Начало

Редактор-корректор Анна Фурман

© Кирилл Газенкампф, 2022

ISBN 978-5-0056-2321-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДЖИН

Стройки, особенно заброшенные, – любимое место для игрищ и отдыха подростков. Вот и в этом недострое советских времён, который должен был стать большой многопрофильной больницей с большим парком вокруг, обосновалось несколько группировок детворы. Здание было настолько большим, что поделить территорию получилось почти без стычек, и теперь каждая группировка обитала в своей части больницы, не посягая на территорию других.

Самыми козырными считались хирургический и инфекционный корпуса, стоявшие поодаль от основного здания больницы и окружённые молодым лесом. В хирургическом корпусе были большие светлые операционные, выложенные кафелем, а в инфекционном корпусе – удобный выход на крышу.

Но Марк точно знал, что им с друзьями досталось самое крутое место – небольшой технический корпус. Он был маленький, одноэтажный и тёмный. Но тут было много мастерских, которые использовались при строительстве и были брошены с кучей инструментов и разных интересных штук. А также были удобные выходы в подвалы, где, как известно, всегда можно найти много интересного и таинственного.

Вот и сегодня после очередной вылазки в подвалы трое друзей разбирали хабар, откладывая самое ценное и интересное в сторону.

– Марк, чего там у нас? Тушняк скоро погреется? – вертя в руках очередную жестянку, поинтересовался темноволосый парень лет четырнадцати.

– Да, готово почти. Завязывай копаться, садитесь жрать, пожалуйста, – отозвался молодой парень, аккуратно снимая с импровизированного мангала банки тушёнки. – Нашли что-нить интересное сегодня?

– Да не офобо… – с полным ртом тушёного мяса ответил третий член коллектива, конопатый юноша, вертя в руке жестяную банку странной формы.

– Это что у тебя, Пах? – заинтересовался Марк, выхватывая банку.

– Да фиг его знает. Там написано что-то, только банка грязная – не прочитать толком.

– Сейчас протрём и узнаем, – парень начал тереть банку рукавом куртки, пока не показалась надпись грубыми мазками красной краски – ДЖИН.

– Джин. Алкашка что-ли? – Марк вертел банку, пытаясь найти место, где она должна открываться.

– Ага, стратегическая! – захохотал конопатый, сам довольный своей шуткой.

– Попросил бы. Во-первых, не алкашка, а благородный напиток. А во-вторых, к вашим услугам Децептор Темптатор – потомственный джин и помощник рода человеческого.

Трое юношей ошарашенно смотрели на стоящего посреди комнатки мужчину в строгом костюме-тройке. Гость неспешно отряхивал рукав пиджака, совершенно не обращая внимания на парней.

– Согласно древнему обычаю, у вас есть право загадать три желания, а у меня – их выполнить. Но учитывая текущие реалии и уровень скепсиса, у вас есть одно дополнительное желание. Любое, – гость сделал акцент на последнем слове и замолчал, ожидая ответной реакции от хозяев.

– Какой такой рецептор? Какое желание? Ты чё за пургу несёшь, мужик? – первым пришёл в себя Марк. – Не, если ты, конечно, весь такой джин, то яви нам чудо – накрой поляну барскую, а то жрать охота.

– Не извольте сомневаться, – джин щёлкнул пальцами, и вокруг импровизированного очага начал появляться стол с горячей и ароматной едой. – Прошу заметить, не консервы. Всё натуральное и свежайшее.

Аромат от еды исходил дурманящий, и парни, последнее время питавшиеся исключительно консервами, буквально набросились на дар джина.

– Флуфайте, пафни, а он фо, реально дфин фтоли?! – снова с набитым ртом пытался говорить конопатый.

– Ты сначала прожуй, потом говори! Нифига ж не понятно, Марек! – отвесил ему подзатыльник Паша

– Слушай, джин. Если ты реально весь такой волшебный, наколдуй, чтобы я сильным стал. Как супермен! – не обращая внимания на друзей, продолжил Марек.

– Уже сделано. Сила будет постепенно расти, достигая своего максимума, но вы уже сейчас можете с лёгкостью согнуть вон ту трубу.

Проследив за жестом Децептора, конопатый силач увидел фрагмент старой стальной трубы.

– Её? Да её ж болгаркой не сразу возьмёшь… – но, поддавшись любопытству, Марек всё-таки взял трубу и с небольшим усилием согнул её, придав форму буквы «Л»

– Ого! – почти хором воскликнули Паша и Марк. – Это ж круто до безумия!

