, неотрывно глядя в колкие, злые глаза подруги. Внутри разлилось горькое чувство обиды.

– Ты ведь пожалеешь о своих словах, Джина.

Девушка натужно рассмеялась:

– И не мечтай!

Я встала с дивана и тихонько вышла за дверь. В коридоре прижалась щекой к прохладной стене, пытаясь успокоиться. Сделала пару глубоких вдохов.

С Джиной всегда было не просто. Она то отдавала дружбе всю себя, была невероятно внимательной и понимающей, помогала во всём, иногда даже в ущерб себе или в тех моментах, где её помощь вовсе и не требовалась, защищала от малейшего косого взгляда или неаккуратно брошенного в мою сторону слова. То превращалась в жестокого палача, отталкивая от себя и безжалостно раня в самые незащищенные и чувствительные места моей души.

– Простите, – из размышлений меня вырвал вкрадчивый бархатистый грудной голос, – не вы ли та самая Марша Блум?

Я удивленно обернулась.

«И когда это я успела стать „той самой“ Маршей? Вроде с утра была самой обычной, среднестатистической».

Передо мной стояла пышная дама в чёрном траурном платье и элегантной шляпке. В руках она держала кружевной, едко пахнущий духами платочек с вышивкой и непрестанно прикладывала его к глазам. Несмотря на скорбно сведенные к переносице брови и опущенные уголки губ, дама явно «вытирала» воображаемые слёзы, так как её старательно наложенный и довольно яркий макияж оставался идеальным.

– Здравствуйте, мадам. Марша Блум – это действительно я.

– Ах, какая прелесть! Я так много слышала о вас и просто не поверила глазам, когда увидела здесь и сейчас! Не иначе сама судьба свела нас вместе в столь мрачный час, – женщина всхлипнула и вновь прижала платочек к уголку глаза.

Я растеряно моргнула и огляделась в поисках путей отступления. Эта дама была сумасшедшей, не иначе.

– Не понимаю, откуда вы могли слышать обо мне и в чём я могу помочь. Прошу меня извинить, наверное, вы ошиблись, и вам нужна… какая-то другая знаменитая Марша.

Развернувшись, я поспешила прочь от странной женщины, но дама проявила невероятную для своего возраста и габаритов прыть.

– О нет, дорогая, никакой ошибки быть не может.

Оказавшись рядом за считанные секунды, дама ловко перехватила мою руку, её пальцы сжали запястье с неожиданной силой.

– Это ведь вы то самое юное дарование, которое способно видеть души и даже говорить с ними? Молю вас, Марша, не откажите несчастной женщине, попавшей в беду!

Я нахмурилась.

– Кто вам рассказал?

– Свет полнится слухами, – отмахнулась дама, – давайте зайдем в кабинет и поговорим наедине. Моя просьба не для чужих ушей.

Женщина дернула за ручку двери с табличкой «Процедурная», ловко затолкала меня внутрь и торопливо вошла сама.

– Но я ведь ещё не согласилась…

– Ах, душенька! Ваше доброе сердечко не позволит сказать «нет». – Дама улыбнулась густо накрашенными алой помадой губами и потрепала меня за щеку. Затем, будто спохватившись, вновь свела брови к переносице и промокнула глаза платочком.

Понимая, что сбежать от настырной посетительницы не удастся, я вздохнула:

– Ну хорошо. Чем я могу вам помочь, мадам?

Находиться в процедурной было крайне некомфортно. Полки с лекарствами, стерильный запах спирта, разложенные на металлическом подносе шприцы и узкая кушетка – всё вызывало острое желание сбежать. Но выход из кабинета преграждала внушительная фигура незнакомки, а потому хотелось поскорее выслушать её и под благовидным предлогом отделаться от настырной дамочки.

– Меня зовут Ванесса Вандербильд, и сегодня меня постигло ужасное горе, – женщина глубоко вздохнула, её нижняя губа задрожала, а руки крепче сжали несчастный платочек. – Мой Грег… сэр Вандербильд… он… он…

Леди Вандербильд начала часто дышать, всхлипывая. Она силилась продолжить рассказ, но никак не могла совладать с эмоциями.

– Вам плохо? Я сейчас.

Я метнулась к шкафчику, отыскала стакан и, наполнив его водой из-под крана, протянула даме.

Леди Вандербильд с жадностью выпила воду, оставив на стакане отпечаток алой помады.

