Сага о Первом всаднике. Время проснуться дракону. Книга 2

Через какое-то время его нагнал тигр, а в небе над самыми кронами закружил с громким карканьем ворон.

« – Приперлись! Как всегда!» – злость клокотала в нем, когда он отпихивал со своего пути пытавшегося загородить ему дорогу тигра. И даже не обратил внимания, когда от его грубых тычков Зверь, взяв верх над человеком, огрызнулся и до крови ободрал ему руку клыками.

Он уже весь взмок, а дыхание его стало перебиваться, когда неожиданно, проломившись через какие-то заросли, вывалился на большое открытое пространство. И вот там в самом верху поляны опять увидел эльфов, всех пятерых, спокойно стоящих и ждущих его.

Король поднял руку ладонью к нему, призывая толи остановиться, толи молчать, а, скорее всего, требуя и того и другого. Но за время погони злость на светлых только разрослась, не позволив Вику мыслить трезво и в этот момент. И он, как был – в придворных одеждах, даже без кольчуги под ними, попер с диким криком и поднятым мечом на противника.

Далеко он не ушел, хорошо, если два шага сделал, а те эльфы, что стояли по сторонам от короля, молниеносно, как умеют только первые Дети Многоликого, вскинули большие луки и выпустили стрелы по нему.

Расстояние было небольшим и, почти сразу как Вик уловил их движение, одна из стрел вонзилась ему в правое бедро. Она попала в кость, а сила удара подвернула ногу. Но, не успев упасть, Вик ощутил второе попадание, уже в левый бок. Эта стрела прошила его насквозь почти до самого оперения и, падая, он почувствовал боль, когда наконечник уперся в землю, и он проехался пропоротыми внутренностями по всей длине древка. А кровь неудержимым потоком уже хлестала из него.

Вместе с кровью из него изливался и яд зелья, что напитал ее, и он, слабея, одновременно начал и трезветь:

« – Что я творю?!!» – пришла пораженная мысль. А в это время над ним уже склонялся Тай, потихоньку причитая и пытаясь остановить кровотечение.

А когда Вик уже из последних сил держал глаза открытыми, стараясь не даваться в водоворот головокружения, затягивавшего в себя, он увидел подошедших к ним эльфов.

– Только благодаря татуировке Дома Эльмерского на челе этого молодого человека мы не убили его, а только ранили. Но глупых наглых мальчиков надо учить уму разуму, – без жалости и сострадания, а с обычной для светлых прохладной отстраненностью изрек король. И исчез из все более сужающегося поля зрения Вика.

Когда он пришел в себя в следующий раз над ним склонялись уже четыре головы – Тая, Ворона и эльфят. Старшие мужчины имели крайне озабоченные лица, младший – напуганное, а Лёнка зареванное. А потом они сдвинулись в сторону, и над ним нависло новое лицо… потрясающе чудесное.

В чем чудесность его была? Вик не знал, к тому же и разглядел он плохо расположенное против света личико, только-то и приметил большие, кажется, темные глаза и горящие в солнечном свете рыжие растрепанные пряди волос. Но вот понимание о чудесности его пришло само и мысль, одновременно с этим, странная посетила:

« – Родная моя!» – а потом Тай стал поднимать его на руки и от боли, впившейся в тело, все снова померкло в глазах Вика.

***

Ли упирался ногами в скользкий от осыпающейся каменной крошки склон и, пятясь, почти садясь на камни, натягивал повод придурочной Красотки. Они не поднялись и на сотню локтей над долиной, а он уже полностью взмок, сбил дыхание и извелся раздражением и злостью.

Нет, конечно, он понимал, что с Виком происходит что-то не то. Но ведь надо с этим «не то» что-то делать! А они все, выловив его из очередной речушки, укладывали принца спать и начинали думать: « – Звать или не звать господина Роя, а может завтра Вику станет лучше и им за такое самоуправство влетит, а сможет ли Лёна сама его вылечить или нет, и есть ли у нее какие предложения по этому поводу». И так каждый день!

Уже на второй день Виковых странностей сам Ли был за то, чтоб срочно звать Светлейшего – и дело с концом! Он все же старший брат, маг и служитель Храма. Как брат бы – он все решил, как маг – полечил, а как святой человек – заклинанию бы молитвой помог! Но кто ж его слушал?! А через пару дней они и эту возможность профукали – старший принц оставил тихоходный кортеж плестись своим чередом, а сам ускакал в Обитель, готовиться к венчанию. Да-а…

Но после подобных возмущенных мыслей Ли посетила другая – покаянная, и принялась стыдить, потому что по всем показателям выходило, что вся злость на сложившиеся обстоятельства происходит от его, Ли, неудовлетворенности.

