Завод Кривогнутых Изделий

–Никто вас кроме не скажет лучше, Мари. – Лев отхлебнул крупный глоток заметно остывшего кофе.

–Вы довольно хорошо поладили. Лев, вы не считаете, что Фиш и идеи Союза оказали на вас слишком сильное влияние?

–Может быть, да. А может и нет. Все одинаково возможно. Однако, это произошло, и что-то внутри меня не даст мне покоя, пока я не осуществлю задуманное.

–И что все же будет происходить в стенах вашего места?

–Будущее. В чистом виде. Создать и спрос, и предложение. Подобно тому, как это делают все. Чем смысл хуже, как товар, например автомобиля? Создание его буквально сотворило наш мир. Необходимость логистических решений. Затем – предприятия, на которых трудятся люди. Организации – что обслуживают технику. Добыча полезных ископаемых – благодаря которым моторные сердца продолжают биться и обдаваться маслом. После – открытие Завода кривогнутых изделий, который вывел это и другие производства на совершенно уникальный уровень. Очередной шаг развития индустрии, построенной на проблеме, которую все принимали как должное или не видели вовсе. Мы выделили подобную же проблему. Отсутствие настоящего вектора. Лучшие умы будут денно и нощно всеми доступными им средствами формировать наше будущее, выводить его и познавать. Мы уведем людей с обсыпающейся горной тропы, готовой обрушиться в каждую минуту, но не засыпая их головы информационным мусором, наоборот – освобождая от него. Мы создадим платформу, где каждый мог бы найти свой личный смысл – точно вещий сон. Претворить свою страну грез. Нам всем нужно во что-то верить, в чем-то быть уверенными, засыпая, представлять картины прекрасного завтра, которое впервые за долгое всегда действительно будет иметь право на существование.

–За сказанное! – Фиш подняла над столом капучино.

Лев посмеялся почти что басом, чем здорово напугал неготового к таким резким переменам Карла.

Впрочем, все ведь к лучшему?

-23- ЭМИЛИЯ АБСЛЕР -23-

Новотный и Фиш действительно подружились. Совместный кофе по утрам. Совместный ужин – в конце рабочего дня. Звонки по телефону – перед самым сном. Это никак не повлияло на его отношения с Карлом – в таком случае, он обязательно бы заявил в открытую о своем недовольстве, это было бы на него похоже.

–Расскажите мне подробнее.

Лев и Мари стояли у перекошенного старого ограждения из кровельных металлических листов, вдоль всей протяженности которого виднелись листки истлевших объявлений и самого разного содержания надписи, раскрывать которые не позволит цензура. За ограждением виднелись несколько последних этажей масштабного сооружения, напоминающего колоссальные кубические горы с зияющими квадратами пещер. Башня, продолжать строительство которой просто-напросто отказались.

–Когда-то давно это место начали строить для торговли и офисов. Затем вскрылся факт недобросовестности владельца – и стройка приостановилась. После, когда сооружение продали по завершении судебного разбирательства, почти сразу началось новое – о недобросовестности застройщика. В общем, песня долгая. И это – лишь одна из многочисленных версий того, как «Кривая» стала недостроем. Однако, сейчас она принадлежит одному человеку, что находится в тесном контакте с одним из членов Союза. Внутренняя отделка, благоустройство прилегающей территории, замена всех окон, – Фиш пнула туфлей один из крупных осколков стекла, – закупка мебели… Думаю, это в наших возможностях. Конечно, осуществить изначальный план у нас не выйдет. До небес она вряд ли взовьется, однако, вид будет… впечатляющий.

–Прекрасно. Дизайнер?

–Некая Эмилия Абслер. Лично с ней знакома до этого не была. Никак не могла найти себе подходящую работу, потому оказалась несказанно рада нашему предложению. Я оценила несколько ее работ и попросила сделать пару-тройку общих видов будущего завершенного здания. Не разочаровала. – Фиш попыталась приподнять колено, чтобы положить на него небольшой чемоданчик, но юбка этому помешала. – Поможете мне?

–Да, конечно. – Лев выставил вперед руки, Мари отперла кодовый замок и достала из раскрытого чрева сумки рисунки.

Лев облегченно вздохнул, даже забыв о тяжести чемодана Фиш.