– Одно желание исполнено. Теперь, господа, ваша очередь. – Джин даже не двигался с места, словно его приклеили.

– Слушай, я хочу читать мысли людей! – отозвался Марк, мечтательно потирая руки.

– А я, а я… – Паша задумался, желая не прогадать, но через мгновение всё же дал ответ. – А я хочу проходить сквозь стены!

Спустя буквально секунду раздумий, джин подхватил со стола стакан и бросил его темноволосому юноше.

– Ваши желания исполнены.

– И что теперь? – парень попытался поймать стакан, но тот прошёл сквозь его руку. Все трое разразились смехом и криками ликования. – Круто!

– Хэй, а я слышу мысли! Марек опять о своей Юльке думает! – новый взрыв хохота раздался в заброшенной мастерской. – Только чёт голова болеть начинает…

– Ржать потому что надо меньше! – огрызнулся Марек, подходя к стене. – Сейчас проверим насколько возросла моя сила!

Короткий размах и прямой удар кулаком в несущую стену. В резко наступившей тишине хруст ломающихся костей был особенно чётко слышен. Из разорванной осколками костей руки на пол не просто капала, а лилась кровь. Все трое, даже пострадавший парень, застыли в немом ужасе.

– Супер сила не означает супер прочности, – нарушил тишину незваный гость. – С желаниями нужно быть осторожными.

В следующий миг маленькая мастерская наполнилась криками боли и отчаяния.

Марек кричал от страха и нестерпимой боли, пока болевой шок не отключил его сознание, роняя тело безвольным мешком в луже крови на полу.

Паша кричал от страха, осознав, что он не может бежать – его ноги постепенно проваливались в пол, и он никак не мог найти опору, чтобы сделать хотя бы шаг прочь.

Марк кричал от боли, разрывающей его голову тысячами чужих мыслей. Сосуды не выдерживали напряжения и лопались, заливая склеру красным и пуская носом кровь.

Децептор Темптатор, древний джин, молча наблюдал за агонией людей. И лишь когда все крики стихли, он улыбнулся, возвращаясь обратно, в своё вместилище – ждать следующих неосторожных жертв.

Бойтесь своих желаний. Они имеют свойство сбываться.

Беседы за чашкой чая

– Да, хороши в Сибири реки. Мощные и одновременно спокойные…

Небольшие берега, усеянные мелкой речной галькой, вели парня под сенью старого леса, подступавшего к самой воде. В отдалении, среди серой гальки, что-то жёлтое блеснуло металлом.

– И здесь мусор к берегу прибило… – вздохнул парень, направляясь к находке.

При ближайшем рассмотрении мусор оказался самоваром. Старым, слегка помятым волнами и временем, местами грязным, но вполне хорошим на вид.

– Чего только не выбрасывают люди, – рассуждал парень, стирая грязь с самовара и не замечая, что природа вокруг начала меняться: лес и реку заменили добротные бревенчатые стены, а рядом с парнем появился большой дубовый стол.

– Ты ставь самовар на стол, внучок, чайку попьём. С баранками, – по ту сторону стола сидел колоритный дедок в тулупе поверх тёплой рубахи. Пепельно-седая борода скрывалась своим концом где-то под столом, а усталые глаза с хитрым прищуром изучали парня.

– А ты кто, дедуль? И что тут происходит вообще? – с нескрываемым удивлением в голосе спросил парень, всё ж таки ставя самовар на стол. Оказавшись на столе, самовар стал сразу закипать.

– Кудесник я, внучок, дед Макар, – улыбнулся дедушка, ставя на стол две чашки с блюдцами, связку баранок да плошку с мёдом. – Медок таёжный, уж не побрезгуй, уважь дедушку.

– Кудесник? – с не меньшим удивлением переспросил парень, сам не замечая, как сел напротив хозяина избушки.

– Ну, джин по-ихнему, а по-нашенски – кудесник, – с добродушной улыбкой разъяснил дедушка, наливая из самовара в кружки ароматный горячий чай, который пах тайгой и ягодами.

– И что, всё можешь накудесничать? – с улыбкой спросил парень, делая глоток. Горячий чай, обжигая горло, прокатился внутрь, разливаясь волной тепла и спокойствия по телу.

