Сырники в бермудском треугольнике. Рассказы и повести

– Леонид Игоревич? – голос из телефонной трубки звучал бодро, уверенно, с едва уловимыми южнорусскими интонациями и имел приятный тембр. – Здравствуйте! Вас беспокоит служба безопасности «Абырбанка». Меня зовут Андрей Анатольевич. Только что мы зафиксировали подозрительную попытку перевода с вашей банковской карты суммы в размере семи тысяч восьмисот рублей. Скажите, пожалуйста, за последние пятнадцать минут вы совершали какие-либо транзакции по вашей карте?

– Совершал… Не совершал… Да какое это теперь имеет значение?! – казалось, Леонида Игоревича в этот момент одолевали куда более серьёзные заботы. – Простите, мне некогда.

– Что значит «некогда»? – Андрей Анатольевич был явно обескуражен, но тут же взял себя в руки и, взывая к разуму собеседника, продолжил. – Вы понимаете, что вас только что пытались обокрасть?

– Мне всё равно… – совсем уж как-то вяло процедил сквозь зубы Леонид Игоревич. – Прощайте…

– Да обождите вы прощаться! – не унимался Андрей Анатольевич. – Профессиональный долг требует от меня – сотрудника службы безопасности банка – установить, переводили ли вы недавно со своей карты деньги или же была попытка мошенничества.

– Да пропади оно всё пропадом! – вдруг сорвался на крик Леонид Игоревич и сей же миг расплакался, будто дитя.

– У вас что-то случилось? – Андрей Анатольевич постарался проявить участие.

– Да вся жизнь коту под хвост! Все пятьдесят лет – в помойку! – совсем было отчаялся Леонид Игоревич и зарыдал пуще прежнего. – Понимаете?

– Возьмите-ка себя в руки! Вы ж всё-таки мужчина! – не зная, как утешить собеседника, попытался пристыдить последнего Андрей Анатольевич.

– Ну, ничего! Через несколько минут вся эта канитель закончится! – вдруг перестал лить слёзы Леонид Игоревич. – Один только шаг… Шажок… И… Свобода, мать её!!!

– Шаг куда? – заподозрил недоброе Андрей Анатольевич.

– Вниз, – на удивление спокойно ответил Леонид Игоревич и пояснил, что он находится на крыше своего дома, в котором двадцать два этажа, не считая первого, с магазинами. – Шварк, и в лепёшку!

– Леонид, ты глупостей-то не наделай! – перешёл на «ты» Андрей Анатольевич. – Ты реально хочешь спрыгнуть?

– Ага.

– Грех это!

– Ну и пусть!

– Леонид, расскажи, что случилось. – Андрей Анатольевич старался говорить решительно, но без нажима. – Откроешь душу – глядишь и полегчает…

– Понимаешь, Андрюх… Ничего, что я так фамильярно?

– Нормально. Ты, главное, говори, не останавливайся.

– У меня ж было всё: жена-красавица всем на зависть, дочь-отличница, работа денежная, кошка… Сиамская! Понимаешь?

– Конечно, Лёня, понимаю! Продолжай!

– Да ни чёрта лысого ты не понимаешь… Короче, год назад мы с супругой попали в автокатастрофу. Машина – всмятку! На мне – ни царапины, а жена – в коме с той самой поры. Я каждый день у неё в больнице по несколько часов провожу. Врачи сказали, с ней говорить надо. Она, дескать, слышит всё несмотря на вегетативное состояние и может очнуться. Дочь тем временем с плохой компанией связалась. Ох, не доглядел я за ней в переходный-то её возраст, прости меня, господи! В общем, на наркоту она подсела. Вены синюшные… Исколоты все… Смотрит глазами остекленевшими… Кошмар! На работе тоже жопа началась полная. Директор, мразь конченая, уволить грозится. Говорит, что задолбал я его то опозданиями, то уходами ранними. Требует, чтобы я жене сиделку нанял. И это после того, как из-за пандемии он зарплату на треть урезал! Представляешь?

– Да уж, ситуация… – посочувствовал Андрей Анатольевич.

– А тут ещё намедни кошка сбежала. Я мусор в мусоропровод пошёл выбрасывать да дверь плотно не закрыл. Котейка наша, видать, и прошмыгнула незаметно. Как говорится, пришла беда – отворяй ворота!

– Ой-ё… Я даже не знаю, что тебе посоветовать.