Там, в парке Ламарского дворца, когда Лёна сама решилась на близость с ним, он был несказанно счастлив! Да, сильно ошарашен и даже какое-то время не верил в это самое счастье, но день ото дня его уверенность и в своих мужских силах, и влечении к нему девушки, постепенно росла.

Его Лёна не была стеснительной жеманной дурочкой, и воспитанная в вольных нравах Леса, однажды решившись, легко отдалась на волю их обоюдных чувств. Да и взросление в доме знахарок прибавило ей знаний о мужских и женских телах, отвадив от ложной стыдливости. А вот он учился, познавая собственными опытом, руками и губами, и себя и ее.

Учеба же его проходила, понятное дело, с увлеченностью и вдохновенно, и к моменту их отъезда из Ламариса он уже вполне познал Льнянкино гибкое сладкое тело. Понимал теперь, где надо коснуться, чтоб верхушечки ее острых грудок затвердели, тычась ему в ладонь, чтобы от лодыжек до самой шейки пробежала дрожь, ноги ее слабели ему на радость, а вздох становился бархатно-гортанным.

Много нового нашлось и в его, казалось бы, полностью знакомом родном теле. Обнаружилось, например, что, то место, в которое Лёнка поцеловала в первый раз – на шее под ухом, у него очень чувствительное, а перебирание шаловливыми пальчиками волос чуть пониже пупка, вызывает стойкие мурашки. И вообще, мужскому естеству гораздо приятнее находиться в ее руках, чем когда-то в его. А он-то и не догадывался, полагая, что главная задача этого процесса в облегчении…

Только вот все эти моменты познания друг друга так не разу и не привели к логическому сладостному завершению – все было не место да не время. И вот, когда, наконец-то, они в первый раз раскинули палатку на природе, и он уже стал оглядывать окрестности в поиске укромных местечек, случился первый Виков срыв. Не успели они с Лёной забраться в дальние кусты, как послышался надрывный и тревожный клич Тая, призывающего девушку к себе.

А потом так и ехали до самого храма – сколько ни пытались они к ночи уединиться и только успевали дать волю рукам, как по непроглядываемым в темени лощинам прокатывался зов Тигра.

Правда, был один радостный момент, яркой искрой осветивший последние нерадостные дни – Ли открыл в себе магию!

А дело было так. На третий день езды по Валапийской долине, к вечеру, когда сумерки только-только зародились и сизой дымкой крадучись пробирались по ущельям, они с Льняночкой намылились слинять. Вик к этому времени еще ходил смурной и на всех гаркал без разбору, но в воду пока лезть не собирался. А оборотни были уже настороже, но близко к нему не подходили, пока выжидая, когда он вымотается окончательно, и его можно будет брать без проблем.

И вот они, поодиночке – чтоб никто ничего не заподозрил, пошли к склону, противоположному раскинувшемуся лагерю. А там встретившись, полезли в гору.

Когда уж ночная темнота накрыла долину и с их возвышенного места костры стали видеться яркими пятнами, а народ вокруг них размытыми силуэтами, они пристроились на небольшом уступе, отгороженные от всех кустами можжевельника. Но только успели скинуть кое какую одежду, только начали млеть от обоюдных ласк, как снизу раздался шорох шагов. По склону-то бесшумно подняться сложно – мелкий щебень под ногами сыпется и шуршит, а в ночи звуки далеко-о разлетаются.

Насторожившись, они с Лёнкой стали всматриваться в темноту внизу и высмотрели – саженях в десяти, почти на голом откосе, поднимающегося мужчину.

Это не Вик, тот, наверное, уже в очередной речке полощется. И не Тай, этот себя не утруждает лазаньем по горам – унюхает по следам направление и ну орать. А Корр, вообще, ленится сильно далеко от палатки уходить.

