Куда приводят коты
- -
- 100%
- +
Я завис в воздухе, меня схватили за шкирку. Попытки отбиться не дают результата. В итоге меня запихнули в переноску, которую я купил вчера, и вот уже смотрю с подоконника на погром в квартире сквозь металлическую решетку пластиковой коробки.
Усатый, ругаясь, заталкивает возвращенную и плачущую Жанну в туалет. Дверь хлопнула, плач стал глухим. Двое в масках снова стерегут распахнутую настежь входную дверь.
Седой поднял с ковра пистолет.
Его беглый взгляд прошелся по вспаханной поверхности плаща, пальцы помассировали тройную царапину на щетине, растерли на подушечках кровь. Седой уставился исподлобья на меня. Пистолет начал подъем…
– Может, – заговорил поймавший меня боец, – пристрелить кошака на глазах хозяина? И приготовить?
Глушитель замер.
Седой ушел в себя на несколько секунд, затем потряс указательным пальцем.
– Добрая мысль…
Пистолет опустился.
Седой оглядел квартиру. Взгляд задержался на пустой кровати.
– А где рыжая?
Головы закрутились в недоумении. Снова суета и ругань, бойцы стали маячить по углам, кто-то даже заглянул в шкаф.
– Бараны! – заорал Седой. – Упустили! Как она проскочила мимо вас?!
Усатый снял с пояса рацию.
– Палыч, прием. Из подъезда девка рыжая не выбегала? В рубахе на голое тело…
Из динамика хохотнули.
– Не-е, командир! Такую бы не проморгали, уж поверь!
– Она в здании, – говорит Седой. – Так, один со мной, остальные – живо искать! Обходите квартиры, балконы, этаж за этажом. Двери ломайте, если надо. Чердак, подсобку, проверьте каждую щель!
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор!
Усатый увел почти всех бойцов, остались только Седой и тот, что меня сцапал. Седой вернулся в кресло, а бугай с автоматом начал лениво патрулировать квартиру. За стеной приглушенное хныканье. Седой положил пистолет на подлокотник, стал вновь набивать трубку табаком.
В руке бойца знакомый предмет. Шатаясь по квартире, невзначай играет им, словно четками. Бурый кожаный ремешок… Только сейчас я обратил внимание: на моем горле нет ошейника.
– Пиво есть в холодильнике? – спросил Седой.
Громила бросил ремешок на кровать, провел инспекцию белого ледяного шкафа.
– Две бутылки!
Открыл одну, протянул Седому. Хотел открыть вторую.
– Ты при исполнении! – осадил Седой. – Поставь!
А сам сделал звучный глоток, блаженно выдохнул. Даже сквозь черную ткань маски заметно, как скисла морда бойца. Донышко запотевшей бутылки звякнуло о кухонный стол с крайней неохотой. А Седой раскурил трубку, голова откинулась на спинку кресла, веки опустились…
С подоконника из моей тюремной камеры можно заметить узкое пространство между кроватью и стеной, которое не видно ни с кресла, ни с центра комнаты. Там торчит из-под кровати краешек ткани. Светло-зеленой, с желтыми клетками. Моя рубашка.
А под тем краем кровати, который обращен к ногам незваных гостей, в тени мерцают зеленые глаза на фоне пушистого силуэта. Из-под мягкой мебели, прячась за опрокинутым столиком, выглядывает рыжая кошка с белым треугольником на морде.
Седой ожил, полусонный взгляд зашарил по углам.
– А что ты в руке вертел?
Ткнул подбородком в оставленный на кровати ремешок.
– Ну-ка, дай.
Тип в маске исполнил.
– С кошака, – пояснил он. – Ну народ пошел, котов в ошейниках на поводке выгуливают! Вот у меня котяра нормальный. Пнул через порог, вали на все четыре! Жрать захочет – вернется…
Седой вертит ремешок, глядя куда-то и попыхивая трубкой…
Его вниманием вновь завладела бутылка, оставленная у кресла. Кисть с ремешком нырнула в карман плаща, вернулась пустая, сцапала бутылку, и чередой сочных глотков, от которых кадык клокотал как второе сердце, Седой прикончил ее за раз.
