- -
- 100%
- +
© Михаил Гарцев, 2016
ISBN 978-5-4483-2138-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Безукоризненный рисунок…»
Безукоризненный рисунок.Природы вещие черты:реки зеркальная полоска,и лебедь дивной красотыплывет величественно, просто.Прозрачны воды и чисты.В них лишнего не видно лоска,и черный силуэт неброскийв пике с предельной высоты.Вот он над лебедем зависи камнем устремился вниз.Природы слышен гневный ропот.Печальный белых крыльев всплеск…И стон, и крови алый блеск,и лебедя предсмертный клекот.«Это кто трогал яблоко…»
Это кто трогал яблоко,кто его надкусил ненароком,кто прижался к немуопаленным, трепещущим ртом,причастился Познаниемдобродетелей наших, порокови с таким одинаковым,и с таким откровенным концом.Так зачем суетиться,комбинаций рождая узоры,если все нам известноот истоков до самых глубин,и студенистой массоюзабиваются к вечеру порыот нечайного натискапробегающих мимо лосин.Так зачем нам загадывать,продираясь сквозь дебри истмата,то, чему предначертано,несомненно, придет свой черед,но застыла в векаходинокая маска Пилата,провожая идущегопо дороге, ведущей вперед.О, идущий вперед,он взойдет на помост без упрека,где с такими, как он,производится скорый расчет.Это горстка людей —не богов, не жрецов, не пророков —это гордое племя,шаг за шагом идущих вперед.Им обрыдла мораль —вековая мораль поколенья.Они делают шаг,зависая над пропастью дней,и воздушные массыих закружат на встречном движенье,увлекая в зенитдля распятья на крыльях идей.И когда, наконец,это гордое племя иссякнети когда человечествопризовут на Вселенский Совет,в торжествующем космосечеловеческий свет не погаснет.Жизнью наших Икарови их смертью оплачен ответ.«Эту зелень вдыхаю…»
Эту зелень вдыхаю,эту воду и небо…Это счастье так ровнобезмятежно дышать……Это запах домашнего теплого хлеба,что, вздыхая, в дорогусоберет тебе мать.Все когда-то уйдет,растворится в тумане.В это трудно поверить,но все это так.Мы еще ускоряем…Сердце бьется на грани,между жизнью и смертьютолько маленький шаг.Мы еще ускоряем!И борцами, наверно,наши дети не нас,а других назовут,но места, где нас жизньиспытала на верность,канут в вечностьне каксамый хлипкий редут.Мы еще ускоряем!Да простят меня небо,море,зелень и солнце,те, что после меня,те места, где я был,те места, где я не был,те, кого я любил,их ни в чем не виня.Мы еще ускоряем…«Игрок играет хладнокровно…»
Игрок играет хладнокровно.Он твердо знает цену ходу.Спокойно, жадно и подробноон изучил вещей природу.Его влечет порыв наживы,в угаре весь обогащенья,одною страстью одержимый,он чужд крупицам сожаленья.И взгляд бросая на партнера,собой напоминая волка,не внемля голосу укора,встречает взгляд иного толка.Чем одержим игрок соседний,что он нашел в игре жестокой?Ни в первый раз и ни в последний,зачем отдался воле рока.В его глазах не блеск наживы.Их лихорадит ослепленье,но все черты его движимыодной мечтой – проникновеньем.В ходах загадочных и тайныхон видит перст судьбы всесильной.Так хоровод побед случайныхсменяет проигрыш обильный.Со слабой, твердою рукоюон вновь в перипетиях оных.И спорит со своей судьбою,и познает ее законы.И за уроном вновь урон.В душе, карманах, дома пусто…Но не игрою одержим он,он одержим святым искусством.1
Как хорош самолет,как стрелой он пронзает пространство(пусть там кто-то блюет,у кого-то заложены уши),а нас поезд везет,а мы в нем – с неизменным упрямством.Нам по нраву полет,но хотим продвигаться по суше.2
Пусть войдет ревизор(в самолете таких не бывает),на язык он остер:– Проводник, где на зайцев билеты? —И бесчестья позорнас с тобой, проводник, ожидает,но не пойман не вор,мы не лезем в карман за ответом.3