– Ничего не советуй. Спасибо тебе, Андрюх, что выслушал.

– Всегда пожалуйста. Рад, если помог чем. Ты только не прыгай, Лёнь, ладно? Не выход это.

– Раз ещё не прыгнул, значит уже не прыгну, – выдохнул Леонид Игоревич. – Спасибо тебе!

– Вот и молодец! – обрадовался Андрей Анатольевич, но тут же погрустнел и замялся даже. – И… Тебе… Спасибо.

– А мне-то за что?

– За то, что совесть во мне разбудил. Знаешь, я признаться тебе хочу. Я – никакой не сотрудник службы безопасности банка. Аферист я, мошенник. Из камеры тюремной тебе звоню. Нас тут тринадцать человек чалятся. Чёртова дюжина, блин… Пацаны разговор наш слышали, и проняло их: мы ж не до конца нелюди, хоть что-то человеческое в нас осталось. Помочь тебе хотим. Мы тебе по номеру телефона бабок закинем. Прямо сейчас.

– Не надо, Андрюх.

– Сказал – закинем, значит – закинем! Это не обсуждается. Давай брат, всего тебе! Прощай! – заключил зэк, как отрезал и, не дожидаясь слов благодарности, дал отбой.

Буквально тут же на экране смартфона несостоявшегося самоубийцы высветилось подтверждение о поступлении на счёт денежных средств.

– Томка, ещё капусты нарубили по-лёгкому! Аж триста тысяч рубликов!! Вот ведь лошары!!! – Леонид Игоревич радостно подмигнул жене, которая во время разговора мужа с Андреем Анатольевичем в ажитации топталась рядом да гадливо в ладошку похихикивала. – Ладно, иди котлеты жарь: скоро Машка из школы придёт с пятёрками. И кошке фарша свеженького оставить не забудь. И ещё: сегодня Халик звонил. Сказал, завтра… А завтра у нас какой день недели?

– Суббота.

– Ну-да… Совсем уже голова дырявая стала… Игра большая намечается. Возьми-ка мне билеты: туда – на утренний рейс, обратно – на воскресенье после обеда. Катран бомбанём. С барышом вернусь!

– Какой ты у меня всё-таки предприимчивый! – восхитилась Томка и полезла к супругу с поцелуями.

– Алёнка, ты что ли?! Фу, напугала… – спросонья Артём с трудом узнал дочь, вертевшуюся перед большим зеркалом в коридоре. Девушка нацепила светлый парик, глаза прятались за круглыми, как у кота Базилио, солнцезащитными очками.

– Вот думаю в блондинку выкраситься. Как тебе, пап?

– Да ну на фиг! Этих дур белобрысых – полстраны! – глава семьи принялся разминать затёкшую шею. – Оставайся шатенкой. Тебе так лучше. Правда. Уж поверь старому ловеласу.

– Ха, ловеласу! Не смеши! Вон какое пузо отрастил, голова – вся седая… А тебе всего-то пятьдесят.

– Сорок девять!

– Тем более!

– А мать где? – Артём кивнул в сторону пустого места на полу, где обычно стояли туфли жены.

– Ты не помнишь?

– А я должен что-то помнить?

– Вообще-то она вчера за вечер раз пять сказала, что работает сегодня, – укорила дочь отца. – Ты не слышал?

– В субботу? – вопросом на вопрос ответил мужчина.

– Эх, папуля, – под париком зачесалось, Алёна сняла аксессуар и небрежно забросила его на полку, где зимой обычно лежат шапки и шарфы. – Внимательный ты наш! Повторяю для глухих: у неё послезавтра выставка открывается. А заезд – сегодня. Надо образцы расставить, наклеить там что-то куда-то…

– Понятно. А без неё – никак? Она ж вроде начальница.

– Спроси потом сам. А лучше б вчера поинтересовался!

– Что кому лучше – это мы без сопливых разберёмся! – притворно посуровел Артём. – Иди-ка завтрак мне готовь: за мной скоро Колян заедет, а мне ещё в душ надо. И паричок убери, откуда взяла.

– Ага, разбежалась, – недовольно буркнула наследница вслед родителю, скрывшемуся за дверью ванной комнаты.

Накануне своего пятидесятилетия прочно осевшему за кольцевой дорогой Семёну отчего-то взгрустнулось. То ли по причине возрастных изменений, что возопили о себе полной пропажей желания выпивать. То ли в силу недавнего, очень жёсткого, с отборной матерщиной расставания с арендатором, умудрившимся менее чем за месяц уделать его опрятную однушку в престижном столичном микрорайоне.