Бетон и металл, переливы немногочисленных витражей и радужные зеркала панорамных окон, великолепное взаимодополнение хрупкого стекла и массивных столпов стен, витиеватые мощеные дорожки под навесами, стоящими на плечах мраморных неизвестных благодетелей, склоненных в полном подчинении необходимости жертв, но взоры их все обращены к небу. Обычный недостроенный короб преобразился совершенно, отращивая к небу гибкую ветвь этажей. Единство камня, хрусталя, живой зелени и хитро искривленного металла. Переплетающиеся словно лозы титанические коридоры, выступающие прочь из общего массива недостроенного еще монолита.

–Волшебство. Эмилия Абслер, верно?

–Это – еще не все.

Следующее изображение было посвящено внутренней отделке одного из потенциально важных центральных помещений. И здесь юный дизайнер смогла испещрить изяществом каждый сантиметр проекта. В этом месте хотелось созидать, творить и просто-напросто жить, находиться. Свет и лак, дерево и камень становились целостной структурой, в которой происходило отождествление эстетичного этичному. Мысль, реализованная в образе.

–И последнее, что она успела сделать к нашей сегодняшней встрече.

Библиотека. Но не совсем обычная.

Помещение составляло в себе баланс рабочей зоны и зоны отдыха, вмещая в себя книжные ряды и составленную коллекцию виниловых пластинок, прослушать любую из которых можно было на проигрывателях, установленных на каждом из массивных круглых столов в самобытного формата кабинках, похожих на телефонные – только в разы больше.

–Мне неловко. Давайте-ка я заберу свой кейс…

–Ах, да. Конечно!… Я впечатлен. Если ваши коллеги из Союза примут наше с вами мнение, незамедлительно просите госпожу Абслер целиком и полностью взяться за проект. Мы ведь не обидим ее оплатой? Кажется, она вполне заслуживает, чтобы ее труд и талант были высоко оценены. Кроме того – я хочу видеть там галерею и целый коридор творческих студий. Нельзя терять ни единого сантиметра пространства неиспользованным.

–Само собою разумеется, Лев. – Фиш легким движением вернула бумаги в чемоданчик, заперла его и забрала из рук Новотного.

Лев и Мари стояли в тени раскидистого вяза, пытаясь уловить и сохранить миг, в котором уставшая серая рухлядь в их сознании уже полна жизни, красок и стремлений, разбрасывая солнечные блики по соседним проспектам и направляя все потерянные души к сияющим в будущем фантазмам вновь обретенных целей.

Фиш была из небогатой семьи, проживавшей в каком-то захолустье, где каждая курица друг другу по вечерам рассказывает накопившиеся за день немногочисленные сплетни.

Однако, с самого детства, с самых юных лет Мари воротило от всего, что ее окружало. Дело не в пренебрежении к ведению хозяйства и даже – не в отсутствии благ современного общества. Скорее – в полном отсутствии стремления человека жить лучше. Каждый, живущий в небольшой деревне, чье название рифмуется с «поминки», не имел за душой больше, чем было нужно, чтобы не оставаться голодным и в нетопленном доме. Однако, маленькую госпожу Фиш это не устраивало. Есть ведь в этом мире нечто большее, чем утоление само собою разумеющихся потребностей? Внутренняя тоска, неутолимая печаль, жажда и голод – иного порядка, которые не насытить ничем съестным. Мари горела жаждой искусства и изящества, символизма простых вещей, раскрывающих понимание сложных, утонченности, что трудно создать – и невероятно легко разрушить. Краткий миг отдохновения. Неуловимый миг восхищения прекрасным, накатывающий на созерцающего и ускользающий так же незаметно, как и пришел.

Лев и Мари переглянулись, преисполненные непонятного никому счастья, что стоит многим дороже, чем все блага мира. Счастье это – в мечте и надежде.

-24- ЭСТЕТИЧНО – ЗНАЧИТ ЭТИЧНО -24-

«Доброго вечера, дорогие слушатели. Сегодня наша передача посвящена траурному событию на страницах истории города, а именно – скоропостижной утрате любимого и обожаемого жителями города мэра Льва Новотного. В виде вступления мы предлагаем вам прослушать сохранившуюся запись одного из его первых выступлений в стенах реставрированного венца футуристической архитектуры конца прошлого столетия, получившее благодаря стараниям Льва и членов Союза название «Сомния» и ставшее одним из самых известных культурных центров по эту сторону моря.