– Ну не всё, внучок. С временём, да с жистью со смертью играться не можно, никак не можно. А остальное – всё могу. Хошь счастье тебе неземного, хошь денег немерено, хошь все красотки Земли в тебя влюблены будут, – усмехнулся дедуля, поглаживая бороду.

– А зачем оно мне, всё это? Денег я заработаю сам, любви всех красоток мне и подавно не надо, – отмахнулся парень, макая баранку в чай.

– Ну, а счастья, внучок? Оно всем нать, – слегка подавшись вперёд, спросил дедушка с разгорающимся азартом в голосе.

– А не смогёшь, дедуль, ей Богу не смогёшь… – Чай в чашке парня уже заканчивался, а дедуля к своему даже не притронулся.

– А ты чего ж сам-то чай свой не пьёшь? На мне проверяешь? – усмехнулся парень, пробуя мёд.

– Да вот не можно мне, внучок. Гостей угощаю, а сам никак не могу… – с ноткой давно принятой грусти в голосе проговорил дедок, отодвигая чашку от себя.

– А знаешь, вот тебе моё желание. Желаю, что б ты чайку своего попил, дедуль. Да с баранками непременно. Уж больно они у тебя хороши.

От слов парня дедушка словно просиял и с выражением счастья неземного на лице сделал глоток горячего чая из своей чашки.

– Ох, спасибо тебе, внучок! Я ж чайком то, почитай, уж лет как семьсот не баловался…

– Тебе спасибо, дедуль, за чай. Пойду я. В гостях, как говорится хорошо, но и честь знать надо, – улыбнулся парень, поднимаясь из-за стола и направляясь к дверям.

– Уже уходишь, внучок?… – с печалью в голосе произнёс дедок, отставив недопитый чай в сторону.

– А знаешь, дедуль, вот тебе два моих желания последних: счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный. А когда справишься с этим – отдохни и для себя поживи. – Развернулся уже в дверях парень, бросая последний взгляд на хозяина избушки.

– С твоего счастья и начну, внучок! Заслужил ты его, заслужил! – просиял дедок, вскакивая из-за стола, суетливо собираясь – работы предстояло много.

– Да не получится у тебя, дед Макар, не получится… – проговорил себе под нос парень, закрывая за собой дверь.

Остановившись на мгновение, парень вдохнул свежий таёжный воздух полной грудью и пошёл дальше, а лес прошептал ему вслед: «Получится…».

Шаман – он же всё знает, всё ведает…

Старуха Судьба

В далёком заросшем мхом и черникой лесу стоит старая избушка, сложенная из массивных брёвен. Из маленькой трубы, что торчит из соломенной крыши нелепым каменным обрубком, почти постоянно тянется тоненькая струйка сизого дыма, а в маленьких оконцах – пляшет огонёк.

Живёт в той избушке старуха Судьба, и нет ей покоя целыми днями: то полотно плетёт, то пасьянсы раскладывает с одной лишь ей известною задачей. И живёт с той старухой такой же старый то ли серый, то ли седой кот с огромными изумрудными глазами. Кот этот целыми днями лежит на печи и следит за неспешной работой своей хозяйки.

И жили они так столь долго, что сама старуха не могла припомнить, когда с ней поселился красавец кот, а кот, хоть сметаны лишай, не мог сказать, когда хозяйка его впервые взяла в руки нити и начала плести полотно. Хотя тут он, конечно, лукавил…

– Мяу! – звал хозяйку кот, когда та слишком усердно работала, забывая о других делах, или вот-вот могла совершить ошибку в сложном узоре полотна.

– Эх-хе-хе… – кряхтя, старуха заканчивала работу и садилась за тяжёлый дубовый стол к своей миске, всегда полной простой каши, а рядом устраивался её кот – возле своей миски с молоком.

Так за днями шли дни, лишь изредка порядок нарушался гостями, но редкими и недолгими, только старый Шаман, которого уже давно не видели в его родных землях, заглядывал к старухе относительно надолго, чтобы выпить по чашке травяного чая, что всегда приносил с собой, да послушать истории старухи, коих она знала неисчислимое множество…

Но этот новый день сулил быть совсем необычным – старуха с самого утра мела полы, а в печи уже томились горшки с разной снедью. Кот с удивлением следил за своей хозяйкой – такое поведение хозяйки он видел впервые, но вопросов не задавал и не вмешивался. Раз так – значит так надо. Ей всё же виднее.

