Волшебная почта. Книга 2. Рыбы поют весной

Семихвостов тоже смотрел за попытками рабочих перекрасить плитку на платформе. Подошла электричка. Семихвостов махнул рукой куда-то в сторону и исчез в молчаливой толпе людей, садящихся в вагон.

Когда платформа опустела, Кит вместе с рабочими увидел, что с платформы пропали все надписи и рисунки. И те, что Киту не нравились, и те, что нравились. Вернее, почти все. Маленькая птичка, нарисованная разноцветными мелками, осталась. И она почему-то не закрашивалась. Рабочие проводили валиком по рисунку снова и снова, но птичка с лёгкостью проступала сквозь чёрную краску.

Сегодня была очередь Кита лететь на сортировочный пункт отвозить и забирать почту. Яника уже пришла и сейчас сидела за одним из столов в зале и с восхищением слушала Затонского. Кит хорошо его помнил. Зимой Затонский носил тяжёлые меховые шубы и цилиндр. Сейчас на нём было светлое пальто, отороченное по краю тёмным мехом. Цилиндр и перчатки Затонский небрежно бросил перед окошечком, за которым сидела Эльвира Игоревна.

Рядом с ним стоял Тихон Карлович.

Видно было, что они беседуют уже давно. Кит позвал Янику, чтобы уточнить, какие посылки ему грузить, но та не обратила на него никакого внимания.

– Вот вы говорите, ерунда это, а вовсе не ерунда, – говорил Затонский. – У меня в субботу будет показ новой коллекции. Не где-нибудь будет, а в Верхних торговых рядах, ну то есть как оно теперь, в ГУМе. Последний раз наша компания там показывала коллекцию ещё до революции. Вот! А теперь возвращаемся! Жемчужника вырастили – море! Все платья им усыпали, оплечья сделали, просто ах! Кокошники! Ленты расшили! Ручная работа, тонкая! – Затонский достал из кармана билеты с тиснёными золотыми буквами. – Вот, приглашения всем принёс!

Яника подскочила к нему первая, схватила приглашение, прижала его к груди и затараторила:

– Я тоже люблю шить, Степан Михайлович!

Но у нас жемчужника нет, поэтому я вышила кофточку летучими мышами, крылья у них из замши, а животы мохнатые, турецким швом вышивала. А можно я тоже в каком-нибудь вашем платье там похожу? Я умею!

Затонский снисходительно улыбнулся Янике.

– У нас уже всё отрепетировано! Всё готово! Остались последние штрихи, и вуаля – будет праздник!

Яника отошла в сторону. Было видно, что она огорчилась, но не теряет решимости попросить Затонского ещё раз.

Кит тоже взял приглашение.

На плотной перламутровой бумаге выпуклыми золотыми буквами шла надпись «Русалочьи песни» – и чуть ниже: «Приглашение на закрытый показ коллекции компании „Жемчужная река“, ГУМ, центральный вход со стороны Красной площади, демонстрационный зал, 3 этаж, 1-я линия» и ещё что-то мелким шрифтом. Кит сунул приглашение в карман куртки.

Златогоров внимательно изучал приглашение.

– А это показ только для каких-то особых персон?

Затонский махнул полной рукой, на которой блеснул перстень с прозрачным камнем.

– Нет, ну что вы! Нам же рынок нужен! Я же недавно открыл в Москве свой магазин, не надо, знаете ли, всё в чужие руки отдавать. Времена изменились. Мы нашим самым дорогим покупательницам приглашения раздали! К нескольким людям я сам сходил, занёс, всё по правилам, как раньше делали. Надо же повышать спрос, будить желания, обвораживать. Я нескольких моделей-красавиц издалека привёз. Вести мероприятие будет сам Валентин Багирычев! Ну, знаете, есть такой актёр, вроде известный, нравится, ох, нравится женщинам! Голос у него – ну чисто бархат!

Такого актёра Кит знал. Он нравился Тётьлиде и был одним из тех, за чьей жизнью она пристально следила по светской хронике в виде бульварных журналов, а потом пересказывала подробности окружающим.

– А какую музыку мой знакомый композитор написал! – продолжал разливаться соловьём Затонский. – Вода, весенняя вода, ну как есть! Журчит, переливается, просто идеально для нашего показа.

Вокруг все ахали. Кит пожал плечами и пошёл грузить посылки.

На сортировочном пункте «Андроновка», как всегда, царила суета. У ангара разгружали большого тёмно-синего дракона. Ещё один, полосатый, стоял неподалёку.

