С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть

© Габыч, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

От автора

Мысль о написании этой книги появилась у меня, когда я сидел в окопе во время наступления на Кодему и узнал о гибели Соляры. Именно в этот момент я принял решение о необходимости увековечивания памяти павших товарищей. Все мы пришли с улицы и были до Компании учителями, автомеханиками, актёрами, водителями или поварами. Именно Компания предоставила возможность стать воинами.

В книге описан мой боевой путь и боевой путь второго взвода шестого штурмового отряда под командованием Дикого, одного из самых легендарных командиров ЧВК «Вагнер», благодаря которому мы возмужали и стали закалёнными в боях ветеранами, хотя ещё малое время назад даже не подозревали о том, что будем биться, не ведая страха.

История, написанная мной, не содержит ни капли вымысла или фантазии. Только правда и реалии войны между Россией и Западом, которая началась ещё в 2014 году на наших утерянных юго-западных территориях.

Во имя Российской империи мы все готовы вновь и вновь рисковать своей жизнью и штурмовать укрепления неприятеля. Верю, что описанное в моей книге поможет людям, которые сделали выбор стать мужчинами и прийти в наш жестокий мир более подготовленными.

Благодарю за помощь в создании книги моих боевых товарищей: Клузо, Декади и Комбо, а также друга моей юности Александра Сергеева. Многих лет, парни, и будьте здоровы.

1

Я – штурмовик, пулемётчик, боец ЧВК «Вагнер». Ещё (что кому-то может показаться удивительным) я обычный среднестатистический русский человек. Я не какой-нибудь грёбаный мутант из комиксов или герой фильма про войну, хотя некоторые примерно так ко мне и относятся, изрядно этим уже поднадоев. Я просто выжил на этой войне. Иногда, конечно, я льщу себе и мысленно называю это достижением. Пусть и не самым большим в мире, но других у меня нет.

Однако потом я вспоминаю свои приключения за лентой и думаю: а стоит ли это вообще считать достижением? Может, мне просто повезло? В конце концов, везёт только тому, кто везёт. И мы вывозили. Парни, которые там собрались со всей страны, слились в единую большую массу. Война одурманила нас и заставила жить по своим законам, к которым, если честно, мы очень быстро приспособились. Потому что война у всех нас была в крови. Даже не припомню, кому из нас понадобилось уж очень много времени для того, чтобы это осознать.

Скажу сразу: всё, что я пишу, происходило лично со мной. Это я непосредственно сам видел и слышал. Если это слухи, или на нашем жаргоне «трассера», то значит, так и напишу. Никакой фантастики или вымысла вы здесь не прочтёте. Здесь, сука, исключительно реальный нарратив!

Нам было вообще срать на санкции, абсолютно плевать на то, что вернулась Пугачёва или опять уехала. Политика нас не волновала и не волнует, потому что наше дело – война. Что такое война? Это работа, мужская работа, которую мы делали хорошо. Без всякой фигни.

2

Итак, наступил 2022 год. Февраль перевалил за свой экватор, и, в общем-то, всем в Крыму уже было понятно, что будет нехилый движняк в Новороссии. Почти все мои приятели ещё осенью сквозанули кто куда: кто на учёбу в Подмосковье, кто под Питер.

Севастополь ожидал туристического сезона. К этому времени я уже успел прикрыть свою забегаловку, взять паузу в деятельности предпринимателя, которая мне уже порядком осточертела, и уйти работать официантом в местный ресторан. Вместе с Белокаменным я был в ожидании событий, которые вылечат весь мир от ковида, а потом вообще опрокинут весь мир в состояние всеобщего безумия и психоза.

Когда уже после 24 февраля, в начале марта, мы начали слышать отголоски канонад с Херсонщины и Запорожья, то всем стало очевидно, что полицейских дубинок для победы будет, мягко говоря, недостаточно и с цветами нас там никто не ждёт. В принципе, все, с кем я общался, понимали, что Киев за три дня – это бред, но ещё оставалась надежда. Надежда, что вдруг найдётся кто-то с умной, холодной головой и разрулит эту канитель, не дав ей раскрутиться на полную катушку. К середине марта надежда умерла окончательно.