– Ох, касатик мой серенький, кажись, успела… – выдохнув, старуха опустилась на лавку возле стола, намереваясь перевести дух, но тихий неуверенный стук в дверь избушки прервал её и без того короткий отдых.

Кот с не меньшим удивлением посмотрел на дверь – к ним никогда не стучались, ибо дверь всегда была открыта, и все гости это знали.

– Бегу, бегу! – отозвалась на стук хозяйка, семеня к двери.

За дверью стояла молодая девушка с немного спутанными огненными волосами и удивлённо-испуганными глазами цвета неба.

– Здравствуй, Дочка! Да ты проходи, присаживайся! В ногах-то чай правды нет! – приглашала в дом гостью хозяйка под одобрительное мяуканье кота.

– Я…я… – девушка, растерянно оглядываясь, всё же вошла в избушку

– Да, Дочка, да… Всё знаю… Да и ты, вижу, сама всё понимаешь правильно… – вздыхала старуха, семеня обратно к печи.

– Вопросов-то у тебя небось много? – интересовалась хозяйка, выставляя горшки на стол.

– Да… Нет… вроде… – несколько замялась девушка. – Как там… они?

– Кто они-то, дочка?

– Все… – потупила взгляд гостья, ощущая всю невозможность ответа на свой вопрос.

– А, все… Держатся. По-разному, но держатся. Плохо им там… без тебя, – усаживала гостью за стол хозяйка.

– Мяу! – подтверждал слова хозяйки кот, изучавший гостью, лёжа на печи.

– Мне без них тоже…

– Ведаю, Дочка, всё ведаю… всем плохо и тяжко…

– И вам? – удивилась девушка

– И мне, – кивнула хозяйка. – Знаешь сколько слёз, проклятий да мольб на мой горб сваливается ежечасно? Ой много, Дочка, ой много…

Гостья бесшумно ела, слушая хозяйку и осматривая её жильё.

– Переживаю я за них сильно…

– Ну, врать, что за тобой не хотели – не буду. Хотели. Молили. Просили. Требовали.

– И?.. – насторожилась девушка, оглядываясь на полотно.

– Хотеть не вредно. Пока время не пришло – все там будут.

– Обняла бы их всех… Согрела и успокоила.

– Так обними! Ты теперь многое можешь: и обнять, и согреть.

Кот спрыгнул с печи и забрался на лавку, где его ждала крынка сметаны, а разговор хозяйки с гостьей шёл и шёл, казалось, часами…

– Ох, утомилась я, Дочка… пойду прилягу… – встала из-за стола старуха, направляясь к печи. – А ты чувствуй себя как дома, не стесняйся, – улыбнулась хозяйка гостье, которая уже заметно приободрилась.

Кряхтя, хозяйка забралась на печь и, отвернувшись к стене, заснула…

– Я многое могу… могу ведь! Да, кот?

Но серый кот не отозвался, и лишь тихое «мяу» раздалось из-за двери, да тихий скрежет коготков о дерево. Отворив дверь, девушка обнаружила на крыльце маленького рыжего котёнка, который спокойно смотрел на свою хозяйку.

– Да, Кот? – повторила вопрос девушка, усаживая кота на лавку и подставляя ему новую крынку сметаны.

– Мяу! – одобрительно ответил рыжий кот, наблюдая, как его хозяйка осторожно, но уверенно начала сплетать нити в полотно.

Сказки перед сном

– Ладно, народ, давайте шустро до лабы домчим и по домам, – мы подходили бодрым шагом к спуску в подземный переход между корпусами.

– Может, всё-таки лучше по улице? – неуверенно спросил Марк. Он явно волновался, хотя поводов для волнения не было ровным счётом никаких.

– Там холодно. Да и пока по улице крюк сделаешь, кучу времени потеряешь, а тут раз – и на месте, – отозвался Глеб, который шёл чуть впереди Марка.

– Уже поздно, в переход в это время лучше не ходить… – немного замялся Марк, но всё же не отставал от нас.

– Ты про студента-потеряшку? – спросил я Марка, спускаясь по ступенькам вниз – в переход.

– Про него самого.

– Что ещё за Потеряшка такой? Очередная байка? – усмехнулся Глеб, ныряя в проход за мной.

– Ну, байка не байка, а я от брата слышал эту историю. – Проходя мимо небольшого выступа из потолка – видимо балка какая-то – я, больше на автомате, легонько стукнул пальцем по листу пенопласта, которым был оббит выступ для безопасности. Весь лист был усеян следами таких же ударов.