“Здравствуйте, дорогие друзья и коллеги. В нашем неустойчивом мире, полном самых разнообразных и невероятных стечений обстоятельств и факторов, готовых в мгновение перевернуть совершенно весь порядок вещей и ход событий, есть нечто, что столь тесно сплетено с нашими жизнями, что вполне может являться той ее частью, что обретает бессмертие и игнорирует все, над чем властны время и Судьба. Это – искусство. Что человеческая жизнь, что стремление самого человека творчески преобразить мир – цель обоих не может быть ясна и определена точно, однако, имеющаяся в наших сердцах храбрость и отвага, позволяющая лицом к лицу встретиться с экзистенциальным ужасом и обратить его в красоту и изящество – сила и смысл, достойные своих причин и следствий. Все, что эстетично – этично. И наоборот. Искусство – спаситель человеческих душ. Разве можно причинить зло ближайшему – и после отправиться в библиотеку, чтобы не просрочить дату возврата взятой книги? Разве можно красть – а после наслаждаться волнующими классическими увертюрами? Разве можно человеку губить человека – и затем посещать галерею искусств, оставляя часы жизни за поиском истинного умысла автора? Искусство и зло несовместимы, и тот, кто причастен к культурной жизни, не в силах поступить против морали, воспитанной в нем им самим…”

Андре раскрывает глаза. Вкруг него сочный дым благовоний, стелящийся по комнате тихими ручьями, освещенными единственной полоской света из неплотно закрытых штор. Мягкие ковры усугубляют чувство поглощающего все покоя и забвения, над которым время не властно.

–Снова не то.

Андре расставляет в стороны затекшие ноги, подобранные до этого под себя.

–Шери, дорогая!

–Да? – звук глухой и теплый.

–Давай пить кофе. Кажется, сегодня я снова ничего не нашел.

Перед Андре лежат наброски, сделанные углем на белом листе бумаги. Длинные черные языки вырываются из скалы, вырастающей прямо из вод океана.

-25- ГЕРА -25-

-И что ты планируешь делать со всем этим?

Клим подробно рассказал Лии о причине его/своего дурного состояния, о результатах анализов и о ночи, проведенной в аппарате, анализирующем работу мозга, под присмотром доктора Скарлетт. Рассказал – и уже не единожды пожалел о своей слабости.

–Да черт его знает. Буду учиться жить снова. Как в тот самый день, когда впервые произошел срыв. Что мне еще остается?

–Слабак.

–Что ты сказала?

–«Ты слабак», вот что я сказала.

–Ты уверена, что тебе стоит так говорить?

–А ты по-прежнему Климент Гросс? Что-то непохоже. Много раз во время расследований ты оказывался в положении куда более удручающем. Вспомни только,… Черт. – Оттис поймала какую-то случайную мысль и вцепилась в нее, пытаясь изучить каждую деталь. Лишь бы не отпустить.

–В чем дело?

–Помнишь дело Милле? Боеприпасы с измененной энтропией.

–День своей потенциальной смерти очень трудно забыть.

В соседней с кухней, где сидели сейчас Клим и Эл, комнате раздались еле слышные шорохи. Вот уже на протяжении нескольких часов они обсуждали болезнь Гросса и параллельно тому готовили завтрак. Оттис не умела ничего делать просто: если сварить яйца – то пашот, если бутерброды – то ы с пастой из авокадо и свежей зелени, тонко нарезанные ломтики красной рыбы, сырой и лишь слегка промаринованной в лимонном соке. Лия никогда не корчила из себя гурмана, но однажды соприкоснувшись с возможностью готовить с налетом шика и изящества, поступать иначе уже не могла.

–А вот и Гера. Гера, любимая, поздоровайся с Климом.

–Хватит говорить с кошкой так, будто она все понимает. Если бы это было так, она бы уже давно мне глаза выцарапала.

–Может быть, ей просто тебя жалко.

–Я снова становлюсь предметом утешения. Хватит, прошу.