Они бы еще какое-то время гадали: кого это угораздило по ночам в горы лезть, если бы… не луна, весь вечер прятавшаяся в облаках, а теперь вдруг выглянувшая из-за своей ширмы и высветившая светлые волосы остановившегося и оглядывающегося мужчины, а бойкий ветерок не донес до них ненавистный баритон:

– Мальчик мой! Где ты? Не заставляй меня гоняться за тобой! Принцу вашему теперь до тебя и дела нет – у него своих проблем хватает! А оборотни им заняты! Так что иди ко мне сладкий, и не заставляй меня гневаться! – нараспев произносил мужчина, слегка повышая голос, чтоб его услышали. Он видимо точно знал, что «его мальчик» сюда забрался.

Пока Лёна в испуге хватала разбросанные вокруг вещи и судорожно одевалась, Ли исходя досадой и злостью на непрошеного гостя, вдруг под каким-то наитием подхватил пригоршню щебня и, вложив в движение все свои недобрые чувства, кинул вниз.

Мелкие камушки сорвались с его ладони и зашуршали по склону. Но они катились не просто так, а прихватывали за собой другие, подобно липкому снегу из маленькой горстки наворачиваясь в ком. И вот, к тому месту, где неспешно поднимался граф, уже катился тяжелый оползень, громыхая крупными камнями.

Раздался вскрик… еще один, а потом, кроме шума съезжающего обвала, ничего не стало слышно.

– Ты чего сделал?! – громким шепотом спросила Льнянка, когда последний замирающий шорох эхо уволокло вдоль по ущелью.

– Не знаю… – только и смог ответить Ли.

– Ты вообще понял, что магию применил?! – уже в голос воскликнула она.

– Да-а?! Нет, не понял. Я думал, осыпь сама образовалась на склоне.

– От горстки щебенки? Здесь не настолько круто и камней крупных почти нет, а у тебя вон целая лавина валунов скатилась! Ты понимаешь, как это хорошо, что у тебя тоже магия оказывается есть?!

Нет, Ли пока не понимал, он сейчас мучился мыслью, что возможно убил человека! Да, первостатейного гада, конечно, но ведь человека!

– Лён, давай спустимся, и ты посмотришь – ему ж, наверное, твоя помощь нужна… – попросил он, надеясь, что граф может и не убился совсем. А сам стал спешно одеваться.

– И не подумаю! Этот говнюк мне столько нервов попортил, а я его лечить стану! Не в жисть! – сложив руки на груди, типа и с места не сдвинется, заявила девушка.

Так они препирались минут пять, не понижая голосов, пока снизу из ущелья не раздался сначала свист, а потом и громкий голос Тая:

– Эй, мелкие, хватит собачиться, слезайте оттуда! Вику опять плохо! Ой, что это?! – после этого шум возни и новый окрик: – Живо дуйте сюда! Тут Лён твой дружок побился, за тобой, что ли лез вдогонку? – сходу догадался Тигр. – Уж не ты ли его так камешками приложила?! А?

– Нет, не я! – с искренней правдивостью в голосе ответила девушка и, натянув второй сапог, стала спускаться. Но, слава Светлому, никаких пояснений к своему правдивому ответу она давать не стала. Так что Ли тоже, не остерегаясь уже нагоняя, подался за ней следом.

Когда они подошли, и Лёнка под внушительное настояние Тая все-таки осмотрела графа, стало ясно, что он жив, побит, где только можно и пара костей у него сломана. Благо не успел высоко подняться, соответственно и летел не долго, вперемешку с камнями. Тигр взвалил бесчувственное тело на плечо и потащил к придворным знахарям.

Знать пропустит послезавтра граф всю королевскую свадьбу.

А они направились к себе в шатер, где как всегда уже мокрого Вика силой удерживал Корр, и Льнянка привычно взялась за его лечение. Потом они, не испытывая более судьбу, так только, от крайних палаток за кустами укрылись, сидели и Лёна ему про эльфийскую магию объясняла:

– Эх, если б знать, я бы раньше тебе все рассказала и ты бы уже многому научился! – сокрушалась она: – Вот мне тяжелей, потому что во мне магия и человеческая и эльфийская, и их нужно для пущей силы научиться объединять.

– А в чем разница-то? – недоуменно спросил Ли. Он-то привык, что у него вроде никаких наклонностей к этому делу нет, и совсем не интересовался подобными вещами.

