Григорий Горшков и магический кубик

Глава 1. Странные письма.

Будильник на телефоне противно зазвенел крякающим звуком и проклиная все на свете, Григорий Горшков открыл глаза. Противная мелодия была не просто так поставлена. Она была, чтобы было больше мотивации вставать и выключить эту дьявольскую какофонию. Но сейчас вставать уж очень не хотелось. Ему снился странный сон, будто его окружает зеленые огни, а потом кто-то огромный его несет куда-то прочь. Сон казался почему-то очень страшным, хотя он не знал почему.

Конечно, можно было отмахнуться и забыть про этот сон. Всяко ли какая страшная ерунда сейчас приснится с нашими новостями. Да даже просто достаточно включить телевизор и дождаться какого-нибудь сериала или передачи. Конечно, слуги народа, депутаты в кабинетах с честными глазами, нас уверяли в том, что вся вина в компьютерных играх. Все насилие в обществе, все кошмары, все строго из-за них. Но глядя на всю эту чернуху с ментами, убийствами, страшными научными передачами с правдой про аннунаков с планеты Нибиру, Григорию слабо верилось в подобное утверждение. Так что он, по совету многих, просто перестал включать свой телевизор, и предпочитал иногда читать новости с телефона. Так и нервы целее и в психушку не уедешь раньше времени.

Но нет. Сон этот уже много раз повторялся ему и ему казалось, что это какое-то далекое воспоминание из далекого детства. И как бы он не пытался вспомнить, что же там такое было, ничего не выходило.

Но надо было вставать. Сегодня 29 августа, четверг, синоптики обещают жаркую безоблачную погоду и надо топать на работу. Нравится, не нравится, а надо топать работать. А вечером еще нужно успеть на день рождения к родной тете Прасковье. Как никак она его вырастила вместе со своей дочкой Дарьей. Своих маму и папу, Марию и Анатолия Горшковых он не помнил. «Они погибли в авиакатастрофе» – отвечала тетушка, которой Мария приходилась родной сестрой.

Григорий встал с кровати, оглядывая свое жилище. Маленькая квартирка, гордо носящие название «студия». Вот она кровать, вот тумбочка с телевизором, вот стол с ноутбуком с любимым офисным стулом на колесиках. Напротив стола уже кухонный столик с плитой с раковиной, рядом маленький столик, а там в углу массивный холодильник. А там, возле входной двери ютился крошечный санузел с крошечной раковиной и крошечным душем, куда сам Григорий, будучи худым, помещался с большим трудом. Квартиру освещало солнце через маленькое окошко, откуда виднелась недалеко железная дорога. Несколько раз в день, мимо дома проезжала электричка, неприятно визжа. Конечно, Григорий уже привык к шуму электрички, но первый месяц постоянно просыпался от проезжающей электрички и спросонья ругаясь, поворачивался на другой бок и старался заснуть обратно.

– И за эту хрень мне еще лет 10 ипотеку выплачивать, – вздохнул он.

Но он слегка лукавил. Каждый год квартиры дорожали и уменьшались в метраже. В одну ночь ему приснилось, что государство объявило о новой льготной ипотеке. Ему снилось, как президент с экрана телевизора гордо объявил о том, что рост цен на жилье остался в прошлом и отныне каждый гражданин России сможет позволить себе купить в ипотеку квартиру. Что была достигнута договоренность с застройщиками и рынок наполнят квартиры площадью один квадратный метр. И теперь каждый гражданин может оформить себе в ипотеку такую квартиру сроком на 50 лет и будет выплачивать не больше половины своей зарплаты. Во сне раздались бурные аплодисменты, а президент торжественно добавил, что многодетные семьи в таких квартирах смогут оплатить десятую часть ипотеку в счет материнского капитала. В ужасе проснувшись, он в тот же день отправился в банк брать квартиру-студию в ипотеку, пока сон не успел стать реальностью. И ипотечная кабала легла на него тяжелый грузом.

Конечно можно было взять ипотеку не в Москве, а как можно дальше. И цены дешевле и метраж больше. Но он, как и многие, стремился иметь гордое звание москвича. Многие из тех, кто не был москвичом, презирали москвичей, могли при встрече плюнуть в лицо или даже побить. Но каждый из них в глубине души мечтал им стать.

