Однажды в лесу беда случилась. Небо накрыли тучи, ветер налетел такой, что деревья на опушке чуть ли не до земли сгибались. Звери попрятались в своих дуплах и норах, спасаясь от невиданного до сих пор в этих местах урагана. А Енот как раз в это время из соседнего леса, куда его родственники прошлым летом переселились, домой возвращался. Идти уж оставалось совсем ничего, когда вдруг закружил вихрь, подхватил Енота и унес высоко в небо к огромной черной туче, в которой, то ли молнии сверкали, то ли светилось что-то, а может просто солнце сквозь просветы проглядывало.
Это все днем было. А ближе к вечеру, когда ветер затих, и небо снова прояснилось, собрались звери на Большой Поляне, чтобы выяснить все ли живы-здоровы, и подсчитать нанесенные неожиданной стихией убытки. Собрание, как обычно, Волк проводил, он в лесу самый грамотный, опытный, жизнью битый, еще волчонком почти год у людей на цепи просидел, пока не удалось сбежать.
– Я пол-леса уже обошел, – сказал Волк, – видел, что тут у нас ветер натворил, сколько деревьев переломал. У Бобров на речке хатку разворотило, они сейчас там ее восстанавливают. Давайте, звери, рассказывайте, у кого какие проблемы из-за урагана возникли. Если сами решить их не можете, всем лесом соберемся, выручим.
– Мою сосну с дуплом на землю повалило, – сказала Белка, – еле успела выскочить, когда она падать стала. Ужас, как страшно было! Откуда ветрище-то такой взялся? Никогда ведь такого не было.
– Ну, это беда небольшая, главное, что живая осталась. У тебя ведь это не единственное гнездо было?
– Еще два есть. Вроде целые.
– Давайте, у кого еще что случилось?
– У меня нору стволом сухим завалило, – вздохнул Барсук.
– Как же ты выбрался то, если завалило? – спросил Еж.
– Так у меня же не один выход из норы. Это вам, Ежам, в любой ямке под корягой можно пристроиться, а у нас с жилплощадью всё как полагается – и вход и выход, и пара запасных.
– Ну, и не жалуйся, тогда, чего жаловаться-то?
– Я и не жалуюсь, Волк спрашивает у кого чего, я и говорю.
Звери наперебой стали рассказывать, как их напугал ураган, как они едва живые остались.
Со стороны опушки затрещала Сорока, тут же появилась сама, села среди зверей на траву:
– Енот у нас куда-то пропал.
– С чего ты взяла? – спросил Заяц, оглядываясь кругом. – Может он дома сидит.
– Не сидит он дома. Он вчера в соседний лес пошел, сказал в гости, брат его там с семьей живет. Я сама видела, как он через поле шел, сказал, что сегодня днем вернется, а днем-то как раз и ураган случился.
– Значит у брата остался. Что он, больной что ли, в такую погоду да в такую даль идти.
– Нету его у брата. Я уже летала, спрашивала, говорят, утром еще распрощались. И дома его тоже нет, значит, не вернулся. Значит пропал.
– Вот что, друзья, – сказал Волк, – будем Енота искать. Вроде бы других серьезных разрушений нет, пострадавших, кому бы срочная помощь требовалась, я пока тоже не вижу, давайте искать. И домой к нему сходить надо, и к брату еще раз наведаться, расспросить, как следует, может он еще куда-нибудь собирался заглянуть, и в поле между нашим лесом и тем… ну, вы поняли.
Енота всем лесным народом искали три дня. Ждали, может сам вернется, может, куда не следует в непогоду забрел. Нет, не нашелся и не объявился. На четвертый день слух по лесу прошел, что Енота вихрем в небо унесло и там молнией убило. Жалко лесного брата, да что поделаешь, не охотники, так болезнь, голод или стихия зверей губит. Такая уж она жизнь лесная.
А через неделю снова над лесом средь бела дня вдруг потемнело небо, поднялся сильный ветер и тут же затих, а в поле недалеко от опушки появился Енот – живой и здоровый. Птицы тут же радостную новость по всему лесу разнесли. Звери снова на Поляне собрались, Енота встречают, радуются – жив бродяга!
– Давай, друг рассказывай, где ты был, – говорит Волк. – Мы ведь тебя обыскались везде. И брат твой весь соседний лес на уши поставил. Говорили уже, что тебя вихрем в небо уволокло и… в общем, попрощались мы с тобой, думали, больше не увидим никогда. А ты вот – живой.
– А меня ведь, и, правда, вихрь унес, – помолчав, сказал Енот.
