Айна

***

В доме было по-осеннему прохладно, почти зябко. Лишь бронзовые лучи, пробивающиеся сквозь выгоревшие шторы, освещали кухню.

Унар задумчиво высыпал остатки молотого кофе в турку, бросил сверху чёрного перца и соли – на кончике ножа – поставил на огонь и, дождавшись когда кофе начнёт дымиться, добавил родниковую воду. Он делал так всегда с тех пор, как подсмотрел этот рецепт у бедуинов ещё в те времена, когда служил по контракту. Ни соль ни перец в конечном вкусе напитка не играли значительной роли, но благодаря им кофе раскрывался во всём великолепии насыщенного аромата, пожалуй, одного из лучших в этом нестабильном и враждебно настроенном мире. Однако и здесь бывают моменты, и эмоции придающие жизни вкус. И сейчас это был вкус свежесваренного кофе, на несколько минут превращающий обычный сентябрьский день в палитру красок, на которой есть смысл поискать новый глубокий и богатый оттенок. И Унар даже уловил его: табачный с небольшим полушагом в охру… Как её глаза… Глаза, так контрастно оттеняющиеся светлой бледной кожей, всегда подведённые в тон тёмно-каштановым волосам…

«Айна…» – произнёс он мысленно, и её образ явственно встал перед внутренним взором: высокая стройная фигура, сохранившая следы увлечения в прошлом ушу и каратэ, волосы до плеч, уверенная походка, в которой читается неимоверная уверенность в себе… Её лицо нельзя было назвать образцовым: она не была обладательницей длинных женственных ресниц, а скулы и подбородок выдавали немецкие корни. Но было в ней какое-то особенное очарование: в живой мимике, быстрых, но изящных движениях. И особенно – в пронзительном взгляде.

Пытаясь отбросить воспоминания, Унар детально и придирчиво стал рассматривать свою сегодняшнюю работу: нож с рукояткой из рога лося. Попробовал на остроту. Боль осой обожгла руку, и лезвие окрасилось алым. «Чтоб тебя», – ругнулся Унар, мазнул кровью по рукояти и вдруг увидел будущий рисунок… На кости рукояти явно проступал символ богини Марены. «Не мне ли знак?» – подумал он и усмехнулся. «Да нет, рановато…»

Телефонный звонок так резко взорвал умиротворённую тишину этого вечера, что Унар невольно вздрогнул. Сердце провалилось в клокочущую бездну, когда он прочёл её имя на экране дисплея.

– Да?

– Ты дома? – сразу же спросила она, не тратя время даже на приветствие. И от этого стало ещё тревожнее. Она никогда прежде так не делала.

– Да, дома, что-то случилось?

– Пока нет. Но мне нужно к тебе приехать.

– Приезжай… конечно…

– Через час.

– Угу, – едва успел пробурчать Унар в трубку, в которой уже раздавались короткие гудки.

Сонмы колючих предположений набросились на Унара со всей необузданной мощью, он был абсолютно обескуражен и растерян. Айна никогда не приезжала вот так, сразу, всегда предупреждала о своём визите заранее. И тут вдруг «мне нужно к тебе приехать». Нужно… Значит случилось нечто и правда из ряда вон выходящее…

Этот час, казалось, длился целую вечность. Всё валилось из рук, за что бы Унар не пытался взяться. Когда он услышал едва уловимый шорох её шагов за воротами, он постарался спокойно подойти, чтобы впустить её, но ноги не слушались, и он практически подбежал к калитке.

Он сразу всё понял по её взгляду. С таким взглядом приходят прощаться. Навсегда. Айна опустила глаза, и Унар не раздумывая обнял её. Так они простояли прямо на пороге почти минуту, не говоря ни слова.

– Впустишь? – тихо спросила она.

– Да, да, – растерянно произнёс Унар, – проходи… проходи, ты голодна?

– Нет, благодарю, не беспокойся…

Айна неуверенно вошла в дом, словно она здесь впервые, хотя бывала тут не раз.

– Может хотя бы чаю с вереском и ромашкой? – заботливо спросил Унар.

– Да, можно, – ответила девушка и села на своё любимое место на кухне: старенький плетёный стул с висящей на спинке волчьей шкурой.

Унар, делая чай, решил не набрасываться на Айну с расспросами. Он ждал, пока она сама будет готова рассказать ему, что стряслось. Она молчала и внимательно следила за его незамысловатыми действиями: как он своими натруженными мозолистыми руками насыпает в заварник чай, ставит на плиту почерневший от копоти чайник, как за этими делами пытается спрятать раздирающее его любопытство и волнение… Есть люди, которых время делает ещё красивее, и Унар относился к таким. В свои неполные сорок девять, он выглядел лет на десять моложе, и с каждым годом его природная мужская красота становилась, как настоящая мадера, только насыщеннее. Крепкая, словно выточенная из мощного дуба, фигура; сетка неглубоких морщин у темно-карих, заглядывающих прямо в душу глаз; борода, окаймлённая благородной сединой, густой бархатный голос – всё это делало его тем, кого однажды увидев, никогда не сможешь стереть из памяти.