– Спасибо, душенька! – Она благодарно сжала мою руку и продолжила, – мой дорогой супруг скончался. Я была в отъезде с нашими дочерьми и вернулась в поместье только утром. Тогда я и обнаружила его…

Женщина замолчала и плотно сжала губы. Взгляд стал стеклянным, похоже, перед её внутренним взором вновь предстала трагическая картина.

– Мне жаль, леди Вандербильд. Примите мои искренние соболезнования. Но что я могу для вас сделать?

За год обучения на факультете некромантии я стала гораздо спокойнее относиться к смерти. Люди умирали постоянно: молодые и старые, несчастные и счастливые, после долгой болезни или совершенно неожиданно. Я приняла тот факт, что смерть – это часть жизни. А может, просто моя душа несколько загрубела после стольких трагедий, развернувшихся на моих глазах.

– Марша, – тихо сказала леди Вандербильд, – я должна с ним попрощаться… Понимаете? Это очень важно для меня.

– Но вы попрощаетесь с супругом на похоронах.

– Нет! – Буквально выкрикнула Ванесса, – ты не понимаешь! Мы были вместе тридцать лет! Потеряв его, я потеряла себя… Не представляю, как я буду жить без дорогого сердцу человека! Без моего Грега…

Леди Вандербильд сжала мои ладони и заглянула в глаза:

– Я хочу попрощаться, сказать ему лично, что люблю… что никогда не забуду, что пронесу нашу любовь до конца своей жизни и после мы сможем воссоединиться на небесах.

Я медленно выдохнула, чувствуя, как леди Вандербильд сжимает мои руки с отчаянной силой. Её глаза, жирно подведённые чёрным карандашом, заблестели от слёз.

– Леди Вандербильд, – осторожно начала я, – вы же понимаете, что контакт с умершими… это сложный ритуал, и он может быть опасен.

– Я знаю, – она резко кивнула. – Но я готова на всё. У меня есть деньги. Много денег.

Ванесса решительно полезла в сумочку, но я её остановила.

– Не нужно денег, леди Вандербильд. Я бы хотела вам помочь, но это запрещено – беспокоить усопшего просто по прихоти живых. Если я решусь на ритуал – рискну всем, что имею.

Слёзы всё-таки сорвались с ресниц Ванессы. Она отпустила мои руки и как-то вся сгорбилась, осела. Бросив на меня взгляд, полный боли и разочарования, она развернулась и вышла из процедурной.

Я тяжело опустилась на кушетку и спрятала лицо в ладонях.

– Чёрт! Ты же знаешь, Марша, нельзя этого делать! Ты поступила верно, отказав ей, – уговаривала я себя.

Наконец мне стало предельно понятно, почему ментор Орфант так настаивал на том, чтобы мои «таланты» оставались под покровом тайны.

На душе было паршиво. Сначала ссора с Джиной, потом ситуация с леди Вандербильд. Этот её взгляд…

«А если бы мой близкий человек неожиданно покинул этот мир, хотела бы я с ним попрощаться? Сказать все слова, которые не успела произнести пока он был жив? Попросить за что-то прощение или сказать о своей любви? Как бы я поступила на месте леди Вандербильд?»

Я вскочила с кушетки и выбежала в коридор.

– Леди Вандербильд! Погодите!

Я завернула за угол и тут же врезалась в мягкую фигуру женщины. Ванесса стояла прямо передо мной.

– Где тело вашего мужа?

– Я знала, что ты передумаешь! – Леди Вандербильд улыбнулась сквозь слёзы.

– Прошу вас! Он в прозекторской? Если да, то у нас очень мало времени. Скоро туда нагрянет ментор и группа студентов. Мы должны поспешить.

– Поняла!

Леди Вандербильд подхватила подол траурного платья, задрав его до колен, и засеменила полными ножками в сторону прозекторской, да так лихо, что я еле поспевала за ней.

Вскоре мы оказались в морге. Я приоткрыла дверь прозекторской и, убедившись в том, что кабинет пуст, проскользнула внутрь.

Лишь один из столов был занят телом, накрытым простынёй. Увидев его, леди Вандербильд охнула и принялась шептать молитвы. Мы приблизились к столу, и я застыла в нерешительности.

– Какова причина смерти?

