Три года без Сталина. Оккупация: советские граждане между нацистами и большевиками. 1941-1944
- -
- 100%
- +
Введение
Как жили наши соотечественники в период оккупации? Ответ на этот вопрос мы тщетно будем искать в многочисленной литературе, выпущенной в нашей стране в послевоенные годы. Разумеется, в книгах о войне встречаются описания периода оккупации, положения россиян, оставшихся по ту сторону фронта. Но выглядят эти письмена по меньшей мере странно. Подчас даже неправдоподобно. Так, всегда принято было считать, что население либо единодушно поддерживало партизанское движение, либо стонало под игом оккупантов, было ими убиваемо, мучимо. Да, прислуживали гитлеровцам немногочисленные предатели – какие-то старосты, полицейские. Однако это были одиночки, чаще из числа пьяниц, лодырей, уголовников…
Почему же на события, связанные с оккупацией, существует столь упрощенный взгляд? Да и сама Вторая мировая война, хотя и окончилась сравнительно недавно, до сих пор остается малоизученным событием отечественной истории. Причина заключается в том, что эта война совпала по времени с апогеем сталинской тирании, в результате многие ее негативные моменты, как в сталинские времена, так и в последующие десятилетия, тщательно скрывались или ретушировались, а позитивные – утрировались. В итоге написанная под идеологическим прессом тоталитарного режима история Второй мировой представляет ряд ее событий не такими, какими они были в действительности, а такими, какими их хотелось бы видеть существовавшему в СССР строю.
Хотя политика нашего государства за последние годы претерпела ряд позитивных изменений, вылившихся в пересмотр официального отношения к ряду событий советского периода, историческая оценка некоторых моментов военных лет фактически не сдвинулась с мертвой точки, в целом оставшись такой, какой она была в сталинские времена. Все, что не вписывалось в прокрустово ложе официальных догм, было принято считать очернительством истории. Идеологический запрет объективно освещать все то, что могло бы поколебать штампы о морально-политическом единстве советского народа в Великой Отечественной войне {1}, привел к тому, что отечественные авторы на протяжении десятилетий оставляли тему сотрудничества наших сограждан с внешним врагом за рамками исследований. Между тем можно согласиться с немецким историком К. Г. Пфеффером, что «немецкие фронтовые войска и служба тыла на Востоке были бы не в состоянии продолжать борьбу в течение долгого времени, если бы значительная часть населения не работала на немцев и не помогала немецким войскам». Следовательно, игнорирование такой важной проблемы, как коллаборационизм, создало брешь в истории Второй мировой войны, в результате некоторые ее страницы были и остаются труднодоступны для понимания и правильного научного осмысления. К таковым можно отнести экономику, инфраструктуру, религиозную жизнь, судебную и правоохранительную системы на оккупированных территориях СССР, особенности оккупационного режима и самоуправления, созданного с ведома оккупантов на временно захваченных территориях, партизанского движения.
Для читателей этой книги будет полной неожиданностью, что советские граждане, оставшиеся за линией фронта, в ряде случаев вели довольно нормальную и сносную жизнь. В частности, сами осуществляли самоуправление своими населенными пунктами, были защищены от уголовников и прочих нарушителей порядка, могли отстаивать свои права в суде. В случае болезни имели возможность обратиться за медицинской помощью, а по выходным – сходить в кино, в театр, в музей. А подрастающее поколение могло продолжать получать не только школьное, но и профессиональное образование. Конечно, права наших сограждан в период оккупации были ограничены, но тем не менее с приходом немецкого солдата жизнь на оккупированных территориях не остановилась. Разумеется, жить под пятой нацистов было невозможно без сотрудничества с ними. И каждый, кто вел какую-то разрешенную германскими властями деятельность, по терминологии сталинского правительства считался «изменником», «немецким прихвостнем», «врагом народа». Между тем в ходе Великой Отечественной войны оккупации подверглись, если не брать Прибалтику, территории пяти союзных республик. Только в РСФСР были полностью или частично оккупированы двенадцать краев и областей. Причем за линией фронта оказалось около 40 % населения Советского Союза. Общее количество населения СССР, вынужденного прожить под гитлеровской оккупацией два, а то и три года, составило не менее 80 млн человек, из них населения РСФСР – около 30 млн человек. В ходе этого среди части населения РСФСР возникло такое явление, как коллаборационизм (от франц. collaboration – сотрудничество, совместные действия), под которым следует понимать любую форму добровольного сотрудничества с врагом в ущерб интересам своего государства, проявившуюся в период военных действий. Особое место в ряду известных форм коллаборационизма является его проявление в гражданской сфере.