Эх, колеса судьбы, —то не крылья шального успеха,да по рельсам страны,где на стыках отчайная тряска.И оскал сатанына кровавом полотнище века,шпалы, словно гробы,растянулись по насыпи вязкой.4
Ты кричишь, контролер,что мы сели в твой поезд нечестно.Проявляешь напор,тычешь пальцем на ленту перрона(так стреляли в упор,объявляя врагом повсеместно),а кто дал, прокурор,тебе право нас гнать из вагона.5
Вот, смотри, ревизор,вот билеты – проезд наш оплачен.Ты умерь свой напор,ты скажи, в чем прокол, откровенно.Но ты смотришь в упори ответ твой для нас однозначен.Есть в билетах прокол(по известному пункту, наверно).6
Посмотри-ка на шпалы,ревизор, на них кровь моих предков.На откосах завалыжертв болезней, войны и репрессий.На осколках металланаковальни судьбы есть отметки,то глазные провалычерепов, размозженных на рельсе.7
Что же ты вдруг притих,притомился, других порицая,а награды отцаиз не смолкнувшей скорби отлиты:мать с сестренкой сквозь крикего крови ведут полицаи,а два деда моихв Сталинградскую землю зарыты.8
Кто твой друг и кумир,и каким ты богам присягаешь?Ненасытный вампир,к нацидее зовущие святцы.Обескровили мир,на кострах иноверцев сжигая,штурмовые отрядывсех народов, времен и всех наций.9
Был на Севере Крайнем,шел сквозь град на ветрище осеннем.Утром ранним,случилось,на могилу друзей землю резал,а на стыках железныхгоревал я и трясся со всеми,и в сверкающий лайнеря за жирным куском не полезу.10
Я стою пред тобой,я от мысли любой отдыхаю.Ты мой видишь настрой,ты понять его должен по виду.Так что вновь лагерь стройи зови-ка своих вертухаев.Я из этого поездасам добровольно не выйду.«Наш микроавтобус нам впору…»
Наш микроавтобус нам впору.В нем весело, шумно, не тесно.Я лезу в кабину к шоферу,сажусь на опасное место.И это не лихость толкает —отчаянья липкий раствор —так сердце скорей постигаетлетящий навстречу простор.Автобус наш мчится в тумане.В глаза бьет огонь встречных фар.Мы ближе к незыблемой грани,мы первые встретим удар.Зеваки глядят оробело.Посмеет ли кто упрекнуть?Не выносом бренного телаокончится жизненный путь.Пусть мир разорвет меня в клочья,раздавит, в росу превратит.Я небо увижу воочью,притянутый солнцем в зенит.Но жизни мне райской не надо.Помаясь в небесном аду,я снегом, дождем или градомна землю опять упаду.«Насилуют свободу «наци…»
Насилуют свободу «наци»,и восстает народ всех наций.Спешит в Испанию отряд.Не по чьему-либо приказу,о том не пожалев ни разу,ты добровольно стал солдат.И твой товарищ с эспаньолкойна языке приветствий звонкомпри встрече отчеканит фразу,подняв кулак: «Салют, камрад».Когда фашистская секираобрушилась на страны мира,твой взгляд был яростен и чист,немецкий парень ТЕХ тридцатых —в те дни ваш фюрер бесноватыйбыл многословен и речист —ты отклонил свою присягуи честь отдал другому флагу.Под гул всемирного набаташел в звании: «антифашист».А где твоя судьба, «афганец?»В своей стране не иностранец,но ты не бог и не атлант…Пусть говорят, что всё в порядке, —ты вспоминаешь ночь в палатке,разрывы брошенных гранат,и твой товарищ в пламе адском,потом на костылях и в штатском……когда под левую лопаткуножом бьёт слово: «ОККУПАНТ».«Кровь отчайным толчком…»
