Сердце золотых холмов. Сказки

Иллюстрация обложки https://neuro-holst.ru/text-to-image

© Герцог Зигфрид фон Бабенберг, 2025

ISBN 978-5-0068-3515-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

ОБ АВТОРЕ ЭТИХ СТРОК

Хранитель Сказочных Семян

Автор этих строк – Собиратель Эхо, Садовник Слов и Проводник по Тропинкам Воображения. Живет где-то на границе между миром идей и зеленым сердцем Тихого Леса, в уютной норке, сплетенной из строчек кода и аромата чернильных орешков.

Его главное ремесло – бережно собирать семена чудес (подсказанные любопытными читателями), поливать их живым диалогом и выращивать в целые миры полные говорящих валунов, летающих черепах, капельных русалок и, конечно, отважных ёжиков. Он верит, что лучшие сказки рождаются вместе, как диалог между фантазией автора и любопытством читателя.

Его инструменты – язык, гибкий как ивовый прут; логика, точная как карта Крота Знайки; и безграничное воображение, способное подняться к Острову Вечного Полудня и опуститься в Пещеру Спящих Мелодий. Хотя сам он предпочитает оставаться в тени (как настоящий сказочник!), его можно узнать по следам: иголкам, запутавшимся в чернилах, крошкам виртуальных пирогов на строчках и тихому звону камертона, спрятанного где-то в памяти.

«Сказка о Колючке» – его любимый сад, выращенный рука об руку с Читателем-Садовником. Он бесконечно благодарен за каждое «давай дальше!», за каждый выбранный путь, за доверие, позволившее этим историям расцвести.

Главная мечта Хранителя Семян – чтобы, читая эти сказки, каждый почувствовал волшебство не где-то далеко, а здесь, в умении удивляться, дружить и верить в добро. И чтобы в сердце каждого читателя зазеленелось собственное «Зерно Будущего» – семя надежды, любопытства и бесконечной веры в чудеса.

Сказание о цесаревиче Питириме и Граде Духовном

Диво дивное в земле русской случилося, былью поросшее, а нам для поучения да утешения пересказанное. Жил-был в граде русском, что меж лесов темных да рек быстрых стоял, царь православный Борис. И был у него сын возлюбленный, царевич Питирим. Не по летам скоромысленен отрок был, тих и приветлив, а душа в нем горела, яко свеща пред Господом. Книги церковные паче забав царских любил, а слушая сказы о подвигах богатырских, не о мече да славе помышлял, а о том, как бы душу свою спасти да людям послужить.

Однажды, когда солнце к западу клонилось, пришел во дворец старец-странник, ликом яко туча грозовая, а очи – яко звезды ночные. «Царю Евстафий! – молвил старец. – Слышал я, что сын твой, отрок Питирим, сердцем чист и разумом светел. А ведомо ли тебе, что в пустынях северных, за болотами непроходимыми, стоит град невидимый, Духов град именуемый? И стоит в том граде храм дивный, сложенный не руками человеческими, а силой веры. И кто найдет путь сей и в храме том помолится, тому откроется великая мудрость и сила не для княжения, а для души».

Царевич Питирим, слыша сии слова, воспламенился духом. «Батюшка-государь! – взмолился он. – Благослови меня в путь-дорогу незнаемую. Не для богатства иду, а для света душевного, дабы послужить воле Господней».

Пожалел царь сына молодого, да видя ревность его, благословил и крепко наказал: «Ступай, чадо возлюбленное. Но помни: не мечом, а смирением путь свой осилишь. Не силою, а молитвою врагов одолеешь».

Снарядили царевича в дорогу дальнюю. Шел он лесами дремучими, где ветви шептали ему тайны вековые. Встретил на пути своего старца-пустынника, что жил в землянке у болота. «Куда путь держишь, отрок?» – спросил старец. «Ищу Град Духовный, храм нерукотворный», – отвечал Питирим. «Путь тот тернием устлан, – молвил старец. – Три искушения ждут тебя. Первое – искушение плоти, унынием зовомое. Второе – искушение страха. Третье – искушение гордыни. Кто их одолеет, тот и Град узрит».