Когда ароматный травяной напиток был разлит по чашкам, Айна решилась начать разговор.

– Ты меня, наверно, сразу станешь отговаривать… И я всё понимаю, это очень непросто. Но иначе никак. Это будет лучшим выходом. Я понимаю, это эгоистично с моей стороны, пожалуй…

Мысли Унара судорожно носились в голове, он никак не мог уловить, о чём идёт речь, отчего становилось всё больше не по себе.

– Унар, я скоро умру.

Эти слова прозвучали так неимоверно страшно, так внезапно, словно мощный неотвратимый удар в челюсть.

– Что за ерунда? С чего ты взяла? – произнёс Унар осипшим от волнения голосом.

– Ты должен мне верить. На мне Печать смерти. Я не могу раскрыть тебе ситуации, в которой я это узнала. Но это так, без сомнений. И я не знаю, когда точно придёт моя смерть и в каком обличье. Я пришла к тебе с просьбой… Убей меня.

– Что? Что ты несёшь? – Унар вскочил из-за стола, – что за несусветная чушь? Кто тебе такое сказал, и как ты можешь просить меня об этом? Ты же знаешь… – он осёкся и замолчал. Всё тело пульсировало от нахлынувших эмоций, ему хотелось крепко выругаться, сказать ей, что она дура, что не имеет права говорить такие вещи.

– Я знала, что ты так отреагируешь, но… послушай…

– Я ничего не хочу даже слушать. Это действительно бред, какой-то идиот запудрил тебе голову, а ты набралась ума мне это озвучить… Ты совсем?.. – он покрутил у виска.

Айна опустила голову и глубоко вздохнула.

– Я знаю, – почти прошептала она, – тебе нужно время, чтобы смириться с этим, чтобы принять. Я и не рассчитывала, что ты отреагируешь иначе. Но всё же, выслушай меня. У меня есть неделя, максимум две. Я не боюсь умирать, я принимаю это. Но… я бы хотела доверить это тебе, умереть от твоих рук. Это эгоистично, понимаю. Но ты бы оказал мне большую услугу, забрав мою жизнь. Мы сделаем всё правильно, тебе за это ничего не будет, никто не будет знать, кроме нас. Да, да, я боюсь, боюсь умереть в муках, боюсь, что меня будут в последние моменты окружать не те люди, а может даже и очень плохие люди… А ты, ты убивал не раз…

– Это было на войне! Это были враги, а ты, ты… как я могу тебя убить? Это невозможно. Я просто не смогу.

– Ты сможешь. Я знаю тебя. Ты смо-жешь, – произнесла она почти по слогам. – Сделай это для меня. Я хочу тебе кое-что предложить взамен.

– Мне ничего не нужно! – отрезал Унар.

– Выслушай, – тут же перебила она, – ты получишь взамен последние дни моей жизни. Мы проведём их так, как тебе захочется. Только ты и я…

– Ты понимаешь, что говоришь? Ты понимаешь? Понимаешь? – Унар закипал, – Ты хочешь купить смерть за… телесные утехи? Ты в своём уме?

– Как грубо… Но если уж так, то да, но с одной поправкой. «Телесные утехи» и «купить» слова из истории, когда нет чувств. Но это не такая история. Я тебя люблю.

У Унара подкосились ноги, он перестал чувствовать пол под ногами, его словно облили ведром кипятка на морозе.

– Это не может быть правдой… – неуверенно промолвил он. – Если бы ты любила меня, ты не заставила бы меня лишать тебя жизни. Да и… почему ты прежде не давала знать, что я тебе интересен?

– Я боялась к тебе подступиться… куда тебе двадцатилетняя девчонка… Я чувствовала, что я мила тебе, но боялась осуждения.

– Дурёха ты… – Унар с ухмылкой покачал головой, – а я полагал, тебе такой великовозрастный кавалер ни к чему…

Айна промолчала несколько секунд.

– Да, моя просьба жестока. Но… я в любом случае умру, понимаешь. Я бы хотела провести отмеренное мне время с тобой… Я бы хотела умереть в твоих объятиях, глядя в твои глаза.