– А, то есть это уже на уровне легенды стало, – усмехнулся Глеб, пригибаясь под выступом, чтобы не зацепить его головой.

– Ты бы вернулся – стукнул, – Марк, повторивший мой манёвр, несколько взволнованно поглядывал на Глеба.

– Да ну, вы бросьте, суеверия, приносящие вред имуществу, – самые вредные суеверия, – отмахнулся Глеб, догоняя меня.

– Зря ты так. Потеряшка не любит этого. Вот увидишь – когда выйдем из перехода, у тебя что-нибудь да пропадёт. Причём важное, – Марк уже поравнялся с нами.

– Например, ключи, – добавил я, обращая внимание на мигающие лампы в переходе. – Они когда-нибудь наладят здесь свет?

– Кто вообще этот ваш Потеряшка? – с лёгкой толикой раздражения в голосе осведомился Глеб, доставая телефон.

– Не пытайся – в переходе связь работает только на лестницах, – заметил его движение Марк. – А Потеряшка – студент, который давным-давно, после летней сессии, решил из главного до Глазного дойти переходом и заблудился…

– Так от главного до Глазного нет перехода, – перебил его Глеб.

– А по-твоему, почему он заблудился? Потому что хотел найти то, чего нет. Но это не суть. Он заблудился, а пока искал выход – все выходы в корпуса закрыли на лето. Так он и сгинул здесь – в переходах.

– Кому-то помогает найти, если что из кармана выпало, кому-то наоборот мешает – важные вещи вытаскивая. Ключи там, телефон или деньги.

– А кто-нить видел этого вашего Потеряшку? – усмехнулся Глеб, проверив рукой кошелёк и ключи в кармане.

– Видели некоторые. Худой, с растрёпанными светлыми волосами, слегка безумным взглядом.

– Портрет студента-медика любого курса перед сессией, – снова перебил Глеб, криво усмехаясь.

– Отличительная черта – очки, типа пенсне, только с полукруглыми стёклами.

– Ой, да хорош заливать про призраков всяких.

Лампы продолжали мигать, периодически погружая переход во тьму на секунду-полторы.

– Тебе смешно, а я когда в старом дежурил – чуть не поседел. Когда посреди ночи из одной из учебных аудиторий, закрытой, между прочим, сначала детский плач, а потом смешки такие, как у хулигана безнаказанного. Я аж замер как вкопанный возле двери, боясь пошевелиться. А когда этот хохотун-плакальщик приближаться к двери стал – я такого дёру прописал, что как пол не загорелся под ногами – не знаю.

– Так это потому, что там абортарий был в своё время, – объяснил Марк. – На анатомке тоже трэш творится. Помню, ребята рассказывали: засиделись там допоздна – кости учили. Уже уходить собрались – слышат, в соседней учебной комнате, где органы лежат, ходит кто-то и гремит. Ну, думают, лаборант задержался. Пошли попрощаться, а комната изнутри закрыта, а через стекло и видно только, что скелет над ёмкостями склонился. Думали, пошутил кто, а он возьми, да и черепушку свою лысую на них поверни. Тоже дёру дали такого, что Усейн Болт позавидует.

– Да, -да. Конечно. Чего только не придумают, – усмехнулся Глеб, проверяя время на телефоне.

– Придумают? А чего тогда на утро ёмкости все открыты да передвинуты, а на скелете пятна, как от формалина высохшего были?

– Ребят, а дверь-то закрыта, – прервал я начинающийся спор.

– Как закрыта? – задал самый умный вопрос Глеб, толкнув дверь, перекрывающую лестницу наверх, в лабораторный корпус.

– На ключ, как! – съязвил я в ответ, совсем не желая возвращаться назад по этим переходам.

– Молодые люди, телефоны не теряли? – Раздался голос позади нас, и мы все резко обернулись. Это был всего лишь студент, протягивающий нам наши телефоны. Самый обычный студент, в поношенном белом халате, худой, с растрёпанными белыми волосами и со слегка безумным взглядом под пенсне с полукруглыми стёклами.

– П… П… – начал заикаться Глеб

– Потеряшка! – завопили мы с Марком, вываливаясь в резко открывшуюся дверь…

– Вить, проснись! – Марк толкал меня в плечо, пытаясь привлечь моё внимание.

– А, что? – полусонным взглядом я обвёл аудиторию и сконцентрировался на Марке. – Лекция кончилась?

– Да, кончилась. Ты Глеба не видел?