Кровь отчайным толчкомпробилась сквозь спазмы аорты,справа рушится дом,слева рушится верный оплот.Воздух впился шипом,сквозь бездушные поры протертый,и гримасой удушьяискривляется в судорогах рот.Растеклось гнева семя,подмывая былые устои,и кладем на храненьемы бесценную веру в сундук,то, чего нет ценнее,как и дОлжно, полушки не стоит.Равнодушное времязамыкает сферический круг.Так давай, что ль, старьевщик,уноси-ка былые наряды,старой моды смещенье,вон, слетелось на пир воронье,и на площади древней,чью брусчатку крошили парады,раздается в смятеньев адрес бывших кумиров: «Вранье!»Если вера угаснет,если в мыслях сплошная химера,то и стынущий трупне украсит терновый венок,в этих хладных останкахесть служения, веры примеры,хотя черные рамкиподбивают кровавый итог.О святой гнев народа —это самый стремительный спринтер.Чья сильнее порода,тот использует этот накал;интер-на-ционалвоспарит,иль страшнее – без «интер».Разрывает природу,напитавшийся кровью запал.Чем гасить этот всплескновоявленных жуть-модельеров?Каждый выберет веру,пред которой в долгу только он,а страною пусть правит —и в истории много примеров —не подкупленный верой,не запуганный верой ЗАКОН.«Резцом ли, кистью создавая…»
Резцом ли, кистью создаваятворения в немом пространстве,себя в твореньях воплощаетхудожник в твердом постоянстве.Прекрасно жизни постиженье,телесный обретая облик —живой огонь воображенья,движенья чувств дрожащий отблеск.Гимн красоте – она священна.Здесь нет уродств из жизни бренной,здесь вошь в пропорциях надменна,обрамлена ажурной пеной.Здесь царственный язык искусствазовет в страну волшебств чудесных —застывший светлый отсвет чувствав полете грации небесной.А как же наш художник милый,себя в твореньях воплотивший?Из жизни вырвав миг единый,нас красотою одаривший!Нет, не ищите вы сравнений.Он в той стране не гордый житель.И всех своих произведенийон только ревностный служитель.В нем нет величья эталона.Такой, как мы, – простой, беспечный.Влечет туманность Ориона,но в ней он самый человечный.Ему не льстят небес пороги.Людей гораздо ближе муки,ведь красоту творят не боги,а человеческие руки.«Великое в сладкой тиши зарождается…»
Великое в сладкой тиши зарождается,И сразу в глаза никому не бросается.Здесь чувства остры и душа обнажается,пыльцою ума о-пло-до-тво-ряетсядуша, зарождая великое.Вначале, как все незаметно-безликое.Но в воздухе мягкое грусти свечение.Дрожанье,броженье,о, чудо рождения!И вот уже плод от души отделяется,и сладостной музыкой мир наполняется.Потом будут залы, и сцены, и выставки,и целые кипы восторженной критики.А может, – хулы поток излияний,и только потом наступит признанье.Но все лишь потом,а вначале – молчание,работа,исканьяв ночи ожидания.Не в громе оваций родится великое,а где-то в тиши незаметно-безликое.«Стихи прославленных поэтов…»
Стихи прославленных поэтов,читая вас в свой праздный час,я массу находил советов,блестящих, ярких, сильных фраз.Стихи звенели, как оружье,сметая всяческую муть,срывая внешнее, наружное,вещей нам обнажали суть.В них всё – природы совершенство,любви священной благодать.В неистовстве, огне, блаженстве,они сумели все объять.И все же грустно и тревожнозвучит мотив в стихах подчас,мол, передать все невозможно,природа совершенней нас.Рук трепетных полет в туманеи с хлебным запахом зерно,все это так нас в сердце ранит,стихам так ранить не дано.А мне не нужно совершенство.Я приношу ему дары,и чту его в немом блаженстве,но мне милей мои миры.Пускай они несовершенны,Пускай в них мало глубины.Они мои.Они священны.Они мне одному верны.В щемящем сладостном забвеньепоэт творит нам чудеса,в слова вселяя вдохновенье,он создает вновь небеса,поля, леса, пустыню, воду…И вот слова уж не слова,Великой матушки-Природыони живые острова.А я хочу варить другое.Металл струится, раскален.Пусть он пронзает все живое,пусть сам я буду им пронзен.Смерч слов моих,над плотью бренной,меня сумеет распылить,и я, такой несовершенный,в своих мирах останусь жить.«Нет, не всегда ум сильный, яркий…»
