Ночь в июле

Старый, ржавый автобус, без стекол, без дверей, без колес… Внутри ничего уже нет, кроме остовов сидений и разбросанного по полу разнообразного мусора. Он стоит здесь, у подножия самого высокого в окрестностях холма, на обочине дороги, объездной трассы далеко не федерального значения, настолько долго, что местная детвора, незаметно успевшая вырасти из непоседливых мальчишек-сорванцов и девчонок-скромниц в дерзких и бесшабашных пятнадцатилетних парней и красивых, озорных и веселых пятнадцатилетних девушек, считали этот автобус элементом местного ландшафта, эдаким объектом естественного происхождения, подобно дереву либо кусту…

– Олег, мы точно успеем? Начало через полчаса! – донесся мамин голос из соседней комнаты.

– Мам, успеем мы, никуда не денемся. Ты чего так волнуешься? Выпускной же у меня, а не у тебя.

– Я же как-никак твоя мать, и люблю тебя. Мы с отцом, ты не поверишь, волновались, даже когда ты детский сад это… кхм… заканчивал, чего уж говорить, когда у тебя выпускной… первый.

Я стоял у зеркала и поправлял галстук. Мне все время казалось, что он сползает куда-то вправо. Неприятное ощущение: вызывает чувство дискомфорта. Мать давно уже была готова, что совсем нехарактерно для нее. Отец на улице выгонял машину из гаража.

– Чертов галстук! Мам помоги, пожалуйста.

– Ну что ты с ним возишься до сих пор? –  мама подошла и критическим взглядом окинула мой «прикид». – Все у тебя нормально. Давай обувайся – и в машину. Слышишь, папа уже сигналит.

– Ладно, ты иди, а я сейчас подтянусь.

У меня сегодня первый (настоящий, взрослый!) выпускной – я закончил девятый класс! Весь прошедший год мы ждали этого дня.  Конечно, это, наверное, совсем не то, что закончить, к примеру, одиннадцатый класс или какой-нибудь институт, но все же чувствуешь себя старше как-то, да и отношение окружающих, по-моему, изменилось.

Я быстро обулся, не лишив себя удовольствия пару секунд полюбоваться на новенькие, специально купленные для выпускного черные лакированные туфли, и вышел во двор.

Мама уже сидела в нашей старенькой «Тойоте», неказистой с виду, но неимоверно надежной. Машину эту отец берег, как зеница око, и лелеял, будто домашнего питомца. Да она, скорее всего, и была для него домашним питомцем. Хотя я «за» покупку новой машины, благо денег вроде хватает; да и мама, скорее всего, тоже хотела бы поменять наш транспорт, только все же молчит.

Я забрался в машину, стараясь не испачкать светлых брюк об бордюрчик, и не сдержал возмущенного возгласа: все – таки неаккуратно оставил еле заметную грязную полоску на штанине! Наверное, купить светлый костюм на выпускной было не очень правильной идеей.

– Ладно, ничего страшного, – мама протянула мне носовой платок, -отстирается. Ну что, Саш, поехали?

– Поехали, – отец посмотрел на меня в зеркало заднего вида, хмыкнул, включил первую передачу, и «Тойота», мягко тронувшись, плавно начала набирать скорость, увозя нас в теплый и тихий июньский вечер.

Школьный двор был похож на растревоженный небрежной лапой великана муравейник, только там муравьи одного, черного либо коричневого цвета, а здесь толпа пестрела разнообразными красками и оттенками.

– Цирк какой-то! – проворчал отец. – В наше время не так совсем было. Обязательная школьная форма, аккуратная и строгая. Никаких мини-юбок, открытых декольте и, тем более, чего-нибудь яркого цвета, а уж на выпускной вечер и вовсе….

– Да, пап, в ваше время и трава зеленее была, и деревья выше, и люди правильнее, – вспомнил я когда-то слышанное высказывание. – Ладно, я пойду в свой класс, там, наверное, уже все собрались, а вы давайте в актовый зал, хорошо? Мам, ты же помнишь, где он находится?

– Да, наверное… Сейчас я твоего отца так провожу, что никто ни его, ни меня не найдет, – мама хитро взглянула на отца. –  Заблудимся в родной школе?

– Хватит прикалываться. Все, я побежал!

Я шел по двору, здороваясь со знакомыми парнями и девчонками. Никого из одноклассников что-то не было видно. Может, и правда все уже собрались? Ничего, подождут.

