Глава 1. Разговор по душам
Поспать у меня, конечно же, не получилось.
Под удивленные взгляды бодрствующих товарищей по медицинской палате, меня отвели в ординаторскую, где никого не оказалось. Попавшаяся нам по пути на лестнице Ниночка с металлическим подносом в руках, в ужасе уставилась на подозрительного майора. Когда мы прошли, она торопливо бросилась куда-то вглубь коридора. Явно не просто так.
Майор Кикоть был в начищенных ботинках, военной форме «Афганке», на погонах по одной звезде, но угадать в нем представителя военной контрразведки было невозможно. Пока мы шли, я все гадал в голове – где же я промахнулся? Тот факт, что он здесь, а еще публичное заявление из его уст о том, что я задержал по подозрению в государственной измене… Это что же должна быть за причина, что заставила его покинуть удобный кабинет, где-то там, за ленточкой?
Шел я, конечно же, прихрамывая, опираясь на трость. В госпитальной светло-коричневой одежде я не выглядел тем, кем был на самом деле.
– Что, шальная пуля? – послышался сзади самодовольный голос майора.
– Вроде того… – не оборачиваясь, отозвался я.
Чекист шел за мной, при этом едва сдерживая торжествующий вид. Открыв дверь в ординаторскую и убедившись, что внутри никого нет, он пропустил меня внутрь. Выждал пару секунд и вошел следом, закрыв за собой дверь. Указал на ближайший стол, на котором лежали какие-то папки и журналы.
– Ну чего встал, садись! – произнес он, указав на стул с подранной спинкой. – Только давай сразу условимся, без глупостей, хорошо?
– Непременно.
Я обратил внимание, что у него при себе был кожаный планшет, в котором лежало достаточно много бумаг. Неужели майор явился сюда с конкретным намерением и вескими доказательствами, что я враг советского народа? Да ну, чушь. Не может такого быть.
Усевшись напротив меня, он вновь посмотрел на меня довольным взглядом.
– Ну что, товарищ сержант Громов! Поговорим?
– Если есть о чем, то конечно! – кивнул я, глядя на него спокойным взглядом. – С комитетом государственной безопасности лучше дружить, чем наоборот.
– Ну да, ну да! – тот покивал головой, неторопливо расстегивая планшет. – Ну, это как посмотреть. В общем, так… Я к тебе давно присматриваюсь, еще с той самой встречи, когда мы с тобой встретились в первый раз, во время твоего подвига по задержанию двух странных душманов.
– Почему странных?
– Потому что душманы так не поступают. Вдвоем пробраться в воинскую часть и попытаться подорвать склад с боеприпасами. Это глупо. Ты ведь помнишь, что я говорил в прошлый раз? Один застрелил другого и хотел ликвидировать себя, но не получилось. Так вот, они оба живы. Оба, конечно же, под давлением, дали показания. Говорят, у них был сообщник, который и предоставил им возможность проникнуть внутрь.
– Считаете, это был я?
– Не знаю. Ты мне расскажи, Максим… Я провел по тебе огромную работу и вот теперь, картина практически сложилась. Мне нужно от тебя только признание, и все. Я наконец-то, отдохну.
– Признаюсь! – спокойно заявил я. – Признаюсь в том, что ни в чем не виноват!
Майор цыкнул, наградил меня ледяным взглядом, который я с легкостью выдержал.
– Максим, не устраивай цирк!
– Никакого цирка и нет. Но я готов слушать вас дальше, товарищ майор!
Повисла напряженная пауза – чекист буравил меня ледяным взглядом и думал, как же ему поступить в сложившейся обстановке. Обычно, при упоминании КГБ СССР, любой советский гражданин сразу же был готов сотрудничать по любым вопросам. Будь я сейчас зеленым солдатом, он бы непременно надавил авторитетом, либо силой. Оружием, в конце концов. Кстати, кобура с пистолетом, висела у него на поясе.
Но меня таким не пронять – он наверняка знал, где именно я проходил обучение и кем теперь являюсь. Я крепкий орешек, который с ходу не расколоть. А потому, постучав карандашом по столу, выбрал иную, более лояльную стратегию.
– Хорошо, давай вернемся к началу разговора. Ты утверждаешь, что не имеешь никакого отношения к тем душманам?