Гражданский коллаборационизм – термин в исторической науке новый, до сих пор даже не упоминавшийся в специальных работах – отечественные авторы предлагали иную классификацию форм сотрудничества с противником[1]. Гражданский же коллаборационизм – термин собирательный. Он представляет собой сотрудничество советских граждан с оккупантами в административной, экономической и идеологической сферах. Сотрудничество наших сограждан с противником в гражданской сфере стало довольно масштабным. Так, если в военных коллаборационистских процессах, то есть вооруженной борьбе против своего правительства, приняло участие, по различным оценкам, от 1 до 1,5 млн советских граждан, то в гражданской сфере с оккупантами сотрудничало около 22 миллионов граждан СССР[2].
В данной книге к гражданским коллаборационистам периода Великой Отечественной войны отнесены следующие категории советских граждан:
1. Сотрудники органов местного самоуправления, созданных на оккупированных территориях СССР и способствовавших проведению «восточной» политики гитлеровской Германии.
2. Руководители, технический персонал и работники промышленных и торговых предприятий, работа которых была направлена на удовлетворение потребностей как местного населения, так и германской армии.
3. Сотрудники органов полиции, судов и учреждений юстиции, созданных с целью поддержания так называемого нового порядка.
4. Работники сферы обслуживания, здравоохранения и социального обеспечения, образования, культуры, деятельность которых в той или иной мере способствовала осуществлению интересов Германии в занятых областях Советского Союза.
5. Служители религиозных культов, в той или иной мере способствовавшие осуществлению оккупационной политики.
6. Идеологи, пропагандисты, основатели и участники различных партий и движений антисоветского толка, журналисты, авторы листовок, воззваний, а также иные лица, так или иначе участвовавшие в идеологических мероприятиях, обосновывавших сотрудничество советских граждан с нацистами.
Что касается историографии проблемы, содержащиеся в различных трудах советского периода эпизодические упоминания о сотрудничестве граждан СССР с врагом вовсе не раскрывают данную тему, так как авторы изданий были вынуждены преподносить коллаборационизм не иначе, как в рамках идеологии того времени[3]. То же можно сказать об анализе всего спектра причин возникновения и развития гражданского коллаборационизма.
В качестве исследователей зачастую выступали не профессиональные историки, а журналисты, военные, юристы, сотрудники органов госбезопасности. В их трудах говорится не столько о коллаборационизме, сколько о коллаборационистах, то есть об отдельных личностях, одиночках, вставших на путь сотрудничества с врагом. В этом просматривается попытка указать на коллаборационизм не как на явление, а скорее как на недоразумение, крайне несвойственное советскому народу[4], а также преуменьшить масштабы коллаборационизма, сделать его незаметным на фоне массового патриотизма народов СССР в годы войны. Некоторые авторы указали, что в период оккупации с гитлеровцами хотя и сотрудничали русские, никакого отношения к советскому народу они не имели, так как значительная их часть была из эмигрантов, носителей белой идеи. Так, Л. В. Котов указал, что «на руководящие посты в этом аппарате (в органах местного самоуправления. – И. Е.) назначались прибывшие в обозе гитлеровской армии белоэмигранты, в том числе члены белогвардейской организации Национально-трудовой союз (НТС), находившейся на службе у фашистов… Они всячески помогали германской армии… Но советские люди не мыслили свободы своей Родины без ее верных сынов-коммунистов»[5]. В другом труде по истории войны говорится: «Верными лакеями фашистов в проведении всех мероприятий по порабощению народа и уничтожению советских патриотов были буржуазные националисты… в том числе националистическое отребье, прибывшее в обозе гитлеровской армии»[6].
К трудам советской эпохи, эпизодически коснувшимся вопросов гражданского коллаборационизма, относятся работы Г. Глазунова[7], Н. Майорова[8], А. Ананьева, Ф. Тулинова[9], Н. Мюллера[10]. Этой же проблеме посвящены отдельные места общих трудов по истории Великой Отечественной войны[11], литература, описывавшая работу советских органов госбезопасности во время войны[12]. Советские авторы упрощали создание оккупационных учреждений и работу в них советских граждан до банального прислуживания немцам. А мотивами вступления на путь коллаборации считали тщеславие, карьеристские побуждения, трусость, шкурные интересы.
Можно согласиться с Е. Ф. Кринко и О. А. Чубарьяном, что тема коллаборационизма как научная проблема в советской историографии полностью игнорировалась[13]. А также с Л. М. Млечиным, что жизнь на оккупированных территориях не была изучена, будучи «запретной темой для советской историографии»[14].