– У Грега было больное сердце. Наш семейный врач осмотрел его и подтвердил, что смерть наступила в результате остановки сердца… Мой бедный Грег. Он долго боролся, но болезнь всё же победила.

Не сговариваясь, мы с Ванессой перешли на шёпот, будто боясь побеспокоить усопшего.

Я откинула краешек простыни с лица мужчины. Грегори Вандербильд выглядел спокойным и умиротворённым, будто он просто уснул. Волосы были аккуратно зачёсаны на пробор и, кажется, даже напомажены. Кончики пышных усов залихватски подкручены воском.

Странно.

– Леди Вандербильд, а где вы обнаружили тело?

– В нашей кровати. Он ушёл во сне, и я всем сердцем надеюсь, что мой дорогой Грег не мучился!

– Разве танатопрактик уже работал над телом?

– Что? Конечно, нет! Его только осмотрел наш семейный врач. После этого мы доставили Грега сюда, в госпиталь Святого Иосифа, как и велят правила.

Почему Грегори лёг спать при параде и даже во сне сохранил идеальную укладку? Как это возможно?

Я склонилась над телом. Кажется, в уголке рта, прикрытом пышными усами, виднелось нечто бело-розовое.

Пена?

Рассмотреть находку я не успела. Леди Вандербильд дёрнула меня за плечо и зашипела:

– Марша, вы же говорили, что у нас мало времени! А теперь стоите над моим бедным Грегори и задаёте странные вопросы вместо того, чтобы выполнить обещание.

– Да-да, простите.

Я ведь не медик. Куда лезу? Тело осмотрел врач, с ним будет работать коронер. Моё дело – дать возможность этим двоим попрощаться.

Я глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Грегори умер менее суток назад, а значит, его дух всё еще находится недалеко, и притянуть его будет просто. Главное – нащупать нужную ниточку.

За год непрерывных занятий меня хорошо натаскали, и теперь витаксид мне был не нужен. Я научилась контролировать силу и выпускать её только в нужные моменты. Вот и сейчас я чуть приоткрыла внутренние «дверцы», выпуская наружу лишь тонкую струйку энергии, и тут же увидела золотистую нить, тянущуюся от тела. Подхватила её пальцами и потянула вниз.

Секунд десять ничего не происходило, а потом раздался хриплый стон, и сэр Вандербильд медленно приподнялся на столе. Его веки дрогнули, затем открылись, обнажив мутные, затуманенные глаза. Леди Вандербильд вскрикнула и схватила меня за руку, её острые ногти впились в кожу.

– Г-грег? – Голос женщины дрожал.

Губы покойника шевельнулись, и из них вырвался шёпот – низкий, скрипучий, будто из глубины колодца:

– Ванесса…

Тело сэра Вандербильда резко село, его голова неестественно повернулась, шея хрустнула.

– Леди Вандербильд, скорее, говорите то, что вы хотели! Я не смогу долго удерживать дух в мёртвом теле!

– Греги! Милый, зайка, любимый… скажи, где все наши фамильные драгоценности и облигации? Я осмотрела сейф, но там пусто!

– Что? – Я пораженно повернулась к леди Вандербильд.

На лице женщины не осталось и тени скорби. Её глаза горели холодным расчетом, а пальцы судорожно сжимали моё запястье.

– Где деньги, Грегори? – Прошипела она, игнорируя мой шокированный взгляд.

Тело дёрнулось, губы скривились в гримасе.

– Ты… отравила… меня… – хрипло выдавил покойник.

Леди Вандербильд резко отпустила мою руку, лицо её побелело.

– Что за чушь! – фальшиво засмеялась она. – Скажи, где мои деньги, старый скряга, или я заставлю эту девчонку вытянуть из тебя информацию менее приятным способом!

Тело сэра Вандербильда вдруг застыло, а затем… рассмеялось.

Это был леденящий душу, скрипучий смех, наполняющий комнату эхом.

Я мгновенно отпустила золотую нить и перекрыла поток силы. Но ничего не изменилось! Тело всё еще хохотало, а леди Вандербильд багровела и скрипела зубами.

Я растерянно огляделась, пытаясь сообразить, что же теперь делать и как вернуть душу обратно, но в этот момент произошло то, чего я точно не ожидала.

Леди Вандербильд с оглушительным визгом бросилась на тело супруга, оседлала его и вцепилась пальцами в шею. Ножки стола жалобно скрипнули.