Опустевшую тару метнул в решетку переноски.
Стеклянный снаряд со звоном вдребезги, я взвыл и зашипел, мою тюрьму сдвинуло. Боец среагировал в тот же миг – развернулся в приседе, дулом автомата к окну, – но, поняв, что тревога ложная, расслабился. Осколки залетели внутрь коробки, сверкают мокрыми острыми гранями около моих лап. Хорошо, не в глаза!
– На, котлета, лизни для храбрости, – говорит Седой, – скоро живьем буду свежевать.
Снова откинулся на спинку кресла, рука легла на подлокотник, рядом с пистолетом. Через некоторое время над головой заклубилась сизая тучка, глаза стали сонные.
Увалень с автоматом маячит из угла в угол, иногда выходит на лестничную площадку. В открытую дверь влетает эхо: топот, стук, зычные команды, визгливые протестующие голоса теток… Этаж за этажом безликие волки во главе с усатым шакалом ворошат людской муравейник. Из туалета проклевываются хныки…
Веки Седого в какой-то момент закрылись, голова отвернулась набок.
Он засопел.
Часовой, заметив это, начал ступать мягче, то и дело оглядывается на кресло. В очередной раз направился в прихожую, и в этот промежуток кошка метнулась из-под кровати под подоконник, вижу там только краешек батареи, разглядеть остальное мешает клетка, но справа шевельнулась гармошка занавески.
Скорее всего, кошка прячется за ее подолом, вернувшийся бугай не обратил на шторку внимания. Смотрит на Седого, украдкой продвигаясь к кухонному столу. Лапища обхватила бутылку с пивом, башмаки вновь крадутся к выходу. Вскоре с лестничной площадки прилетел пшик, боец присосался к стеклянному горлышку. Серия глотков… Выдох.
Шторка опять заколыхалась, и вдруг… перед решеткой появилась ладонь. Женская. Пальцы нежно стиснули запорный механизм, решетка отошла на полсантиметра. Столь же аккуратно пальчики отпустили замок, и рука исчезла в направлении шторки.
– Не ищи меня…
Будь я человеком, наверное, не услышал бы. Но кошачьи локаторы на макушке навострились, поймали шевеление губ.
И снова внизу прошмыгнула пушистая рыжая спина с полосатым хвостом. Нырнула обратно под кровать.
Я хотел за ней… Но скрипнула дверь туалета, вышла Жанна. Зареванное лицо, волосы растрепаны, ноги без туфель, а в кулаке – пистолет. Вот где рыжая спрятала… От греха подальше, наверное, чтоб я дров не наломал.
Боец на лестничной площадке заметил, рванул к ней, Жанна, попятившись в комнату, направила на него пистолет обеими руками, крикнула:
– Назад!
Громила замер в дверном проеме, руки вверх, в кулаке бутылка.
Седой проснулся, ладонь прыгнула на рукоять пистолета с глушителем, но не успела сжать – Жанна развернула свое оружие на него.
– Стоять!
Седой замер… Начал подниматься с кресла.
– Стой! – повторила Жанна.
– Встаю, сама же просишь, – отозвался Седой невозмутимо.
Моя морда боднула решетку, я совершил мягкую посадку на ковер.
– То есть, сидеть… – произнесла Жанна.
Прежде чем скрыться под кроватью, я успел увидеть – в голову Жанны прилетела бутылка. Тело грохнуло об пол, а дальше голоса:
– Сторож из тебя, дубина…
– Виноват, товарищ генерал-майор!
– Откуда у нее ствол?!