У Москвичей было другое представление об устройстве мира, отличное от представлений немосквичей. В мировоззрении москвичей в центре мира была Москва, опоясанная кольцевой дорогой, которую все они называли МКАДом. За МКАДом тоже были Москва, но многие москвичи не считали тех, кто живет за МКАДом москвичами. Москвичи, живущие за МКАДом, каждый раз обижались, стоило им услышать подобное от «центральных москвичей».

Чуть дальше за МКАдом было ближнее Замкадье, где проживали кочевые народы. Каждое утро эти кочевники покидали свои жилища и устремлялись в Москву, а вечером бесконечным потоком возвращались обратно. И можно было поблагодарить технический прогресс за создание автомобилей, иначе мы могли бы лицезреть многокилометровые пробки из десятков тысяч лошадей.

Дальше за ближнем Замкадьем было среднее Замкадье. Люди, что там жили, казались для москвичей героями. Героями, стоявшими наравне с покорителями космоса. Там, где они жили, извергались вулканы, морозы достигали минус 70, полгода был день и полгода была ночь, а в бескрайних лесах бродили страшные тигры.

Еще дальше было дальнее Замкадье, где люди даже не умели говорить на русском. Вместо внятной речи была какая-то непонятная тарабарщина. Каждый год москвичи собирались в экспедиции в дальнее Замкадье. Там они знакомились с местными обычаями и местной культурой, пробовали покупать на их рынках и в их магазинах, используя пальцы в качестве обозначения количества и тыча затем в желаемый предмет. Под конец экспедиции они возвращались домой в Москву с загаром и с кучей безделушек.

Таким был мир в глазах москвичей.

Григорий Горшков наскоро умылся, оделся, приготовил себе на завтрак яичницу с помидорами и сосисками. Плюхнул себе все это добро на тарелку, налил себе газировки и сел за кухонный стол, лениво пролистывая новости на экране смартфона.

Особо интересного ничего не было. В связи с тем, что на мировом рынке баррель нефти падает в цене, следовало ожидать повышение цен на бензин. Зато цены на газ били все рекорды, а значит стояло ожидать повышения цены на газ в своей стране.

– Ну хотя бы пшеница в цене не изменилась, – подумал Гриша, – а значит подорожает незначительно.

Он поднял глаза и к своему удивлению увидел в окне ворона. Он сидел на отливе окна и пялился на Григория своими странными янтарными глазами, хотя, казалось бы, им полагалось быть черными. До этого дня Гриша видел воронов только на видеороликах, а тут вот он вживую. Только руку протяни. Ворон была довольно большим, его перья блестели красивым черным цветом. И вороны, насколько мог знать Гриша, не московские птицы, плюс он не слышал о том, чтобы вороны охотились на 14-м этаже.

– Кыш, – растерянно произнес он ворону.

Ворон никак не отреагировал. Гриша озадаченно почесал голову, доел свою яичницу и пошел к выходу. Он напоследок повернул голову к окну и ворон все также пялился на него из окна.

– Может бешеный? – подумал он и закрыл дверь квартиры.

Пока он спускался на лифте, мысль о вороне так сильно завладела им, что он совсем забыл проверить почту. Григорий уже отошел от дома уже на приличное расстояние от дома, как тут он вспомнил про нее, чертыхнулся, развернулся и вернулся к дому, где быстрым шагом забежал в подъезд и подлетел к почтовым ящикам. Быстро найдя свой почтовый ящик, он открыл его и начал проверять. Внутри была рекламка какого-то компьютерного мастера, написанная от руки. Затем реклама какого-то магазина, кричащая о том, что магазин вот-вот закроется и по этому случаю невиданные скидки. Григорий хмыкнул. Этот магазин уже «закрывался» 2 года и все никак не мог закрыться. Что тут еще? Счета на воду. Это мы возьмем. А это что?

Он растерянно уставился на конверт с большой красивой печатью в виде герба, разделенного на четыре части, на каждой из которых схематично были изображены 4 животных. Он различил на гербе изображения тюленя на синем фоне, бобра на желтом фоне, нечто похожее на большую кошку на зеленом фоне и, как ни странно мышь на красном фоне. И под этим гербом была размашисто написана надпись «Школа чародейства и волшебства Ягелево».

О такой школе он никогда не слышал. Да и вообще ни о каких школах магии он не слышал никогда. Заинтересованный, он разорвал конверт и достал оттуда письмо.