Унар ничего не ответил. Он не знал, что ответить. Всё происходящее было настолько дико, что не подбиралось подходящих слов. Но через несколько минут он смог собраться и поставил условие:

– Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Но только если мы сперва поедем к шаману, и он подтвердит, что на тебе Печать смерти. И только в том случае, если на твоё убийство мне дадут добро Боги. Только так.

– Договорились! – Айна улыбнулась, быстро встала и обняла Унара. Он чувствовал, что за её напускной смелостью кроется настоящий первобытный страх: она вся дрожала. Он крепко прижал её к себе. Айна подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Обжигающий поцелуй ошарашил с первых секунд: Унара словно ударило взрывной волной – мир вокруг перестал существовать: угасли звуки, мысли. Остались только ощущения: пронзительные, переполняющие – до головокружения.

***

Ближе к утру пепельно-чёрные тучи укутали продрогшее за ночь небо. Ветер сиротливо блуждал от дома к дому, поскрипывая калитками и ставнями. Унар и Айна проснулись довольно рано: не спалось.

Предстояла поездка к шаману, другу Унара по имени Юх. Они познакомились ещё на службе, почти двадцать лет назад. Тогда они были бойцами спецподразделения, вместе выполняли сложные боевые задания, часто прикрывали друг друга и крепко сдружились. На третьем году исправной службы Юх получил тяжёлую контузию, потерял память, десять зубов и способность к самостоятельному передвижению. Тогда врачи прогнозировали, что он останется на всю жизнь «овощем», но Юх вопреки неутешительным прогнозам не только постепенно вернул себе возможность ходить, но и полностью восстановил память с помощью весьма нетрадиционных методик. Тогда-то и открылся его шаманский дар. Он начал видеть и слышать духов, общаться с ними. По всей видимости, контузия заменила шаманскую болезнь, которая обычно не обходит стороной ни одного начинающего шамана. Неведомо как, но в обход даже ритуала инициации Юх довольно быстро набрал знания и силу в новой для себя сфере. Как он сам говорил: «Ко мне пришёл мощный древний дух, который привёл за собой духов рангом помладше, целое семейство».

Юх жил в полузаброшенной деревеньке, где из постоянных жителей остался только он один. Остальные дома в зимнее время пустовали, оживая лишь в дачный сезон. Несмотря на своё отшельничество, Юх никогда ни в чём не нуждался: нескончаемый поток посетителей обеспечивал его едой и предметами первой необходимости. Шаман, договариваясь с очередным жаждущим его помощи, частенько давал список всего необходимого, благо интернет теперь есть везде, где ловит сотовая связь. Деньги он брал редко, да и не нужны они в деревне так, как в городе: разве что оплатить связь, электричество, да изредка обзавестись чем-то для хозяйства или прикупить одежды. Излишества Юх ещё с армейских времен не жаловал.

До деревни было порядка часа езды, и они прошли в напряжённой тишине. Неизвестность давила на Унара, как бетонная плита. Под ложечкой сосало, в Юхе Унар не сомневался, а точнее в силе духов, с которыми он мог выходить на связь.

– Здорово! Давненько не виделись, и тебе, Айна, привет,– Юх уже стоял на крыльце, когда машина только подъезжала к дому. Он был искренне рад увидеть старого друга и лучисто улыбался, щуря глаза. С каждым годом он отчего-то всё более походил на марийца: от природы жилистый, с широкими скулами, со временем он обрёл невероятно острый взгляд, который в сочетании с прищуром придавал его лицу характерные черты. Хотя достоверно было известно, что такой крови в его роду не водилось. Однако, не увидев улыбок в ответ, посерьёзнел, кивнул, обнял друга, и пригласил гостей в дом. Он, разумеется, знал причину приезда, но не мог не попытаться разрядить обстановку.

С первого взгляда Юх «не тянул на шамана». В обычной жизни он носил немаркий практичный камуфляж. В специальный наряд он переодевался лишь для камлания. Его дом не был увешан сотнями атрибутов, лишь бубен, сделанный на заказ в Бурятии, висел на стене, украшая скромный интерьер.

На столе уже был готов чай, который оставалось лишь разлить по чашкам. Обсудив кратко последние новости, мужчины замолчали, не решаясь перейти к обсуждению главного вопроса. Но Унар нарушил тяжёлую тишину:

– Нам нужно, чтобы ты сказал, если ли на Айне Печать смерти, и если да, можно ли что-то с этим сделать, снять её, отсрочить…

Юх опустил глаза. Он уже знал ответ. Ещё когда Унар позвонил ему и сообщил, что приедет с Айной по важному вопросу, он совершил камлание, и духи сказали: через неделю девушка умрёт.