Так, утопая в меланхолии, Сёма почти автоматически прибрал за горе-жильцом, повторно разместил на сайтах недвижимости перенесённое было в архив объявление, стойко отразил шквал звонков от агентств, в обмен на эксклюзив гарантировавших очередь из клиентов, и принялся ждать того единственного, готового радостно платить в срок и самозабвенно блюсти порядок.

– Динь-динь, – весёлой трелью известило о своём прибытии сообщение, доставленное посредством мессенджера, встроенного в один из интернет-ресурсов.

– Ну-ка, посмотрим, кто там? – в силу многолетнего одиночества Сёма не впервой заговаривал с собой вслух.

– Жилаю сматреть твой дом! Срочна! Пиризвани! – настаивал некий Маджид С.

Сёму буквально передёрнуло, настолько бесили его, образованного человека с врождённой грамотностью, чужие ошибки при письме.

– Срочна нимагу, – с брезгливой иронией напечатал Сёма в ответ.

– А какда? – с таявшей надеждой, но по-прежнему лаконично поинтересовался ненавидевший пустой трёп Маджид С.

– Никакда! – храбро ввиду виртуальности происходящего отказал Маджиду Сёма и нарочито небрежно швырнул телефон на мягкий диван.

– Руский шавенист! – резюмировал Маджид С., интеллигентно сплюнул себе под ноги и вышел из чата. Рыночный торговец точно не знал, что означает данное словосочетание, однако интуитивно улавливал в нём обзывание, поскольку именно так в минуты редкого досуга характеризовала русских близко знакомая ему жрица любви Леся Кияшко.

Сёма потянулся за гаджетом, прочитал финальное послание глубоко уязвлённого Маджида С. и великодержавно приосанился: никогда прежде не был так горд собой идейный еврей-русофил Семён Абрамович Кац!

Переполняемый чувством принадлежности ко всему русскому вообще и русской культуре в частности, мужчина потеребил седеющие кудри, раздул ноздри орлиного носа и схватил семиструнную гитару. Любимый, с потёртостями инструмент был всегда под рукой: мало ли, вдруг рифма какая посетит или мелодия в мозгу заиграет. В этот раз, однако, ничего нового на ум не пришло, но душа просила песни, и Сёма, самозабвенно врезав по струнам, спел куплеты, сочинённые накануне:

– А что, ничего, вроде, получилось! Такую и на Грушинском фестивале не стыдно исполнить… – размечтался Семён Абрамович.

Из грёз барда-самоучку вырвал очередной телефонный звонок:

– Квартиру не сдали ещё? Здравствуйте.

– Доброе утро. Нет пока.

– Отлично! Жилплощадь свободна? К заселению готова?

– Хоть сейчас заезжайте. Платите авансом за месяц плюс депозит в том же размере, – и живите на здоровье! – Кац представил, как пересчитывает деньги, и на сердце сделалось совсем охренительно.

– Прекрасно! Вас, если верить объявлению, Семёном зовут?

– Совершенно верно.

– Я – Леонид, – смело назвался своим именем Леонид Игоревич, ибо то, что он намеревался проделать с арендодателем, на статью не тянуло и вполне могло сойти за шутку, пусть и недобрую. – Очень понравилась ваша квартира. Прям в душу запала!

– Скажете тоже…

– Правда-правда! Если, конечно, в реальности – то же, что и на фото.

– Сто процентов!

– Супер! Я для себя ищу. Сам – иногородний. По профессии – врач-хирург, – врал, не краснея, мошенник. – Недавно овдовел. Дети выросли, разъехались кто куда. Дома крайне тяжело находиться стало… Понимаете?

– Да, конечно… – проникся к собеседнику искренним сочувствием Сёма.

– И тут, как нельзя кстати, получил я шанс выйти из депрессии и начать новую жизнь: меня пригласили на работу в ваш город. Клиника, что позвала, – известная. Слышали, вероятно, о ней: минут пятнадцать ходьбы от вашей квартиры. Близко… Удобно… Поэтому снять рассчитываю на длительный срок. Больше года – точно. Если приживусь, – то и дальше, пока не помру! Хотел бы посмотреть сегодня. Возможно?

– Да, безусловно! В котором часу вам удобно? – Семён Абрамович глянул на запястье: там красовались часы не дорогие, но надёжные, заграничные.

