Искусство обольщения для воров-аристократов

ИСКУССТВО ОБОЛЬЩЕНИЯ ДЛЯ ВОРОВ-АРИСТОКРАТОВ

ПЛЕЙЛИСТ

1. P.I.M.P. Shyloom Remix – Power-Haus, Shyloom

2. Bad Guy – Eklipse

3. It’s My Life – Mozart Heroes

4. Montero – Simply Three

5. Radioactive – Eklipse

6. Sweet Dreams – Simply Three

7. Tainted Love – Alex Christensen, The Berlin Orchestra

8. Young and Beautiful – Midnight String Quartet

9. Libertango – Astor Piazzolla

10. Unstoppable – The Piano Guys

ПРОЛОГ

– Мы теряем магию. Нам жизненно необходим этот артефакт, – слова повисли в воздухе.

Только что просторная светлая гостиная с высокими окнами была наполнена гулом пары десятков голосов, и вот все присутствующие разом замолчали. Стало слышно тихое шипение радио, сопровождающее звуки бархатного джаза. Невысокий мужчина с мягкими чертами лица и темными усами озвучил то, что и так было ясно, но всем собравшимся требовался этот итог.

Дрова тихо потрескивали в камине, над ним в мягком желтом свете мерцал герб Фентерры. Сейчас красный щит с серебристым тисом и россыпью звезд притягивал взгляды, напоминая: вы не только обсуждаете счастье своих семей, но и решаете судьбу всего государства.

За окном уже стемнело, и благодаря огню и неярким лампам в комнате могло бы быть уютно. Однако за чаем с имбирем и традиционным лимонным печеньем проходили не милые беседы о погоде и ближайшем чемпионате по гольфу.

– Глорион – наш последний шанс на спасение, – продолжил мужчина, дважды стукнув кулаком по деревянной спинке бархатного дивана цвета припыленного макового лепестка.

– Где бы мы были без твоей способности подмечать очевидное, Ламарин? – раздался язвительный голос из кресла в углу.

– Мы уже битый час ходим вокруг да около, игнорируя это очевидное, Гроус.

 Мужчины агрессивно посмотрели друг на друга.

– Мальчики, не ссорьтесь, – примирительно сказала Амая, строгого вида дама с белыми как снег волосами. – Мы все раздражены тем фактом, что Хранитель отказался передать или продать нам Глорион. Однако это не повод нападать друг на друга. Это повод крепко подумать, как заполучить артефакт.

– Да надо его того, – произнес вдруг Данни.

Он был младшим сыном Ламарина, в респектабельном доме которого и проходило собрание.

– Чудесный план, – тут же саркастично отозвался Гроус, вставая из кресла, – продуманный и ориентированный на успех.

Его светлые глаза казались неестественно яркими на смуглом суровом лице. Он прошелся по комнате и зачесал назад без того аккуратно уложенные волосы, что могло выглядеть как позерство, но на самом деле являлось жестом глубокой задумчивости.

– Я имею в виду, – быстро заговорил Данни, на его гладких щеках появилось два красных пятна, – мы могли бы… украсть его.

 В комнате вновь повисла пауза. Разумеется, именно этот способ был у всех на уме с тех самых пор, как хранитель артефакта отказался сотрудничать. Но ни у кого из старших представителей доблестных семей Фентерры не хватило духу озвучить это. Данни, самый молодой из членов благородного собрания – ему едва исполнилось двадцать четыре – не боялся осуждения и смелых идей.

Первой заговорила Амая. Блеснув парой рубиновых колец, она элегантным движением заправила за ухо короткую белую прядь и произнесла, уже без прежней уверенности:

– Это не очень хороший способ, это незаконно, это…

– Это единственный выход, – закончил за нее Гроус, решительно упершись кулаком в стену.

 Все перевели на молодого мужчину вопросительные взгляды. Он же, в свою очередь, продолжал безразлично смотреть в пространство перед собой.

– Поведение Хранителя объяснимо, – произнес он медленно, – Глорион уникален и в ненадежных руках может быть… опасен.

 На этих словах Гроус изобразил что-то вроде сожаления, но то ли он не пытался казаться искренним, то ли черты лица, резкие и порочные, не позволяли верить ему. Так или иначе, публика едва ли купилась на этот небольшой спектакль. Гроус обвел присутствующих внимательным взглядом и продолжил:

– Но мы окажемся в еще большей опасности, если магия ослабеет или исчезнет.