– Отвечай, старый дурак, где деньги! Ты и так мне всю жизнь испортил! Дай хоть после твоей смерти пожить в удовольствие!

Она неистово трясла тело, то и дело ударяя его затылком об стол.

– Леди Вандербильд, прошу вас, остановитесь!

Я бросилась к женщине, пытаясь стащить её со стола, но силы были явно не равны.

– Ты сгниешь в тюрьме, старая дура! – просипело тело, – думала, я не знал, что ты спишь с этим недомерком-докторишкой? Я подготовился, принял меры.

Леди Вандербильд застыла, её лицо исказилось в гримасе ярости. Внезапно она рванулась к металлическому подносу и схватила скальпель.

– Тогда умри окончательно, ублюдок! – Завопила она, замахиваясь.

– Нет! – Я что есть силы рванула леди Вандербильд на себя. Её платье затрещало, и я шлепнулась на пол с оторванным куском.

В этот же миг ножки стола не выдержали и подломились, а дверь в кабинет распахнулась с такой силой, что отскочила от стены.

На пороге появился Мортис. За его спиной мельтешили доктора и наши ребята. Картина, открывшаяся ментору Гримму была поистине незабываемой: я распласталась на полу, сжимая в руках кусок платья, а леди Вандербильд с оголённой спиной сидела на полу на обломках медицинского стола и с остервенением раз за разом вонзала скальпель в хохочущий труп своего мужа.

– Что здесь творится?! – Голос некроманта прокатился громовым раскатом. – Прекратите немедленно!

Я подняла на Гримма взгляд, полный ужаса и раскаяния, а потом… побежала. Быстро растолкав толпу на входе, юркнула под чьим-то локтем, вырвала запястье из пальцев Мортиса, пытавшегося остановить меня и что есть духу побежала по коридору.

Глава 2. Предупреждение

Я рассказала Мортису всё как на духу, иногда в спешке проглатывая слова и дыша через раз. Когда наконец закончила, на некроманта было страшно смотреть. И без того вечно мрачное лицо было перекошено гримасой злости.

Мортис занёс руку, и я вся сжалась, крепко зажмурившись.

«Сейчас он мне влепит оплеуху! Уж я бы себе за такое точно влепила».

Но кулак мужчины с размаху впечатался в стену, и, кажется, в нём что-то хрустнуло.

Мортис отступил от меня на пару шагов и со стоном потёр ладонями лицо.

– За что? За какие грехи в моей жизни появилась ты, Марша?

Я виновато опустила взгляд и прошептала, ковыряя носком сапога камушек в полу:

– Я не думала, что так выйдет… Просто хотела помочь. Честное слово!

– Вот именно! Ты не думала! – Вновь набросился на меня Мортис.

Перед глазами встало строгое лицо Аластера, который в своих нотациях любил говорить, что я думаю всем чем угодно, только не головой.

Раньше я считала, что Мортис Гримм – самый скучный и невозмутимый человек из всех, кого я знала. Но плотное общение со мной за год прилично расшатало его нервную систему.

– Прости меня, Мортис. Мне правда очень стыдно…

– Ментор Гримм, – на автомате поправил меня некромант.

Обращение к нему как к ментору и соблюдение дистанции студентка – преподаватель мне никак не давалось. Я знала его с детства, с тех времён, когда он ещё с моим братом бегал по саду босой в коротких шортиках и вытирал рукавом сопливый нос.

Сколько раз он тайком отдавал мне свой десерт, потому что меня частенько наказывали и лишали сладкого? Сколько раз я засыпала на его коленках, когда мы устраивали ночёвки в саду в палатке?

Помню, мне было четыре, а Мортису – девять. Они с Аластером нашли в сарае банку с краской и нарисовали на задней стене дома грозного дракона с огромными острыми зубами, торчащими из пасти в разные стороны, и свирепыми глазами. Я же, улучив момент, когда мальчишки отправились на кухню за водой, добавила монстру розовые крылышки и бантик на хвост.

– Смотрите какая красавица получилась! – Гордо объявила я, когда ребята вернулись в сад. – Так гораздо лучше!

Мортис замер, только горестно окидывая моё творение взглядом. А Аластер по обыкновению принялся меня отчитывать:

– Марша! Ты уничтожила всё величественное и устрашающее в этом драконе! Ну кто тебя просил! Ты ещё мелкая козявка и ничего не понимаешь в настоящих мужских играх!