ХХ век. Как это было

Керенский торопливо переоделся в матросскую форму, напялил на глаза синие очки и через задний вход ушёл в сопровождении адъютанта. Пять минут спустя в опустевший кабинет ворвались Дыбенко и казак, осмотрели комнату, переглянулись.

– Сбежал гад! – выругался Дыбенко, и огорчённо дёрнул себя за смоляной чуб.

КОМУ МИР, А КОМУ ВОЙНА.

«Находились ли они (союзники) в состоянии войны

с Россией? Разумеется, нет; но советских людей они

убивали без разбора. Они как захватчики стояли

на Русской земле. Они вооружали врагов советской

власти. Они блокировали порты России и топили её

корабли. Они серьёзно и деятельно желали ей гибели.

Но война – как можно! Интервенция – как не стыдно!

Им совершенно всё равно, твердили они, как русские

разрешают свои дела.

Они совершенно беспристрастны…тррах!»

У. Черчилль

Продолжалась мировая бойня. Миллионы солдат гнили в окопах, проливали свою и чужую кровь. А в секретном меморандуме (1915 год!) членам кабинета министр иностранных дел Великобритании лорд Э. Грей доводит до сведения коллег, что целью Англии на послевоенный период является безусловное недопущение России к Черноморским проливам, только что ей обещанным. Это делало неизбежной военную схватку двух держав в обозримом будущем. Новый раскол мира был заявлен.

В 1917 году Германский Генеральный Штаб приходит к выходу, что изменившиеся цели Германии – слом национальных суверенитетов в Европе и установление безусловного германского преобладания – не могут быть достигнуты в идущей мировой войне и необходима ещё одна всемирная схватка.

А конец первой мировой войны наступил неожиданно. По выражению капитана немецкой армии Эрнста Рема, «разразился мир». В Берлине, Гамбурге и по всей Баварии возникли советы. В Париже, Лондоне и Риме рабочие хлынули на улицы с требованиями мира и демократии. В Венгрии вспыхнула революция. На Балканах – крестьянские восстания.

«Вся Европа объята революционным духом, – сообщил Ллойд Джордж Парижской мирной конференции в своём конфиденциальном мартовском меморандуме 1919 года. – Среди рабочих наблюдается не только недовольство, но злоба и возмущение довоенными условиями. Массы населения во всех концах Европы берут под сомнение существующий строй – его политическую, социальную и экономическую основу».

В начале января 1919 года «большая четвёрка» – Вудро Вильсон, Дэвид Ллойд Джордж, Жорж Клемансо и Витторио Орландо – собралась в Париже, в конференц-зале на Кэ дОрсэ, для переговоров о мире во всём мире. Но пока миротворцы совещались, десятки тысяч союзнических солдат вели необъявленную кровопролитную войну против Советской России. По всему миру весной 1919 года распространялась яростная антисоветская пропаганда.

«В Одессе наступило царство террора и объявлена неделя свободной любви» (Дейли телеграф). «Красные изувечили американских раненых топорами» (Нью-Йорк сан). «Россия при красных – гигантский бедлам. Спасшиеся жертвы рассказывают, что буйные помешанные свободно разгуливают по улицам Москвы, вырывают падаль у собак». (Нью-Йорк таймс)

Поэтому нет ничего удивительного, что не прошло и двух месяцев после перемирия, а вожди союзников забыли о том, ради чего велась кровопролитная четырёхлетняя война. Все другие соображения отошли на задний план перед «угрозой большевизма». Она определила собой весь ход Парижской конференции.

Главнокомандующий союзных армий маршал Фош выступил на секретном заседании мирной конференции с требованием скорейшего заключения мира с Германией, который дал бы союзникам возможность бросить все свои объединённые силы против Советской России.

– Всем известно, в каком трудном положении находится германское правительство, – сказал Фош. – В Маннгейме, Карлсруэ, Бадене и Дюссельдорфе советское движение быстро развивается. Поэтому в настоящий момент Германия примет любые условия, какие ей предъявят союзники. Германское правительство просит одного – мира. Это единственное, что удовлетворит народ и даст правительству возможность овладеть положением.

Для подавления революции в Германии германскому верховному командованию было разрешено сохранить стотысячную армию и так называемый «чёрный рейхсвер», в который входили самые образованные и лучше всего обученные немецкие военные. Генерал Макс Гофман – бывший командующий германскими войсками на Восточном фронте и «герой» Брест-Литовска – предложил своему недавнему врагу маршалу Фошу план похода немецкой армии на Москву для уничтожения большевизма «в самом его источнике». Фош одобрил этот план, но с оговоркой, что возглавить поход должна не немецкая, а французская армия.