–Ладно, вернемся к теме, – Лия откусила тост и вытерла остатки пасты с губ широкой салфеткой, – напомни-ка, сколько была предположительная скорость пули?

–Почти сверхзвуковая.

–Не почти, а трижды сверхзвуковая. То есть исходя из ее скорости, можно предположить, что ее измененная энтропия могла породить энергию, достаточную для того, чтобы пистолет и ее саму разорвало не просто в крупные осколки, которые благополучно достали из твоей спины и дурной головы, но и мелкие, почти микроскопические…

-… которые до сих пор в моей голове. Да, так и есть. Но засели они в слишком неоперабельных областях. Их проанализировали, измерили «ПИАНами» и пришли к выводу, что никакой опасности для здоровья нет, правда, с тех пор приходится работать без приборов индикации, потому что они реагируют на меня сильнее, чем на полный грузовик энтропийных поршней.

Кошка изготовилась к прыжку и в одно движение села на коленях Климента. Черная, с белыми лапами и усами. Она поселилась здесь в один из первых месяцев общения Оттис с Гроссом. Тогда она еще была неразумным котенком, прятавшимся в подвалах домов и на теплотрассах. Оба пришли к единому мнению, что котенка, названного в дальнейшем Герой, нужно спасать от приближающихся холодов. Сейчас кошка уже была почти пенсионного возраста и прыжки ей давались с видимым трудом, все больше она лежала на подоконнике, подолгу разглядывая ласточек, свивших гнездо на соседском балконе.

–Если энтропийный металл поместить в магнитное поле, то он становится сверхпроводником, по которому электрические токи текут без сопротивления…

–…ускоряя связь между нейронами мозга, которые магнитное поле и порождают27. Я что теперь, сверхчеловек? Супергерой?

–Какая досада: первый на нашем веку зафиксированный супергерой – и тот псих.

Оба рассмеялись.

Гера пыталась под шумок согнать лапой небольшой кусочек ветчины, слегка выступающий за пределы тарелки.

–Извлечь их не получится. Это уж точно. Но и жить так дальше совершенно невозможно. – Произнес Клим с заметной досадой и нахлынувшей грустью в смеси со злобой.

–Интересно, почему это происходит только по ночам?

На кухонном гарнитуре издала тонкий писк автоматическая кофеварка. Лия отправилась к ней и вытащила специальный кувшин из огнеупорного стекла, полный дымящегося напитка. Климент не любил кофе, сваренный без участия человека, но и отказываться от него после бессонных ночей было невозможно.

–Потому что… потому что… Какие зоны отвечают за координацию и мышление? Как раз – теменная и затылочная. Вот тебе и ответ. Почти полное падение активности в этих областях во время сна и рождает необходимые для энтропийных металлов условия, скажем так, ускорения.

–Звучит вполне недурно, но не отвечает на вопрос. – Лия разлила кофе по чашкам, поставленным на несоразмерно большие блюдца с серебристой каймой. – Днем ведь ты спишь – и тебя не мучают кошмары, так? Значит, ускорение токов в мозгу из-за металлов – лишь одна из второстепенных причин твоих путешествий.

–Мне приятно, что ты веришь моим словам.

–Не забывай, пару минут назад, я назвала тебя психом. Потому, возможно, я просто тяну время, пока за тобой не приедет дурка. Может быть, отправить тебя в цех исправления браков?

–Согласен: нет головы – нет проблем.

Комната вновь наполнилась смехом. Лия с больным и саднящим сердцем понимала, как намучился за последние недели Клим, и хотела всеми возможными способами отвлечь его и в целом разрядить обстановку.

–У меня есть одна мысль, но после того, как я ее озвучу, ты точно решишь, что мне пора убывать на покой.

–Ну, не тяни.

Гера все-таки стащила кусок ветчины с крупными бляшками слегка желтоватого жира и вовсю им чавкала на короткошерстном паласе.

–У меня появилось устойчивое желание посетить одно местечко. Сходишь со мной?