Что до уважаемых людей, которые это планировали, то думаю, что они тоже это поняли, иначе не начали бы так быстро переговоры в Стамбуле. Которые, кстати, изначально были мне сомнительны, как и все эти Минские соглашения и прочая херотень. Конца и края которой было пока не проглядеть. Слишком много всего накопилось за эти восемь лет, слишком много крови и ненависти.

Ну а я воспринял это максимально спокойно. Состояния шока у меня не было. Я, как истинный сын империи, осмотрелся и начал прощупывать пути попадания в действующие войска. Однако моя мама была против. Нет, не то чтобы мать стояла в дверях и грудью не давала мне выйти из комнаты с криками: «Не пущу!». Нет, просто рекомендовала не совершать скоропалительных действий и немного подождать развития событий. И я остался ёрзать на гражданке.

Наступил май, затем – июнь. Всё это время 24/7 я жил в «Телеге». Сводки с фронта стали моей регулярной пищей. Наши парни из севастопольской бригады морпехов героически брали Мариуполь. Как, впрочем, и ополченцы ДНР и ЛНР. В Харькове шла какая-то непонятная возня. После Гостомеля от Киева отвели войска, и хохлы нас опять обманули, кинув с переговорами. Песков без устали твердил, что специальная военная операция идёт по плану. «Ахмат» всё куда-то шёл. В сводках о штурме Попасной начал проскакивать ЧВК «Вагнер». Сезон в Севастополе так и не начинался. Да и откуда ему взяться, если отовсюду полетело слово «война».

Укропы же в течение этого времени только зверели. После видосов с расстрелом наших пленных, солдат с перерезанным горлом, селфи на фоне трупов русских парней, потеряв Мариуполь, хрюшки визжали и грозились перейти в контрнаступление. Разорвать наши войска в клочья, захватить Крым и Севастополь. А также Кубань, Ростов, Москву и все остальные города до Урала.

Турист, что кормит весь Севастополь, отреагировал мгновенно. Все начали валить с полуострова. Да и не только турист, а многие местные севастопольцы также устремились на материк. Небо над Симферополем закрылось.

3

В этот момент пролетело, что под эгидой нашего градоначальника начали набирать Севастопольскую стрелковую роту. По всей России стали собирать подобные подразделения. Обещали много. Чего только не обещали: денег обещали, ветеранку обещали и даже землицы севастопольской обещать уже было начали. Но обещать не значит жениться. А впрочем, плевать. Деньги – немаловажный, но не первостатейный повод пойти и зарубиться на этой войнушке. Во славу русского оружия и освобождения наших земель от позорного ига свинорылых гомосеков, что когда-то были нашими братьями-славянами. Так их вижу и по сей день.

Ещё стало очевидно, что уже никто никому ничего не простит. После всех этих «русских кораблей», глумления над трупами наших солдат, дикой, животной ненависти и презрения ко всему русскому из этого дерьма уже не выбраться. Понятно, что будем разгребать это ещё лет сто. Но это потом, а пока нужно дать нашим бывшим «братьям» хорошеньких пиздюлей. Исключительно для того, чтобы их привести в чувства.

В общем, я двинул на Коммунистическую, в пункт набора. Оказалось, что я должен стоять в местном военкомате на учёте. Ладно, хрен с ним, помчал в камыши вставать на учёт. Процедура простая, но сколько же времени надо выстоять в очереди желающих в эти два приёмных дня. Необходимо терпение, чтобы не плюнуть и не вернуться к бухлишку и работе. Желающих, несмотря на разгоны как в нашей либеральной, так и вражеской прессе, было много. Часа три ожидания мне понадобилось, чтобы сдать документы. Через неделю меня поставили на учёт. Я вновь примчал на Коммунистическую.