Нет, не всегда ум сильный, яркийдается тем сынам народа,кто в битвах яростных и жаркихвоюет с тайнами природы.Дается и любимцам духа,владеет им художник пылкий.В огне мазка, в полете звука,воинственной окутан дымкой.Я чту слог яркий, динамичный!Слог, кованный из красок, света,но мне и ближе, и привычнейслог, растворяющий поэта.«Ты, слово, – цель моя, мое – начало…»
Ты, слово, – цель моя, мое – начало.Смыкаешь ты в кольце поток жемчужных вод.И от печального, но верного причала,подняв свой страстный флаг, я направляю ходладьи, в которой нет другого экипажа,кроме меня, где я матрос и капитан.И за успех столь скромного вояжая сам себе налью и осушу стакан.Резвятся образы под строгою кормою,волной игривою подброшенные вверх.Могу нагнуться, прикоснуться к ним рукою,услышать детский беззаботный смех.Я их пленю хрустальной тонкой сетью,пусть в ней томятся, а придет чередя перелью их в золотую песню,увижу слов и музыки полет.Я не ищу конечной четкой цели.То тут, то там сверкнет огнем кристалл.Минуя рифы и минуя мели,я вновь увижу грустный свой причал.И вновь уйду, влекомый звезд сияньем,и затеряюсь навсегда в потоке лет,но слов сомкнувшихся проступят очертанья —мой маленький, но четкий в жизни след.«Слушайте!»
Слушайте!И в сердце ярость…Слушайте!И в сердце боль…Может, это, просто, слабостьточит, словно тряпки моль.Может, это, просто, волине хватает прекратитьжизнь на поводу у боли,и от этой боли выть.И от этой боли жгучей,издавая резкий крик,в небо взмыть орлом могучим,зглушив мышиный писк.«Остановился человек…»
Остановился человек.Всмотрелся в даль тяжелым взглядом.Куда направить жизни бег:судьба далёко или рядом?Легко давать ему советтому, кто жизнью не обижен,насобирав медовый цвет,любовью к ближнему стал движим.Легко давать совет тому,кто в жизни отхватил красивость,ну а позор ее и низостьдают лишь пищу их уму.А я судить его не рад,что мне сказать ему по сути,когда мгновение назад,как он, стоял я на распутье?Мать
Значенье слова друг – известно.Оно – не трафаретный штамп,и потому так полновеснооно ложится в четкий ямб.И потому весомо, гулкооно врывается в наш быт,ведь не одной ржаною булкойземли владыка гордый сыт.Но друг не только увлеченность,его познать – пуд соли съесть,не каждый скажет убежденно,что у него такой друг есть.И носит нас по белу свету:то тот наш друг, то этот – друг,а настоящего-то нету…Колес веселый перестук.Но я уверен.Да уверен!И мне ли этого не знать.У нас на свете есть друг верный,а имя – очень просто – Мать.Порой ее не замечаем,порой обидим ни с чего,а жизнь ударит, прибегаемуткнуться в мамино плечо.Она от всех невзгод укроет,ей жизнь для нас не жаль отдать,а нам-то что?Ну, что ей стоит,ведь для того она и мать.Вот боль прошла,и мы срываясь,несемся вновьвперед! Вперед!Она тихонечко вздыхая,в сторонку молча отойдет.Когда же горькая утратасмертельным обожжет огнемсвинца страшнее автомата,мы даже сразу не поймем.Одни стоим в пустой квартире.Нам сердце судрогой свело,на стенах тоненьким пунктиромосталось мамино тепло.И вот сейчас, когда ты рядоми счастья не разомкнут круг,сверкай лучистым теплым взглядоммой самый верный в жизни ДРУГ.«Как знаком нам порою взгляд женщин…»