«Дорогой мистер Горшков» – гласило письмо, – «Мы поздравляем вас с вашим 36-летием и рады вам сообщить что вы зачислены в школу чародейства и волшебства Ягелево. Отныне вам предстоит обучиться всем азам волшебства и стать настоящим волшебником. Вам надлежит прибыть в школу к 1 сентября вместе со списком всех нужных школьных принадлежностей. Котел оловянный, одна штука. Мантия парадная, одна штука. Мантия учебная, одна штука. Одна волшебная палочка…»

Дальше шел список каких-то зелей и учебников… И под конец размашистым почерком было написано «Ученикам разрешается взять с собой в Ягелево не более трех килограмм наркотиков. И не забудьте отправить ответное письмо с помощью Вашего ворона о получении приглашения, а также и о запросе помощи в покупки всего вышеперечисленного, если таковая помощь требуется. С уважением, Матрона Пивнова, министерство Магии.»

Григорий ошарашенно прочел письмо еще раз, на секунду подумав, что он либо спятил или все еще спит. Потом перевернул письмо, взглянул на герб и рассмеялся. Школа? Ему? Скорее всего это какой-то розыгрыш от каких-то его друзей или приятелей. И наркота еще? Какой еще ответ вороном? Где он сейчас ручного ворона-почтальона в Москве найдет? Что за бред?

А может это просто развод какой-то? Вон люди же несут деньги всяким мошенникам. Обещают им богатства всякие. А тут обещают волшебником стать. А кем на самом деле?

Григорий порвал письмо на несколько кусочков и бросил в стоявшее рядом мусорное ведро. Никогда еще его день не начинался так странно.

На работу он немного опоздал. Поезд в метро все никак не хотел приходить, да еще и жуткая давка в одном из переходов. Григорий старался оправдываться, но получил небольшой нагоняй от своего начальника и отправился за свое рабочее место. Он включил компьютер, глянул список задач. Ага, пришел новый макет сайта и нужно было сверстать его, чтобы он корректно отображался на экране монитора. Григорий работал в небольшой веб-студии, где создавали веб-сайты. Не сказать, что заработок космический, но труд честный, порой интересный. Иногда бывает конечно что-то ну очень странное. Вот сейчас дизайнер чего-то начудил со своим дизайном на макете, и Григорий морщил лоб, пытаясь сообразить, как перенести в жизнь его фантазии. Он набросал код, запустил браузер и вздохнул. Все было криво, косо и никак не было похожее на теплые фантазии дизайнера.

– Горшков? – к столу подошла секретарша Ольга.

Он поднял глаза.

– Да, слушаю тебя.

– Тебе письмо просили передать. Вот.

Она протянула Григорию тот самый конверт, который он вместе с письмом разорвал утром. Гриша аж привстал и ошалев, чуть не закричал:

– Кто его просил его передать?

Ольга была неплохо удивлена таким поведением. Но в то же время на нее подняли голос и это ее задело. Она надула губы и буркнула:

– Не знаю, я его лица не разглядела. Думала твой знакомый.

И она ушла, что-то ворча про себя.

Григорий вскрыл письмо. То же самое письмо с гербом школы Ягелево. Та же самая дурь про волшебную палочку и про три килограмма наркоты. Он злобно скомкал письмо вместе с конвертом, поднял глаза на окно возле своего рабочего места и там на дереве увидел черного ворона с необычными янтарными глазами. Он не сомневался, что это тот же самый ворон, что привел его в сомнение этим утром. Григорий вскочил со своего рабочего места, подбежал к окну и запустил в ворона скомканное письмо. Ворон, возмущенно каркнув, улетел прочь. Григорий нервно вздохнул.

Но в следующие несколько часов он успокоился, забыл про письмо и про ворона и наконец смог доверстать макет дизайнера до хоть какого-то приличного состояния. Задуманное дизайнером содержимое больше не прыгало по экрану неизвестно как, и Григорий впервые за день испытал внутреннее удовольствие. Он придирчиво осмотрел верстку сайта под разными разрешениями экрана и отправил на проверку. Затем взглянул на часы. Надо же. Когда работаешь, время летит так незаметно. Часы показывали уже час дня. Время обеда.