Рекрутёр с лицом опоссума принял документы, дал направление на прохождение медкомиссии и сказал, в какой день здесь проходят психолога. Ещё он сказал, что всё достаточно оперативно и быстро решается. Не забыл он и упомянуть, что при трудоустройстве дают сто тысяч русских рублей. Сразу же. На карту. Мелочь, конечно, но приятно, что ты так необходим своему отечеству. Впрочем, как я говорил, деньги – не главное. Бабки – херня, мне за державу обидно.

Я прошёл психолога и ожидал решения медкомиссии. Должен был прийти ответ из питерского военкомата. На работе я стал звать парней с собой. Стебался над ними, что лучше сейчас пойти самим, чем их потом привезут ко мне упакованных, в шинельках. Но парни не хотели ехать ебашиться, им уже поступали звонки из военкоматов с предложениями поступить на службу, они вежливо прощались и вешали трубки.

Прошла неделя, я решил ускорить процесс и за свой счёт сделать справку в КВД на Очаковцев. Я вышел из здания и услышал, как заиграла мелодия звонка моего мобильника. Это был рекрутёр. Он сказал, что мне отказано и я не достоин состоять на службе Отечеству. Я спросил причину отказа, на что он сослался на психолога. Я очень вежливо и учтиво попросил его не пиздеть про психолога, с которым я разговаривал сразу после теста, и всё было хорошо. И задал ему прямой вопрос: «Это МВД?» Он согласился с этим фактом, и мы распрощались.

Дело в том, что когда-то давным-давно, когда мне было чуть больше двадцати, я был не очень успешным, «поддающим» совсем не надежды студентом театральной академии. Я уехал из Питера на материковое черноморское побережье и там вляпался в историю с фальшивомонетничеством, за что получил свои шесть с половиной лет общего режима и ебанул их звонком. За этот срок успел пройти два бунта в Металлострое, там же дошел до вершин власти со стороны активистов. Короче говоря, довольно-таки насыщенно и энергично провёл часть своей ранней молодости.

В две тысячи десятом я освободился уже из Обухово. Туда меня вывезли после второго бунта, так как там противостояние вылилось уже в желание заебашить меня (сколько же раз в жизни это желание не исполнялось, например, один знакомый по Новороссийскому СИЗО назвал меня сорняком, «который надо вырывать сразу с корнем, выжигать, или я вновь прорасту»). Хотя знаете, тогда я был всего лишь испуганный мальчишка двадцати трёх лет, который попал в отвратительное болото преступного мира. И когда меня спрашивают: «Каково это – пройти через исправительное управление?», я отвечаю: «Это как будто полностью быть погружённым в испражнения, и иногда тебе дают возможность вынырнуть из них и глотнуть воздуха, но только иногда».

И всё же жил я везде хорошо! Эта передряга не только закалила меня, сохранив стремление к справедливости внутри меня, но также и подарила мне ряд знакомств, с которыми я не поддерживал связь после возвращения к нормальной жизни. Но воистину мир тесен, раз в нём возможны неожиданные встречи.

4

Итак, я начал думать, что делать дальше! На работе, естественно, уже знали, что я собрался на войну. Пардон! На Специальную Военную Операцию, конечно же. Конечно.

И, в общем-то, я прекрасно понимаю, что это моя жизнь, и мне плевать на мнение окружающих, которые будут тыкать в меня пальцем, мол, собрался на войну, но с дивана так и не встал. А я же нет, я же действительно хотел, я же попытался, я встал с дивана и даже сходил куда-то там, и мне отказали. Нормальная ведь отмазка. Впрочем, не в этот раз. На этот раз всё будет иначе. Как говорил Верховный, мы их дожмём!

В итоге я начал рассматривать другие пути попадания в действующие войска. Казаки, «Ахмат», ополчение, «БАРС», другие подобные вроде как добровольческие формирования. Вообще с добровольцами вначале было всё как-то мутно и непонятно. Не знаю, почему.