Сжав руки в замок, он набрал воздуха в грудь, готовя слушателей к долгому монологу.

– Конечно, воровство достойно исключительно осуждения, – тон его претендовал на открытость и простодушие, но глаза выдавали плута, – и я бы никогда не стал оправдывать действия, противоречащие закону с юридической или моральной точки зрения.

 Театральная пауза. Затем, придав и лицу, и голосу больше решительности, Гроус продолжил:

– Но это именно тот случай, когда цель оправдывает средства. Наша жертва – предательство этических принципов – ничто по сравнению с той возможной ценой, которую нам придется заплатить, если Фентерра ослабеет. Содружество Южных Морей уже что-то вынюхивает, у наших берегов была замечена подводная лодка. Стоит им узнать о возникших проблемах – и их флот окажется у наших границ уже завтра. Кроме того, считаю, стоит принять во внимание тот факт, что Хранитель, будучи гражданином Морланда, не имеет к нашей стране, оказавшейся на грани войны, никакого сострадания. Так не будет ли правильным и нам закрыть глаза на некоторые нравственные аспекты?

 Замолчав, он сперва продолжал смотреть вперед, но затем медленно перевел взгляд на Амаю – ее слово считалось наиболее весомым в этом уважаемом собрании. Судя по выражению лица, она была совсем не в восторге от того, что слышала, и, главное, от того, какое решение предстояло принять.

– Ох, Кайлер, – проговорила, наконец, Амая, – ты способен убедить курицу в том, что она не курица, а собака, и даже заставить ее лаять.

 Гроус самодовольно скривил губы.

– Но мало того, что артефакт находится в Морланде, он, я уверен, надежно охраняется, – произнес старший Ламарин задумчиво, – кражу необходимо тщательнейшим образом продумать и подготовить. Верховный на это не пойдет, на официальную операцию нечего и рассчитывать. Стражей порядка, соответственно, тоже будет не привлечь. Если власти Морланда прознают, чем занимаются наши люди у них в стране, международный скандал – лучшее, что нас ждет…

Присутствующие закивали.

– Кражей артефакта должен заняться кто-то из нас. Кто-то из нашего узкого круга посвященных. Привлекать людей со стороны опасно. Мои сыновья могли бы взяться, но они – Стражи, их ввязывать в это нельзя. Большинство здесь привыкло иметь дело с бумажками, а не с интригами и, тем более, не с преступлениями…

– Ах, как изящно ты подвел разговор к моей кандидатуре, – Гроус пронзительно посмотрел на Ламарина сверху вниз, и тот невольно отвел взгляд в сторону. – Ты ведь намекаешь, что я мог бы заняться этим, верно?

– Будто ты поддержал бы эту идею, считая, что есть кто-то, кто справится лучше тебя! – воскликнул Ламарин.

Гроус прищурил глаза.

– Но это вместе с тем не означает, что я жажду взвалить на себя незаконное задание от Совета. Еще и не санкционированное Верховным.

 Скорее всего, спор затянулся бы, но в этот момент послышался звук отворяемых дверей, и спустя мгновение в гостиную, отряхивая от капель зонт, вошла Алиона Ламарин. Брюки и свитер на ней немного промокли. Темные волосы, собранные в неаккуратный хвост, висели сосульками.

– Прошу прощения, надеюсь, я не помешала! – воскликнула она, не замечая напряжения в комнате. – Я планировала вернуться домой гораздо позже, но в библиотеке протекла крыша, и всех выгнали, чтобы залатать дырку.

Она провела рукой перед лицом, над плечами, вдоль живота, благодаря чему все – и одежда, и волосы – тут же высохло. Алиона, как и большинство людей, не обладала выдающимися магическими способностями, но вполне сносно владела бытовым волшебством.

Два десятка человек, что сейчас занимали гостиную ее дома, вызвали у единственной дочери господина Ламарина неприятное волнение: она не любила оказываться в центре внимания.

Пока Алиона разбиралась с зонтом и своей неловкостью, Гроус окидывал девушку расчетливым взглядом. Потирая подбородок, он начал неторопливо приближаться к ней. Алиона заметила это и стала с тревогой следить за его перемещениями – все в цепком взгляде, хищной манере, неторопливой походке кричало об опасности. Наконец, он остановился в паре метров, сжал руки в замок и, не отрывая взгляда от ее лица, сказал:

– Я согласен взяться за это дело, но мне нужна твоя дочь, Ламарин.