– Олежка, привет! – раздался за спиной веселый девичий голос. Сердце немного екнуло, но я не подал виду. Привык уже… не подавать виду. А по-хорошему, давно надо было бы признаться.

– Привет, Ленка! – повернулся я.

Такой я ее еще не видел! Она очень хотела выглядеть красивой, привлекательной и взрослой на первом своем выпускном. Длинные, гораздо ниже плеч, темные волосы были уложены в какую-то замысловатую и в то же время простую прическу, не резавшую глаз. Минимум макияжа лишь подчёркивал природную красоту ее лица. Строгая, но изящная белая блузка и черная юбка были идеально подобраны под ее фигуру. И лишь озорной огонек, светившийся в ее огромных голубых глазах, выдавал прежнюю Ленку.

Ленка моя подруга… Точнее, это она считает меня лучшим другом, а я… я – люблю ее. Наверное, глупо так категорично утверждать в пятнадцать лет, но точно знаю, что это любовь. Да, по-моему, я безнадежен.

– Я так боялась опоздать, все-таки выпускной! Как всегда, у меня, перед важным событием времени на сборы вообще не хватает. Олежка, я так волнуюсь!

– Да я и сам немножко не на своем месте. Ничего. Не переживай, все здорово! – я все не мог оторвать от нее взгляд. – Сейчас потупим чуть в актовом зале, дипломы получим, речи послушаем, подарки и цветы вручим – и свободны!  Потом, наверное, соберемся с ребятами. Видишь, по сути, ничего особенного.

– Да, наверное, ты прав…  А где все наши?

– В классе уже, скорее всего. Там классуха всех собирает. Мне Оля звонила, еще вчера предупреждала, что собираемся перед торжественной частью. А тебе не сказали?

– Телефон домашний сломался не вовремя. Не дозвонились, наверное. Ладно, чего стоим? Пошли скорее.

Класс был заполнен: все двадцать четыре человека (молодые, радостные, красивые!) пришли сегодня на выпускной. По привычке, каждый сидел за своей партой, как сидели девять лет подряд. Просто удивительно, но с самого первого класса мы противились попыткам учителей пересадить нас. За наше упрямство и несговорчивость в учительской среде повелось мнение, что такого на их памяти еще не было.

Мы сели с Ленкой на свое место: вторая парта в ряду у окна. Окно выходило прямо на школьный двор. Да, мы всегда любили на уроках пялиться на то, что там происходило! Конечно, довольно живое обсуждение увиденного не раз обрывалось замечаниями учителей, а однажды в школу даже вызвали наших родителей…

Как же здорово тогда было! Я потихоньку начал понимать, что такие моменты больше не повторятся. Хоть нам еще и учиться в школе два года, но не прежним составом! Учеников в обязательном порядке делят на профили (что поделать? Новые веяния дошли и до нас!). Так что теперь я буду в физмате, куда попали лишь Лешка Налимов и Анька Станникова. А Ленка вообще переезжает в город к отцу учиться в какой-то элитной гимназии. Я представил, что теперь очень редко буду ее видеть, и мне стало безумно грустно.

– Ну что, по–моему, все собрались? – Ольга Николаевна обвела взглядом сразу притихших ребят. – Ребята, я попросила вас собраться здесь, чтобы предложить всем после торжественной части встретить рассвет в замечательном месте, под горой у реки. Традиция встречать рассвет была в нашей школе, когда в ней училась я. Утренняя заря для выпускников всегда была и есть – символ чего-то нового: новой жизни, новой дороги, новых ощущений! Сейчас почему-то позабыли…  Возьмем шампанского и пойдемте гулять!!! Ну, что вы скажите на это?

Ольга Николаевна, наверное, как и все учителя русского языка и литературы, не могла обойтись без лишнего пафоса и выспренности в словах. Хотя ей простительно – она у нас самая «классная» классная!

– Ольга Николаевна, улетное предложение! Я пойду точно! – Леха Налимов в знак согласия поднял аж обе руки.

– Да и я не против, – Таня Хропова, соседка Лехи по парте, тоже подняла руку.

– А меня, наверное, родители не отпустят, – Света Корпушова грустно вздохнула. – Представляете, они до сих пор считают меня маленькой. Как посидеть с маленьким братом, так взрослая, а как гулять, то только до одиннадцати.

– А мы все пойдем и попросим их отпустить тебя под нашу ответственность, – Андрей Алотов, сидевший на первой парте с Настей Соболевой, повернулся лицом к классу. – Правда, ребята?