Я копался в интернете, тыкал «Телеграм», искал «ВКонтакте» и других соцсетях, через кого можно зайти. А потом. Матерь божья! Подождите, «Вагнер»! Да куда ты? Это «Вагнер»! Сначала меня пугала и одновременно завораживала сама мысль пойти порубиться в самом «Вагнере», и что я обладаю всеми необходимыми навыками и умениями для этого. Всё-таки это «Вагнер»! Столько про него было слухов, сплетен и легенд. А потом я вытер сопли и подумал: «Почему бы и нет?»

Быстренько отыскав объявление о наборе в ЧВК и просмотрев требования к претендентам в штурмовики, я сразу понял, что надо не сиськи мять, а пробовать. В жопу всех, я в деле! Тогда ещё я верил роликам из сети, что серьёзно ебашатся все, и, в общем, главное бить врага, неважно, с кем. Главное – бить! Потом жизнь показала, что это очень даже важно.

Дальше всё просто. Я набрал номер телефона из объявления. Буднично перекинулся парой дежурных фраз с человеком из Молькино. Мол, что да как, откуда и зачем, куда ехать и прочая подобного рода дребедень. Ещё мне человек из Молькино сказал, что привозить с собой из документов и вещей. Я сообщил, что прибуду 10 июля. Человек из Молькино сказал мне: «Принято!» И повесил трубку. По тону разговора я понял, что таких, как я, там будет до хуя.

Всем своим знакомым я наврал, что меня в армию не взяли из-за простатита и я еду на стройку в Мариуполь. Работать поваром. Может, кто-то их них и догадался, что я не стал говорить им всей правды и кое-что скрыл, но, как я уже написал ранее, на мнение окружающих мне плевать. Пусть думают что хотят. Говна пирога.

5

В один из дней, а именно 7 июля, в Донецке погибли при артобстреле пятеро детей. Это окончательно убедило мою мать, что в такое время мужику надо быть на фронте. Конечно, тому, кто может и хочет. По сути, всё это дерьмище стало очень личным и близким. Я, наверное, смог бы об этом рассказать, но этого не объяснишь. Кроме, быть может, заурядного «там восемь лет гибнут русские». Но ведь это действительно так, и если этого не понимает человек и пытается доказать что-то обратное, то смысла доказывать нет никакого. Просто ты это знаешь, и всё.

Также нет смысла объяснять, почему я люблю свою маму. Кто-то считает неудобным про это говорить, а я – нет. Я действительно люблю свою маму. Она – одна из самых важных частей в моей жизни. И мне не стыдно об этом говорить, наоборот. Я считаю это мужеством. Любить свою мать – это мужественный поступок.

Помимо этого я ещё ей сказал, что зарплата – двести сорок косарей, и я буду драться со злом, которое опять залупается на наш народ. После всего этого дерьма меня уже было не разубедить! Мы правы в своём деле! Благословение мамы было получено.

Чтобы уехать из Севастополя на материк, надо было постараться. В сезон, каким бы он тухлым ни был, уехать всегда очень сложно. Тем более купить билет в стиле «я сейчас подойду к кассе и выберу самый дешёвый, быстрый и комфортный, с бонусами». Хрена лысого. Билетов на самолет нет, на поезд – нет, автобус – это настолько жесткая хренотень, что можно и коньки отбросить по дороге. А человеку из Молькино я хлестался, что десятого прибываю. Хм, попахивало пиздобольством. Нехорошо.

Уже думал, что по старинке на «собаках», но тут меня осенила гениальная мысль! Есть же «Бла-бла-кар»! Я на чиле залез в интернет и начал сёрфить. Оказалось, что в Севастополе и Крыму он заблокирован. По итогу отыскал какой-то похожий отечественный сервис попутчиков «Едем.ру» и, когда уже было совсем потерял надежду выбраться с этого проклятого полуострова, нашёл машину. Мы успели, в гости к чёрту не бывает опозданий.

Десятого июля две тысячи двадцать второго года я стартанул с площади Захарова, Северной стороны Севастополя на единственном возможном варианте, который удалось намутить. Попутке, что пробил через приложение, до Екатеринодара (Краснодара). Водитель была женщина. Для себя нужно было решить, что с этим делать. Это было непросто.