В перестроечный период в СССР проникли работы западных исследователей, в частности книга А. И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»[15], преподнесшая коллаборационизм в ином ракурсе, были изданы мемуары политзаключенных[16], представлявшие любую форму коллаборации с германским нацизмом как вызов большевизму. Они возбудили интерес исследователей к проблеме коллаборационизма, возможность для реализации которого значительно возросла после распада СССР.
Из работ историков постсоветского периода стоит назвать труды М. И. Семиряги[17], Ю. Н. Арзамаскина[18], А. Ф. и Л. Н. Жуковых[19], С. И. Дробязко[20], Б. В. Соколова, отличающиеся объективным анализом причинности коллаборационизма. Определенным вкладом в науку стал выход сборника «Под оккупацией в 1941–1944 гг.», включившего исследования А. С. Гогуна, К. Л. Таратухина, И. В. Грибкова, Т. С. Джолли, Р. И. Матвеевой-Рацевич, Р. В. Полчанинова[21]. Объективностью в исследовании отдельных моментов гражданского коллаборационизма отличаются труды А. Перелыгина[22], Д. И. Чернякова[23], М. В. Шкаровского[24], Д. В. Поспеловского[25]. Отрывочные сведения о локализованных фактах проявления гражданского коллаборационизма сообщаются также на страницах периодических печатных изданий[26], в религиозной литературе[27].
Заслуживают внимания исследования коллаборационистских процессов среди казачества[28]. Данные труды демонстрируют новый подход к событиям, заключающийся в рассмотрении советского коллаборационизма как социально-политического явления, требующего всестороннего исследования. Что касается исследования истории псевдогосударственных территориальных образований, а также особенностей оккупационной политики, несомненным вкладом в науку стали вышедшие в последние годы труды И. В. Грибкова[29], Д. А. Жукова[30], И. И. Ковтуна[31], С. И. Веревкина[32].
Однако ряд авторов последнего времени не в силах отказаться от парадигм советского периода. Так, А. Попов[33] признает огромное влияние коллаборационизма на ход войны, достаточную численность русских, находившихся на службе у оккупантов, «неоценимую помощь», оказанную немцам населением Украины, Белоруссии, Закавказья, называя при этом националистические мотивы[34]. В то же время считает, что на службу к врагу шли преимущественно «уголовники и лица, обиженные советской властью»[35]. Б. Н. Ковалев в своей монографии «Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941–1944 гг.»[36] пытается воссоздать картину сотрудничества граждан СССР с противником в экономической, культурной, религиозной областях. Однако в своих выводах по категоричности суждений превосходит репрессивные органы сталинского периода. Так, если даже в послевоенный период деятельность работавших на оккупированных территориях старост, работников здравоохранения, просвещения и т. п. не подпадала под уголовное преследование, подвергаясь лишь моральному осуждению, то, по мнению Б. Н. Ковалева, деятельность коллаборационистов «должна быть охарактеризована как измена родине, как в нравственном, так и в уголовно-правовом смысле этого понятия». Столь же резким несоответствием фактологической части выводам отличаются работы Л. М. Млечина[37].
Кроме того, в последнее время появляются отечественные издания, не вносящие чего-либо нового в тему исследования, а составленные исключительно путем механического соединения фактов, изложенных в других изданиях. Характерным примером может служить книга С. Г. Чуева «Проклятые солдаты»[38]. Автор допустил смысловые ошибки, нарушил хронологию событий. А выводы предложил совершенно противоположные изложенному.
Зарубежная историография в ряде случаев имела те же черты, что и отечественная. Зарубежные исследователи в большинстве случаев занимались историей воинских формирований из граждан СССР, практикой их боевого применения. Другим сторонам советского коллаборационизма в их работах отведено меньше места. Высокой оценки заслуживают работы доктора Й. Хоффмана[39], Г. Фишера[40], И. А. Дугаса, Ф. Я. Черона[41], Ю. Торвальда[42], А. Д. Даллина[43], А. Д. Муноза[44], Р. Михаэлиса[45], М. Купера[46], Т. Шульте[47], А. Верта[48], С. Стеенберга[49], А. Пронина[50], Н. П. Вакра[51], А. Редклиффа[52], Д. Армстронга[53].
Но многие зарубежные авторы старались представить советский коллаборационизм почти исключительно как политический протест против существовавшего в СССР режима, оставив полный набор причин этого явления за рамками исследований.
Таким образом, существующая на сегодняшний день отечественная и зарубежная историография не позволяет говорить о проблеме гражданского коллаборационизма как о детально изученной.