– В России сейчас царит большевизм и полнейшая анархия, – заявил Фош на мирной конференции. – Я предлагаю урегулировать все важнейшие вопросы, относящиеся к Западу, чтобы дать союзникам возможность использовать освободившиеся таким образом ресурсы для разрешения Восточного вопроса. Польские войска вполне способны померяться силами с русскими, если снабдить их современными боевыми средствами. Войск потребуется много, но их можно собрать путём мобилизации финнов, поляков, чехов, румын и греков, а также просоюзнических русских элементов, какие ещё имеются. Если сделать это, в 1919 году с большевизмом будет покончено!

Иной взгляд на проблему был у президента США.

– Во всём мире растёт чувство возмущения крупным капиталом, который оказывает решающее влияние на экономическую и политическую жизнь всех стран, – предостерегал Вильсон. – Чтобы избавиться от этого господства, необходим, на мой взгляд, постоянный обмен мнениями и постепенное проведение реформ: миру надоели проволочки. В Соединённых Штатах есть, может быть, и заблуждающиеся, но честные люди, сочувствующие большевизму, потому что они видят в нём строй, о котором они мечтают, строй, открывающий максимум возможностей для каждого человека.

Вильсона поддержал английский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж.

– В период, когда немцам был нужен каждый солдат для наступления на Западном фронте, – заявил Ллойд Джордж, – они были вынуждены держать миллионную армию в нескольких областях России, являющихся лишь окраиной этой страны. А в то время большевизм был слаб и неорганизован. Теперь он силён и имеет грозную армию. Готов ли кто из союзников послать в Россию миллионы солдат? Да задумай я послать для этой цели в Россию лишнюю тысячу солдат, вся армия взбунтовалась бы! То же можно сказать и об американских частях в Сибири, да и о канадских и французских. Самая мысль о подавлении большевизма силой оружия – чистейшее безумие. Но даже если допустить такую возможность, то кто должен оккупировать Россию?

В последних словах Ллойда Джорджа крылся весь смысл его речи. Ибо, в отличие от Вильсона, английский премьер руководствовался чисто прагматическими соображениями. Он больше всего опасался революции в Европе, так как слишком хорошо знал настроение английского народа, настроенного против дальнейшей интервенции в России. Кроме того, начальник британского генштаба Генри Вильсон предупредил военный кабинет, что единственная разумная политика для Англии – это «отвод войск из Европы и России и сосредоточение всех сил в наших собственных угрожаемых пунктах – Англии, Ирландии, Египте, Индии». Ллойд Джордж боялся, как бы Фош и Клемансо не попытались прибрать к рукам Россию, пока Англия будет наводить порядок в колониях. Стоило на время оставить Россию в покое. И англичанин горячо поддержал американца.

– Русские крестьяне приняли большевизм потому, что он дал им землю. Большевики являются правительством де-факто. В своё время мы признавали царское правительство, хотя отлично знали, что оно насквозь прогнило. Признавали потому, что это было правительство, де-факто, а большевиков мы отказываемся признать! Сказать, что мы вправе решить, кого считать представителями огромного народа, было бы противно всем принципам, за которые мы воевали.

– Я не представляю себе, – заявил Вудро Вильсон, – чтобы кто-нибудь мог не согласиться с этими словами Ллойд Джорджа. Предлагаю созвать особое совещание на Принцевых островах или ещё в каком-нибудь легко досягаемом месте, чтобы выяснить возможности мира в России. Считаю необходимым пригласить делегатов как от советского правительства, так и от белогвардейских групп.

Клемансо, выступая от лица сторонников интервенции, был категоричен.

– В принципе, – начал он, – я против переговоров с большевиками не потому, что это преступники, а потому, что, дав им понять, что они достойны вести с нами переговоры, мы подняли бы их до нашего уровня. Если французскому премьеру будет позволено так выразиться, английский премьер-министр и президент Соединённых Штатов заняли слишком академическую и теоретическую позицию в вопросе о большевизме. Большевистская опасность сейчас очень велика. Большевизм распространяется. Он захватил Прибалтийские провинции и Польшу, и только сегодня утром мы получили очень дурные вести о его проникновении в Будапешт и Вену. Италия тоже в опасности. Там опасность, вероятно, ещё серьёзнее, чем во Франции. Если большевизм, распространившись в Германии, дойдёт через Австрию и Венгрию до Италии, Европа окажется перед лицом весьма серьёзной опасности. Поэтому против большевизма необходимо что-то предпринять!