Наталья, собственно, женщина и водитель попутки, вела машину, и мы неслись по Тавриде. Эту трассу я считаю памятником нашему нынешнему Верховному. Несмотря на бардак и декалитры говна, которые льются со всех сторон. К слову, иногда по делу, но чаще всего это просто декалитры говна. Мы смогли вернуть огромные территории и людские ресурсы под крыло империи без кровопролития и потерь. Это очень большое достижение. За это, по моему скромному мнению, можно порубиться и пустить кровь паре-тройке охуевших пидоров-нацистов. Такие времена.

Итак, мы летели по Тавриде. Водитель Наталья ехала с дочкой. Дочка была девочка двадцати двух, вполне себе недурна собой и, как мне сначала показалось, в достаточной мере эрудированная. Во всяком случае, она не производила впечатления какой-то напрочь отбитой зумерши. Очень даже нормальная, начитанная девчонка, с которой можно вести диалог.

Для неё мы были оккупанты и захватчики. А наш Верховный – вообще Гитлер, или, как запустили эту фишку человечки из «Ципсо», Путлер. Так она его называла.

– Скажи, а вот с чего ты сделала такие выводы? – спросил я её.

– В смысле? – ответила она.

– Хм, ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – Я повернулся к ней лицом. – Ну, Путлер. Почему он – как Гитлер? Можешь ответить, или тупо где-то прочитала, услышала, и понравилось быть как все?

– Ну… я… это… Ну, он напал на суверенную свободную страну.

– Блядь, – сказал я. – Опять эта херотень тупая. Как орки в «Варкрафт», ей-богу. На нас напали. На нас напали. А по существу-то можешь что-нибудь ответить? Своё-то мнение у тебя есть?

– Ну… э-э-э…

– Хм, понятно. А как у тебя в семье дела? Денег хватает? Как учёба в Москве, в университете? Родители же устроили? Да? А ведь это только благодаря Путлеру и родителям-оркам ты там учишься. И Путлер решил вопрос с магазинами, полными продуктов. Это в стране фашистов-то.

Я решил уже заканчивать этот разговор и добавил:

– Знаешь, каких-то лет двадцать пять назад ничего этого не было. Были демократы-либералы и были пустые полки в магазинах, была война, а людей убивали на улицах и в любом подъезде любого дома можно было купить героин, от которого люди подыхали пачками в этих же самых подъездах, где они покупали это дерьмо. И всё это прекратил Путлер. Забыли? Не помните? А я помню. Память хорошая просто. Как-то так.

Она засопела и хотела что-то спросить, но я ответил, что, в принципе, нет смысла дальше продолжать разговор, так как мне всё и так понятно. Я не стал продолжать этот бесполезный разговор. Я – взрослый мужик, и мне неинтересно унижать какую-то малолетнюю пизду. Если это не секс, конечно.

К этому времени мы уже проехали Керчь, и во мне проснулось нестерпимое желание стать этим самым орком, русским оккупантом, москалём и ватником. Это желание было настолько сильным, что когда Наталья довезла меня до автовокзала в Краснодаре, я оставил свои кроссовки в машине и остался без обуви, в своих бело-голубых кроксах.

6

И упомяну ещё один момент. Всю дорогу, пока я собирался, меня отговаривали от участия в войне. Один мой знакомец и ещё один товарищ, который на данный момент уже давно проживает в США. Первый мне твердил:

– Ты не понимаешь, ведь это диджитал война, всё снимают двадцать четыре на семь.

Хрен его знает, зачем он мне это говорил. Мне-то похер. Ну, снимают и снимают, что такого.

Юрец же, это который второй, служил до 2015 года в 810-й бригаде морской пехоты, гордости Севастополя. Он знал, что происходит на малой земле, не понаслышке и заводил другую шарманку. Мол, что там пиздец. Что все, кто вернулись, сейчас пишут рапорты на увольнение, и вообще там делать не хрен, пропадёшь почём зря.

