Надежда, собрание сочинений в стихах и прозе. Изд. А. Кульчицкий

Книжка эта есть собрание сочинений не одного, а разных лиц; следовательно, это – альманах! – Альманах в 1836 году есть почти то же, что эпическая поэма, написанная шестистопными ямбами, с заветным «пою». Редкий, давно небывалый гость – добро пожаловать!

Альманах начинается длинною, предлинною повестью самого издателя, г. Кульчицкого: «Воспоминания юности». Посмотрим на эти воспоминания.

Один из студентов Харьковского университета едет домой, в провинцию, для свидания с родственниками, и приглашает с собою своего товарища. У студента была хорошенькая сестрица, а товарищ его имел весьма чувствительное сердце; из этого завязалась предлинная история, которой пересказывать у нас нет ни сил, ни охоты.

Уже был день на дворе, когда я пробудился от каких-то сладостных, гармонических звуков… Прислушиваюсь… в отдаленной комнате кто-то играет на фортепьяно. «О это она, ранняя, милая птичка!» – подумал я и с поспешностию начал одеваться. Когда мой туалет был окончен, я взглянул в зеркало и, уверившись, что был чрезвычайно авантажным, (авантажен?), хлопнул дверью и вошел в залу. «Точно… она! и как мила! милее вчерашнего!» – снова подумал я и подошел к Катеньке.

– Здоровы ли вы, после вчерашней усталости? – спросил я.

– Очень здорова, – отвечала она. – Вы каково провели ночь?

– О, божественно, сударыня!

– Божественно? Разве вы молились? – спросила она с очаровательной улыбкой.

– Я поклонялся… божеству… в образе девушки… – робко отвечал я ей пошлым каламбуром.

После этого Катенька, мечтательно склонив головку, запела пошлый романс, начинающийся таковыми стихами:

Это пение и «задумчивые глазенки Катеньки раскрыли в душе студента глубокие, очаровательные чувства и зажгли светильник любви»… Галантерейное, чорт возьми, обращение![2]

Послушайте, господа! пусть в провинции студенты влюбляются в продолжение каких-нибудь двух дней: оно чем скорее, тем лучше; пусть в провинции девушки слушают добродушно пошлые канцелярские комплименты и восхищаются ими; пусть в провинции пишут плохие повести и читают их: но нам-то, столичным, какое дело до всего этого; мы-то, столичные, зачем должны принимать в чужом пиру похмелье?..

Все прочие прозаические статьи под пару этой: это просто детские пародии на слог, язык и замашки взрослых писателей. Стихов бездна, и всё прекрасные; имена поэтов все новые: г. И……..ъ, г. Кульчицкий, г. Лавр, г. Полев, г. Д. Л….ъ, г. Редкий, г. Неизвестный. А какие стихи, боже мой, какие стихи! Не понимаем, как очутился между ними перевод из «Макбета» г. Кронеберга. Г-н Кронеберг переводил Шекспира, вероятно, для того, чтоб его перевод читали: зачем же он бросил его в детский альманах?

Мы могли бы еще много сказать об этом альманахе; но, право, нам больше грустно, чем забавно. И эти господа писали, печатали и ожидали суда публики! О, провинциальное простодушие![3]

1

«Молва» 1836, ч. XIII, № 12 (ценз. разр. 5/VIII), стр. 327–329. Подпись – (В. Б.).

2

Не совсем точная цитата из «Ревизора» Гоголя (действие II, явл. I). Слова Осипа: «Галантерейное, чорт возьми, обхождение!»

3

Издатель альманаха А. Я. Кульчицкий в начале 1840-х годов стал близким знакомым Белинского, но и тогда Белинский отмечал как характерную его черту «провинциализм» (см. ИАН, т. XII, письмо Белинского к В. П. Боткину от 17/III 1842 г.).