Унар всё понял без слов. И тут же добавил:

– Если ничего сделать нельзя, то мне нужно разрешение Богов… на… – Унар замялся, не решаясь произнести страшные слова, – на убийство Айны. Она этого просит у меня… Мы привезли дары…

Юх взял дары и удалился, чтобы обратиться к Тёмным Богам. Вернувшись, он достал мешочек с рунами, вытащил одну и произнёс:

– Соуло. Боги дают тебе такое право.

Уезжали Айна и Унар в такой же тишине, как и ехали к шаману. Айна была на удивление спокойна, а Унар крайне сосредоточен, он не привык мириться с поражениями, и уж тем более не хотел терять ту, которую только что обрёл. Ту, о которой он видел столько снов, чей образ ему являлся так часто. От прикосновений которой его всегда словно било током, а каждая встреча оставляла в душе горячий след. Он не мог её потерять. Только не теперь.

***

Они дали себе три дня. Три дня возможности раствориться друг в друге, в попытке наверстать всё то, что было упущено и что уже никогда не явится снова. Они старались избегать разговоров о предстоящем, но в этот последний вечер Айна всё же задала вопрос:

– Каким ножом ты убьёшь меня? Я не хочу, чтобы это был нож, которым ты убивал прежде.

Унар бросил взгляд на нож с ручкой из рога лося, взял его в руки и спросил:

– Может этот, я сделал его в тот день, когда ты приехала ко мне…

– Да, он очень красив. Я хочу, чтобы ты целовал меня в момент, когда будешь пронзать ножом сердце. Это возможно?..

– Да… – еле слышно произнёс Унар, ужасаясь от одной мысли о предстоящем. На глаза навернулись слёзы , он резко встал и вышел на улицу.

Впервые за долгое время он снова закурил. Руки мелко дрожали, а обжигающие слёзы неудержимо катились по щекам.

Айна выбежала на улицу вслед за ним, тихо подошла сзади и обняла.

– Ну чего ты, перестань, – тихо сказала она, – увидимся в следующей жизни. Непременно.

И от этих слов стало легче и теплее, словно забрезжил луч солнца в кромешном мраке. У Айны был характер, по всей видимости, доставшийся от деда: она была жёсткой, но справедливой и доброй. Не терпела, когда обижали слабых, но если была возможность избежать конфликта, всегда сглаживала острые углы. У неё было мало друзей, по большей части оттого, что большинство завидовало ей, чему конкретно, сложно сказать. Была в ней и какая-то природная диковатость, она сама сторонилась людей, особенно тех, кто ей не нравился.

Эта ночь промчалась, как проносится скоростной поезд мимо пассажиров, стоящих на перроне. Начинало светать, и Айна произнесла, как приговор:

– Пора.

Унар впал в полуоцепенение. Всё происходящее казалось сном. В голове бились отчаянные идеи: «Запереть её в доме на месяц, опасность минует, она не умрёт… или.. быть может, стоит попробовать переложить её смерть на другого человека через тёмный ритуал…» Он был готов на всё, только бы она осталась жива, с ним. Но в глубине подсознания он чётко осознавал, что должен сделать то, что должен. Что ничего уже не изменить.

Он плохо помнил, как сходил в дом, достал нож, как увидел её, спускающуюся по ступеням крыльца в белой длинной рубахе, подпоясанной тонким кожаным ремешком. Босую, с развевающимися от ветра волосами. Как она прильнула к нему, как они слились в поцелуе, и он вонзил нож в её грудь. Словно сквозь туман он видел её последнюю улыбку, её потухающие глаза. И почему-то у Унара не было слёз, совсем, словно изнутри он превратился в выжженную пустыню.

Он очнулся от непонятного раздражающего звука и даже не сразу понял, что это телефон призывно дребезжит в кармане. На автомате он достал его и нажал кнопку приёма.

– Унар, я говорил с духами. Они сказали, что это её последнее воплощение, она должна теперь уйти в Наставники для более молодых душ. А ещё, именно от твоей руки она должна была умереть.

Унар нажал отбой.

«Должна была…» Юх уже знал, что она мертва. Но не это, совсем не это привело Унара в настоящий, первозданный ужас.

«Это её последнее воплощение…»

Солнце выбралось из-за леса, и тёплые струи света начали заполнять собой всё вокруг. Проснулись птицы и наперебой бросились обсуждать свои птичьи события. Откуда-то прилетел большущий шмель и стал примеряться к одинокой ромашке, то присаживаясь на неё, то снова взлетая. Пара муравьёв бодро бежала по белой льняной рубашке, огибая бордовое пятно. Жизнь во всём своём многоцветье распускалась вокруг, наполняя природу всё больше и больше звуками, ароматами, движениями, контрастно выпячивая только что случившуюся смерть. Смерть, за которой не последует новая жизнь среди людей…