– Нет, не имею. Кроме самого факта их задержания.
– А они ведь и не духи! Вернее, вообще не афганцы! Они хазары!
– А какая разница?
– Никакой. Но их цель была предельно ясна – уничтожить склад. А все потому, что им пообещали хороших денег. Но тот, кто их нанял, своего лица не показывал. Они только сказали, что этот человек военный, молодой. Возрастом около двадцати лет.
– Ага… И вы решили, что это я?
– А почему нет?
– Товарищ майор, я вам тогда сказал и повторюсь снова… Зачем мне нужно было подставлять их? Ну, допустим, я взял. Меня наградили, даже звание и какую-нибудь награду. Ну а дальше? Кому нужен какой-то рядовой, который совершил подвиг? Меня что, должны куда-то перевести?
– Вполне. Например, в учебный центр ГРУ, куда ты и должен был ехать изначально. А по ошибке попав в ту воинскую часть, в самой заднице Туркменской ССР, ты начал искать способы отличиться. Чтобы тебя заметили.
– А зачем мне это нужно?
– Ну, теперь-то ты в ГРУ? – ответил вопросом на вопрос чекист. – Добился же того, чего хотел?
– Еще нет.
– О, как! – поразился чекист, хорошо отразив эмоции удивления. – И что же еще ты планируешь?
– Получить офицера!
– Зачем?
– Всегда хотел быть офицером!
– Врешь, Громов! – Кикоть стукнул кулаком по столу. – Что ты мне тут байки рассказываешь?! Я наводил о тебе подробную справку. Не было у тебя никакого стремления становиться офицером советской армии. Не было!
– Ну да, да… знаю. Вы, товарищ майор, свой нос засунули даже ко мне домой. Звонили матери, наверняка и отца искали, да? Жаль, не нашли, да? А еще в институт звонили, делали запрос на все, чем я занимался. Так я никому и не говорил, что хочу стать военным. Дети что, не могут скрывать от родителей свои желания?
Кикоть посмотрел на меня раздраженным взглядом, но быстро успокоился.
– Я вот все понять не могу. Если у человека есть талант к чему-то, его непременно нужно развивать. Откуда ты так хорошо стреляешь, если стрелковый тир никогда не посещал? На охоте не был. Как ты это объяснишь?
– Не знаю. Талант, от природы.
– У-у… ну, конечно. А знание боевых искусств? Ты ведь не ходил на секции, да их в Батайске и нет толком. Я проверял. Самому научиться владению боевыми техниками невозможно!
– Если есть желание, все возможно! – парировал я. – Ну, в пределах разумного, конечно. Что еще выглядит подозрительно? Умение хладнокровно действовать в сложной обстановке?
– Хороший пример. Тоже сам научился?
– Не знаю, сколько себя помню, всегда думал головой, держал эмоции под контролем. Все получалось само собой, лучше, чем у других…
Кикоть секунд двадцать молчал, шурша бумагами. Чего там только не было, в основном все рукописное.
– Знаешь, что странно?
– Полагаю, в работе военного контрразведчика странным кажется все?
– Громов, не беси меня! Я не про это!
– Я вас слушаю, товарищ майор! Говорите!
– Вот был человек, молодой парнишка, ничем особо не интересовался. Ну, кроме шахмат и прочего, несерьезного… Жил с мамой, без отца. Учился вроде и хорошо, но звезд с неба не хватал. Окончил школу, но вместо того, чтобы идти в армию, взял и поступил в институт. И вдруг, ни с того ни с сего, за какую-то ерунду, которую можно было бы решить с привлечением в дело родителей, ты вылетаешь из учебного учреждения и сам добровольно идешь в армию. Причем, судя по результатам прошлых медицинских комиссий, в особенности у психолога, ты в армию не хотел. Боялся Афганистана, боялся войны. А потом, на медкомиссии сборного пункта ты показываешь невероятные результаты. Будто два разных человека за одной внешностью. Это как?
– А очень просто, – невозмутимо ответил я. – Повзрослел, передумал. Какова же ваша версия, товарищ майор?
– Моя версия… – Кикоть посмотрел мне прямо в глаза. – Что ты не тот, за кого себя выдаешь!