Как знаком нам порою взгляд женщин,нежный трепет их жаркой руки,и одной, видно, метой отмеченкаждый вздох неподдельной тоски.Как знакомо огонь материнства,женских глаз рассыпает свой свет,и страстей злой огонь сатанинскийв нем теряет свой яростный след.А знакомое женщин коварство?У него не найдете границ.Притаился бесенок лукавствапод навесом из длинных ресниц.Но всех взглядов знакомых дороже,когда гаснет устало свеча,и никто, и ничто не поможет,и над другом топор палача.И тогда в их глазах столько муки,но с улыбкою, встав в полный рост,простирая к любимому руки,они гордо взойдут на помост.«Холеные стройные стрелы…»
Холеные стройные стрелывпиваются в тело мое……Поставьте скорее пределы,чтоб не проросло бытиётам, где облаков хороводы,где злата ценнее гроши,где речь многоликой природысливается с песней души.А впрочем, к чертям все пределы,к чертям вековую межу!Холеные стройные стрелывпивайтесь, пока я живу.И в недрах пусть зреют напасти,и звезды танцуют канкан,и весь, содрогаясь от страсти,пусть лаву извергнет вулкан.Пусть только, разрушив пределы,в покое награду найдя,услышит горячее телодыханье и шепот дождя.«Я пишу этот стих…»
Я пишу этот стихв черный день непризнанья,я пишу этот стихна пороге отчаянья.Может быть, я пробьюсь —верить хочется в это —и к нему я вернусьнастоящим поэтом.И спрошу я себя:для чего это надо —свою волю крепя,жить под ливнем и градом?Жил как все бы живут —без забот и печали…Все равно не поймутте, кому помогали.Как поверив в себяшел на битву с богами,как разверзлась земляу меня под ногами.И минуя обрыв,шел вперед без участья,но ведь этот порыви зовут люди счастьем.А сейчас ухожу,и под злой визг площАдный,вновь сажусь и пишуэтот стих беспощадный.«Несу тебе влюбленный…»
Несу тебе влюбленныйсвои стихи на суд,любовью опаленные,ночей бессонных труд.На встречу, как на исповедь,несу свои стихи.В них все мои сомненияи все мои грехи.И все мои мучения,и роковой вопрос:зачем для очищенияТЕБЕ стихи принес?Ведь мы с тобою разные,различные порой,и встреча необычнаяв гостинице морской.И ты такая строгая,холодная подчас.Тебя совсем не трогаетсвеченье моих глаз,когда в них отражаетсяприсутствие твое.Сама доброжелательность,но это все вранье.Я знаю – ты недобрая,ты можешь жесткой быть,но женственность природнуютебе не победить.Я это знаю, чувствую,и вызов брошен мной.Я благодарен случаю,что встретился с тобой.Различье – что присутствуетв любой из наших встреч,звучит как в бой напутствие.Я вынимаю меч.«То, что стучит в моей груди…»
То, что стучит в моей груди,луч прожигает иллюзорный.Своим дыханьем остуди,поток энергии сенсорной,чтоб до конца он не прожегменя, придав смертельной боли,и чтобы продержаться смогя в разряженном биополе.А если хочешь – прожигай!Своей улыбкою надменнойразрушь, мой скудный, постный рай,где часовым я был бессменным.Твой горделиво тонкий станманящей светится звездою.Во искупление мне даннепостоянную судьбою.Я за собой мосты сжигаю,нас осудить никто не волен.В лучах сенсорных присягаюпобедной тайне биополя.«Я к мысли себя приучаю…»
Я к мысли себя приучаюо вскрике внезапном в ночи.Друзей так уход он венчает…Ты память их тихо почти.И снова ведь бросишься всуе,куда-то помчишься вперед,а, собственно, чем ты рисуешь,твой тоже наступит черед.Тебя этим незапугаешь,хоть с жизнью расстаться и жаль.Ты вскрика друзей ожидаешь,и душу сжимает печаль.«Метанья, страх, в безумном мире…»
Метанья, страх, в безумном мирепронзают разум, впились в грудь.Кровь плавит жилы, словно ртуть.Судьбы мишень все – в смрадном тире.Был человек твой труден путь:в звенящем чистотой эфирес тобою рядом ложь и муть.Ты предавался грубой силе.В неимовернейшей печалиты возводил порой скрижали…И сердца плавился металл…И боль, и страхи, и метаньяв едином сопереживаньеты в чувства светлые вплавлял.«И министрам и бандитам…»