Я озираю подкроватное пространство в поисках кошки, но… здесь только я! Это удивило гораздо больше, чем в тот момент, когда я обнаружил себя котом. Куда она подевалась? Я же видел, бросилась под кровать. Успела выскочить? Но я бы заметил! Или нет?..
– А где кошак? – промычал боец.
Ботинки Седого прошуршали по ковру до батареи. А затем повернулись носками к кровати.
– Ну-ка, закрой дверь, – приказал их хозяин.
Задней мыслью понимаю, что совершаю ошибку, теряю драгоценные секунды, но разбуженное не к месту упрямство заставляет снова и снова крутить головой, искать рыжую и, что хуже, искать объяснение. Тому, куда она пропала. В кошачьем теле проснулся человек. Людям свойственно ломать мозг поиском объяснений.
Но я не нашел. Ни рыжую, ни объяснение ее пропаже. Только свою рубашку с клетками.
Бам! Щелк!
Боец исполнил указание начальника. Теперь из квартиры не выйти. Балкон и форточка тоже заперты. Могу, конечно, опять затеять карусель с когтями, но в конечном итоге все равно поймают. Или застрелят.
– А теперь… – начал Седой.
Далее боец стал активно выполнять приказы. Тело Жанны бросил на кровать. Саму кровать придвинул вплотную к стене со стороны окна. С противоположного края опрокинул и придвинул шкаф, под кровать хлынули осколки разбитого зеркала. Я словно опять оказался в тесной темной переноске. Стены с трех сторон. А с четвертой – узкий проход между креслом и столиком, их боец тоже поставил к кровати.
– Дай газовую гранату, – сказал Седой.
В мою новую тюрьму влетел железный мячик, стук по полу, удар о стену, и незваный гость зашипел, из его носика пошла тугая струя тумана.
– Нож дай, сейчас выскочит… Сволочь мохнатая, плащ изодрал!
Глаза начало щипать, из них потекло. Нос обжигает с каждым вдохом сильнее, в пасть и горло полился жидкий огонь. Лапы истерично трут морду. Я поспешил зарыться в рубашку, но это помогло ненадолго. Череп изнутри и снаружи охватил… мокрый пожар, не знаю, как еще назвать. Я одновременно горю и захлебываюсь.
В какой-то момент я сдался. Решил выскочить, но когда попытался поднять веки, понял, что не вижу. Из глаз льет так, что не разглядеть, с какой стороны выход. Даже из рубашки не выпутаться!
– А он точно там? – усомнился боец.
– Да где ему еще быть!
– Мявкнул бы, что ли…
– Ничего, сейчас у меня завизжит.
А дальше сознание милосердно начало меня отпускать. Уплываю в темноту, как космонавт от борта космического корабля. Вот и хорошо. Лучше так, чем то, что ждет снаружи. Не самый плохой финал.
Жаль только, не узнаю, кто она…
С лап не сойдет
– Как ты прошел за мной? – услышал я голос рыжей.
Лежу на холодном, шершавом, что-то мягкое тычет в голову.
– Эй, открой глаза, морда!.. Как тебе удалось пройти за мной?
Больше не могу отрицать наличие себя, хоть и помню, что покинул мир живых. Пришлось разлепить веки.
Передо мной кошка. Та самая, бело-рыжая. Но ведь я слышал голос…
Спина кошки на фоне светлого облачного неба изогнута в крадущейся манере, рыжая с опаской озирается.
– Сказала же, не ищи меня!
Не померещилось. Кошка говорит. Тем же звонким девичьим голосом, какой я слышал в квартире. Даже мимика кошачьих губ похожа на человечью, как в мультиках. Что касается меня, я осознал две вещи.
Я все еще жив. И я все еще кот.
– Это невозможно, – рассуждает рыжая, – мало того что ты смог прыгнуть через перемир, так еще и точно по моему следу… Как ты это сделал?!
– Не знаю! – ответил я.
Ну вот, еще и говорить умею в кошачьей шкуре. Родным голосом. А чего раньше-то мяукал?
