Хомо Комментикус

Лосев медленно сжал кулаки, лежавшие на столе, с такой силой, что костяшки побелели и хрустнули. Он смотрел на эту цифровую клоаку, на эту выгребную яму человеческой глупости, и понимал, что его чистый источник, его кристальный родник был отравлен.

Но он был не из тех, кто впадает в отчаяние. Отчаяние – это эмоция. А он имел дело с системной ошибкой. И системные ошибки нужно исправлять.

Он глубоко вздохнул и начал работать.

Его пальцы, до этого неподвижные, теперь ожили. Они не просто летали над клавиатурой – они танцевали. Это был яростный, но абсолютно точный танец программиста, идущего на войну. Щелчки клавиш слились в непрерывный, сухой треск.

На экранах начали появляться и исчезать окна терминала с бегущими строками кода. Он не ставил заплатки. Он возводил стены. Он переписывал конфигурацию всей внутренней сети с нуля.

– Афина, – его голос был тихим и резким, лишенным малейших интонаций.

– Слушаю, Арсений Павлович, – тут же откликнулся бесстрастный женский голос из динамиков.

– Отчет по сетевой активности всех устройств в «белой» и «серой» сетях за последние семьдесят два часа. Полный дамп трафика. Вывести на экран три.

На соседнем мониторе немедленно развернулись графики и таблицы, подтверждая то, что он уже и так знал. Гигабайты мусора, скачанные на один-единственный планшет.

– Понятно, – процедил он сквозь зубы. – Исполнять. Закрыть все внешние порты, кроме зашифрованного канала с «Архивом». Немедленно.

– Команда принята. Закрываю порты.

На одном из графиков линия, показывающая внешний трафик, резко оборвалась.

– Заблокировать по MAC-адресам все беспроводные устройства, кроме моего рабочего терминала и твоего серверного ядра.

– Принято. Блокирую MAC-адреса. Обнаружено одно неавторизованное устройство. Планшет модели…

– Мне плевать на модель! В блок! – рявкнул Лосев, впервые сорвавшись на крик.

– Команда выполнена.

Его пальцы продолжали свою яростную работу. Он вводил новые, многоуровневые файрволы, создавал списки запрещенных доменов, которые включали в себя, кажется, половину существующего интернета. Он менял пароли доступа, превращая их в бессмысленные 64-значные последовательности символов. Он отключал саму возможность беспроводного подключения, оставляя только физические порты в своей лаборатории.

Он строил цифровую тюрьму. Непроницаемую. Абсолютную.

– Афина. Активируй протокол «Карантин», – произнес он, закончив настройку.

– Внимание. Протокол «Карантин» предполагает полную информационную изоляцию «Прометея» от внешних сетей. Связь будет невозможна. Вы уверены?

– Выполняй! – его голос был как удар хлыста.

– Протокол «Карантин» активирован. Полная информационная изоляция установлена.

На всех мониторах погасли графики, связанные с внешней сетью. В лаборатории стало тише – перестали тихонько гудеть некоторые из систем, отвечающих за связь. Дом замолчал. Замкнулся в себе.

Лосев откинулся на спинку кресла. Его руки дрожали от перенапряжения. Он сделал то, что должен был. Он запечатал шлюзы. Перекрыл источник заражения. Но, глядя на сохраненные на экране логи, на эту уродливую летопись цифрового падения, он с холодной, тоскливой ясностью понимал, что уже слишком поздно.