Но безумству смелых поём мы песню. Я их внимательно выслушал. Понимающе покивал. Во всём с ними согласился. Конечно. Конечно. Конечно. И проигнорировал их обоих.

До Молей были ещё размышления о целесообразности моих действий. Я ведь даже на работе попросил меня не увольнять, потому что, возможно, вернусь в понедельник. И всё же, подъезжая к Молькино, я отринул все сомнения, убедив себя, что решение принято и я, как мужик, должен следовать намеченным целям.

Первая половина детства закончилась в сорок, и пора менять игрушки. Да и вообще, очень много было сказано в этой жизни, мало сделано. Пора слова превращать в дело. Если не сейчас, то никогда уже. Человека-паука не существует, а Дед Мороз – рядом! И как давать заднюю, если мы – потомки Давыдова, Гумилёва, Крючкова, Павлова, Буданова? Пиздец, ребята, мы – ебучие ушкуйники, сорвиголовы! Мы тысячу лет воевали со всеми и всем насовали в щи. Во что мы превратились?

Вы ли это: панки, футбольные хулиганы, рок-н-рольщики, которые грезили переменами в наших сердцах и разбитым хлебалами в бойцовском клубе? Вот оно! Пришло «Время колокольчиков»! Как там у Башлачёва? «Загремим, засвистим, защёлкаем». Здесь и сейчас, иди и докажи, что всё твоё нытьё про хуёвую жизнь – бред сивой кобылы. Всего-то и нужно, что поднять свою жопу с дивана и зажечь факел. Иди, докажи, что революция в твоей голове – не простые слова. Иди и поставь себя в один ряд с героями великих сражений!

Этим внутренним монологом я отрезал себе путь к отступлению и успокаивал мою внутреннюю истерику всю поездку на автобусе до Молькино. И потом ещё полтора километра от остановки по грунтовке до КПП на фильтр. Так я дохрустел гравием до этой «платформы 9 и ¾» для начинающих стареть русских детей.

В Молькино я приехал без багажа, зимней одежды и даже без обуви. В одних бело-голубых шлепанцах. Скоро новые игрушки, но это не точно. Отдал паспорт и телефон бойцу, дежурившему на КПП, сказали ждать, и я кинул кости в беседку. За оградой стояло несколько двухэтажных зданий. Небольшое количество людей сновали по территории или курили возле корпусов. Я продолжал ждать в беседке.

Говорят, раньше можно было прождать несколько часов в этой беседке, пока тебя пригласят войти на территорию. Прямо как в фильмах про Шаолинь из видеосалонов девяностых. Старая, типичная советская беседка. Где лавки в одну доску и облупленная краска на столбах и перилах. Ничего особенного, просто старая советская рухлядь. Однако чувствовался в ней какой-то необъяснимый рубеж, после которого невозможно будет вернуться к исходному состоянию.

Так или иначе, прошло не более часа, и меня позвали. При входе я сообщил свои данные (ФИО) и дошел до длинного стола под навесом, где проводился личный досмотр и досмотр вещей. Рядом со столом стоял столб с набитыми в него невероятным количеством гвоздей. Колорит этого столба заключался в телефонах, насаженных на эти гвозди. Телефонов было реально до хрена. Как я потом узнал, всё это были телефоны нерадивых претендентов, которые либо пытались занести их с собой в расположение фильтра, или уже людей, которые прошли фильтр с телефонами, но забыли выключить звук и сразу же подарили их направленцам^[1] в своих отрядах. Пока меня шмонали, я всё смотрел на этот столб с телефонами. Мне этот столб понравился. Была в этом какая-то эстетика. Такой ебаный киберпанк.

После того как меня досмотрели, я двинул к корпусу фильтра. Там я нашёл одного типа, который сказал мне ждать. Опять ждать. Меня это уже начинало утомлять. К сожалению, не помню позывного этого типа, но благодаря приколам и его крику над прибывшими моя адаптация прошла легко. Да, впрочем, хули там адаптироваться.