На обед он зашел в кафешку, где часто любил себе заказать покушать. Это было кафе грузинской кухни и официанты, что там работали, его уже давно знали и приветственно ему улыбнулись. Григорий занял столик, вытер пот со лба (на улице была довольно жаркая безоблачная погода) и решил, что сегодня неплохо бы скушать шесть штук хинкали со стаканом морса, что и было заказано. Он передал свой заказ официанту, задумчиво оперся головой на руку и стал смотреть в окно. Настроение у него было явно злое. Его беспокоило это странное письмо. Это была не рекламная рассылка, предлагающая всякий мусор от всевозможных шарлатанов и на которую уходят бесчисленные гектары драгоценных лесов. Нет. Кто-то знал, где он живет и где он работает.

– Может все-таки пошутили знакомые? – растерянно подумал он.

Но кто? Кому из знакомых надо так по-идиотски разыгрывать его. Его заказ принесли, и он начал есть одно хинкали за другим. Гриша лениво откусывал уже третье хинкали, как вдруг его зубы ощутили там посторонний объект, явно непохожий на мясо. Он озадаченно поковырял пальцами начинку в надкушенном хинкали, и понял, что начинка больше походила на какую-то скомканную бумагу, чем на нарубленный фарш. Григорий возмущенно поднял голову, поискал глазами официанта и увидел проходившего официанта мимо него, позвал его

– Официант, – раздраженно сказал он ему, – в вашем хинкали что-то постороннее.

Официант немного растерялся и подошел. А Григорий аккуратно разорвал тесто и принем достал из хинкали аккуратно сложенную бумажку. Глаза официанта полезли наверх, и он стал засыпать Гришу извинениями. Гриша развернул бумажку…. То самое письмо.

Гриша буквально взорвался. Он вскочил со стула и заорал на бедного официанта.

– Так это вы следите за мной? Какого черта?

– Что? О чем вы? Умоляю! Зачем это нам?

Прибежал менеджер кафе, услышал рассказ Гоши и официанта, тоже сильно удивился. Гриша со злости разорвал оставшиеся хинкали и в двух из трех оставшихся тоже оказалось письмо.

– Прошу вас, мы не имеем отношение к этому недоразумению! – уже в десятый раз повторял бледный менеджер, – мы дадим вам бесплатно новую порцию хинкали и все сами досконально проверим.

Григорий плюхнулся на свой стул, рыча от злости.

К тете Прасковье вечером он ехал уже в окончательно испорченном настроении. Солнце уже садилось за горизонт, окрашивая дома в красноватые оттенки, отчего на душе было некое умиротворение. Может от того, что наконец-то нудный рабочий день закончился. Может от того, что он наконец забыл про надоевшие ему письма. В левой руке он нес пакет в котором лежали ананас и сладкое шампанское, купленное по совету коллеги с работы. Григорий довольно плохо разбирался в винах. И поэтому всецело положился на опыт коллеги в данном вопросе. Тетя жила в Звенигороде, так что до нее еще пришлось добираться, вдыхая аромат пота в переполненных автобусах. Но теперь, когда он на улице, ноги сами несли его вперед, и он предвкушал вкусный праздничный ужин. Тетя Прасковья жила на улице «проезд Ветеранов» в девятиэтажном доме из желтого кирпича на седьмом этаже. Довольно симпатичное, уютное и современное здание, оно Григорию нравилось куда больше, чем его человейник возле МКАДа.

Григорий вошел в здание, поднялся на лифте на седьмой этаж, нашел нужную квартиру и позвонил в звонок. За дверью послышался торопливый топот ног и дверь ему открыла тетя Прасковья.

– Мой племенник! – всплеснула она руками и бросилась его обнимать.

Тетя Прасковья была уже весьма пожилой женщиной лет за 60. Она была тощая, как велосипед, и когда она бывала на пляжах или ходила в бассейн, можно было легко сосчитать число ее ребер. Однако сама свою худобу страшной она не считала и называла свою фигуру изящной аристократичной стройностью, сравнивая себя с девушками XIX века в корсетах. Ее образ довершали длинная шея, очки на носу и волосы, которые она тщательно красила под блондинку.