– Да, ладно, – не поверила Лиса. – Ты же не птица какая-нибудь, чтобы в облаках летать.
– Не птица, – согласился Енот, – и не собирался я никуда лететь, да с вихрем не поспоришь, подхватил, завертел, я и пикнуть не успел, как уже в черную тучу влетаю…
– Чего замолчал? – сказала Белка. – Давай, ври дальше.
– Думаю я, рассказывать вам или нет. Все равно ведь не поверите.
– Давай, давай, – поддержал Енота Волк. – Ты расскажи, а там видно будет, верить или нет. Я на своем веку тоже немало такого повидал, во что трудно поверить. А вы, звери, не перебивайте, не мешайте товарищу, сами же видите, какой-то он… не такой какой-то. А кому неинтересно, лучше домой идите. Давай, Енот, рассказывай.
– Ну вот. Там за тучей солнце светит и небо синее-синее, а в небе штука такая круглая, огромная, блестит вся, огнями переливается. И в ней дыра черная открылась… И я в эту дыру влетел. А что дальше было, не помню.
Очнулся, лежу на столе белом, а лапы и голова ремнями к нему пристегнуты. Не пойму, где я оказался. Отовсюду свет какой-то льется, но не яркий, а такой мягкий, голубоватый, как ранним утром у реки, когда легкий туман. Ну, думаю, уснул я и мне все это снится, или помер и на том свете оказался. А если помер, думаю, зачем же меня пристегивать надо? Да и место какое-то странное. И тут надо мной морда звериная склоняется…
– И кто это был? – не удержался Барсук.
– Енот, чтоб его… Но не наш, шкура серебристая с голубизной, и глаза такие узкие, прищуренные. Я думаю, ну все, с головой у меня из-за этого кружения совсем плохо стало, всякая ерунда мерещится. Глаза закрыл, лежу и слышу тихий такой шепот, и как будто не где-то в стороне, а прямо в башке у меня:
– Живой он? Ты с дозировкой не переборщила?
– Живой, только что на меня смотрел.
Я глаза открываю, а надо мной уже две морды одинаковые. У меня дрожь по всему телу, думаю, да что за такое происходит-то? Дернуться хотел, а ремни крепко держат. Спрашиваю:
– Где я?
А они и рты не открыли, только смотрят на меня, а в голове слышу сразу два голоса, синхронно так говорят:
– Ты, брат Енот, у нас на корабле. Ничего не бойся, мы тебя обижать не будем, погостишь немного, а потом видно будет.
– А вы кто? – спрашиваю.
– Мы тоже Еноты. Только другие.
– Я Зея, – говорит у меня в голове одна морда.
– Я Гея, – говорит другая.
– И чего вам от меня надо? – спрашиваю.
– Позже узнаешь. А сейчас спи….
Сказали так и я сразу отключился. Не знаю, сколько проспал. Глаза открываю, а рядом со мной еще один стол и на нем тоже Енот привязанный, но огромный, раза в три меня крупнее. В жизни я не думал, что Еноты такие большие бывают. Шерсть вся белая, глазища огромные, зеленые. Он на меня смотрит, я на него. Он спрашивает:
– Ты кто?
– Енот, – говорю, – а ты?
– Фардак.
– Фардак – это чего такое?
– Зовут меня так.
– А-а, – говорю и опять отключился.
Потом как будто сквозь сон вижу, что меня везут куда-то, и свет отовсюду одинаковый, и сверху и с боков, со всех сторон. Привезли меня в большую комнату. Я так подумал, что это комната, голова-то у меня почти не поворачивается, больно не оглядишься. Лежу, подходит ко мне такая же Енотиха – серебристая и узкоглазая. У самой рот закрыт, а я опять в голове голос слышу:
– Здравствуй, Енот. Меня зовут Лея. Я будут за тобой ухаживать. Ничего не бойся, здесь тебя никто не обидит.
Ничего себе, думаю, никто не обидит! А держать здорового зверя привязанным непонятно зачем, это как называется?
– Это для твоей же безопасности.
Вот, зараза, думаю, эта Лея мои мысли что ли читает?
– Да, мы с пациентами с других планет так общаемся.
У меня вообще все мысли наперекосяк, это куда же я попал, я что, на другой планете?!
– Да, Енот, ты на планете Е.
Я ей голосом:
– Где?
– Планета наша так называется – Е. – это опять у меня в голове ее голос.
Я думаю, ладно, раз уж все равно мои мысли читает, лучше сразу вслух говорить, а думать поменьше. Правда и думать то мне больше не о чем было:
– А зачем я вам нужен? Может, вы меня обратно, в мой лес отпустите? Меня ведь искать будут, брат у меня знаешь, какой бойкий, он за меня любому бока намнет!