Кит любил рассматривать почтовых драконов. Огромные, металлические, они всегда были не похожи один на другого. Харлампыч говорил, что драконов невозможно выпускать серией, что на заводе обычно делают для них единую основу, а потом уже особые инженеры конструируют внешний вид дракона, решают, будет ли это обычный почтовый или туристический Горыныч, с каким он характером, грузоподъёмностью, размахом крыльев, большой или маленький. Говорил, что иногда даже вроде как не они решают, а, типа, сам будущий дракон выбирает, каким ему стать. Но это казалось Киту какой-то ерундой и мистикой.

У синего дракона было почему-то шесть лап, а у полосатого не два крыла, как обычно, а четыре.

Кит знал, что Марат с Харлампычем хотят сделать какую-то свою летающую зверюгу. Осенью неподалёку от Жуковского проходил Большой почтовый фестиваль, на котором компания «Волшебный транспорт» показывала старинные средства для полётов и новые модели, а любители соревновались, кто сделает самый необычный, красивый или просто удобный летающий механизм.

Кит пошёл в ангар, где размещалась «Волшебная почта России».

Сдал письма и посылки и пошёл к двадцать второму окну, в котором нужно было забирать почту.

У старинной резной конторки скучал за ноутбуком знакомый ему молодой человек с тонкими усиками.

– А-а-а-а, сто тринадцатое, есть, есть для вас немного почты и особая посылка.

Кит расписался в ведомости, всё внимательно сверил и пересчитал. Тонкоусый поставил на мешки пломбы с печатями. Потом сходил куда-то и принёс большую, явно тяжёлую посылку. Кит удивился: обычно на почтовые мешки накладывалось особое волшебство, которое скрадывало вес и немного облегчало жизнь почтальонов. Но эта посылка имела вес и две наклейки. На первой, маленькой, с вензелями, значилось: «Частный завод Ярослава Огнева, Гусь-Хрустальный», вторая, большая, с красной рамкой, предупреждала: «Осторожно! Стекло!»

– Распишитесь вот здесь, – молодой человек протянул Киту кипу страниц с таблицами, в которых значились разные почтовые отделения. Где-то напротив номера отделения уже стояли подписи тех, кто получил посылку, где-то подписей пока не было.

Кит нашёл номер своего отделения и расписался. Потом отнёс к Гусю-Лебедю обычные письма и посылки и вернулся за коробкой.

– А кому её отдать? – спросил Кит, так как имени адресата на посылке не было.

– Легран Софии Генриховне как начальнику вашей почты. Она знает, кому именно эта посылка.

К тому времени, как он долетел до почтового отделения, снова пошёл дождь. Кит сдал обычную почту Харлампычу, потом протёр Гуся-Лебедя полотенцем. Он специально купил на днях большое махровое полотенце. Почему-то ему начало казаться, что неуважительно протирать Гуся просто какой-то тряпкой. Механическая птица стояла неподвижно, но Кит чувствовал, что ей нравится такое отношение. Только потом он достал тяжёлую коробку. Что-то в ней странно звякнуло, и Гусь-Лебедь обернулся. На секунду Киту показалось, что Гусь-Лебедь тяжело вздохнул, увидев эту коробку. Но только на секунду. Потом птица замерла, то ли заснув, то ли отключившись, а Кит с коробкой пошёл в служебное помещение.

За крайним столом Марат с Харлампычем рассматривали чертежи механических лап и щупалец. Щупальца были самых причудливых форм и состояли из множества мелких деталей. Кит и не знал до этого момента, что щупальца могут быть такими разнообразными!

У другого стола за компьютером сидела София Генриховна.

В зале для посетителей Деметра Ивановна подписывала какую-то полосатую коробочку, сверяясь с адресом в мобильном телефоне.

– Вот… просили передать, чтобы вы это… сами от дали, кому нужно, – Кит аккуратно поставил коробку на столик у приёмного окошка.

София Генриховна оторвалась от компьютера.

Встала. Посмотрела на адрес. Она не изменилась в лице и не вздохнула, как Гусь-Лебедь, но Кит почувствовал, что ей как будто стало невозможно дышать. Потом София Генриховна как бы случайно поправила высокий воротничок кофточки.

– Да, конечно. Сегодня отдам. Как раз идеальное время.

Потом подошла к окну и зачем-то стала рассматривать бегущие по стеклу капли.

Поднимать посылку она не стала, так и оставила на столике.

– А ещё я не смог положить в ящик извещение, ну то, которое про посылку, меняющую цвет.