-26- АЛЬБЕРТ РУСЛАНОВИЧ -26-

Белый «ЭИ-7\6» покинул престижный жилищный комплекс, в котором можно нарваться на серьезный штраф за плевок на клумбу или след от шин на асфальте, и отправился, минуя центр города, в один из отдаленных и старейших районов, образовавшихся в максимальном приближении к порту и железнодорожному узлу28. Дорога вела через ряд промышленных комплексов, не усмиряющих своей деятельности ни на час – чтобы отправлять и отправлять вагонами и автомобилями материалы для Завода кривогнутых изделий и везти обратно товары, чуждые этому миру, энтропия которых изменена, свойства которых гнут саму физику, природу их.

Громадные лепестки лопастей ветряных электрогенераторов были сложены один на другой – словно их достали из заточения между страницами толстенной энциклопедии. Гербарий из высококачественных полимерных материалов. С моста, проходящего над портовым складом, видны домики из железных контейнеров: будто один из выживших детей Сатурна решил дождаться сознательного возраста вдали от родителя, играя с забавными человеческими кубиками. Полученные товары переносятся на множество грузовых автомобилей и колесницы вагонов, отправляющихся отсюда в магазины городов и поселков этого и множества других регионов. Производственные материалы, одежда, сырье, игрушки, пшено, топливо, электроника. Этому всему недолго осталось.

В радиоэфире играла одна из немногочисленных композиций без слов. Что-то современное. Имя композитора – бессмысленный для обывателя псевдоним, название песни – не выговорить вовсе. Клим отвел взгляд от порта и посмотрел на Оттис. Волна спокойствия нахлынула на него. В чем же причина? В музыке, настраивающей на правильный лад? Может быть, он уже слышал ее и теперь лишь испытывает приятную галлюцинацию, вызванную эмоциональной связью, которую отделить от композиции уже не представляется возможным? Может быть, дело в Лии? Когда они последний раз проводили так время вместе? Стоило ли то решение нескольких потерянных лет без нее, готовящей только то, что выглядит изысканно, стремящейся создать кукольный комфорт в своем жилище и боготворящей старую кошку, простой и честной, получив взамен формальную и фанатичную до своего дела главу отдела антиплагиата Оттис? Такой она была всегда – и для всех. Для всех – кроме него. Впрочем, настал час, когда и Гросс столкнулся лицом к лицу с той частью ее, что образовала свой фундамент не на чувствах, но на принципах.

Следом за мостом начинается территория, напоминающая кривогнутый зоопарк: грузовые краны, тянущие свои мускулистые плечи и длинные шеи к прибывающим судам, бегемоты, несущие на спинах и в животах своих тысячи тонн грузов, ловкие хищные погрузчики, стремглав бросающиеся своими саблезубыми вилками на контейнеры.

С каждым стремительно проносившимся за окном перекрестком здания становятся на вид все хуже, на стенах многих обосновались целые леса из мха, на крышах виднеются даже небольшие деревья, проросшие из занесенных туда семян. Вполне пригодные саженцы.

Знакомый поворот без пешеходных переходов с совершенно безжалостной развилкой, которую пытаются оптимизировать с целью избежать автомобильных заторов уже не первый год. Еще поворот. Перекресток…

В полуметре от авто Оттис проносится совершенно безобразная ржавая конструкция, в которой уже сложно опознать машину. Над ней тщательно и упорно поработали, вырезая по кускам и целым частям с нее металл, лишая всех возможных предметов комфорта, чтобы максимально облегчить ее. Ее сделали лучше – как, наверно, считал хозяин, буквально проведя ее сквозь жернова безжалостных изменений. Резким движением руля Лия уходит от столкновения и бьет по педали газа, оставляя оппонента далеко позади.

–Кретин, мать его… Развелось же их в последнее время…

–Кретинов?

–Гонщиков.

–Неужто Хрон не думал, что, предлагая к продаже такие мощные двигатели, их не станут использовать просто как игрушку? Человек из всего стремится сделать развлечение.

Эл ничего не ответила – лишь неслышно буркнула себе под нос, точно челка пощекотала кончик носа.

Старое здание бывшей библиотеки, которую из-за дороговизны реставрации и неудобного расположения перенесли ближе к новым жилым кварталам. Учреждение закрыли на замок, и даже бездомные не пытались проникнуть внутрь: выносить оттуда нечего, а из-за сырости, доносящейся из-за близости бухты, зимой там не согреться. Тем более – топить нечем. Впрочем, за объектом все равно присматривали: собственность ведь муниципальная…

Примечания