Дружный одобрительный гул был явным знаком согласия.

– Ленка, пойдем? Когда мы еще так соберемся? – я посмотрел на свою соседку.

Лена чуть подумала и, подняв на меня свои огромные глаза, тихо сказала:

– Да, Олежка. Я тоже хочу со всеми.

В основном, все были только «за». Ведь мы чувствовали себя такими взрослыми: у нас выпускной!

– Ну что, тогда все решено. Только, я думаю, многим придётся переодеться, так что всех жду в парке у памятника через час после окончания официальной части.  А сейчас идем в актовый зал, скоро там начнется торжественный «вечер».

Ольга Николаевна поднялась из-за учительского стола и направилась к выходу. Остальные не заставили себя ждать: с гомоном повалили за ней.

Мы чуть не опоздали. В актовом зале Марья Николаевна, директор школы, уже вышла на сцену, собираясь произносить торжественную речь. Когда мы вошли, она неодобрительно посмотрела на нас и взглядом указала на кресла. Мы как можно тише пробрались на свой ряд и устроились на мягких сидениях. Я нашел взглядом своих родителей и помахал им рукой. Мама помахала в ответ, отец сжал кулак. Мне показалось, они грустные какие-то, и очень заметно, что волнуются.

Началась торжественная часть, довольно скучная, как и все, впрочем, мероприятия такого характера. Никогда не понимал, зачем нужно целый час слушать различные по тексту, но одинаковые по сути, напутственные речи различных больших начальников? Дать возможность показать общественности власть предержащим, что им не безразлична наша судьба? Или, может, вон тому толстому дяденьке всегда хотелось выступить на сцене, но его не пускали? Больше ничего в голову не приходило, как я ни старался.

– Лен, посмотри, какой он «худой», – прошептал я, наклонившись к уху соседки, – наверное, день и ночь радеет за наше благо, недоедает поди.

На сцене как раз выступал внушительных размеров мужчина, то ли кто–то из администрации, то ли директор какой-то фирмы. Он желал нам хорошего и достойного пути в большом мире. Ага, скатертью дорожка! Что-то он, вероятно, перепутал – выпуск одиннадцатых классов только через несколько дней! Все недоуменно переглядывались, кто-то улыбался.

– Не смеши, Олег,– прыснула в кулак Ленка, – вдруг заметит, неудобно получиться. Это хороший знакомый моей матери.

– Ой, да ладно. Когда это тебя останавливало? Кто когда-то налил высокопоставленным гостям воды в ботинки и свалил все на кота?

– Ты знаешь, как мне потом влетело? Не хочу так больше, – Ленка хитро взглянула на меня. – И вообще, моя мама говорит, что с такими людьми надо дружить.

– Ты, наверное, и мужа себе такого найдешь? – не удержался я.

– Да никто мне не нужен! – она странно на меня посмотрела и отвернулась.

Что-то я, похоже, не то сказал. Не очень у меня получается понимать девчонок. Особенно ту, которую люблю.  Наверное, опыта маловато. Да и где-то в глубине души тлела обида: нет, не на Ленку, не на ее родителей, а вообще, на эту дурацкую ситуацию в целом. Угораздило же влюбиться в девушку не своего круга! Образ жизни, окружение Ленкиной семьи были неимоверно далеки от меня, и я прекрасно представлял, как отреагировала бы ее мать на то, что ее дочь встречается с сыном обычного шофера и медсестры.

Наконец поток выступающих закончился и нас начали вызывать на сцену для вручения дипломов. Настал черед и нашего «В» класса. Всех ребят мы провожали громкими аплодисментами. Все-таки мы были очень рады друг за друга. Странно как-то, сколько в мире вражды и зависти, а наш класс, все двадцать четыре человека, смогли настолько сдружиться, сродниться, что сейчас чувствовали почти физическую боль и тоску расставания. Нет, конечно, были и ссоры, и недопонимание, но с этими проблемами, какими бы сложными они ни были, мы всегда справлялись. Мы очень много времени проводили вместе, часто собирались после уроков, придумывали какие-то игры, занятия, всегда увлекались чем-то новым, интересным. Нам было весело и хорошо рядом. Часто выручали друг друга, всегда были готовы прийти на помощь. А когда у Саши Борзова умер отец, мы собрали сколько смогли денег и вместе с классной руководительницей пришли на похороны. Наверное, это и называется настоящей дружбой.