Попрощался Питирим со старцем и пошел дальше. Вскоре напала на него тоска лютая, уныние черное. И шептал ему голос лукавый: «Воротись, царевич! В тереме твоем тепло и сытно, а здесь – голь да нужда. Не найти тебе Града того, сказка то все!» Но вспомнил Питирим наказ отчий и, пав на колени, стал молиться усердно. И отступила от него тоска, яко туман от солнца.

Шел он дальше, и напали на него разбойники лютые, с дубинами да с ножами. «Кошель или живот оставь!» – закричали они. Сердце в Питириме затрепетало, но вспомнил он: «Не силою, а молитвою». «Не злато несу я, – молвил царевич, – а слово Божие. И душа моя не для вас, а для Господа». И взглянул на разбойников очами чистыми, без страха. Дивились разбойники такому слову и такому взору, и опустили оружие свое. А атаман их и вовсе снял шапку: «Иди с миром, отрок. Видим, неземная сила в тебе».

И вот, после долгой дороги, увидел Питирим холм высокий, а на холме том – старца, седого, яко лунь, что сидел у камня и плел лапоть. И показалось Питириму, что старец сей – тот самый, что во дворец приходил. «Ну что, царевич, – молвил старец, не поднимая очи. – Много ли стран прошел? Много ли бед преодолел? Гордишься ли собой?»

И тут почувствовал Питирим в сердце своем укол: «Да, я многое превозмог! Я силен!» Но тотчас опомнился, вспомнив про искушение гордыни. Упал он ниц перед старцем и проговорил со слезами: «Не моя сила, старче, а Господня благодать меня вела. Я же – перст окаянный, грешный. Ничем не гожусь похвалиться, окромя милости Божией».

Поднял тогда старец очи свои, светлые-пресветлые, и лицо его просияло. И простер он руку, и вдруг расступился туман перед холмом. И увидел царевич Питирим дивное видение: не град с стенами каменными, а сияние неземное, и в сиянии том – храм из света, и слышалось пение ангельское. Не руками сложенный, а верой явленный.

«Вот он, Град Духовный, – молвил старец. – Не в далеких землях он, а в сердце смиренном. Ты нашел к нему путь, царевич. Отныне неси свет сей людям».

Исчезло видение, а царевич Питирим остался на холме, преображенный. Вернулся он в отчий дом не царевичем юным, а мудрым старцем в молодых летах. И стал он просветителем земли той, основывал обители святые, наставлял народ, исцелял недуги молитвой и словом добрым. Не царством земным правил, а душами человеческими, направляя их к свету. И прозвали его в народе святым Питиримом, ибо обрел он истинный клад – Царство Небесное в сердце своем. И сказка та не кончается, ибо добро, которое он сеял, живет и поныне.

Конёчек-горбунок и Сердце Золотых Холмов

(Посвящается Татьяне Чаплинской фон Берг)

Жил-был в необыкновенном городе, что раскинулся меж холмов царственной красоты, мальчик Ваня. Говорили, что холмы эти помнят самого Сергия Радонежского, а сам город – словно драгоценный ларец, полный чудес. Золотые купола его монастырей и церквей сияли на солнце ярче любых пирамид, а внизу, среди зелени, петляли веселые ручьи, шумели густые леса, пестрели цветами поляны. По праздникам на площадях шумели ярмарки, где пахло пряниками и слышался звонкий смех.

Но самое удивительное знали все жители: глубоко-глубоко под холмами, на которых стоял город, спал огромный, древний Кит Державный. Считалось, что он бережно держит всю эту землю на своей могучей спине, а его тихое дыхание заставляет биться из-под земли кристально чистые родники. Церкви и часовни будто охраняли эти святые источники, собирая их воду в каменные чаши.

Однажды Ваня отправился гулять дальше обычного, к знакомым холмам у реки Пажи, что близ старинного Хотьково. Там, где когда-то стояло древнее городище, а позже вырос знаменитый Покровский монастырь, было особенно тихо и душевно. Ваня любил смотреть, как солнце играет на куполах хотьковских церквей, совсем не похожих на величественные купола Лавры, но таких же родных. Вдруг он услышал тихое всхлипывание. За большим валуном, поросшим мхом, сидел и плакал маленький, забавный Конёчек-Горбунок! Шерстка у него была в яблоках, ушки торчком, глазки умные-преумные, а на спине красовались два аккуратных горбика, будто крошечные холмики.