– Нет, а его что ли не было? Я всю лекцию проспал…

Дилинь-дилинь! Оповестили наши телефоны о пришедшем сообщении.

– О, это как раз Глеб!

– Фотку прислал. Сейчас посмотрим.

В сообщении и мне, и Марку было лишь одно фото: селфи Глеба с каким-то худым студентом с растрёпанными белыми волосами и пенсне с полукруглыми стеклами…

Утро

Горло обожгло жидким огнём, который, упав в желудок, окончательно превратил его в филиал ада. Голова раскалывалась, в глаза словно насыпали раскалённого песка, во рту пару дней паслось стадо бегемотов.

– Твою мать… – звук поставленного на стол стакана отозвался в голове набатом. Ещё и птицы за окном орали как умалишённые – Завалите клювы, стерляди пернатые! – меткий бросок чего-то тяжёлого заставил птиц замолчать, правда в окне теперь зияла весьма не аккуратная дырка.

Попытка встать не увенчалась успехом – ноги не хотели слушаться, активно изображая из себя ватные столпы неизвестного происхождения. Руки, к слову, тоже плохо слушались.

– Как только смог кинуть это… Кстати, что я туда кинул? – беглый осмотр не помог решить этот вопрос. На диване, где до этого возлежало тело, кроме смятого замызганного пледа и пары островков обломков чипсов вперемешку с сухариками и прочим съестным мусором, ничего интересного не обнаружилось. На столе перед диваном кроме десятка бутылок, гор окурков, засохших обрезков какого-то сыра и докторской колбасы тоже ничего не было. Но чего-то не хватало.

– Стакан, – пришла в голову мысль, чем доставила определённые неудобства. – Хороший стакан был. Гранёный. – Голос, тяжело расходившийся по плотному прокурено-затхлому воздуху комнаты, был тихим, низким, с хрипотцой, что весьма подходило обстановке: тёмная комнатка, заваленная десятками бутылок, сотнями бычков и прочим мусором.

На подоконнике был замечен «джентельменский набор»: недопитая бутылка рома, пачка сигарет и телефон, а также повод открыть окно и пристроиться на широком подоконнике. Глоток рома прямо из горла привычно обжёг горло, сигаретный дым заполнил лёгкие. С экрана разблокированного телефона смотрело молодое улыбающееся лицо, в один миг сменившееся сигналом входящего вызова.

– Ты где?

– Выхожу

– Куда?

Но ответа уже не последовало: телефон падал на пол, а его хозяин – за стаканом.

– Не куда, а из кабинета. Сейчас буду.

– Давай быстрее, кофе стынет. Свежий сварил.

Взрослый взгляд на детские проблемы

– Давно мы с тобой так не сидели, сынку, не разговаривали, – отец сидел за столом, разливая по кружкам душистый чай.

– Да, бать… Чай сам заваривал, как раньше? – спросил сын, вдыхая бархатистый аромат горячего напитка.

– Да, с утра настаивается. Аромат на всю кухню. – Отец, последовав примеру сына, вдохнул аромат. – Рассказывай, как живёшь? Чего нового?

Разговоры неспешно потекли под аромат хвойного чая.

– Возмужал ты знатно, сынок. Теперь уже по всякой ерунде не хандришь, – усмехнулся отец, разливая последние капли чая по кружкам. Незаметно, за разговорами и кончился большой чайник.

– По ерунде хандрить? – немного удивился сын.

– А ты не помнишь, как убивался, когда дружка твоего, Сашку, кажется, родители в другой район увезли, когда переезжали, – усмехнулся мужчина, вспоминая, что-то явно забавное.

– Сашка, – подтвердил парень. – Мы с ним с садика дружили, что называется, на одном горшке сидели, а потом моего лучшего и единственного друга увезли от меня. Конечно, мне было чертовски плохо, – молодой парень вернул кружку на стол, так и не сделав глотка.

– Вам было по шесть лет, о чём ты? Да и переехали они в соседний район, всего семь остановок. Ерунда! – отмахнулся отец, свободной рукой беря чашку с чаем.

– Да, нам было по шесть лет, и четыре из них мы были лучшими друзьями и делили всё друг с другом. А потом его забрали. Для шестилетки семь остановок – это почти кругосветка. Вспомни дядь Мишу, с которым вы дружили тридцать лет, а потом он переехал в Сочи. Это ж всего четыре часа на самолёте, а ты в запой на три дня ушёл.