– Да я вот только сегодня прилечу. Триста пятым рейсом. Посадка по расписанию – в одиннадцать ноль пять. Хочу прямиком к вам. От аэропорта до квартиры сколько ехать?

– На такси – час-полтора… Прогнозировать сложно: у нас пробки – не редкость даже по выходным! Общественным транспортом – не знаю. Не ездил никогда.

– Совсем никогда? Вы – счастливчик!

– Я не в этом смысле. Имел ввиду, что именно по этому маршруту не ездил на общественном транспорте. Только на машине.

– Слушайте, а если вас не затруднит, может, вы меня из аэропорта подхватите? Не сочтите за наглость, просто в этом случае время на знакомство терять не придётся и по дороге успею с вашим договором аренды ознакомиться. Вы же по договору сдаёте?

– Исключительно.

– Отлично! Я тоже – ярый сторонник письменных соглашений: столько лиходеев вокруг! – Леонид Игоревич едва сдерживал смех. – Так встретите?

– В принципе, можно, – калач тёртый, Кац так и не уловил подвоха. – Тем более, что живу я от аэродрома сравнительно близко. Как из здания аэровокзала выйдете, звякните. Я буду ожидать неподалёку и через минуту-другую подскочу: первые пятнадцать минут у них бесплатно. Успею вас подхватить и обратно выехать. По-другому – никак, извините: дарить деньги хапугам-парковщикам не привык.

– Полностью с вами солидарен. Спасибо и до скорой встречи! – Леонид Игоревич прервал связь и игриво глянул на жену. Та уже подруливала к месту высадки пассажиров. – Учись, Тома, как не платить за такси.

– По морде получить не боишься?

– Не-а! Не тот он человек. Я ведь не только местность вокруг его квартиры изучил, иначе бы откуда я знал про клинику. Я и социальные сети просмотрел. Легко находятся по номеру телефона, интернет нам в помощь! Напротив третьего входа тормозни… Ага, тут… Всё, родная, пока, до воскресенья!

– Пока-пока… – Тамара, женщина видная, статная, с изюминкой и перчинкой, глядела вслед удаляющемуся мужу и никак не могла взять в толк, чем же пленил её этот абсолютно неприметный, среднего роста и телосложения гражданин с лицом, таким же как у сотен тысяч людей, ежедневно мелькающих в толпе. – Как же зла бывает любовь!..

– Ещё чашечку? – дочка в варежке-прихватке, которую сама когда-то скроила и сшила на школьном уроке домоводства, потянулась к старому, испещренному царапинами медному кофейнику, томившемуся на плите. Раритет достался от маминой прабабки, и было ему лет сто пятьдесят, не меньше.

– Нет, пора мне, – Артём одним махом заглотил кусище омлета с половиной сосиски, тщательно, несмотря на спешку, вымазал тарелку белой горбушкой, прикончил почти не успевший остыть приторный от трёх ложек сгущёнки кофе, выхватил из баночки зубочистку и вскочил из-за стола. – Колька уже подъезжает. Очень вкусно было, спасибо! Буду поздно.

– На здоровье… Так… Я не поняла: а куда это вы с дядей Колей намылились?

– Как ты сейчас на маму похожа! Такая же красавица! – отец притормозил у кухонной двери. – А голос, а интонации…

– Ты мне зубы-то не заговаривай!

– Прям вылитая мать! И росточка такого же… Средненького…

– Не слышу!

– Мотоцикл едем покупать.

– Надеюсь, не тебе?

– Кольке. Я, ты знаешь, – за четырёхколёсный транспорт. Это Николай Алексеевич всё никак не наиграется. Он по сходной цене нашёл редкий байк, о котором давно мечтал. Только далековато малость. Деревня… Петровское… Покровское… Не помню… Зуево-Кукуево, в общем. Расположено в соседней области примерно в ста километрах на север.

– Вы там осторожнее! Я в интернете читала, где-то в тех местах орудует кровавый маньяк-убийца. Журналисты его Гильотиной прозвали. Отрубает людям головы и кисти рук и прячет куда-то. Туловища подкидывает на видное место. Преследует только мужиков, женщин не трогает. Человек тридцать уже обезглавил!

– Да-а, суровый мужчина… Педик, наверное!

– Ты не иронизируй! Я серьёзно! Может не поедешь?

– Не могу. Без меня Колян не справится. Если мотоцикл действительно путёвым окажется и решим его брать, то он на нём обратно поедет, а я его машину поведу. Понятно?