 Тут же раздались удивленные возгласы, сдобренные гневными высказываниями Данни. Хозяин дома и его младший сын возмущались громко и категорично. Гроус прервал шум взмахом руки.

– Когда я доберусь до артефакта, – произнес он, подчеркивая одними лишь интонациями, насколько тяжелую ношу Совет возлагал на его плечи, – хочу быть уверен, что Хранитель… занят. Мне нужен напарник. Кто-то, кто сможет занять Хранителя. Мне нужна женщина.

 Алиона невольно сглотнула, а затем, смутившись, отвела взгляд в сторону и нервно прочистила горло.

– Нужна женщина – я дам адресок, – прервал напряженную паузу Данни. – А Алиону вы не получите.

– Послушай, Ламарин-младший-младший, – Гроус развернулся на пятках, прошел к дивану, на котором сидел молодой человек, оперся обеими руками о спинку и чуть склонился вперед, нависая над затылком Данни.

 Тот развернулся и посмотрел собеседнику прямо в глаза. Никто во всей Фентерре не доверял Гроусу. Все знали, что за ним числились делишки весьма сомнительного свойства. И вроде бы никто не мог представить доказательств или дать хоть сколько-то внятные разъяснения, в чем, собственно, был замешан этот человек. Однако репутация шла впереди единственного наследника древнего, но разорившегося рода. Считалось, например, что свое пускай не самое внушительное, но все же вполне достойное состояние он заработал преступными деяниями.

– Слушаю? – нахально отозвался Данни.

 Гроус улыбнулся, и у всех присутствующих по спине побежали мурашки. Как черты лица могут быть настолько злодейскими, что улыбка делает человека не милым и открытым, а будто бы готовым на убийство с особой жестокостью?

– Мне будет очень приятно тебя разочаровать, – произнес он, и улыбка тут же исчезла с его лица.

 Выпрямившись, Гроус с безразличным видом прошел к камину. Подняв кончики губ, что придало его лицу скучающее выражение, он устремил взгляд на огонь, ожидая, когда присутствующие в комнате обсудят ситуацию и придут к выводу, что у них нет иного выхода, кроме как выполнить его требования.

ГЛАВА 1. Первый урок

– Наша жертва – Колин Ллойд Ливингстон из Думтауна. Тридцать лет, холост, – зачитала Алиона.

 Гроус, оставаясь в трех метрах от нее, одним небрежным движением пальцев заставил черную папку выскочить из девичьих рук и упасть на стол.

– Всё это мне уже известно.

– А мне – нет, – чуть недовольно сказала Алиона, потянувшись к делу Ливингстона.

 Она согласилась на эту авантюру, понимая, что не может остаться в стороне, когда народу Фентерры требуется помощь.

Страна теряла магию. Пока это были лишь тихие звоночки, но семьи, приближенные к Верховному, тревожились. Шаткий мир между Фентеррой и Содружеством Южных Морей мог в любой момент нарушиться, узнай морская держава, что соседнее государство ослабло. Глава Содружества давно поглядывал на плодородные острова на самой границе, но могущественные колдуны, выстроившие магический барьер вдоль всей прибрежной полосы, мешали любым планам захватить земли при помощи мощного флота. Маленькая, но славная своими талантливыми магами Фентерра была лакомым кусочком для многих. И любые слухи о том, что у нее возникли проблемы с волшебством, могли привести к войне.

О том, что именно случилось, Совет мог лишь догадываться. Куда утекала сила? Что стояло за ее исчезновением? Благодаря работе Стражей, а также изысканиям всех, кто входил в круг приближенных к Верховному, стало известно: источник магии в горах Альдерона нуждается в мощной подзарядке. И самым эффективным инструментом для этого стал бы артефакт Глорион. Однако, как и у любого артефакта, у Глориона был Хранитель. Молодой мужчина из Союза Вечных Земель Морланда, отказавший Фентерре в любом сотрудничестве. Юридически он имел на это право. С моральной точки зрения, по мнению Алионы, это было низко, бесчеловечно и заслуживало самого сурового наказания.