– Я не собирался никуда прыгать. Меня газом травили, думал, умираю… Где мы вообще?
Я поднялся.
Это оказалась бетонная крыша. С моего места за каменным бордюром видно только небо. Похоже, мы на большой высоте. Вокруг торчат спутниковые тарелки, антенны, воздух расчерчен линиями проводов. В углу свалены ржавые трубы, листы жести, обрезки арматуры, гайки и другой металлолом.
Кошка обходит меня по кругу, глаза изучают мою кофейную шерсть, хвост поднят знаком вопроса.
– Где ошейник?
– У того, в плаще. Седого…
Она остановилась, взгляд опустился.
– Плохо. Я бы сделала другой, но нужно время, а его…
– Его у тебя нет! – раздался над нами хриплый женский голос.
Я задрал голову к надстройке позади меня.
На ее крыше восседает черная кошка. Хвост, как гадюка, извивается. На шерсти застыли кривые лезвия солнечного света. От брови к усам пролегла бороздка шрама, через впадину глазницы, хотя сам глаз целый. Желтые глаза на фоне угольной черноты такие яркие, кажется, что лампы, а внутри горят свечи. Миндалины зрачков по форме и впрямь как свечное пламя, только черное.
Черное пламя рождает желтый свет… Гипнотическое зрелище.
– Кто это? – спросил я тихо.
Рыжая ответила не сразу:
– Я же говорила, за мной тоже погоня…
Дверь надстройки вздрогнула от глухого удара с той стороны, петли скрипнули, из темноты открывшегося проема вышел… вышло…
Гигантская ящерица! Размером с крокодила, но не крокодил… Именно ящерица. Меж плотно сжатых, как плоскогубцы, челюстей вылезла мясистая вилка языка, лизнула воздух, всосалась обратно. Тяжелые Г-образные лапы с боков переставляются парами крест-накрест по очереди, тело изгибается то в одну, то в другую сторону.
Мы с рыжей поспешили убраться от ходячего танка, я спрятался в тени спутниковой тарелки, а рыжая забралась на груду металлолома.
Варан… Я вспомнил! Их называют варанами, эти чудища живут в Австралии! Я бы мог поверить, что меня занесло на другой материк, вот только граффити из великих и могучих трех букв на бордюре беспощадно опровергает такую догадку.
Бескрылый дракон остановился на том месте, где были мы с рыжей только что. В бетон вгрызлись черные когти, покачивается острое бревно хвоста. С подбородка свисают слюнные щупальца. В глазных яблоках тьма, оттуда наблюдает нечто древнее, неподвластное времени и переменам…
Черная кошка спрыгнула на хвост варана, лапы сплели цепочку грациозных шагов по кольчуге из чешуи, миниатюрная пантера взошла на голову ящера, как на утес.
– Долго будешь убегать, дрянь?! – прокричала она.
Рыжая развернулась вполоборота к бетонному забору, смотрит за край крыши, где, наверное, скрывается город.
– Зря забралась на эту гору хлама, – говорит черная, – тебя видно из окон соседних домов. Или ты забыла главный закон перемира? Наши силы не действуют на глазах людей.
Но рыжая все смотрит в пропасть. Я уловил в движениях ее мышц намерение развернуться к краю крыши полностью. Неужели хочет прыгнуть вниз?
– Спускайся! – рявкнула черная.
Рыжую будто сдернули с металлического холма невидимым лассо, она ударилась о бетон в паре метров от черной кошки, вой заставил меня вздрогнуть.
Я бросился на помощь, но в следующий миг меня… придавило к бетону! Дыхание перехватило, даже взвыть не могу! Что-то холодное давит на хребет с такой силой, что я невольно вспомнил терминатора под прессом. И лишь попав под этот неведомый пресс, я заметил, что вижу перед собой только двух кошек.
Где варан?