– Где уж нам понять высшую математику! Господи, деды уже, а всё – как дети! Брюки хоть надень! А то ходишь вечно, как пацан какой-то, в шортах да футболке! – Алёна вздохнула. – Дед – сто лет, купил себе мопед!!!

– Обидеть норовишь? Ну-ну… Кстати, насчёт дедов. Ты там с Митькой не торопись. Во-первых, вам всего по девятнадцать. Во-вторых…

– Надо сначала получить диплом, на работу устроиться и тэ-дэ и тэ-пэ. Ой, пап, слыхала я всё это тысячу раз, иди уже!

– Умничка! – хозяин дома вернулся к столу и нежно поцеловал дочь в гладкую, румяную щёчку. – И не вздумай становиться блондинкой. Запрещаю. Категорически.

Последнее слово Артём Сергеевич Веретенников, подражая отрицательному персонажу любимого фильма о войне, произнёс с южнорусским «г», погрозил пальцем и многозначительно удалился.

Денёк выдался отменный. Солнце, слава богу, перестало печь после двухнедельного зноя, и теперь светило бережно, ласково, словно прося прощения у земных обитателей за доставленные ранее неудобства. Едва уловимый юго-западный ветерок нёс по бескрайней голубой равнине редкие, невесомые, прозрачные, как тюлевые платочки, облака и заставлял трепетать листики молодых берёзок, высаженных прошлой весной таджиками взамен ими же спиленных в строгом соответствии с городской программой озеленения. Тучный соседский кот возлежал на крылечке подъезда и млел, вылизывая место, где некогда болтались столь дорогие сердцу бубенцы, оттяпанные коварным ветеринаром. А чуть поодаль щеголял в замшевых, цвета маков Иссык-Куля мокасинах пятиклассник Лёвочка Абрамян из двадцать седьмой квартиры. Угольно-чёрным маркером в пухлой ручонке, уже успевшей обильно заволосатеть, кудрявый мальчуган с нахальными карими глазёнками старательно выводил на покрытом розоватой штукатуркой цоколе дома фразу: «Маша Попова – гадина». Увидев взрослого, шалопай вежливо, как учила мама, поздоровался и тут же на коротких ножках помчался за угол, намереваясь придать надписи последние штрихи несколько позже.

– Зашибись погодка, а, Колян?! – Артём открыл тяжеленную дверь подкатившего минуту назад огромного чёрного внедорожника и взгромоздился на кожаное сиденье рядом с водителем. В прохладном салоне чуть слышно дул кондиционер, пахло «ёлочкой» и табачным дымом.

– Да-а, благодать! Здорово, Тём! – короткостриженый, сухопарый, под два метра ростом дяденька в черных джинсах и столь же мрачной футболке с красно-кровавой надписью «Heavy Metal» приветственно протянул жилистую руку.

– А мотоциклетная амуниция где? Шлем? Косуха? Ты даже без бот? – при рукопожатии пассажир приметил на друге кроссовки. – Я думал, сразу при параде будешь. Весь такой брутальный!

– Скарб в багажнике. Так что переоденусь, когда понадобится. Не переживай!

– Да я и не переживаю. Это тебе надо переживать: сто вёрст обратно херачить на двух колёсах. Ветер в харю, а я шпарю! Или, быть может, это просто ветерок твои губы колышет? – Веретенников принялся активно гримасничать. – Зато я поеду в комфорте и сухости. С толком, с чувством, с расстановкой!

– Какой ветерок?! Шлем же есть! Во ты дебил! – оскалился в ответ Николай. – И потом, мотоцикл сперва купить надо. Вдруг корыто окажется. Хотя хозяин нахваливал, в отличном, говорит, состоянии.

– Если обманул, сломаем ему руку. Или ногу?

– Полумеры – ни к чему! Просто грохнем его! – оба явно пребывали в шутливом настроении. – Потом бабу его изнасилуем и дом сожжём!

– Блин, слышала бы нас сейчас моя дочь… – Артём вдруг посерьёзнел.

– Да уж! – согласился Николай. – Ты, кстати, права не забыл?

– Туточки, – мужчина выразительно похлопал по нагрудному кармашку поло, и железная громадина, урча многосильным мотором, плавно поползла к арке, ведущей на проспект, где сразу за углом торговали продуктами питания. – У магазина тормозни. Курева возьму. И минералки.