Именно поэтому, когда стало ясно, что нет никаких других способов получить артефакт, кроме как украсть его, она поддержала это решение. И когда на собрании – неофициальном, во дворце Верховного такое никто не стал бы обсуждать – Гроус заявил, что для этого ему нужна Алиона, она ощутила готовность помочь. Даже несмотря на личность будущего напарника.

В присутствии Гроуса она… терялась. Отец и братья не любили этого человека, и Алиона в каком-то смысле считала своим долгом не любить его тоже. Правда, мама никогда не говорила о нем ничего плохого, просто благосклонно позволяла семье перемывать ему косточки после каждой встречи. Но были и другие причины, почему Алиона предпочитала проводить в компании Гроуса как можно меньше времени.

С ним было связано три ярких воспоминания.

Первое: ей лет десять. Ему, стало быть, около двадцати. Марку, старшему брату, восемнадцать. В их доме праздник. Гроус еще не разбогател, но уже стал сиротой. И уже вел себя как самодовольная задница. Его приглашали на светские события, разумеется, так как статус наследника Гроусов, древнего магического рода, был важнее состояния.

Желая спрятаться от шумной вечеринки, Алиона поднялась в библиотеку. Но не успела она открыть дверь, как прямо на нее выскочил Марк. Глаза бешеные, щеки пылают алым. Заметив сестру, он резко закрыл за собой дверь и рявкнул:

– Что ты тут делаешь?!

Алиона объяснила, что хотела почитать, и попыталась обойти его. Но Марк больно схватил ее за плечо и потащил прочь. Таким разъяренным она видела спокойного, рассудительного старшего брата очень редко.

– Там Гроус! – выплюнул он, словно это должно было все объяснить.

– Ну… ничего страшного, – она попыталась высвободиться. – Не думаю, что он помешает моему чтению…

– Нет! – рыкнул Марк, глядя ей прямо в лицо. – Ты к нему не пойдешь, он…

Алиона видела, что у брата на языке вертелись крайне неприличные ругательства, но, осознав, кто перед ним, он сдержанно завершил:

– Вор! Он украл…

– Украл? – ахнула Алиона. – Что?

– Кое-что… кое-что очень дорогое.

Алиона перестала сопротивляться, и Марк сумел увести ее через коридор к широкой мраморной лестнице.

– Только не твои часы! – выдохнула она, зная, как он дорожил подарком отца на совершеннолетие.

– Лучше бы их, – выплюнул тогда Марк.

Брат отказался рассказывать взрослым и ей велел молчать. Алиона тоже скоро рассудила, что подвергать осуждению всего света один раз оступившегося молодого человека, потерявшего обоих родителей, было бы слишком сурово. Так и не узнав, что именно похитил Гроус, Алиона просто хорошо запомнила: от этого человека можно ждать чего угодно. Он способен даже на кражу.

Когда прозвучала реплика Гроуса о том, что ему нужна Алиона, отец и братья начали долгий спор. Гроус молчал, и спор получался в каком-то смысле односторонним. Хотя молчал он настойчиво, даже агрессивно, поэтому все равно создавалось ощущение, будто выступали обе стороны. Так или иначе, с четверть часа Ламарины убеждали всех присутствующих, что Алиона не станет участвовать в краже, тем более под руководством Гроуса. Алиона слушала тихо, пытаясь из сердитых фраз и разъяренно выплюнутых аргументов понять контекст. Она хоть и не участвовала в собраниях Совета, но была осведомлена о ситуации, в которой оказалась Фентерра: Данни, будучи лишь годом старше нее, охотно делился с сестрой всем, что знал сам.

Наконец, когда ситуация прояснилась, Алиона встала и веско произнесла:

– Я понимаю вашу обеспокоенность, но не в привычке Ламаринов прятаться в тени, когда нужно сделать шаг вперед. Не в привычке Ламаринов отсиживаться, когда нужно действовать. Я в деле.

Ей показалось, что Гроус самодовольно хмыкнул, но сказать наверняка она бы не смогла: черты его лица были таковы, что он неизменно выглядел самодовольно, а не по возрасту глубокие складки у рта навсегда оставили печать насмешки.

Мужчины семьи Ламарин поспорили еще немного – теперь с ней. Но, как бы они ни заботились о двух своих женщинах, если Алиона или ее мать что-то решали, отец и братья быстро оставляли попытки их переубедить.

И вот теперь Алиона в сопровождении Данни пришла в дом Гроуса, чтобы обсудить детали.