– Ну, это не новость. То же самое мне говорил мой первый командир роты, капитан Воронин.
– Ты меня не понял, Максим! – он улыбнулся, словно голодный шакал, увидевший кусок свежего мяса. – Я считаю, что ты двойник! Двойник настоящего Громова!
Признаюсь, после услышанного я впал в ступор. Такого я не ожидал.
– Да-а… – протянул я, чуть усмехнувшись. – Вот это фантастика! Да вам бы, товарищ майор, книги писать. У вас это хорошо бы получилось, с такой-то фантазией.
– Но я не пишу книги, я работаю в комитете государственной безопасности! Уже тринадцать лет.
– Подскажете координаты, где людей клонируют? Или где двойников готовят, я бы с удовольствием посмотрел на своего двойника. Следуя вашей логике, куда же я дел настоящего Громова? В подвале института в стену замуровал? Кирпичами заложил? Я вам по секрету скажу, еще и заминировал, чтобы такие, как вы, туда не лезли. Тьфу!
– Громов! Твою мать! Помни, с кем ты говоришь!
– Я помню. С сотрудником КГБ СССР?
– Именно. И при этом я являюсь одним из лучших сотрудников отдела и всего управления.
– Это хорошо, поздравляю! Ну, тогда обоснуйте ваше смелое заявление, а то как-то это непрофессионально выглядит!
– Ишь ты, Громов… Языкастый какой! Этому тебя в ГРУ научили?
– Нет. Я таким всегда был. Но в вашу сыскную деятельность это не вписывается, да?
– Не язви, Громов! Терпение у меня не безгранично! Я могу тебя закрыть очень надолго!
– Без доказательств? – я поднял бровь. – Интересно, с удовольствием на это посмотрел бы!
Снова повисла продолжительная и напряженная пауза.
– Я вот не пойму, ты чего такой бесстрашный? Хочешь проблем с самой влиятельной структурой во всем СССР? Это нужно быть дураком, чтобы на такое пойти!
– А я и не иду. Это вы мне навязываете. Выдаете желаемое за действительное! Раз уж объявили во всеуслышание о моем задержании, так потрудитесь объяснить, где же это я изменником стал?
Несколько секунд Кикоть просто буравил меня уничтожающим взглядом, но я и бровью не повел. Затем он взял фотографию из стопки бумаг и протянул мне.
– Узнаешь?
На черно-белой фотографии был изображен я сам. В американской военной форме, лежащий на носилках и без сознания. На втором фото, форму с меня уже сняли – она лежала бесформенной кучей рядом. Там же, на фото, был запечатлен лист бумаги, но что на нем, разобрать было сложно.
– И? – я посмотрел на чекиста. – На фото я, в военной форме Америки, да. Они наши враги, все так. В ходе выполнения задания государственной важности, мне пришлось замаскироваться под противника. Разведчик должен быть находчив. Вся остальная группа выглядела как отряд душманов. Это часть нашей легенды. Странно, что вы до этой мысли не дошли.
– Зачем ты ее надел?
– Чтобы проникнуть в логово лидера местной оппозиции, Теймураза Костолома. Знакомое имя?
– Допустим. Узнал, что было нужно?
– Да. А заодно взорвал там половину здания. На большее взрывчатки не хватило.
– М-м, ясно! – тот покачал головой, затем протянул мне бланк, в пятнах крови, который был мне хорошо знаком по той простой причине, что я сам инициировал его изготовление. Разумеется, его содержимое я тоже знал.
– А это? Английский, ты, конечно же, знаешь, да?
Я кивнул. Он это и впрямь знал. Просто потому, что нас этому учили в ГРУ.
– Тогда ты не удивишься тому, что там написано!
– Конечно, не удивлюсь. Я видел его раньше.
– Да ладно, где? – майор пытался играть со мной в какую-то странную игру, заранее считая себя в ней победителем.
– У меня во внутреннем кармане кителя. Прихватил, когда был в штабе у американцев, на территории лагеря душманов. Там американские военные обосновались. Документ показался мне очень интересным, вот я его и прихватил.
– Зачем?
– Да чтобы передать военной контрразведке! Информация тут ну очень интересная!