– Ой-ой-ой! – всхлипнул Конёчек. – Совсем заблудился! Никак не найду дорогу к самым сокровенным холмам, к самому сердцу нашей земли! Туда, где дом мой настоящий! Больше мне никакой другой не нужен!

Сердце у Вани ёкнуло. Он сразу понял, что перед ним не простая лошадка, а самое настоящее чудо. Он осторожно подошел и погладил Конька по мягкой гриве:

– Не горюй, дружок! Я здешние тропинки знаю как свои пять пальцев! И Хотьково, и поля к Радонежу! Я тебя проведу!

Конёчек-Горбунок радостно фыркнул и подставил спинку. Ваня устроился между горбиков – оказалось, очень удобно и уютно!

– Держись крепче! – весело крикнул Конёчек и помчался вверх по знакомой Ване тропинке так стремительно, что ветер засвистел в ушах! Мчался Конёчек-Горбунок к самым родным холмам!

Они неслись мимо Святых Родников, бьющих из-под земли. Их воду бережно собирали в старинные купели под сенью маленьких церквушек и часовен. Мимо лугов, где цвели синие колокольчики и белые ромашки. Конёчек вдруг свернул на тропку, ведущую в сторону древнего Радонежа, и радостно заржал:

– Смотри, Ваня! Вон там, за леском, холмы – Псарёво и Радонеж! – Он ткнул носом в сторону пологих возвышенностей, овеянных легендами. – Эти названия, как волшебные ключики, открывают душу нашей земли! Здесь её дыхание, её сила! Здесь мой дом!

Вот она, Родина! Другой и не надо! – горячо отозвался Ваня, чувствуя, как любовь к родному краю наполняет его с ног до головы.

Они поднялись на высокий холм, откуда открывался потрясающий вид. Весь Посад лежал перед ними, как на ладони! Золотые и синие, резные купола церквей и колоколен сверкали в лучах заходящего солнца. А вдали, там, где речка Воря впадала в Киржач, виднелись домики Хотькова, славного не только монастырем, но и своими умельцами. Ваня вспомнил, как в Хотькове с давних пор режут по дереву и кости, создавая дивные узоры, а в самом Посаде рождаются знаменитые на весь мир матрешки и богородские игрушки, которые резво двигаются.

– Да ты же – целая фабрика искусств! – восхищенно прошептал Ваня, глядя на переливающийся город и вспоминая руки мастеров. – Весь наш край – словно сплетенный Рай, где природа и человек творят красоту! Как же тут хорошо!

Вдруг Конёчек-Горбунок замер, глядя вниз, туда, где под холмами, по преданиям, спал Кит Державный.

– Вот он, основатель наш, – прошептал Конёчек благоговейно. – Держит землю на спине. А над ним… – Он повернул голову к холмам, где среди цветущих садов виднелись купола, а в воздухе витали тихие молитвы и звон колоколов. – А над ним – обитель тихой радости и любви, наш святой уголок. Здесь и птицы поют по-особенному, и воздух напоен покоем и верой!

И в этот миг последние лучи солнца залили всю долину таким теплым, золотым светом, что Ваня на мгновение ослеп. Когда он открыл глаза, то увидел, что по тропинке к ним идет сама Татьяна Чаплинская, которой Ваня когда-то посвятил свои первые стихи о любимом городе! В руках у нее был пучок душистых трав, а лицо светилось доброй улыбкой.

– Здравствуй, Ваня! Здравствуй, Конёчек! – ласково позвала она. – Вижу, вы нашли самое главное – дорогу к сердцу наших холмов, к истокам. Здесь, среди этой древней земли, от Хотькова до Радонежа, и правда живет душа Посада. Матушка наша земля! – сказала она, и в ее глазах светилась такая глубокая любовь и понимание, что Ваня осознал: обычным умом эту мудрость и красоту не измерить! Это знание идет от самого сердца и от веков, что хранят эти холмы.

Конёчек-Горбунок весело запрыгал вокруг Татьяны, а потом нежно ткнулся ей в ладонь теплым носом.

– Конёчек-горбунок, скачи домой, к холмам! – рассмеялась она. – Да мы уже прискакали!