Оказавшись с напарником лицом к лицу, она засомневалась в правильности сделанного выбора. Спасение страны – спасением, но этот человек действительно вызывал тревогу.

Сейчас Гроус одним лишь волшебством держал папку приклеенной к месту, не позволяя Алионе взять ее. Игнорируя сердитые взгляды, он сказал:

– Это изучите позже. Я же пригласил вас, чтобы объяснить некоторые аспекты той работы, которая нас ожидает.

 Они находились в кабинете. Сдержанная холодность интерьера, которую дарили синие стены, окна без гардин и абстрактные скульптуры из стали, будто отражала эмоциональную скупость хозяина.

Однако Алионе всегда казалось, что самообладание Гроуса – лишь фасад, за которым скрывается страстная натура.

Неторопливо пройдясь вдоль письменного стола, он проследовал мимо Алионы к книжным полкам. Внимательный взгляд на гостью, и Гроус заговорил:

– Мы будем действовать по достаточно простой схеме. Воспользовавшись вашим природным женским обаянием, – ехидная усмешка, – мы войдем в доверие к Хранителю и вычислим месторасположение тайника с Глорионом. Затем, прибегнув к нехитрому способу, вы отвлечете Хранителя, я же в это время подменю артефакт его точной копией.

– Она не будет этого делать! – тут же воскликнул Данни. – Что за нехитрый способ? Мы на такое не договаривались.

– Младший-младший, я позволил тебе присутствовать здесь только на условии, что ты хранишь молчание. Если самоконтроль тебя подводит, я помогу.

Гроус взмахнул рукой в направлении гостя, схватил горсть воздуха и будто выбросил в сторону. Данни разъяренно вскочил на ноги, явно желая выкрикнуть что-то, но изо рта не донеслось ни звука. Алиона метнулась к брату, пытаясь успокоить его и усадить обратно.

– Послушай, просто сиди тихо. Мне не нужно, чтобы ты вступался за меня при каждом случае, я сама могу за себя постоять. И я не стану делать ничего, что мне покажется неэтичным. Ты же знаешь меня. Я не совершу глупостей.

Данни закрыл рот, перестав изображать рыбу, выброшенную на берег.

– Верните ему голос, – потребовала Алиона, обращаясь к Гроусу.

– Как только мы закончим, – небрежно отозвался тот и жестом указал на стул, который она занимала минуту назад.

 Алиона стиснула зубы, но послушалась, желая поскорее узнать, в чем состоял план. В общих чертах ей было понятно, но… она никогда не слыла кокеткой, поэтому ей было любопытно, как именно Гроус собирался осуществить задуманное. Она надеялась, он полагался не только на ее способности к флирту…

– Итак, есть нюанс, стоящий на пути у нашего предприятия. И это даже не ваш братец, – короткий взгляд в сторону Данни. – Боюсь, вы не обладаете достаточным опытом в делах любовного рода, чтобы… преуспеть.

Несмотря на то, что Гроус был прав, к тому же в этих словах вроде бы не было ничего оскорбительного, Алиона вскинула подбородок:

– С чего вы взяли?

 Но одним красноречивым взглядом ему удалось сказать многое. Алиона покраснела и раздосадовано закусила губу.

Именно этого она опасалась: что снова почувствует себя глупой девчонкой, смущающейся и кроткой.

Второе воспоминание, связанное с Гроусом, которое жгло больше первого, касалось празднования ее четырнадцатого дня рождения. Надо отметить, что тогда для своего возраста Алиона выглядела совсем юной, а Гроусу, прожившему почти четверть века, уже погруженному в мир больших денег, активно ведущему дела своей семьи, она, должно быть, казалась совсем ребенком.

О нем уже ходили слухи разного толка, но Алиона особенно к ним не прислушивалась. Мир светских сплетен не был ей интересен. Однако вот этот флер опасного, подозрительного типа, которого вроде и принимало общество, но в массе своей сторонилось, доносился и до нее.

На день рождения малышки Ли, как звали ее в семье, он пришел, разумеется, не по ее приглашению и не по ее желанию. Просто родители использовали событие как повод для очередного великосветского собрания. Алиону поздравляли, ей дарили подарки, но она прекрасно знала, что интересовала гостей не больше, чем новая ваза в гостиной.