– Ах вот оно что! – поднял бровь Кикоть. – А чего же не передал?
Я не сдержался и громко рассмеялся. Затем показал ему мою же фотографию без сознания и спокойно добавил:
– Ну, наверное, потому, что здоровье не позволило! Знаете, сложно контролировать свои действия и уж тем более намерения, когда ты лежишь без сознания! Свидетелей на вертолетной площадке в Асадабаде было достаточно, в госпитале тоже подтвердят, что я четверо суток был прикован к кровати. Капитан Игнатьев был в курсе. Но тут уже у меня к вам вопрос, товарищ майор… А суть этой телеграммы вам ясна?
– Да, тут сказано про диверсию, которая была запланирована на Чернобыльской Атомной Электростанции в Украинской ССР. Двадцать шестого апреля, ночью.
– И что вы сделали, чтобы проверить эту информацию и предотвратить ее?
И вот при этих словах чекист растерялся. А я продолжил:
– Вместо того, чтобы воспользоваться бесценной уликой, которую я потом и кровью добыл в бою с многократно превосходящим нас противником, вы первым делом решили перекинуть все подозрения на того, кто вам уже девять месяцев покоя не дает? Так, что ли? А диверсия ‒ хрен с ней? Рванет и ладно, главное ‒ Громова схватить?!
– Аварии не было! Я проверял! – надменно процедил майор.
– Да, не было. Потому что ночью, двадцать шестого апреля, некий товарищ Савельев, кем бы он ни был, уже ее предотвратил! Не кажется странным, как так получилось? Откуда он узнал? Вдруг этот Савельев тоже изменник Родины и его тоже нужно подозревать, а? Вы бы, товарищ майор, проверили. А то как-то странно получается, мной заинтересовались, а им нет. Личный интерес, что ли?
Тут уже сам Кикоть застыл, словно охотничья сторожевая. Нюх у него был наметан, главное ‒ след дать. А ведь верно, кем бы ни был этот Савельев, он, возможно, сам того не понимая, изменил судьбу целого региона. А возможно, и всего СССР. Ведь авария на ЧАЭС и ликвидация последствий были серьезным экономическим ударом, который пошатнул эту мощную государственную машину.
– Я проверю. Но, позже. Вернемся к этому документу… Значит, ты утверждаешь, что нашел его в лагере душманов, где располагался штаб американцев?
– Верно. Потому и прихватил с собой. Странно, что вам эта мысль не пришла в голову.
– Не язви, Громов! – нахмурился Кикоть. Он принялся собирать документы.
– Не хотите поговорить о том, как ранее я попал в плен к душманам? Как сбежал оттуда?
– Нет. Не хочу. Куда интереснее другое. Как вы с Игнатьевым умудрились отпустить того американца? Да-да, я говорю про агента ЦРУ, который выпал из мотоцикла… Почему ты не вернулся и не проверил, жив ли он?
Такого вопроса я не ожидал. Вот же шнырь, уже где-то раскопал информацию. Ну, что тут скажешь, чекист, он и в Африке чекист. С одной стороны, молодец, свою работу знает и выполняет ее на сто десять процентов. С другой стороны, своей паранойей он мне только мешает.
– Очень просто. В него попало не меньше трех пуль. Все вокруг так и свистело. Если бы я вернулся, то скорее всего, меня бы тут уже не было.
– Почему вы с Игнатьевым об этом умолчали? Почему этого не было в официальном рапорте?
– Товарищ майор, а сами-то как думаете?
– Не знаю. Меня там не было.
– Вся та операция пошла не по плану. Потеряв агента ЦРУ, которого я ценой своей жизни пытался оттуда вытащить, мы не сделали ничего достойного. Да, проще говоря, обосрались. Человеческий фактор.
– Ну, судить не мне…
Я тяжко вздохнул.
Мне надоело с ним бодаться – я заметил, что его пыл уже заметно поутих. Не за что мне было предъявлять подозрение в измене Родине. Просто не за что. Но и Кикоть так просто сдаваться не собирался.
– Товарищ майор, давайте без званий! – твердо произнес я. – Не туда вы копаете!
– Да ну? – поднял бровь тот.