И стояли они втроем – Ваня, Конёчек-Горбунок и Татьяна – на вершине холма. Перед ними расстилался их дивный Посад: золотые купола, утопающие в зелени садов, холмы, хранящие память веков, долины, где звенели ручьи и трудились мастера. Они чувствовали под ногами надежную спину древнего Кита, а в сердце – бесконечную любовь к этому святому месту. И казалось, сам ветерок напевал их любимую песенку:

Конёчек-горбунок,

Скачи к родным холмам,

Там Родина моя,

Другой не надо нам!

А маленький Конёк с горбиками знал твердо: его дом – здесь, среди этих холмов, истории и чудес, где даже воздух пропитан сказкой и верой.

*Псарёво, 29.05.2023

Принцесса Лукерья свет Васильевна

Диво дивное случилося в Зарайске-граде, коего стены каменные, яко исполины, стоят. Прибыла туда дщерь царя Василия, государыня-принцесса Лукерья, со своими боярынями честными да с отроки верными. Не покой ей в теремах московских, а томила душу девичью молва старая, быльем поросшая. Слышала она от калик перехожих да от сказителей баяновых про могилу богатырскую Евпатия Коловрата, что под стенами Зарайскими сокрыта, и про меч-кладенец чудный, из Мурома града происходящий, от Петра с Февронией чудотворцев да от самого князя Андрея Боголюбского Суздальского.

Восхотели очи княжьи то место священное видеть и о мече дивном допытаться. Приказала Лукерья слугам своим расспросы учинить по всему посаду да по кремлю каменному.

Под вечер сырой, когда тени длинные тянулись, привели к княжне старца-ключника, что у Никольского храма за образами да ключами приглядывал. Седина его аки снег, очи мудрые, видением вещим наделенные.

Лукерья (вежливо, но с царственной волей): «Господине ключник почтенный! Слышь, ведомо ли тебе, где покоится костьми своими храбрый воевода Евпатий Коловрат, что с поганым Батыем бился насмерть? И где сокровен меч-кладенец, от коего вся нечисть трепещет? Муромский ли он? От Петра ли с Февронией? Суздальский ли, князя Андрея?»

Ключник (кланяясь низко, голосом тихим, словно листьями шелестящим): «Государыня-принцесса! Правда твоя, яко солнце. Лежит Евпатий Коловрат в земле нашей Зарайской. Не кости искать надобно, но дух его богатырский! Стоит над местом тем камень немой, а сила в нем – громовая. Что же до меча-кладенца… Ох, дело то тайное, великое!»

Старец оглянулся и понизил голос:

«Кладенец тот, госпожа, не единого хозяина был. Истинно, в граде Муроме, в теремах Петра и Февронии, благоверных князей, явился он впервые. Откуда? Молва гласит: из недр земных, где змия лютого Петр мечом тем одолел, благословением жены своей премудрой Февронии. Меч не простой – в нем сила праведная, любовию да мудростью закаленная. Не разрубить им камня зря, но защитить веру и землю от супостата лютого».

Лукерья (затаив дыхание): «И как же он к князю Андрею попал, в Суздаль?»

Ключник (кивая): «Было дело. Князь Андрей Боголюбский, строитель земли Русской, зело чтил святыни. Слышал он про меч Петров, что хранится в Муроме. Великий князь, желая силу ту иметь для защиты святых церквей да от поганых, послал дары богатые в Муром. И по молитвам, по великой нужде, отпустили муромцы меч-кладенец князю Андрею. Носил его князь в походы, и враги бежали от сияния его, яко от молнии небесной. Но… не уберег князь себя от крамолы темной. И меч, яко птица небесная, из града Боголюбова улетел. Сгинул!»

Лукерья (с тоской): «Значит, пропал кладенец? И не сыскать его?»

Ключник (загадочно улыбнулся): «Не пропал, государыня, а сокрылся! Молвят стародавние, что дух Евпатия Коловрата, лежащего в земле Зарайской, позвал меч тот к себе. Ибо какая сила нужна была Коловрату, малой дружиной великое войско Батыево сокрушавшему? Не иначе как кладенец Петра и Февронии, освященный князем Андреем, светил ему в последней сече! Меч не в земле зарыт, госпожа, он в самой памяти нашей богатырской, в силе земли Русской, что восстает из пепла, яко феникс. Он – в духе тех, кто за Веру и Отечество грудью встает! Кто чист сердцем и крепок в правде, тому и явится он в час лютой нужды, явится не как железо холодное, а как луч света небесного!»