Ответ оказался в поле моего зрения почти сразу. По обе стороны от меня, будто воротник, черные кинжалы когтей. А справа нависает чешуйчатая морда. На меня ноль внимания, чувствую себя крошечной шлюпкой под бортом военного крейсера, палуба челюстей направлена к кошкам. Эта громадина будто и не заметила, что придавила меня, случайно под ногу попался.
Как эта туша оказалась позади меня? Да еще незаметно! Я же отвернулся на несколько секунд…
Но пока я косился на варана, оказалось, рыжую кошку тоже припечатали к бетонной тверди. Подошвой высокого шнурованного ботинка.
– Отбегалась!
Это был тот же хриплый женский голос. Но не из кошачьей пасти, а из губ человека. Смуглая азиатка с красивым воинственным лицом и длинными черными волосами. Как у Жанны, только небрежные, стянуты в три хвоста. Шрам от брови до щеки. Ботинки, кожаные штаны, ремень, перчатки без пальцев, майка – все черное, как шерсть кошки, которая была здесь только что.
Азиатка сидит с упором на одно колено. Та нога, что впереди, вдавливает протектором рыжий кошачий бок.
– Даже не надейся на быстрый конец.
Ладонь смуглой бестии нырнула в волосы, вернулась с зубастым кинжалом внушительных размеров. Такое оружие не спрятать в шевелюре, пусть и столь роскошной. Не поместится. Тем не менее, глаза не обманывают – женщина вытащила из волос почти меч.
Провела острием по горлу кошки.
– Изрежу каждый сантиметр твоей шкурки. Или кожи, не важно. Хоть кошкой, хоть девкой, все равно – будешь в шрамах с головы до ног, от ушей до хвоста. Посажу в камеру с зеркалами вместо стен. Бронированными зеркалами. Чтобы разбить не смогла.
Мех на шее рыжей потемнел, острие клинка заблестело красным, губы пленницы сморщены оскалом. Но кошка молчит. Взгляд зеленых глаз отстраненный.
– Надо же, какие мы стойкие, – сказала азиатка.
– Жаль рушить твои сладкие мечты, – отвечает рыжая сквозь стену терпения, – но для сведения счетов… ты выбрала неудачное место.
Клюв кинжала вошел в горло глубже, кошка зажмурилась, не смогла сдержать стон, пусть и тихий. С мокрой шерсти на бетон потекло темное, густое, вспухает лужица.
– И что же это за место? – спросила азиатка.
Спросила напряженно. Словно почуяв неладное.
Наполненный болью мяв рыжей угас, веки медленно поднялись, под ними я увидел сосредоточенность.
– Мое место, – ответила она.
И вдруг вспыхнула, как лампочка! Будто каждая шерстинка стала ниточкой вольфрама, и кто-то включил рубильник. Я успел заметить, как азиатка отвернулась и заслонила глаза вооруженной рукой, прежде чем мои веки тоже поспешили спрятать меня от световой бури.
Это длилось мгновение, но его хватило рыжей, чтобы исчезнуть из-под подошвы. Меня отшвырнуло когтистой лапой, когда варан бросился кошке наперерез. Та уже летит к бордюру, в воздухе за ней призрачный след, повторяющий ее силуэт. Капкан драконьих челюстей, извернувшись, хлопнул, но не поймал, громадная туша налетела боком на свалку металла, раздался грохот.
А кошка исчезла за краем бетонной ограды.
Через секунду к ограде подбежала азиатка, клинок звякнул о каменную твердь, кулаки женщины уперлись в бордюр, она заглянула за край.
– Опять в перемир ушла, через мантию… Вот дрянь!
Крик ярости разнесся к небу.
Варан стряхнул с себя куски ржавого мусора, продолговатая туша обошла азиатку сзади, и та опустилась, не глядя, на чешуйчатую спину, как на скамью.
– Здесь ее даймен, – произнесла устало.
Ломать голову над этими странными словечками некогда. Я уже прокрался к распахнутой двери надстройки, женщина сидит ко мне спиной, варан застыл боком. Но его морда повернулась, черная бездна под бровями заставила меня замереть. Он прошипел.