– Не намнет. Далеко мы от вашей планеты.
– И где же эта ваша Е-планета?
– Вы у себя в лесу расстояния в чем измеряете, в метрах-километрах?
Я молчу, думаю, какая тебе разница, в чем мы у себя чего измеряем. Лично у меня расстояния только двух видов бывают – близко и далеко. До брата, например, в соседний лес, далеко, туда почти полдня идти надо. А от моего дома до Большой Поляны – близко. А если к реке идти, где Бобры живут, то не очень близко, но и недалеко… А в голове у меня опять ее голос:
– А ваши ученые расстояния в космосе в световых годах измеряют. Это расстояние, которое свет проходит за один ваш земной год. Так вот, от вашей планеты до нашей свет будет идти примерно 50 лет.
Я молчу, думаю, зачем мне это все надо? Я про этот космос, про то, что другие планеты где-то есть и не думал никогда, у меня в лесу своих забот хватает. А вслух говорю:
– Что же я сюда 50 лет летел что ли? Еноты столько и не живут.
– Нет, конечно, у нас во Вселенной свои пути есть, пространственно-временные. Вместе с тобой сюда привезли еще одного пациента. Он из другой галактики, не из вашей, ее с вашей планеты даже в мощный телескоп не увидишь. А весь путь к вам, в ту галактику и обратно на Е, занял, по вашим меркам, полдня, не больше.
В общем, совсем она мне мозги запудрила, своими объяснениями.
– Как ты это все запомнил-то? – перебила Енота Лиса.
Волк на нее косится строго, но не одергивает, наверное, ему и самому интересно ответ услышать.
– Не знаю, Лиса, как. У меня, все, что там со мной случилось, все разговоры, как будто в голове записаны, каждое слово. Сам удивляюсь, как я все запомнил.
– Ладно, – сказал Волк, – понятно. А вы, звери, больше не перебивайте, потом будете вопросы задавать, а то у нашего Енота и так с головой что-то не то делается, вы еще тут встреваете. Давай, дальше рассказывай.
– Ну вот. Эта Лея мне дальше объясняет:
– Ты, – говорит, – Енот, не только в 50 световых годах от своего дома очутился, но и на двести миллионов лет в прошлом. Это тоже по вашим меркам. Сейчас, вот в эту самую минуту на месте вашего леса теплое море плещется, а Еноты, Волки, Лисы, птицы, все, кого ты знаешь, на вашей планете еще не появились, и не скоро появятся.
А у меня опять только одна мысль в голове:
– Так зачем вы меня сюда притащили-то? И этого, здоровяка, Фардака тоже.
– Надо.
– Что значит надо? Я, вроде, ничего плохого вам не делал, зачем же меня похищать, куда-то везти, привязывать? Ты бы хоть развязала меня, все тело затекло.
– Голову освобожу, а лапы пока пусть так побудут. Тебе же лучше. А притащили, как ты говоришь, мы тебя, для исследований. Если подойдешь, здесь останешься.
– А если не подойду, домой вернете? И для чего это я, интересно, подойти могу? Вы же меня есть не будете?
– Есть не будем, мы животных не едим. Вот изучим твой геном и посмотрим, что с тобой делать.
– Это еще чего такое – геном? – не понял я.
– Твой генный материал, все, что тебе досталось по наследству в результате миллионов лет эволюции, все плюсы и минусы твоего организма. Возможно, в нем есть что-то такое, что нам может пригодиться.
– Для чего может пригодиться? – опять не понял я.
– Для улучшения нашего собственного генофонда. Мы этим уже давно занимаемся, со всей Вселенной в эту лабораторию Енотов привозим, изучаем. Понятно?
Я лежу, молчу, потому что мне совсем ничего не понятно, а больше всего мне непонятно, причем здесь я? Я обыкновенный лесной Енот, нет у меня ничего ценного, зачем надо было тащить меня на какую другую планету?
– Ладно, – говорит Лея, – попробую тебе объяснить. Чтобы организм животного изменился, приобрел некоторые новые свойства, в естественных условиях уходят тысячи, десятки и даже сотни тысяч лет, а с помощью генной инженерии можно улучшить организм почти моментально. Пересадил микроскопическую часть одного Енота другому и все, он тут же изменится. На вашей планете люди тоже этим занимаются, правда, они для этого в основном растения используют, да и то… в общем, пока у них это направление только начинается. А мы сами себя генетически конструируем. Вот еще недавно у нас не было телепатических способностей, а теперь есть.