– Ну, человеческая магия состоит из Дара внутри и силы природной вокруг, – повела она рукой, охватив этим жестом и кусты за которыми они прятались, и склон впереди, и речку, из которой недавно Вика выудили, – и главное, нужно научиться внешнюю силу позвать и через свой Дар пропустить. Опытный маг делает это незадумываясь, отдавая внимание вязи заклинания. А вот новичку сложно за всем процессом уследить. У эльфа же магия внутри – она часть его существа и проявляется обычно чуть ли не с рождения. А у тебя не проявилась, наверное, потому что ты полукровка, а у таких может и вообще силы не быть. Но мы же теперь знаем, что она у тебя есть! – в очередной раз не удержавшись, восторженно воскликнула девушка.

Но потом, спохватившись, серьезным учительским тоном продолжила:

– Ну, так вот, эльфы силы ни от чего не берут как люди – ни от стихий, ни от растений, ни от драгоценных камней. Они сами себе и магия, и питающая ее сила. Вот ты захотел убрать с пути графа и устроил обвал. Тебе только-то и пришлось, что все чувства свои вложить в это пожелание и горсткой камней определить способ его исполнения. Ну, вспоминай, как дело было! – прикрикнула она на него, приметив, что он непонимающе хлопает глазами.

– Вот человеческому магу, особенно молодому, чувства сильные как раз помешают – ему сосредоточенность нужна. А эльфийская магия только этим и питается, – но видя, что он от ее окрика только больше стушевался, вздохнула и перешла на тон добренькой нянюшки: – Давай вот так, что тебе сейчас не нравится? – мягко и ласково, как маленького ребенка, спросила она.

– Темно тут… тебя вот почти не видно… – протянул он, чувствуя, что машинально на голос «няни» отозвался тоном малыша.

– Вот, теперь посмотри на звездочки… хорошо, звезд не видно, представь тогда пламя свечи, – подсказывала Льнянка дальше.

Ли зажмурился, хотя вокруг и так темень стояла – хоть глаз выколи, и представил свечу, что горела сейчас в шатре подле спящего Виктора.

– Вот, хорошо, а теперь представь ее горящей здесь, перед нами, на твоей ладони. Не бойся, магическое пламя, если ты не пожелаешь, жечься не станет. Не напрягайся, а захоти,– пояснила девушка и замерла в ожидании, но когда поняла, что у него ничего не выходит, обиженно сказала: – Ты не хочешь меня увидеть?!

При этих ее словах, в общем-то, деланно обидчивых, Ли, прямо воочию представил, как ее нижняя губа выразительно оттопырилась, выказывая разочарование.

– А я-то хотела тебя еще, и поцеловать при свете!

Ну, под такой-то стимул огонек тут же и вспыхнул, осветив воочию, до этого только представленную, влажную выпяченную губку. Ли отодвинул ладонь со «свечой» и кинулся целовать сладкий ротик.

Что-то у Ли получалось, что-то, даже под обещанный поцелуй, нет. Но главное, стал он постепенно осознавать происходящее! А то оно поначалу и в голове-то не укладывалось, как будто и ни с ним подобное происходит. А вот теперь потихоньку и доходить стало… и вроде даже радовать!

И на следующий вечер они также, не сильно удалившись от лагеря, засели в низинке под кустами и стали практиковаться в магии. Ли даже немного обиделся поначалу на Льнянку, заподозрив, что проводить время в роли его учительницы ей больше по нраву, чем с ним же, но обнимаясь.

Сегодня же, встав с утра, он планировал провести время более разнообразно – успеть и магией позаниматься и объятиям часок-другой уделить. Благо свободный вечер обещал быть долгим. Вот венчание пройдет, часа в два пополудни за праздничные столы усядутся, а там уж вскорости и ни до них всем станет – чей не обычный вечерок в дороге скоротать надо, а королевскую свадьбу отпраздновать. А для этого дела из Ламариса ни одну повозку с актерами и музыкантами тащили за кортежем. Так что сегодня маленькие пажики со своими флейтами и лютнями могут отдыхать.

Но вот теперь, благодаря снесенной напрочь «крыше» Вика, все загаданные планы Ли летели кубарем – коту под хвост!

Встали они, значит, в строй, как положено – оборотни по бокам от Вика, а они с Лёной на пол корпуса лошади позади него. Впереди них только король Ричард с невестой и Восемь приближенных всадников ехали. Господин-то Рой, как Верховный служитель Светлого королевства Эльмерии, уже дня два как находился в храме, готовясь одарить новобрачных одним из положенных им благословений. Вот и расположились они теперь, сопровождая самого ближайшего родственника и знатнейшего из господ, то бишь Вика, сразу за молодыми.