В следующий миг над моим ухом свистнуло лезвие, кинжал вонзился в стену над лестницей, в сумрачную глотку которой я сиганул.
Она привела в подсобное помещение с антресолями и коробками. Дверь закрыта, я прыгнул и повис на ручке, та наклонилась, но дверь осталась закрытой, лапы с гладкого металла соскользнули.
Решетка вентиляции!
Я взобрался по ступеням картонных коробок, встал на задние лапы, а передними при поддержке зубов истерично дергаю на себя. С какой-то попытки чуть кубарем не скатился с коробки, решетка отлетела.
И вдруг коробку, что на ступень ниже, вспорол изнутри маленький коготь. Разрезал полоску скотча между створками, вылезли передние лапы и голова черной кошки.
– Куда собрался?!
Она зашипела.
Меня окатил животный ужас, как ошпаренный я кинулся в люк. Меня поглотил лабиринт квадратных труб, паника швыряет от поворота к повороту, за одним из них меня снова встретили желтые глаза.
– Думаешь, дам уйти? – прохрипела кошка.
Я шарахнулся назад, меня ударила жестяная стенка.
– Ты спутался с рыжей дрянью! Тебе это с лап не сойдет…
Кошка хищно ползет ко мне.
Меня понесло по другой трубе столь же быстро, как сегодняшний завтрак по трубе кишечника. Мех трется о полированный металл с четырех сторон, уши прижаты к голове, я будто в гробу, только очень длинном.
Наконец, еще одна пластиковая решетка.
Я протаранил – и угодил в разинутую пасть варана! Спасла решетка, что летела впереди, я за ней, как за щитом. Челюсти ящера сомкнулись на краях решетки, я оттолкнулся от нее лапами, меня выбросило из пасти, а костяной капкан схлопнулся, брызнули белые пластиковые щепки. Я прокатился кубарем по полу, лапы помчали по длинному коридору.
Слева и справа мелькают закрытые двери, а в конце блестят створки лифта. Где-то там должна быть лестница…
Позади ритмичный грохот.
Варан несется за мной, а у него на шее, вцепившись когтями, черная кошка, глаза наездницы горят желтым огнем.
Лифт все ближе, но я не успеваю, грохот сзади растет, дрожь пронизывает каждую клеточку тела, сердце бьется в истерике! Чувствую, монстр вот-вот настигнет…
Стальные створки впереди разъехались, вышел мужчина. Я пролетел между ног, врезался в заднюю стенку лифта, морда повернулась к человеку. Хочу крикнуть «На помощь!», но получилось:
– Мяу!
Крепкий мужчина смотрит с площадки на меня.
– Ты чего, котяра? – басит дружелюбно. – От собаки удираешь?
Посмотрел в коридор. Я тоже.
Пусто…
Тишина, как в могиле. Мужчина снова оглянулся к лифту.
– Из квартиры, наверное, сбежал. Дети замучили, да? Не люди нынче, а звери.
– Мяу!
– Бедолага…
Лифт закрылся, кабина тронулась. Табло на панели начало обратный отсчет. Я вжался в угол, глаза ищут угрозу. Отупевший от страха мозг кое-как родил мысль, что я не умею разговаривать в присутствии людей.
Но куда подевались варан с кошкой? Не могли же испариться… Или могли? Появляться ведь могут.
«Наши силы не действуют на глазах людей», – вспомнил я слова черной, когда та была в облике человека.
Чем ниже спускается лифт, тем сильнее бьется в клетке ребер испуганный комочек. В моем воображении двери раскрываются, а за ними – башка динозавра с черной кошкой наверху…
Третий этаж… Второй… Первый!
Стальной ящик вздрогнул, застыл.
Створки начали разъезжаться, но кабину уже затопил женский галдеж.