Так вышло, что среди знатных семей, с которыми обычно общались Ламарины, ровесников Алионы почти не было: большинство были либо немного старше, либо чуточку младше. И все – взрослые, братья, их друзья – так привыкли воспринимать Алиону как одну из этих “детей”, которых отправляли домой с нянечками сразу после мороженого, что никто даже не заметил, как девочка подросла. Тем более что созревать она начала поздно, поэтому в четырнадцать и фигура, и лицо, и рост – все делало ее похожей скорее на угловатого подростка, чем на молодую девушку. Еще и платье в тот день ей выбрали пышное, с какими-то рюшами и цветами, подходящее скорее пятилетке.

Все это, впрочем, не волновало Алиону до того самого момента, как она столкнулась с Гроусом в малой столовой. Устав от круговерти лиц и улыбок, громкой музыки и бесконечной болтовни гостей, она покинула праздник в десятом часу – никто этого не заметил – и проскользнула в комнату, где они обычно завтракали, чтобы взять из стеклянной банки немного лимонного печенья. В темноте она не сразу заметила, что там уже прятался другой человек.

Вспышка теплого света заставила ее вскрикнуть.

– Что вы тут делаете, Алиона? – голос Гроуса застал ее врасплох.

Ей даже не пришло в голову, что это он был здесь чужаком, а не она. Что это ей, хозяйке, следовало бы задать вопрос.

– Я… я устала, – тихо ответила Алиона.

Стало страшно. Но когда Алиона заметила, что мягкий светящийся шар, наполнявший комнату уютом, горел прямо над ладонью Гроуса, ее испуг сменился восторгом.

Глаза ее, должно быть, восхищенно вспыхнули, точно как сгусток света, парящий в воздухе. Она несмело подошла ближе к Гроусу, глядя на то, что сотворила его магия. В ее семье владели только самым простым волшебством: так, левитация предметов на небольшие расстояния, изменение температуры воды и вещей, временное изменение цвета.

– Вот это да… – выдохнула она.

Но Гроус сжал кулак, потушив свет пальцами, и в комнате мгновенно стало темно.

– Идите к гостям, – велел он.

Глаза Алионы быстро привыкли к темноте. За окном горел фонарь, разряжая черноту ночи.

– Я… я просто… – промямлила она, вдруг отчетливо понимая, что оказалась наедине с молодым человеком.

В темной комнате.

И никто не знает, где она и что делает…

Все эти мысли вызвали столько чувственных переживаний в ее чистой, невинной душе, что щеки вдруг вспыхнули, дыхание участилось, и откуда-то взялась невероятная смелость.

– Просто подумала, что здесь мне будет лучше… – это должно было прозвучать многозначительно и дерзко.

– Вы ошиблись, – отозвался Гроус. – Вам не стоит быть здесь в такой час…

И ей послышался какой-то намек в его словах. Быть может, он тоже ощутил неоднозначность ситуации, в которой они оказались…

– Уже больше девяти. Разве вам не нужно быть в постели?

Гроус вдруг встал и протянул ей руку. Тело Алионы налилось приятной тяжестью, в тот момент она впервые поняла смысл слова “томление”. Она вложила свою ладонь в его.

Но он вдруг взял ее не так, как это делают мужчины с женщинами. Гроус обхватил ее тонкие пальчики так, как взрослые держат детей, и повел прочь из комнаты.

– Ваша няня, должно быть, вас обыскалась. Ступайте, ступайте в свою комнату. Уверен, вы еще не успели открыть подарки.

Она шла за ним на ватных ногах. Гроус проводил ее до лестницы.

– Я привез вам какую-то особенную куклу. В магазине сказали, что у нее голова и тело из фарфора, и это высший класс среди кукол. И волос натуральный, смесь человеческого и конского…

На этих словах он скривился, а затем взмахнул рукой:

– Звучит паршиво, но кто я такой, чтобы осуждать кукольных мастеров, не правда ли?

Гроус отпустил ее руку и, святые небеса, потрепал Алиону по голове, вслед за чем ушел прочь.

Она не сумела сдержать слез. Обида душила. Сколько, он думал, ей лет, десять? Он мог не смотреть на нее, как на девушку, но обращаться как с ребенком… это было просто унизительно.

В тот вечер, лежа в кровати, Алиона пообещала себе, что не позволит ни Гроусу, ни кому-то еще вести себя с ней как с глупой девчонкой.