Принц их, несмотря на утренний час, по все видимости уже прибывал в своем болезненном состоянии. Недобро поглядывал на оборотней, ерзал в седле, как будто ему в штаны колючка попала, и никак не хотел соблюдать положенное расстояние до впереди движущейся королевской группы, уткнувшись чуть не носом в спины замыкающих ее рыцарей.

И вот, когда они с Главного тракта свернули в Храмовую долину и еще не успели достигнуть ступеней подъема, как в народе случилось оживление – на одном из скальных выступов нарисовались светлые эльфы. Да еще во главе со своим королем.

Чего все всполошились и перепугались Ли не понял, потому что военных конфликтов между людьми и эльфами давно уже не случалось. Да и мужики те не выказывали никакой агрессии – стояли спокойно, довольно равнодушно пялясь на них.

По разумению Ли – просто заключался традиционный брак между детьми Темного, так что интерес к событию эльфов вполне объясним. Раньше-то на такие свадьбы заявлялись все – и светлые, и темные, и гномы, и оборотни. Неужели все разом забыли уроки истории?

В общем, панического настроя, внезапно охватившего кортеж, Ли не понял. И про себя отмахнувшись от окружающей толпы, впавшей в ажитацию, принялся с интересом разглядывать своих возможных дальних родственников. Не каждый же день увидишь такое занимательное зрелище – короля светлых при полном параде!

А когда Вик, сверкая глазами на лихорадочно покрасневшем лице, неожиданно выхватил меч и с криком « – Убью!» ломанулся прямо по расставленным шатрам в сторону эльфов, Таю и Корру, естественно, ничего не оставалось делать, как устремиться за ним. Ну и им с Лёнкой – соответственно. Благо, что всё, что могло быть снесено на их пути, было к тому моменту расшвыряно Виком и оборотнями и они скакали с балкона на балкон, уже не боясь кого-нибудь зашибить.

Так же по проторенной дорожке через кусты они въехали на поляну, где слуги, подбирающие котелки и какие-то тряпки, при виде них уже каким-то единым отработанным движением бросились врассыпную.

Сразу за открытой прогалиной начинался довольно заметный подъем вверх, и там, в самой глубине поляны стоял Корр, держа под уздцы свою Красотку и Звезду Тая. Тот, видно, уже погнал в гору догонять сбрендившего Вика.

– Чего телимся?! – заорал в их сторону Ворон, как только они ступили из кустов. – Уже запарился ждать вас! Держите! – и, кинув руки спешившейся первой Льнянке поводья, обернулся и улетел.

– И что делать будем? – растерянно спросила девушка Ли.

– Не знаю… здесь ждать или вместе с лошадями лезть следом? – так же неуверенно ответил ей он.

Они посмотрели друг на друга, не решаясь без указки оборотней что-либо предпринимать. Но, когда Звезда, вытянув из Льнянкиных рук повод, подался степенно вверх по склону, они быстренько порешили, что в отсутствии Тая можно послушаться и его коня. Тем более что за последние три минуты своего мнения о ситуации так и не заимели. И подхватив под уздцы строптивых кобыл, Лёна совою Мою, а он Красотку, двинули за Таевой Звездой. Послушный и уравновешенный Туман пошел сам следом за хозяином, то есть за ним – Ли, без всякого понуждения с его стороны.

Звезда, который указывал им путь, продвигаясь вперед с натужным сопеньем, был мерином и, конечно, на первый взгляд кобылья кличка ему не подходила. Но если разобраться в предыстории ее получения, то на второй, как-то все уже приходило в норму. Полное его имечко звучало, как Звезда Дана… Данула… Данумалума, вот как! И в языке того самого Данула…, тьфу ты, в общем, в языке той страны слово «звезда» имеет мужской род, то есть и получается, что для клички мерина вполне подходит. Короче, все уж привыкли, внимание на кобылью кличку мерина не обращая и нестыковками перевода не заморачиваясь. А заинтересовавшиеся посторонние, приметив, что лошадка та принадлежит громадному грозному мужику и не спрашивали.

Почему Тай купил именного этого коня, даже несмотря на его странную для уха человека говорящего на общем, кличку? Ли вот так совсем не сомневался в ответе – мерин был из той редкой породы, представители которой размерами не уступали коням, выведенным для военных нужд, но придавала носителям ее, ни в пример больше грации и изящества. Впрочем, на счет редкости сей породы Ли, не будучи знатоком в этом деле, мог и ошибаться. Но вот лично ему такие лошадки на глаза попадались крайне редко, и это притом, что он уже побывал в конюшнях двух королей!