– Вот ему и говорю, удали из друзей эту кикимору, а то расстроюсь, напутаю чего на нервной почве, в борщ тебе вместо соли пемолюкс насыплю…
– Ой, гляди, киса!
Я проскользнул меж двух пар туфель к двери подъезда, но потом все же пришлось унизиться, я отчаянно замяукал, стал крутиться, сверкая умоляющими глазами в сторону женщин. До меня дошло, что пока они здесь, мне ничего не угрожает. Но стоит им исчезнуть за створками лифта…
– Галя, пошли!
– Киса просится на улицу!
Моя спасительница не поленилась доцокать каблуками до двери подъезда, увенчанный розовым ногтем палец нажал кнопку. Домофон запиликал, вспыхнула светом дверная щель. Женщина толкнула кусок стены на петлях.
– Беги, красавчик.
– Мяу!
Я бы ее расцеловал, но пришлось ограничиться экспресс-массажем колготок мордой, я дал себя погладить, а затем поспешил на свободу.
Долгая история
Блуждаю по лабиринту дворов. Детские площадки, скверики, магазинчики, скамейки и клумбы у подъездов… Со всех сторон – окна многоэтажных дворов. Прячусь в кустах, песочницах, под припаркованными авто, от укрытия к укрытию, хотя с моей шоколадной окраской быть невидимкой получается не очень.
– О, гляди, кошак! Породистый, зараза…
Восторженные ахи и ухты, иногда с намерением взять в плен. Убегаю, но так, чтобы люди оставались поблизости. Хочется побыть одному, но понимаю, что в присутствии двуногих мне не угрожают потусторонние четвероногие. Насколько я разобрался, варан и черная кошка (да и рыжая) могут перемещаться в обход привычных законов физики. Пространство и стены им не преграда, способны возникнуть где угодно, лишь бы не видели люди.
Сгустились тучи, ветер погнал со дворов мамаш с детьми, ожили и шатаются по асфальту трупы опавших листьев.
Я не придумал ничего лучше, чем спрятаться под мусорными баками. Меня не видно, а я вижу прохожих, в случае чего могу броситься к ним. Да и вокруг полно окон, кто-то ведь иногда выглядывает из кухни с чашкой чая или с балкона, попыхивая сигаретой…
Эх, домашний уют…
Он уже кажется таким далеким. Впрочем, и здесь неплохо, по крайней мере, варан точно не появится – слишком тесно. А с кошкой можно и поцапаться на когтях, еще посмотрим, кто кого…
– Вот черт! – сказал я.
Вообще-то, думал, выйдет очередное «мяу», но… наверное, я вне досягаемости для человечьих ушей.
Оказалось, под контейнерами нашел приют не я один.
Здесь лежит серая крыса.
И осталось ей, похоже, недолго. Через весь бок – кровавая борозда, а на шее укус. Шерстка на брюшке и лапках слиплась, на асфальте блестят среди мусора и пыли бордовые пятнышки. Глаза грызуна закрыты, но он еще дышит. Сопение наполнено болезненной тяжестью.
Я подкрался вплотную.
Запах крови наполняет нос приятными мурашками, во рту скапливается слюна. Звериный инстинкт недвусмысленно дает понять, что передо мной – еда. Очень вкусная! Намного вкуснее, чем корм в миске…
Но не могу.
Так уж вышло, что к крысам у меня непреодолимая симпатия. У деда жили две крысы. Мы вместе покупали в зоомагазине. Когда я приезжал в гости, то обязательно чистил клетку, кормил, поил и, конечно, играл со зверьками. Брал из клетки, сажал на плечи. А они бегали по мне, обнюхивали, облизывали. Милейшие ласковые создания. Если, конечно, регулярно с ними играть и держать минимум по двое, чтоб играли друг с дружкой. Они существа социальные. В одиночестве крыса быстро дичает, начинает шарахаться от людей, может и укусить.
Разумеется, передо мной сейчас именно такой случай. Дикая уличная крыса.