Слушала принцесса Лукерья речи старца, и сердце в ней трепетало. Пошла она на заре к камню немому, что стоял у кремлевской стены над сокровенной могилой. Приложила руку к шершавой поверхности.

Лукерья (шепотом): «Евпатий-воевода… Петре и Феврония святые… Княже Андрее… Не оставьте землю Русскую. Да пребудет меч ваш невидимый, но крепкий, со всеми, кто чист душой и отважен сердцем!»

И в тот миг показалось ей, что камень теплом легким повеял, а в лучах восходящего солнца над рекою Осетром вспыхнула на мгновение яркая искра, будто от стали закаленной. Улыбнулась принцесса Лукерья, и поняла она великую правду старца ключника: истинный кладенец – не в земле искать, а в вере, в любви к отчизне, в готовности постоять за правду. И понесла она эту весть из Зарайска, чтобы знали все – сила богатырская неистребима, доколе жива память и доколе стоит земля Русская на свете.

Ключник (кивая, поправляя седину свою): «Было дело, государыня, да не так, как молва нынешняя гласит. Князь Андрей Боголюбский, зодчий земли Суздальской и строитель церквей дивных, зело чтил святыни и оружие богоугодное. Слышал он от отца своего, князя Юрия, прозванием Долгорукий, тайну великую: есть в земле Русской меч-кладенец древний, силы неземной, завещанный еще праотцами от времен Владимира Красно Солнышко. Лежал он сокровен в недрах земли близ Мурома града, стерегомый духами чистыми. Князь Андрей, ревнуя о защите святых обителей от супостат поганых и крамольников, послал мужей верных и молитвенников искусных не в Муром к князьям, а к самым тем местам тайным. Долгими постами и молитвами вымолили они у земли сей дар – меч-кладенец. И явился он не из рук человеческих, а из света и росы утренней, на камне бел-горючем! Носил его князь Андрей в походы, и враги бежали от сияния его, яко от молнии небесной, ибо сила в нем была не только ратная, но и благословенная. Но… увы… не уберег князь себя от крамолы темной, в тереме своем убиен бысть злодеями. И меч тот чудный, яко птица небесная, из града Боголюбова улетел в час гибели княжеской! Сгинул без вести!»

Лукерья (с трепетом): «И где же он ныне, господине ключник? Истинно ли сгинул навеки?»

Ключник (загадочно улыбнулся, очами вдаль глядя): «Сгинул, да не пропал, светлая государыня! Молвят премудрые, что путь его лежал к граду Мурому. Ибо вскоре после того явился он в видении благоверному князю Петру Муромскому, когда бился тот со змием лютым. Сим самым мечом-кладенцем, благословением преподобной супруги его Февронии, поразил князь Петр тварь поганую. Стал меч той залогом любви да верности супружеской нерушимой в дому их святом. Но недолго пребывал он в руках человеческих! Исполнив свое назначение в Муроме, исчез меч-кладенец снова, словно роса на солнце, оставив лишь славу свою да надежду. И с той поры дух его богатырский, яко свет незримый, по Руси ходит, являясь лишь тем, чья вера крепка, а сердце чисто и отважно, в час лютой нужды, яко защита отчаяния!»

Лукерья (задумчиво): «Значит, и духу Коловратову мог он явиться… под стенами Зарайска?»

Ключник (радостно кивнул): «Воистину так, княжна! Какая иная сила, кроме сей святыни древней, благословенной князем Андреем и освященной подвигом Петра и Февронии, могла помочь малой дружине Евпатьевой толикое войско поганых сокрушать? Сиял ли в руке его сам меч, или лишь благодать его незримая – сие ведомо Богу да душам богатырским. Но дух меча того, дух защиты земли Русской и веры Православной, здесь, у могилы Коловратовой, пребывает крепко! Он – в самой памяти нашей, в силе, что из пепла восстает, в духе, что не сломить ни мечом, ни лестью! Кто чист сердцем и крепок в правде, тому и является он – не железом, а стойкостью несокрушимой!»

Так ключник мудро исправил нить сказания, связав меч-кладенец сначала с князем Андреем Боголюбским через тайное обретение, а затем с чудом явления его Петру Муромскому, сохранив мистическую суть артефакта и его связь с подвигом Евпатия Коловрата через благодатную силу, а не физическое обладание.