Для раскрытия темы сотрудничества граждан РСФСР в гражданской сфере нами использованы две основные группы источников:
– неопубликованные, включающие документы и материалы, хранящиеся в архивах (государственных и частных коллекциях), а также неопубликованные источники личного происхождения – устные свидетельства участников событий;
– опубликованные, включающие специальные сборники документов и материалов, источники личного происхождения – мемуары бывших коллаборационистов, советских партизан, военнослужащих РККА, печать военного времени.
К первой группе относятся прежде всего архивные материалы, обнаруженные автором в центральных и областных архивах Российской Федерации. Кроме того, использованы документы личного архива автора (Личный архив И. Г. Ермолова – ЛАЕ), собранные в течение 1998–2008 гг., включающие пропагандистские материалы (коллекция листовок, плакатов и т. д.), периодику военного времени, документы по исследуемой тематике (приказы, сводки, касающиеся периода оккупации), копии судебных документов, дневники и письма участников рассматриваемых событий и т. д.
Также использованы справочно-документальные издания, например сборники «Партизаны Брянщины»[54], «От ЧК до ФСБ»[55], «Неизвестная блокада»[56], «Кубань в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»[57], документальные публикации А. Попова[58], В. И. Дашичева[59], О. В. Вишлева, A. Munoz[60], справочно-документальные сборники[61], документальные публикации краеведов[62].
Важной составляющей источниковой базы служат опубликованные мемуары бывших коллаборационистов и лиц, в период войны близко стоявших к коллаборационистским процессам[63], германских политиков и военнослужащих высокого ранга[64], бывших партизан, подпольщиков, сотрудников органов госбезопасности {2}, советских военачальников[65].
Кроме того, в книге использованы коллаборационистские периодические издания, пропагандистские брошюры[66], агитационные листовки и плакаты, советская пери одика.
Избранная источниковая база позволяет реконструировать рассматриваемые стороны гражданского коллаборационизма. Однако автор не претендует на полное и окончательное раскрытие данной темы. Правильнее будет сказать, что эта работа только начинается. В частности, каждый из разделов настоящей книги может в дальнейшем стать предметом самостоятельного глубокого исследования.
Глава 1
Причины и условия возникновения и развития гражданского коллаборационизма на оккупированных территориях СССР
§ 1. Восточная политика Германии и практика ее воплощения
Проблему гражданского коллаборационизма следует рассматривать в совокупности с постулатами гитлеровской восточной политики, то есть комплекса основополагающих установок национал-социализма по отношению к СССР и его населению. Еще в середине 1920-х гг. А. Гитлер так сформулировал основной стержень этой политики: «Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены… Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства…»[67]
Здесь же будущий фюрер указал на историческую роль Германии в установлении государственности «внутри более низкой расы», то есть славян, а также на якобы имевшую место ассимиляцию евреев в российское общество, что, по его мнению, привело к истреблению германского правящего ядра и занятию евреями места, исторически предназначенного германцам[68]. То есть Гитлер напрочь отказывал русским в способности самим осуществлять государственное руководство, считая, что государственные функции среди русского народа поочередно выполняли то немцы, то евреи, но никак не сами русские.
Следует отметить, что Гитлер был далеко не первым из германских политиков, кто отводил русским роль людей второго сорта. Впервые мысль о русских как о «недочеловеках» была высказана основоположником коммунизма Карлом Марксом[69]. Он же назвал славянские народы «этническим дерьмом»[70], подлежащим полному уничтожению в ходе всемирной революционной войны[71].
Более «гуманный» по отношению к славянам Гитлер планировал лишь порабощение славян и их частичное уничтожение. В 1940–1941 гг. во время подготовки плана «Барбаросса» гитлеровские постулаты нашли свое практическое применение.
Первоначальный проект «восточного вопроса» предусматривал создание буфера между Германской империей и азиатской частью СССР. С этой целью на территории европейской части Советского Союза планировалось формирование нескольких национальных государств с собственными правительствами (Украина, Белоруссия, Литва, Латвия), которые отделяли бы Германию от России, расколовшейся на ряд «крестьянских республик». Замена коммунистической России националистическим государством не предусматривалась, так как оно впоследствии могло бы стать врагом Германии[72].
Но с началом Второй мировой войны Гитлер внес коррективы в первоначальные планы, отказавшись от идеи буферных государств. Теперь, по мнению фюрера, необходимо было препятствовать возрождению любых национальных стремлений, могущих представлять опасность для Германии. В случае захвата СССР предусматривалась передача власти на оккупированных территориях германской администрации и разделение Советского Союза на отдельные области в целях наилучшего хозяйственного освоения. В частности, планировалось разделить СССР на четыре имперских комиссариата: «Остланд», включавший Прибалтику и Западную Белоруссию, «Украину», «Московию», то есть Центральную Россию, и «Кавказ».