Ничего, целое лето впереди; а сегодняшний вечер и ночь мы точно проведем вместе!

– Для вручения диплома на сцену приглашается Олег Зорин!

Эта фраза прозвучала для меня довольно неожиданно: в своих мыслях я, оказывается, уже был далеко. Ленка еле заметно толкнула меня под локоть, я подмигнул ей и начал пробираться на сцену.

Директор произнесла несколько слов обо мне и вручила диплом. Я поднял его над головой, слушая аплодисменты, пытаясь разглядеть выражение лиц моих родителей. Так ничего и не увидев, я освободил место следующему выпускнику.

После окончания торжественного собрания мы еще раз условились с ребятами встретится в парке, и я пошел искать отца с матерью в толпе у входа в актовый зал. В воздухе стоял оживленный гул, все родители поздравляли детей, у некоторых мам я замечал слезы на глазах. Надеюсь, моя мама не плачет. А то мне еще тоскливее станет. Я нашел их, стоящих у подножия школьной лестницы и о чем – то беседующих.

– О чем сыр-бор? – весело спросил я.

– О, Олег, а мы как раз про тебя разговаривали и про твоих одноклассников.

– Ладно, мам, пап, пойдем куда-нибудь, где посвободнее, – я осмотрелся, взял маму за руку, и мы отошли к памятнику, стоящему недалеко от школы.

– А ну-ка, показывай диплом! – папа требовательно протянул руку. Я отдал ему аттестат, родители некоторое время молча изучали мои достижения.

– Поздравляю, Олежка, – наконец услышал я мамино одобрение. Она обняла меня, и мне стало немного неловко.

– Спасибо, мам.

– Сын, обнимать тебя не буду. Но тоже – поздравляю. Мы и не заметили, а ты взрослый стал совсем. Горжусь тобой! – отец пристально посмотрел и крепко пожал мою руку. Заметно, что они очень волнуются.

– Да ладно вам, это же только девятый класс! Да и гордиться особо нечем. Целых четыре четверки в аттестате.

Для меня эти четверки были не очень приятны. Я рассчитывал, что аттестат будет с отличием. Но как ни старался я, мои родители и даже наша классная Ольга Николаевна, но общий язык с одной пожилой и принципиальной учительницей мы так и не нашли. (Вот здесь неточно: четверок четыре, а виновата одна учительница. Выглядит некорректно обвинять в оценках учителей, тем более фраза звучит из уст родителей. Думаю, это нужно изменить или убрать. Не диплом, а аттестат)

– Как раз именно таким дипломом и надо гордиться. Тем более эти четверки не по твоей вине.

– Не знаю, мам. Если бы тогда я не стал с ней сориться…

– Ты тогда был прав, но кто же знал, что она все близко к сердцу примет и запомнит аж до выпускного. Ладно, ничего уже не изменить. Ну что, домой?

– Да, но я ненадолго. Мне надо переодеться, а потом мы всем классом пойдем рассвет встречать. Пап, сможешь меня назад к школе подбросить?

– Да, конечно. А разве такая традиция все еще существует – рассвет встречать? – удивленно спросил отец.

– В том-то и дело, что нет, но Ольга Николаевна предложила, а мы поддержали.

– Молодцы, думаю, не пожалеете.

Дома я наскоро переоделся в старенькие спортивные брюки и «мастерку», на ходу хватая холодные мамины пирожки с клубникой, и вот по безлюдным проулкам села мы с отцом подъезжаем к школьному двору:

– Олег, а домой как доберешься потом?

– Нас, кто далеко живет, отец Макса обещал подвезти.

– Желаю весело провести время! А ты там будь поосторожнее, – отец помахал нам рукой, и огни машины, медленно удаляясь, растаяли вдали.

Большинство одноклассников уже собрались: кто-то стоял, кто-то сидел на скамейках. Заметно, что все с большим энтузиазмом восприняли идею небольшого похода: у ребят было приподнятое настроение, все охотно болтали и смеялись.

Светка тоже здесь была. Она выглядела донельзя счастливой и тараторила без умолку, что с ней довольно редко бывает.