Тетя Прасковья была не просто социально активной женщиной. Она была чересчур социально активной, что собственно и послужило причиной ее разводов с четырьмя мужьями. Каждого своего мужа она считала своим гражданским долгом водить на все митинги партии, в которой она состояла. Обязательны были к посещению все мероприятия и собрания, проводимые партией. Как только партийные дела заканчивались, нужно было ходить на все встречи с районными депутатами, начальниками управ и районов. И под конец обязательно нужно было посещать все благотворительные мероприятия, вроде готовки обедов для бездомных, сбора всяких вещей нуждающимся или же уборки общедомовой территории. Первого мужа хватило на два года. Второй продержался дольше всех, четыре года, и у них даже получилось завести ребенка, девочку Дарью, но и он, второй муж, не выдержал гражданского напора тетушки. Третьего хватило ровно на три месяца, бедняга прямо во время первомайского шествия заорал дурным голосом и убежал прочь. Четвертый же стоически терпел полтора года, не высказывая ни малейшего неудовольствия, и тетя Прасковья уже решила, что вот, наконец-то она нашла свое счастье и своего идеального мужчину, и дополнительные походы к семейному психологу все-таки дали свои плоды. Но в одно прекрасное утро тетя проснулось, а ее четвертого мужа уже не было ни в кровати, ни квартире, все его телефонные номера были заблокированы, а на столе была записка ровно с одним словом «Хватит».

Признаться, и Грише доставалось от принуждений тетушки, правда не так сильно. Быть может она им делала поблажку и не таскала их по своим делам так часто, как своих мужей, за что он ей был даже благодарен. Что, впрочем, никак не повлияло на то, что как только ему и Дарье стукнуло по 18 лет, они вдвоем стали думать о том, чтобы жить подальше от излишне активной тетушки. Но тем не менее на все особо значимые православные праздники вся семья собиралась в сборе. Тем более, что тетушка готовила просто изумительно.

Григорий улыбнулся ей и протянул ей пакет:

– А у меня подарок к ужину.

– Ананас и шампанское! Не забыл же!

Григорий разулся, заглянул в ванную, где вымыл руки и под оханья и причитания тетушки зашел на кухню. За праздничным и богатым столом, заваленным едой уже сидела его двоюродная сестра Дарья и его тетя Агафья, которая приходилась двоюродной сестрой тете Прасковье. Ну а он ей соответственно приходился троюродным племянником.

Дарью описать просто. Она моложе его лет на 10. Обожает красить волосы в яркие и необычные цвета. Вот сейчас у нее была ядовито-зеленая шевелюра до плеч. Носит всякие футболки со всевозможными ярко-кричащими надписями. Вот сейчас на ней была футболка с какими-то иероглифами, и Григорий надеялся, что создатель футболки не содрал их с какой-нибудь китайской тушенки. А еще она все время в телефоне. Вот даже сейчас она оторвала глаза от экрана телефона, сказала «Привет» и снова погрузилась в него.

Тетя Агафья была полной противоположностью как Дарьи, так и тети Прасковьи. Она была упитанной женщиной, носившей всегда строгую одежду холодных тонов. Ее волосы всегда были коротко пострижены. У нее было всегда строгое лицо и завершала ее образ крайне яркая и красная помада на ее губах. А еще у нее была крайне ужасная черта. Ее хлебом не корми, так дай кого-нибудь покритиковать. Она критиковала коллег по работе по любому поводу. Критиковала знакомых своих подруг. Ну а в их семье любимым объектом для критики конечно же был Григорий.

Григорий уселся за стол, тетя Прасковья дала ему бутылку шампанского, он разлил шампанское по бокалам и праздничный ужин начался.

Григорий поднял бокал за здоровье своей тетушки. Все сразу заголосили «Многая лета», пришлось подпевать. Обсудили здоровье, кто куда ходил отдыхать или развлечься в последнее время. Дарья, оторвавшись от телефона, сообщила, что встречается по работе с одним коллегой, отчего Прасковья растаяла в чувствах и потребовала, как можно скорее познакомить ее с молодым человеком. Час застолья пролетел как-то незаметно и темы для разговора стали иссякать, и тетушка Агафья решила, что наконец настал ее звездный час.

– И не стыдно тебе?! – грозно она обратилась к Григорию.

– А, – растерянно ответил он.

Даже Дарья оторвалась от экрана смартфона и посмотрела на них обоих.

– А ты не знаешь, как будто! 36 лет! А что за душой? Ни-че-го!

– У меня вообще-то квартира, – запротестовал Григорий.

– В ипотеку, ага. За которую лет 10 будешь выплачивать. Так чья она? Твоя или банка? То-то.