И министрам и бандитамты вселяешь страх.Грозный отблеск антрацитау тебя в глазах.По извилистому стеблюв зной или пургуты спускаешься под землюк другу своему.Уголь не слабей гранита,пепельный алмаз,но сверканье антрацитараздражало газ.Газ с нефтянкой сговорились,и в шахтерский станзаслан был кровавый киллер —Князь болот МЕТАН.И теперь жируют суки,навели базар,по всем правилам наукипродают товар.Уголь бурый, уголь хмурый,как твои дела?Наломали дров мы сдуру,жизнь на слом пошла.А в краю от беспределапагуба, раздор.Посмотрев на это дело,каску взял шахтер.Под российской славы стягом,побледнев, как мел,подошел к ареопагу,на ступени сел.Глянь, бежит народ с опаской,спрятав глубже стыд.Ты не бей по сердцу каской,ведь и так болит.Вихри грозные лютуют.Видно, не к добру.Не зови ты Русь святуюснова к топору.Кто начать войну рискует —к здравым мыслям глух.Только кровушку людскуювысосет паук.От кого тебе ждать милость:рынок ли, застой…В этом мире справедливостьтолько звук пустой.Присягали нашей верете, кто держат руль.Жди, когда тебе отмерятсладеньких пилюль.Видишь всполохи зарницы,сбрось свой тяжкий крести лети свободной птицейс этих гиблых мест.Ну, а коль прирос корнямии не смог взлететь,то ночами ты и днямине баюкай смерть.Пусть дрожит от горькой веститоненькая нить,до конца должны мы вместегоречь жизни пить.Я живу сытней на свете?Если честно – да.Жопа в теплом туалете,на столе еда.Но ты знаешь, что ночамименя гложет стыд,но ты знаешь, что врачамия по горло сыт.Видишь, выбив к свету дверцу,падает звезда.Так взорвется мое сердце,раз и навсегда.Сомнения
Я тихая, скованная,провинциальная.В любви измордованнаяи злыми начальниками.Он сладко поет,талантливый, кажется.Не курит, не пьети к бабам не вяжется.Скажи мне, Господь, эту тайну тая:почему я?Она молодая красавица,умная.Ей под ноги стелитсяжизнь наша нудная.На морде мне выбито:лимон ты стал выжитый.И все мое – выпито,и все мое – выжрано.Открой мне загадку, родная моя:почему я?За нас мой тост, за графоманов
Народ наш в ясный день иль грозы —при буйстве красок и стихий —читать предпочитает прозу,но если пишет, то стихи.Страшит рутины слов громада,дар устремляется в мирыпоэзии, где есть порядоки четкость в правилах игры.Где точно по лекалам кройка.Народ мотал себе на ус,и рифмовал довольно бойко,изрядный проявляя вкус.Но среди этого народаесть удивительный народ.Его особая породане блещет средь других пород.Им часто сыплют соль на раны,их гонят в бога-душу-мать,им вслед кричат: «Вы графоманы!»Они не устают писать.Да, это мы. Какой печальныйи замечательный удел.Итог судьбы многострадальной:никто в быту не преуспел.Зато какое наважденье,какой чарующий восторг,когда тебя в твой день рожденьяцелует Сам Маэстро Бог.А от успешного поэтамы отличаемся одним:зовет нас в путь не звон монеты,к нам прилетает Серафим.И говорим без всякой позыи без словесной шелухи,нет, мы не презираем прозу,но жизни смысл один – стихи.И не словесные массивывселяют в нас священный страх.Иные видятся мотивынам в заштампованных словах.Смотрите, их поток тягучийдля прозы только матерьял.Идеи – цели нету круче.Вновь всюду «измы» правят бал.Тут драматурги, беллетристы —густой, тягучий слов массив —историки да эссеисты,и прочий разный нарратив.И прозу в хаосе полнейшем,где тишь да гладь и благодать,письмом решили мы в дальнейшемгоризонтальным называть.Поток идей – идей глобальных.В нем мысль и чувство, стать и прыть,но где письмом горизонтальнымКонец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.