– Именно так! – решительно произнес я. – Я патриот своей страны! Я присягу давал! Я за свою землю врагов зубами грызть буду! Впрочем, ты, делаешь то же самое, но другими методами! Разве нет?
Тот молчал. Смотрел на меня холодным взглядом и внимательно слушал.
– Я уже говорил подобное, только другими словами. Остановись! Ты меня никогда не подловишь, потому что ловить не на чем! Я могу казаться тебе сколько угодно странным, но это к делу не пришьешь. Сколько ты уже мной интересуешься? Полгода точно? Ну и как, многое, кроме подозрений и несостыковок удалось раскопать?
Вдруг в коридоре раздались шаги. Через несколько секунд дверь распахнулась и внутрь вошел капитан Игнатьев, а с ним человек в гражданской форме, которого Кикоть не знал.
– В чем дело?
– Майор! – произнес гражданский, раскрыв ксиву перед чекистом. Судя по всему, это было кто-то важный. – Разрешите вас на пару слов?
Глава 2. Новые горизонты
– Сержант Громов, за мной! – приказал Игнатьев, затем указал на дверь.
Я поднялся, взял свою трость и, прихрамывая, двинулся к выходу.
Мельком успел рассмотреть незнакомца. Гражданский, что прибыл с моим командиром, был возрастом за сорок. Одет в какую-то странную одежду, похожую на комбинезон, на ногах кроссовки. Жесткое выражение лица, твердый взгляд. Скорее всего, это какой-то серьезный начальник. А учитывая тот факт, что он с ходу показал ксиву майору, то, скорее всего, это тоже представитель КГБ СССР.
Когда мы с капитаном вышли за дверь, то я сразу же увидел двух вооруженных солдат в коридоре. Скорее всего, Кикоть прихватил их с собой на тот случай, если я окажу сопротивление и попытаюсь сбежать… Вот же коварный хрен, заранее их проинструктировал, чтобы меня не спугнуть. Выглядело так, будто он пришел меня брать в одиночку. Те подошли уже после того, как мы вошли в ординаторскую. Да-а, майор явно перегибает палку – как далеко я смогу убежать с недавно простреленной ногой?
Оба солдата посмотрели на меня с неким подозрением – руки потянулись к оружию, но Игнатьев тут же среагировал на опережение.
– Бойцы, отбой! Сержант Громов со мной! А вы ждите товарища майора, он даст вам дальнейшие инструкции!
– Есть!
– Так точно!
– Громов, за мной! – Кэп двинулся по коридору, я за ним, постукивая тростью по деревянному полу.
Мы вошли в третью дверь слева. Внутри было пусто.
– Кэп? – спросил я, когда он закрыл дверь. – Откуда ты здесь?
– Я никуда не улетал! – тот повернулся ко мне. – Меня твоя медсестра оповестила. Короче, каша заварилась и пока неясно, каков масштаб. Из Москвы прилетел некий полковник Черненко, как ты уже догадался, он из комитетских. Важная птица. Сфабрикованному тобой компромату где-то на здешнем уровне приделали ноги и отправили в Москву. Исходя из настроения этого полковника, Виктор никому об этом не доложил и решил действовать самостоятельно. Мне ничего не толком объясняли, просто поставили перед фактом, что раз ты мой подчиненный, то мне нужно быть рядом, если будут вопросы.
– Я это уже понял. Вероятно, в Москве уже вовсю ведется расследование по несостоявшейся диверсии на Чернобыльской АЭС, а когда пришла моя «самоделка», они еще больше переполошились. Решили проверить.
– И прибыл один из самых важных!
– Ну… сейчас майору прилетит, за самодеятельность!
Несколько секунд было тихо.
– Макс! – Игнатьев посмотрел на меня предельно серьезно. – Ты затеял очень странную игру, и я начинаю сомневаться, что помогать тебе было хорошей мыслью. Ты должен мне сказать, откуда ты знаешь про диверсию?