– Почему?

– Дача ускользнула. Ну то есть растаяла в воздухе. Два раза видел.

– Как именно это произошло? – София Генриховна строго посмотрела на Кита.

Кит рассказал, как увидел старушку в первый раз, потом во второй. Как она бежала к забору.

– Так, посмотрим, кто у нас получает посылки на этой даче, – София Генриховна вернулась к компьютеру и застучала по клавишам.

– Ворожейкина Октябрина Степановна. Больше из этого дома никто никогда не ходил на нашу почту.

– А какая она? Ну, эта Октябрина Степановна?

– Судя по вашему описанию, это она не может попасть в дом. Там, кажется, сейчас живёт только она с внучкой. Больше никого. Сейчас позвоню, на даче есть телефон.

Кит знал, что во многие старые дачи посёлка когда-то были проведены городские телефоны. Сейчас мало кто ими пользовался, но вдруг…

В трубке раздались долгие гудки.

София Генриховна набрала номер ещё раз. И ещё.

– Тогда вот что: если снова увидите её, отдайте ей в руки извещение. Мало ли что у них там с домом, но должна же она прийти и получить посылку!

Кит посмотрел на полку. Вчерашняя коробка уже не была белой, а приобрела нежно-жёлтый цвет.

– А может быть, нам попробовать положить извещение при помощи моих сорок-ворон? – предложил Марат, оторвавшись от чертежей.

– Попробуйте! Только не тяните с этим, вот прямо сейчас и сходите, здесь же недалеко.

Дачи на месте не было.

Кит с Маратом и Яникой прошли всю Спортивную. Зелёного дома не было ни по правой стороне, ни по левой. Свернули на Кольцевую, потом на Парковую.

– Вон она!

Дача возвышалась там, где её точно никогда не было. Уж в этой части посёлка Кит знал все дома. Не было никогда на этом месте старого зелёного дома!

Марат достал сорок-ворон. Проверил какие-то механизмы внутри, потом аккуратно прицепил к их лапкам извещения. Запустил. Сороки-вороны полетели к серому забору, на котором висел аккуратный и заметный почтовый ящик, выкрашенный красной краской, но не смогли даже присесть ни на старые доски, ни на ящик, просто пролетели насквозь.

Сорок-ворон запускали снова и снова. И Кит попробовал. И Яника. Результат был один – птицы пролетали и сквозь забор, и сквозь почтовый ящик, и сквозь зелёную дачу, казавшуюся издали самой обычной, плотной и настоящей. Залететь на участок сбоку у птиц тоже не получилось.

– Интересная магия! – Марат присвистнул. – Может быть, если неживое проходит насквозь, туда сможет войти кто-то из нас?

Но подойти к даче они не успели.

Из парка вышла уже знакомая Киту старушка и засеменила к дому. Вид у старушки был решительный. При её приближении дача начала меняться, таять, выцветать. И опять пропала!

– Октябрина Степановна? – окликнул старушку Кит. – Вам тут извещение…

Старушка посмотрела на них, потом на извещение.

– Ишь, шутники какие! Делать вам нечего! – сердито проговорила она и быстрым шагом пошла, почти побежала от них по улице, что-то бормоча себе под нос.

– Не будет она с нами разговаривать! – в голосе Яники была уверенность. – Мой дед такой же, как чего в голову вобьёт – всё, туши свет. Может быть, София Генриховна сама сходит?

Вечером, когда Кит пришёл, родителей дома не было. На кухне сидела только Тётьлида. Перед ней стоял большой торт, украшенный кремовыми розами.

– Ну наконец хоть кто-то пришёл! – обрадовалась она. – Вы все как будто не живёте в таком прекрасном доме! Запустили его, захламили. Я сейчас в приправы полезла, так у твоей мамы непонятно как всё хранится. В баночке с надписью «Корица» – перец. В баночке с надписью «Перец» – имбирь. Затеем-ка мы с тобой завтра генеральную уборку!

Тётьлида с наслаждением оглядела всё вокруг. Кит закрыл глаза. С его точки зрения, в доме было уютно и никакая генеральная уборка точно не требовалась. Что там такое говорила София Генриховна? Не вступать в споры? Кит молчал.

– Сегодня я ходила в Кратово… – начала Тётьлида.

– Ходили на пруд? Там сейчас сыро и грязь на некоторых дорожках…

– Нет, не на пруд. Просто решила посмотреть, где ты работаешь, а то твои родители потрясающе беспечны.