Данная концепция была выражена в так называемом генеральном плане «Ост», явившемся, по сути, долговременной программой колонизации Восточной Европы. В соответствии с ним СССР как государство подлежал ликвидации, а населявшие его народы навечно лишались самостоятельного государственного существования. Так называемая восточная политика предусматривала постепенную замену славянских народов немецкими переселенцами-колонизаторами. Планировалось в течение 30 лет истребить и выселить около 31 млн славян, а их земли предоставить для расселения немцам. Снизить численность русских предполагалось путем проведения целого комплекса мероприятий, в частности снижения рождаемости. На бывшей советской территории допускалось оставить не более 14–15 млн коренных жителей, подлежащих постепенному онемечиванию[73]. Несколько меньше пострадать от этого плана могли лишь народы Прибалтийских республик. Так, если из Западной Украины предполагалось выселить 65 % населения, а из Белоруссии – 75 %, то с территории Литвы, Латвии и Эстонии подлежало выселению лишь 50 % коренных жителей[74].
Зондерфюрер В. К. Штрик-Штрикфельдт описал беседу, прошедшую летом 1941 г. между фельдмаршалом Ф. фон Боком, Розенбергом и его особоуполномоченным, где Розенберг лично изложил фельдмаршалу планы Германии относительно русских. Так, министр утверждал, что «русских на 40 миллионов больше, чем нужно, и они должны исчезнуть.
– Каким образом?
– Голодной смертью. Голод уже стоит у дверей.
– А если удастся решить проблему голода?
– Все равно 40 миллионов населения – лишние.
– А по ту сторону новой границы, на востоке?
– Там будут влачить «степное существование» уцелевшие русские, евреи и другие унтерменши {3}. И эта «степь» не будет больше никогда опасной для Германии и Европы»[75].
Уже в ходе войны возглавляемое бывшим российским подданным Альфредом Розенбергом министерство по делам оккупированных восточных территорий предложило увеличить число подлежащих выселению славян до 45–51 млн человек. Что касается отношения к русскому народу как к таковому, в одном из документов говорилось: «Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается, скорей всего, в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их… Важно, чтобы на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа. Оно не доставит много забот для германского руководства»[76]. Административные районы, на которые предполагалось разделить исконно русские территории, должны управляться немецкими генеральными комиссарами. Причем последние обязаны были всеми силами проводить политику национального разобщения русской нации, обеспечив в каждом районе «обособленное национальное развитие». Планировался также подрыв культурного и научного потенциала народов СССР, что обеспечивалось путем уничтожения интеллигенции. Подобной точки зрения придерживался и министр земледелия Германии Дарре, считавший, что «на всем восточном пространстве только немцы имеют право быть владельцами крупных поместий. Страна, населенная чужой расой, должна стать страной рабов, сельских слуг и промышленных рабочих»[77].
30 марта 1941 г. Гитлер назвал запланированную войну против СССР «войной мировоззрений», отметив, что сама жестокость в ней есть благо для будущего[78]. На основе этих установок были разработаны некоторые документы, например распоряжение о ведении военного судопроизводства. Оно, по сути, снимало с германских военнослужащих ответственность «за действия против вражеских гражданских лиц». А «приказ о комиссарах» и ряд других приказов санкционировали уничтожение партийных и советских работников, комиссаров, евреев, интеллигенции, на которых накладывалось клеймо «неприемлемых с политической точки зрения»[79].
Однако планы гитлеровского руководства в отношении СССР и его населения предполагалось тщательно скрывать. Специальная директива по вопросам пропаганды предписывала разъяснять населению СССР, что противником Германии являются не народы Советского Союза, а евреи, созданное ими большевистское советское правительство, коммунистическая партия. При этом предписывалось пропагандировать, что германская армия лишь стремится избавить людей от гнета большевиков. За счет подобной пропаганды предполагалось осуществить разделение СССР на обособленные административные образования, завуалировать намерения гитлеровского руководства относительно будущего Советского Союза[80]. На тот период времени пропаганда не ставила своей целью привлечение советского населения к вооруженной борьбе на стороне Германии, так как германскому руководству представлялось, что война будет скоротечной. Но сотрудничество населения СССР с оккупантами в гражданской сфере виделось необходимым, для чего было целесообразно заинтересовать жителей Советского Союза отдельными аспектами «нового порядка». Кроме того, это было необходимо для минимизации сопротивления оккупантам, недопущения массового партизанского движения.