А самое-то главное, что коняшка тот возрасту имел уже за полтинник зим и по обычному лошадиному сроку давно должен был копыта отбросить. Но Тай в него постоянно кучу лечебной магии вбухивал, так что и по сей день конек и выглядел, и бегал, как молодой. А посему еще одно немаловажное достоинство имел – разумен он был, прямо не по лошадиному! Такого разуменья чуток иметь и некоторым молодым эльфам бы не помешало, как к прискорбию Ли иногда говаривал ему Тай.

И если учитывать вышесказанное, то и становилось понятно, почему они с Лёной, отдав на откуп коню принятие решения, сами последовали за ним безоговорочно. Вот, например, за скандалисткой Красоткой они бы не пошли, а так – ничего себе, продвигались, вслед раскачивающемуся черному хвосту и в ус не дули. А если что в их действиях оборотням и не понравится – то они тут и не причем, а Звезду ругать, понятное дело, никто не станет.

Вот именно об этом или где-то так думал Ли, устав оговаривать Вика, потерявшего разум, и «жевать» потом себя, стыдясь этих оговоров: « – Уж лучше о лошадках… или вон, о Лёне!»

Льнянка меж тем, видно от жары сняла пажеский камзол и теперь невзначай дразнила Ли стройными бедрами и круглой попкой, обтянутыми узкими бриджами. Так что, когда он смотрел вперед, то среди тонких стволов и жидкой листвы постоянно натыкался взглядом не только на три разномастных лошадиных крупа, но еще и на крепкий аппетитный девичий задок, никакими отвлекающими внимание фалдами теперь неприкрытый.

Третий лошадиный попец, если что, был Викова Здрава, которого они подобрали на склоне.

Так и шли с переменным успехом. Хотя, у Льнянки, что не говори, дело продвигалось более гладко, чем у него – Звезда так и возглавлял процессию, точно зная, где его хозяин, Моя при Лёне всегда пай девочкой была, а спокойный Здрав, встав в строй привычной компании, мерно шагал и не пытался что-то ей усложнять.

В общем, понятие переменного успеха относилось в основном к продвижению Ли – Красотка, как всегда, вела себя вполне предсказуемо, то есть – совершенно безобразно! Она натягивала повод, вздергивая голову, мотала ею, вырывая уздечку из его рук, взбрыкивала и шарахалась от каждой задевавшей ее колючей сосновой ветки. Так что, Ли довольно редко удавалось любоваться симпатичной Льнянкиной попой, а по большой части приходилось вставать собственным задом вперед и лицезреть противную морду Красотки, отслеживая ее намерения. Он уж раз пять налетал спиной на стволы, не успевая вовремя заметить их боковым зрением.

А по другому – никак! Эта дура даже пыталась пару раз встать на дыбы – и это на крутом-то склоне! А если б перевалилась на спину, да зашиблась?! Корр бы его убил! Если б, конечно, при таких финтах его любимицы Ли не угробился бы сам.

Но случались и периоды временного затишья в кобыльих капризах, успех-то, как было сказано, был переменным – это когда над их головами начинал кружиться большой ворон. Чего уж он прилетал – неизвестно. Толи посмотреть, как они с Льнянкой продвигаются, толи свою стервозину драгоценную проверить. Но, как бы то ни было, кобыла, как всегда вблизи хозяина, успокаивалась и какое-то время вела себя прилично, позволяя Ли в кои веки, как все нормальные люди продвигаться вперед лицом, а не задницей.

И вот, в какой-то один из тех тяжелых моментов, когда он пятился, Ли вдруг обнаружил, что оказался среди топчущихся на месте лошадей. Он резко обернулся и успел заметить Льняну, ломящуюся куда-то прямо через кусты. Ли, недолго думая, бросил повод Красотки и устремился за ней.

Еще пробираясь через густые заросли, где колкие ветки никак не хотели его пропускать, цепляясь за одежду и волосы, он усмотрел впереди большое открытое пространство, поднимающееся каменистой поверхность не очень круто вверх. А там, за открытым взгляду местом, очередной нависающий утес, почему-то напомнивший Ли увеличенный до гигантских размеров нос дина Волча, торчащий из его окладистой бороды. « – Вот ведь, придет же в голову такое!».