– Это никакая не игра, Кэп! – тяжко вздохнув, отозвался я, при этом сев на лавку. – Ладно, не буду темнить. Когда я брал того американца, ну во время нашей разведывательной операции в ущелье, то видел там их планы. И дату запомнил. Сначала не придал этому значения, но спустя несколько месяцев, я вдруг понял. Мне еще на глаза газета попалась. И как видишь, они действительно, пытались это сделать, но не получилось. Случайно или кто-то намеренно, но аварии не случилось. Полагаю, что этот Савельев ‒ глубоко законспирированный сотрудник КГБ, который вник во все, только с другой стороны. И прибыл на ЧАЭС заранее, чтобы все сорвать. Ведь такие диверсии не случаются просто так, их планируют заранее. Месяцами.
Игнатьев слушал молча. Возразить ему было нечего, несмотря на то, что я исказил информацию касательного того, откуда у меня такая информация. Ложь во благо.
– Кстати! – добавил я, после небольшой паузы. – Кикоть как-то разнюхал, что мы не отразили в рапорте о том, что потеряли агента ЦРУ во время стремительного отступления из того кишлака!
– Ну, неудивительно! – выдохнул Кэп, отвернувшись к окну. – Это, конечно, хреново. Но некритично. Агент все равно был мертв, какой смысл рисковать жизнями, чтобы довести до базы труп…
– Тут тонкий момент. Почему мы не внесли это в рапорт?
– Я решу этот вопрос.
– А что, если тот американец выжил?
– Да ну, вряд ли. По тебе стреляли около десятка душманов, в агента попало несколько пуль. Даже если и выжил, кто ему там оказал бы помощь?! Не думаю, хотя все возможно. Ты хочешь обсудить это с ним?
– Думаю, он поймет. Майор Кикоть очень упрямый, настойчивый и самодовольный баран! И при всем этом, умный и расчетливый! Но явившись сюда для того, чтобы задержать меня, он серьезно просчитался. Зубы об меня сломает! И полномочий у него таких нет, хотел меня припугнуть, чтобы я выдал ему желаемое за действительное! Правда, пока я с ним беседовал, понял, что он основательно за меня взялся. Вернее, я давно это понял, еще там, в госпитале… Но оказывается, все это время он только и думал о том, как бы поймать меня на «горячем». Я, конечно, понимаю, что при такой серьезной и ответственной работе, как обеспечение безопасности государства, у такого человека как Кикоть, должна быть железная хватка и невероятное терпение… Острый ум, природная подозрительность и полное недоверие к людям. А еще проницательность, хорошо подвешенный язык и еще уйма разных качеств. Но сейчас у меня складывается впечатление, что его нездоровое стремление сделать из меня врага, перерастает в натуральную паранойю.
– Пожалуй, в этом ты прав! – Кэп кивнул, затем взглянул на часы. – Так, ладно… Сейчас возвращаемся обратно в коридор. Подождем, пока полковник Черненко побеседует с майором. Думаю, тебе он тоже захочет задать пару вопросов относительно того компромата. Будь наготове, не ляпни лишнего. Я-то понимаю, что все, что ты сделал, было на всеобщее благо, вот только в КГБ этого не поймут. А потому нужно продолжать утверждать одно и то же. Документ был найден в штабе у американцев.
Я кивнул. Мол, это само собой.
Вышли в коридор. Прождали совсем немного.
Дверь ординаторской с тихим скрипом открылась, оттуда показался Кикоть.
– Громов, зайди! – мрачно произнес он.
Я подчинился, прошел мимо майора. Тот весь вспотел.
Не сказав ни слова, я вошел в кабинет. Кикоть за мной.
Комитетский полковник сидел за столом и внимательно перебирал бумаги. Заметив мое появление, он кивнул на свободный стул.
– Садись! – полковник посмотрел на майора. – Пока подожди за дверью!
Кикоть нахмурился, но сделал, как велели, закрыв за собой дверь.
Несколько секунд мы сидели молча, был слышен лишь шелест документов и бумаг, который перебирал Черненко и перекладывал из одной стопки в другую.
– Сержант Громов, верно?
– Так точно.
– Я полковник Черненко, КГБ СССР. Отдел называть не стану, в этом нет никакого смысла. Для начала хочу сказать, что ты молодец. Еще и года не прошло, как ты в армии, а уже такие достижения. И награды, и звания… Еще и обучение в специальном центре ГРУ. Похвально. Кстати, слышал о вашей операции в Пакистане и о том, что большую часть плана придумал именно ты. Это хорошая черта. Инцидент с «Закатом», конечно, серьезный изъян… Уже все утрясли, последствий не будет. Впрочем, вряд ли тебя это беспокоит. Кгхм, так… Давай поговорим об этом бланке? – он показал мне «залипуху». – Где ты его взял?