– Шоколадку ещё купи или чипсов каких-нибудь. А то я не завтракал. Слышишь, как в пузе урчит? – человек за рулём хлопнул себя по животу.

– Зато я поел всласть! Кофе, омлет с сосисками, целых три куска сыра… Толстых таких…

– Заткнись, собака! Я сейчас слюной изойду!

Друзья, казалось, были знакомы всегда. Точнее – с девятого класса. Не успел толком начаться учебный год, как первокурсник техникума Николай Карпухин на перемене «накрутил сливу» какому-то раздолбаю, на деле оказавшемуся преподавателем математики. Крайне мстительный моложавый учитель такого панибратства не стерпел, и назавтра хулиган был отчислен. Юноша попросился было в альма-матер, но директриса, которую он, забирая документы, в отместку за частое поругание обозвал тупой овцой, возвращению правдоруба нешуточно воспротивилась. Пришлось идти в чужой район. В тамошней школе образовался недокомплект, и бойкого паренька приняли в девятый «Б» без разговоров.

В тот же класс примерно через неделю попал и Артём. Его, тихоню-интроверта, привела за руку родная бабушка-завуч, под опеку которой единственный сын внешторговцев Веретенниковых прибыл прямиком из Африки. СССР мальчуган посещал доселе лишь с краткими визитами, львиную долю времени проводя в жаркой экваториальной стране, решившей строить социализм, едва её смуглявое народонаселение перестало заедать огненную воду себе подобными.

Родители подростка были у взыскательного руководства на хорошем счету и уже готовились к заслуженному переводу в карликовое западноевропейское княжество, но тут двоюродный брат отца сдуру женился на еврейке. А та возьми да и потащи суженого за собой прямиком к иудейским святыням, вокруг которых давно окопались её плодовитые родственники, не раз замеченные в тесных связях с мировым сионизмом.

– Одумайся, ты губишь карьеру моего супруга! – принялась взывать к разуму молодожёна мама Артёма. – Давай я тебя с Ульянкой познакомлю. Умная, работящая, каких поискать! Да, не красавица. Зато жить будешь, как у Христа за пазухой: обстиран, обласкан, накормлен! Или Лика Сычёва! Внучка маршала! Грудь – в орденах… У маршала, естественно…

– Никто-мне-не-нужен-я-люблю-её-понимаешь?! – только и повторял скороговоркой новобрачный.

– Что там можно любить? Усищи, как у Чапая?? Или жопень эту необъятную??? – свирепея, подключился к уговорам слепца папа Артёма и отвесил кузену пинка. – На, сука!

– Ай, бл… – острый нос купленного в «Берёзке» за чеки лакированного штиблета вонзился в копчик. – Гадкие слуги режима, оставьте меня, наконец, в покое!

За сим предатель интересов семьи решительно поплевал на ладошку, пригладил маскировавшие лысину сальные патлы, что растрепались в ходе дебатов, и проследовал в ОВИР за вожделенной визой на выезд.

– Какой же ты гондон! Чтоб ты и баба твоя мацой подавились! – напутствовали вслед Веретенниковы, из рук которых только что уплыло не только новое назначение, но и место старое, насиженное отныне им не принадлежало.

Последнее, впрочем, они потеряли бы в любом случае: в негритянской республике в результате переворота, организованного силами реакции на деньги американской военщины, пришла вскорости к власти кровожадная военная хунта. Граждан, сотрудничавших с русскими без фанатизма, перевоспитывали в смрадных застенках. Идейных – расстреляли из крупнокалиберных пулемётов. А самых смелых и стойких – изваляли в специях, сварили заживо и съели в лучших традициях предков. Провозгласившее курс на разоружение Советское правительство устами говорливого генсека-комбайнёра объявило о невмешательстве во внутренние дела другого государства и спешно эвакуировало посольство, торгпредство и прочие миссии, включая гуманитарные.

– Вот и я, – Артём воткнул объемную бутыль в подстаканник, бросил две пачки сигарет и зажигалку в нишу под кнопками управления климат-контролем и протянул компаньону бутылку питьевого фруктового йогурта. – Пей. Это – лучше чипсов, потому что полезно. Только смотри не обляпайся.

– Полезно… Ты как бабка стал! – но голод – не тётка, и Николай сделал три больших глотка. – Вкусно, спасибо! Хотя говно, конечно. Остальное в дороге допью. Поспешать надо.

– Тогда погнали?