Григорий скривил недовольную рожу. А тетя Агафья начала раскручивать вал критики.

– И посмотри на себя. Ни квартиры. Ни семьи. Ни детей. Ни нормальной зарплаты. Ну ты хоть сам подумай. Ты же позорище!

Григорий тяжко вздохнул.

– Тетя Агафья, отстаньте ради Бога.

– Бога! – возмутилась она, – побоялся бы его. Вот у моих знакомых есть сын. Молодой человек, ему всего 25. И знаешь, что?

– Что? – Григорий постарался сделать вид, как будто ему интересно.

Агафья залпом допила бокал шампанского и начала:

– А вот что! Он в отличии от тебя уже работает секретарем в одной крупной фирме. Такой хороший и работящий парень! И знаешь, что? Директор фирмы оценил его. Он ему квартиру роскошную отдельную купил поближе к месту работу. И машину роскошную ему купил. И на все деловые поездки он всегда этого парня с собой берет. Умница парень в отличии от тебя. Всего добился и его заслуги оценили. И в отличии от тебя за собой всегда следит. Каждую неделю ходит, в этот, как там его, барбершоп. И каждую неделю старается посещать салоны маникюра! Такой красивый парень! В отличии от тебя, с вечно сальной головой!

Григорий молчал, пытаясь не засмеяться.

– Надо вас познакомить. Чтобы он тебя дурака научил деньги зарабатывать.

– Не надо, – резко оборвал Агафью Гриша, – я как-нибудь сам, иначе заработаю.

– Ха! – фыркнула она, – Стараюсь помочь, а он так и хочет сидеть в своем болоте. Неблагодарный!

Она еще что-то поворчала себе под нос, встала из-за стола и ушла в туалет. Раздался звонок, и Дарья, извинившись, удалилась поговорить по телефону на балкон. Григорий остался с тетей Прасковьей наедине.

– Ну, что расскажешь? Что еще нового у тебя? – спросила тетя Прасковья.

– Да так, особо ничего, – пожал плечами Григорий, – пожалуй нет.

Из туалета раздался громкий и крайне неприличный звук. Тетя Прасковья слегка улыбнулась.

– Расскажу, – вздохнул Григорий.

И он рассказал ей про странные письма. Что там было написано. Про странных воронов, что преследовали его по пути. И про то, как эти странные письма попадали к нему то на работе, то в кафе. Чем больше его слушала тетушка, тем больше шире становились ее глаза от ужаса. И потом она резко остановила его жестом руки, когда он начала рассказывать о своих домыслах, кто, по его мнению, их шлет эти письма. Тетушка глубоко вздохнула и положила свою руку на его руку.

– Послушай меня. Это очень опасные письма. Я знаю, о чем я говорю. Такое же письмо получила в свое время твоя мама.

– Что???

Григорий оторопел от такого признания.

– Послушай меня. Эта школа Ягелево. Как твоя мама была счастлива, что получила такое письмо. Она отправилась туда. Решила там учиться. И там встретилась в школе с твоим отцом. Анатолием Горшковым.

– Мои мама с папой познакомились в Ягелево? Я не знал этого. Почему ты раньше мне этого никогда не рассказывала?

– Да. Слушай дальше. А потом. Потом.

Тетя Прасковья всхлипнула.

– Она же раньше работала, твоя мама. Строила карьеру. А после этого письма, – тетя всхлипнула, – она стала месяцами пропадать в этой чертовой школе. А из этой школы приносила какие-то страшные книги, где было написано черт знает, что. У нее в комнате были какие непонятные склянки с зельями, части тел животных. И наркотики. Эти чертовые наркотики. Всех возможных видов. Какие-то шприцы. Какие-то порошки. Она приносила их с учебы и употребляла со своими подругами. А потом. Потом. Она познакомилась с твоим отцом. И они. Они связались с очень плохой компанией. И их убили….

Григорий ошарашенно смотрел на нее.

– Но, тетя Прасковья, ты же говорила, что они погибли в авиакатастрофе!

– Я врала, понимаешь. Врала, чтобы уберечь. И никогда не говорила тебе про твоих родителей. Послушай меня, эта школа Ягелево, это на самом деле настоящая секта. Дьявольская секта. Не вздумай туда приходить. Богом прошу. Пропадешь. Как твоя мама.

– Я пойду в полицию, – твердо сказал Григорий.