Я был готов к такому вопросу, поэтому ответил, словно по бумажке.
– На территории Пакистана, рядом с кишлаком Карат-Чан находится укрепленный лагерь душманов. Американцы, в составе отделения, обустроили там полноценный штаб. Проникнув туда в темное время суток, я тихо обезвредил американского офицера. Быстро все осмотрел. На одном из столов, в папке, нашел этот бланк. Мне сразу показалось странным его содержимое, поэтому и взял его с собой. По окончании эвакуации я намеревался передать его любому сотруднику контрразведки. Но не смог этого сделать по здоровью, потерял много крови и потерял сознание. Бланк лежал во внутреннем кармане кителя. Вероятно, его изъяли, когда с меня снимали одежду. Ну а как он попал к майору Кикоть, не знаю.
Черненко слушал внимательно, изредка кивая. Чувствовалось – это матерый сотрудник, который «умеет» работать с людьми.
– А что тебе показалось странным в тексте?
– Дата, место. Суть. Чернобыльская АЭС, как и любая другая в Союзе ‒ это объект ядерной энергетики, а это приравнивается к государственной тайне. Очевидно же, что американцы что-то задумали, чтобы… ну не знаю, авария могла бы ударить по энергетике, по экономике. А иначе зачем разрабатывать и держать такие документы?
– Но там нет ни слова о том, что это диверсия! – возразил Черненко, подняв бровь.
– А разве аварии случаются заранее, да еще и по согласованию с нашим потенциальным врагом? – ответил вопросом на вопрос я. Само к слову пришлось. – Возможно, они планировали диверсию, намереваясь выдать ее за аварию.
– Хм… Возможно, ты и прав.
– Честно говоря, меня насторожил другой факт! – начал я, следя за его реакцией.
– Какой же?
– Почему рабочий документ такой важности вдруг обнаружился не где-то под Украинской ССР, а в богом забытом Афганистане? Это же за несколько тысяч километров, в чем смысл? У меня еще тогда возникло ощущение, что этот документ мог готовиться специально для того, чтобы сбить с толку. Ну, как дезинформация, отвлекающий маневр. Но оказалось, что уже все сделано. Майор Кикоть сам сказал, что авария была предотвращена неким Савельевым.
Тут я схитрил. Кикоть этого не говорил.
– Да, есть такой человек, – ответил Черненко.
– Выходит, бланк с телеграммой подлинный? Не фикция? – предположил я, подключив актерское мастерство. – И раз Савельев решил проблему, значит, где-то было еще какое-то подтверждение тому, что американцами готовится диверсия?
Черненко не ответил. Видно было, что на эту тему он говорить не намерен. Уже не со мной – точно. Видимо, ему не понравился тот факт, что я полез туда, куда не следует. А я сделал это тоже не просто так – Савельев точно их человек. И они в курсе, что именно произошло на ЧАЭС двадцать шестого апреля.
Он молча собрал все документы, сложил в планшет.
– Вот что! Товарищ сержант, выражаю вам благодарность за предпринятые меры предосторожности! – спокойно произнес полковник. – Молодец, так держать! Настоятельно рекомендую вам забыть о том, что связано с Чернобылем. Забыть про телеграмму, про Савельева. Эта проблема уже решена, комитет об этом позаботится. Это понятно?
– Так точно!
– Хорошо. Ну, вопросов у меня к вам больше нет, поэтому не задерживаю!
– Есть! – отозвался я. Затем встал, вновь вооружился тростью и направился к выходу. Закрывая за собой дверь, я буквально почувствовал на спине взгляд полковника.
Оказавшись в коридоре, я увидел Кикотя и Игнатьева. Они о чем-то разговаривали в стороне. Увидев меня, Кикоть застыл в каком-то странном ожидании. Будто я должен выкинуть какой-нибудь номер.
– Ну что? – спросил Кэп. – Он тебя отпустил?
– Порядок! – кивнул я.