Ольга Николаевна с тремя девчонками и Антохой Синельниковым что-то активно обсуждали. Наверное, Антон пытался уговорить классную руководительницу взять побольше шампанского, мотивируя это тем, что все равно не хватит. Ольга Николаевна сначала пыталась возражать, но потом махнула рукой и сдалась. (Эти подробности я тоже бы опустила. Вряд ли чувствующие себя взрослыми дети будут отчитываться перед учительницей. Кстати, по-моему, и сама классная не будет предлагать брать шампанское. Это инициатива детей, обычно не согласованная ни с кем)

Ленку же я нашел разговаривающей чуть поодаль, возле памятника, с Андрюхой Алотовым, Настей Соболевой и Ванькой Бачевским. Она тоже переоделась в старенькие облегающие джинсы и куртку довольно-таки большого для нее размера. Но даже в этой неказистой одежде она выглядела для меня великолепно и… трогательно как-то. Я подошел к ним и как раз застал возбужденную тираду Андрюхи.

– Ну, я и говорю тете Ире: «Теть Ир, отпустите Свету под мою личную ответственность. С нами и Ольга Николаевна будет. Вы же так редко куда-то дочку отпускаете. Пусть она хоть чуть развеется!». Она не нашлась от моей наглости что ответить, и мы с Ваньком, пока был момент, умыкнули Светку, – эмоции у Андрюхи, как всегда, били через край.

Это он про то, как они уговаривали родителей Светы отпустить ее с нами.

– О! Олег. Ты видишь в наших рядах Светлану Викторовну? А ты знаешь, каких трудов мне стоило это дело провернуть? – Андрюха, по всей видимости, решил еще раз поведать благодарному слушателю в моем лице чудесную историю спасения подруги из родительского плена, но я быстро пресек эту попытку.

– Андрюх, я все уже знаю. Тебя слышно было еще у парковых ворот. Вы мне лучше другое скажите: кого мы ждем?

– По-моему, никого. Надо просто Ольге Николаевне сказать, что все на месте, – Лена уже собралась подойти к учителю, но потом передумала. – Хотя, она и так уже заметила.

– Ребята, ну что, все собрались?  Двинемся сначала к мосту, потом вдоль рощи, к трассе чуть не дойдем, там, в «плену кустов и деревьев», такое хорошее место есть, покажу. Я там недавно была, все подходит для нашего небольшого пикника. По пути зайдем в магазин, возьмем шампанского, шоколаду и чего-нибудь еще. Никто не против? Тогда пойдем. – Ольга Николаевна подождала, когда все пройдут мимо нее по аллее, оглянулась на белеющую между деревьев школу и пошла вслед за нами.

Добрались мы туда, когда уже заметно стемнело, хотя место было, как оказалось, не особо далеко. Просто, сначала ждали Лешку с Антохой, заскочивших в магазин за шампанским, затем любовались с моста на реку, бросали камушки, пугая рыб. Потом пришлось еще пропустить стадо коров, которых пастух, смуглый мужичок лет пятидесяти пяти, подгонял ударами кнута, заставляя быстрее двигаться к своим родным стойлам со свеженькой мягкой кукурузкой.

Пастух смотрел на нас и мечтательно улыбался, видимо, вспоминая свою молодость:

– Ребят, вы смотрите, дождь будет!

Мы только посмеялись в ответ. Какой дождь, когда на небе ни облачка?

Место Ольга Николаевна выбрала и правда очень хорошее: на берегу реки небольшой песчаный пляж, плавно переходящий в полянку, поросшую мягкой травой. Видимо, коровы сюда никогда не заглядывали, что очень странно.  Стоящие плотной стеной деревья и кусты не давали праздным взглядам проезжающих по трассе людей нарушать тайное очарование этого места, и даже гула машин не было слышно.

Было заметно, что здесь довольно часто отдыхают. Небольшое пепелище ближе к пляжу, рядом заготовленные сухие дрова, несколько обгорелых кирпичей и деревянных рогаток, видимо, для готовки шашлыков. Притом, люди сюда приходят чистоплотные и культурные: ни одной бутылки, ни одной бумажки, ни одного стёклышка видно не было. Странно, что никто из нас не знал раньше про это место.

– Ну что, ребята, располагайтесь, – Ольга Николаевна окинула поляну грустным взглядом. – Это наше с мужем любимое место отдыха…. Было.

Муж Ольги Николаевны погиб в автокатастрофе два года назад.

Я сидел на траве, в одной руке держа стаканчик с шампанским, а другой задумчиво теребя травинку, и вполуха слушал Пашу Зенина. Он все пытался донести до меня выгоды обучения в классе гуманитарного профиля.

– Понимаешь, знать историю как своей страны, так и других, не менее важных государств, и понимать литературу, нетленные произведения – то есть мысли, чувства, переживания величайших гениев, умнейших людей – современников грандиозных исторических событий –  это же понимать процессы и силы, движущие всем миром, –  Пашка распалялся все больше и больше, как это с ним обычно бывает, когда он разговаривает о чем-то для себя важном. – Весь мир, понимаешь… А ты – «хочу в физмат, хочу в физмат», ну и что ты там такого найдешь? Никакой выгоды ни для жизни, ни для ума, мне кажется.

– Ну, Паш, меня, во-первых, никто особо не спрашивал – директор школы определил, что я очень способный «математик» и «прозрачно» намекнул на мой наиболее удачный профиль обучения, – я чуть помолчал и задумчиво продолжил. – Да и, во-вторых, я буду заниматься тем, что у меня лучше всего получается. Если я не могу запоминать даты сражений каких-то бородатых времен и не вижу «скрытые дремлющие силы», которые, как ты говоришь, «всколыхнут скоро весь мир», так на черта оно мне нужно? Зато я более или менее соображаю в микросхемах, могу написать простенькую, но полезную программку на компе и доказать теорему по геометрии, особо не напрягаясь.

Теплый летний воздух и шампанское в крови расслабляли тело и разум, мысли плелись вяло и странно. Разговор меня, в отличие от Пашки, не очень завлекал, и параллельно я думал о том, как же мне сейчас замечательно, и повториться ли еще когда-нибудь такой вечер. Недалеко слышен было звонкий Ленкин голос: одно удовольствие его слушать.

Тягучие июньские сумерки незаметно перешли в теплую и ласковую летнюю ночь, когда на небе высыпает бессчётное количество звезд и можно заметить созвездия, которые в другое время года ни за что не увидишь. Но полноправной и неоспоримой (хотя некоторые «звездочеты», конечно же, поспорят) хозяйкой ночного неба была огромная луна, висевшая прямо над верхушками деревьев. Лунный блеск отражался, роняя во все стороны блики, от безмятежной глади реки, придавая некую иррациональность и таинственность этому месту. И лишь слабый ветерок изредка нарушал спокойствие воды да шевелил листья, создавая впечатление, что странные сказочные существа тайком наблюдают за нами из-за кустов, иногда перебегая друг к другу, стремясь поделиться впечатлениями от увиденного.

Шампанского было много, впереди оставалось еще полночи, и мы никак не могли наговорится. Темы для разговоров возникали и затухали сами собой, у кого-то вызывая отклик в душе, а кого-то совсем не трогая; но скучно точно не было.

Ленка неслышно подошла и села рядом со мной.

– Что-то Паша возбужден, а, Олег? Ты чем его так завел?

Пашка осекся на полуслове, растерянно посмотрел на меня и, прежде чем он открыл рот что-то сказать, я ответил:

– Лен, он все-таки не прекращает агитировать меня идти учиться в гуманитарный класс, хотя прекрасно понимает, что уже поздно… и идти, и агитировать.

Ленка рассмеялась:

– Ну, Паш, что-то ты загнул. Гуманитарий – это не для Олега. Ему подавай точные науки: математику там, физику, ну и всякую такую чушь.

– Во как она выразилась! –  я усмехнулся. – Вроде и поддержала меня, а вроде и не очень. Не пойму.

– Вот для этого и надо изучать литературу, – Паша поднял указательный палец вверх.

– А, по-моему, вот это как раз и есть чушь. Я имею ввиду то, что ты сейчас сказал. И вообще, – я обратился к Ленке, – Лен, для меня твой любимый английский полной абракадаброй является. Историю или литературу я еще как-то осиливаю, но иностранные языки совсем никак.

– Как же ты программировать-то будешь, без знания английского?

– Ну, тогда, когда это понадобится, у меня будет желание это учить. Помогать-то будешь?

– Обращайся.

Тень грусти мелькнула в ее голосе. Мы оба знаем, что после этого лета очень редко будет возможность общаться. А уж когда закончим школу, то и совсем… потеряемся. Очень уж разные жизненные дороги мы выбрали.

И Пашка тяжело вздохнул. Он тоже это чувствует. Мы все грустим, и очень не хотим расставаться….

– Ладно, хватит нюни распускать! – я улыбнулся и хлопнул Пашку по плечу. – Ты мне лучше вот что скажи, какое значение, по твоему мнению, имела Ржевская операция Жукова в сорок втором?