Удивительно, но теперь майор смотрел на меня как-то иначе. Неужели Кэп смог вбить ему в голову, что пора уже оставить меня в покое и заниматься своей работой, а не фантазировать?!
Дверь ординаторской открылась и оттуда показался полковник.
– Майор, зайди! – приказал он.
Мы с капитаном не стали дожидаться, чем завершится их разговор. Это уже не касалось ни меня, ни тем более самого Игнатьева. Напоследок я услышал, как полковник отчитывал чекиста за то, что тот «лезет поперек батьки в пекло». Полномочий у майора не было – я оказался прав. Тот действовал на свой страх и риск. Весьма опрометчиво, но могло бы сработать, не будь я тем, кем являюсь.
Когда мы вернулись ко входу в мою палату, Кэп остановился и спросил:
– Что он у тебя спрашивал?
– В трех словах – откуда документ. Сказал именно так, как и договаривались. Нашел у американцев.
– Хорошо! Думаю, проблем быть не должно. Черненко – это кабинетный начальник, ему нужны железные факты, а тут случайное совпадение фактов. Так, ладно… Мне нужно идти, дел еще по горло. Я к тебе позже зайду, если время будет. Постарайся ни во что не вляпаться, хорошо?!
– Договорились! – кивнул я.
Тут в мимо нас прошла медсестра Нина. Стрельнула глазками в мою сторону, улыбнулась, но подходить не стала.
– И медсестре спасибо скажи… – ухмыльнулся Кэп. – Хотя, вижу, что ты уже все ей сказал. И не только.
***
Джон Вильямс был взволнован.
Вся складывающаяся в Афгане обстановка за последние месяцы, изменилась. И явно не в пользу оппозиции, которую поддерживала США.
Сначала было сорвано выполнение серьезной задачи на севере Афганистана, затем гибель Иззатуллы – одного из бывших советских офицеров, перешедших на сторону оппозиции. Затем уничтожение склада с боеприпасами в кишлаке неподалеку от резиденции Рахмат Шаха. Потеря нескольких боеспособных подразделений. Он и сам едва не погиб и, что еще хуже, чуть было не попал в лапы советской разведки. Советская авиация знатно проутюжила тот район, рассеяв силы моджахедов. Затем беспрецедентный случай уничтожения советской шифровальной аппаратуры, причем буквально под носом. Масштабная операция на территории Пакистана, в результате которой погиб Теймураз Костолом, а с ним более сотни его моджахедов. И столько же раненых.
Побеседовав с пленным майором советской армии, агент ЦРУ получил практически прямое доказательство того, что все это было вызвано действиями группы спецназа ГРУ, что тайно проникла в тот район. Они серьезно пошатнули стабильность всей оппозиции в этом районе, отчего все пошло наперекосяк.
Но еще больше Джона беспокоил тот факт, что здесь снова фигурировала фамилия Громова. Он был практически уверен в том, что там, в кишлаке у Иззатуллы, их первая встреча была неслучайной. Разведчик там был не пленником… Он находился на каком-то задании. Сопоставляя факты, агент ЦРУ все больше склонялся к мысли, что советский разведчик хоть и молод, но при этом весьма перспективен.
Везде, где оказывается Громов, все горит и взрывается. А еще остаются мертвые душманы… Вот же странное совпадение, а?
Вскрыв банку Кока-колы, Джон подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль, где были видны афганские горы. Там уже шесть лет шла война, которая и не думала заканчиваться. Война, от которой правительство США начало уставать.
Сделав большой глоток холодного напитка из банки, он вдруг скривился – газы ударили в нос, отчего даже слезы проступили.
Банка отправилась на стол, а американец вновь принялся анализировать оперативную обстановку. Учитывая тот факт, что всего за полгода сразу несколько планируемых операций были сорваны на разных стадиях, можно было сделать вывод, что советское командование что-то заподозрило. И если мелкие силы оппозиции еще доставляли неудобство войскам советской армии, то крупные силы никак не могли собраться для того, чтобы нанести серьезный удар. Это означало, что если все пойдет по такому же пути, то СССР и правительственная армия рано или поздно задавят оппозицию, а значит, война будет закончена. Этого допустить было нельзя, слишком много было завязано на политике и многое поставлено на карту.