Пенсия на Нибиру

Глава 1: В которой Борис сравнивает израильские раскопки с подмосковной дачей и находит нечто подозрительно нерукотворное

Знаете, двадцать пять лет в Израиле – это срок. За это время можно вырастить детей, посадить дерево (если найдешь, где его воткнуть, чтобы соседи не возражали) и даже почти научиться понимать, что кричит кассирша в супермаркете. Меня зовут Борис, я прибыл на эту благословенную землю из города, где полгода зима, а остальные полгода – подготовка к зиме. Теперь я живу в Нетании, где полгода жарко, а остальные полгода – очень жарко. И я до сих пор не могу отделаться от ощущения, что попал в какой-то гигантский, шумный и не очень хорошо организованный пионерлагерь для взрослых.

Вот, например, сегодня. Ривка – наша домовая общественница, женщина с голосом громкоговорителя на вокзале и неиссякаемой энергией (куда бы ее направить? На опреснение воды, что ли?) – устроила культпоход. Не куда-нибудь, а на археологические раскопки на пляже. «Боря, ты должен пойти! – прокричала она мне через лестничную клетку так, что у меня завяли кактусы на подоконнике. – Это же наша история! Прикоснись к корням!»

Я к корням прикасался в Подмосковье, когда копал картошку на даче у тещи. Зрелище было примерно таким же: яма, земля, люди с лопатами (только там они были трезвее, кажется). Но Ривку переспорить – это как пытаться остановить поезд голыми руками. К тому же она пообещала Якову, нашему молчаливому философу с вечно печальными глазами, домашние пирожки. Яков ради пирожков готов был бы и на раскопки шумерских цивилизаций отправиться. Пришлось идти.

Сами раскопки выглядели именно так, как я и ожидал: неглубокая траншея в песке, лениво ковыряющиеся студенты, похожие на жертв теплового удара, и веревочка, символизирующая границу между «древней историей» и обычным пляжем, где через пятьдесят метров уже жарили шашлыки. В России на таком месте давно бы поставили забор из профнастила и повесили бы амбарный замок. Здесь же – веревочка и всеобщее благодушие.

Ривка немедленно вступила в бой со студентом-археологом, доказывая ему, что найденный им черепок – на самом деле часть Ноева ковчега (или что-то в этом роде). Яков нашел единственный клочок тени и принял позу мыслителя Родена, кажется, уснув в процессе. А я… я просто стоял и думал, чем эти раскопки хуже или лучше той ямы, которую вырыли у нас под окнами рабочие водоканала три месяца назад и с тех пор так и не закопали.

Машинально я пнул носком стоптанного сандаля небольшой камень. Он отлетел, и под ним обнаружилось нечто. Не ракушка. Не осколок бутылки. Не очередной древний черепок с невнятным узором. Это была штука размером с мыльницу, идеально гладкая, темно-серая, с какими-то тонкими, ровными, как по линейке, бороздками. Она выглядела так, будто ее только что извлекли из заводской упаковки где-нибудь на секретном оборонном предприятии под Тулой, а не выкопали из песка рядом со Средиземным морем. Слишком аккуратно. Слишком… не по-нашему. Не по-израильски, в смысле. У нас если что-то делают, то обязательно чуть-чуть криво, зато от души. А тут – ни сучка ни задоринки.

Я быстро огляделся. Ривка перешла на повышенные тона, доказывая что-то про Атлантиду. Яков издавал мирный храп. Студенты делали вид, что внимательно изучают содержимое своих лопат. Я поднял предмет. Легкий, но плотный. Теплый на ощупь. И этот узор… Ничего похожего я в жизни не видел. Я сунул его в карман шорт. Зачем? А кто его знает. Может, сделаю брелок для ключей. Будет самый странный брелок в Нетании. Или просто потому, что в этой стране, если видишь что-то бесхозное и интересное, лучше сначала взять, а потом уже думать. Иначе пока будешь думать, его утащит кто-то другой. Закон джунглей, перенесенный на ближневосточную почву.

– Боря! Пирожки стынут! – Голос Ривки вернул меня на землю. Или, точнее, на песок.

– Иду, Рива, иду! – отозвался я. Предмет в кармане приятно тяжелил шорты. – Нашел тут… сувенир. На память об истории.

И наша небольшая экспедиция пенсионеров-репатриантов двинулась в сторону пирожков, оставив позади яму с сомнительными древностями и вечное синее море, которому до наших находок не было абсолютно никакого дела.

Вернувшись домой, я первым делом вымыл руки (в Израиле это первое правило выживания после улицы – никогда не знаешь, к чему ты там прикоснулся) и достал свою находку. При свете лампы она выглядела еще более странно. Гладкая, почти без веса, но с ощущением плотности. Линии узора были настолько идеальными, что казалось, их нанесли лазером. Не иначе. В моем родном Саратове, если бы что-то подобное нашли, решили бы, что это деталь от трактора «Кировец», потерянная по пьяни. Здесь же… здесь все могло быть чем угодно.

Я уселся за старенький компьютер, который гудел, как трансформаторная будка, и полез в интернет. Вбил в Google: «Странный гладкий серый предмет с линиями», «Неопознанный артефакт Израиль», «Что нашли на пляже в Нетании кроме туристов». Результаты были удручающими: фотографии гальки, реклама спа-салонов и статья о том, что мусор на пляжах – главная проблема экологии. Попробовал на английском – то же самое, только рекламы больше. На иврите я бы не рискнул – мой иврит хорош для покупки молока и ругани с телефонной компанией, но для описания потенциально инопланетных артефактов его явно недостаточно.

Тогда я вспомнил про тот сумасшедший сайт, на который наткнулся Моше из соседнего подъезда (ну ладно, Морис, бывший англичанин, но мы все его зовем Моше). Что-то про Аннунаков, Нибиру и прочую чепуху. Нашел через историю браузера. Полистал картинки. И вот тут стало интереснее. Нет, точь-в-точь такого же предмета не было. Но стиль… Холодная, нечеловеческая геометрия символов на их предполагаемых «космических кораблях» или «инструментах» – что-то общее определенно было. Я даже распечатал пару картинок на принтере, который при этом издал звук, будто рожает ежа.

Тут в дверь позвонили. Это была Ривка. Она никогда не звонит заранее, она просто материализуется на пороге, обычно с какой-нибудь идеей, от которой хочется немедленно эмигрировать обратно в Саратов. За ней тенью следовал Яаков, привлеченный, видимо, запахом моего утреннего кофе.

– Боря, ну что, как твой камушек? – с порога начала Ривка, проходя на кухню и недвусмысленно заглядывая в кофейник.

Я вздохнул и показал им находку.

Глаза Ривки загорелись. Она схватила предмет с такой скоростью, что я испугался, как бы она его не сломала.

– Боря! Ты понимаешь, ЧТО это?! Это же… это же печать царя Соломона! Или нет… это карта! Карта, где спрятаны сокровища Второго Храма! Я всегда говорила, что они где-то здесь, под Нетанией!

– Рива, какие сокровища? Ее нашли на пляже, в песке, – попытался возразить я.

– А где им еще быть?! – не сдавалась она. – Их же смыло потопом! Или цунами! Или римлянами! Все сходится!

Я посмотрел на Яакова. Он молча взял предмет у Ривки (она отдала его с явной неохотой), повертел в руках, поднес к глазам, потом к уху, будто ожидая услышать тиканье. Затем он посмотрел на распечатанные мной картинки с сайта про Аннунаков.

– Похоже, – тихо сказал он. Это было самое длинное предложение, которое я слышал от него за последнюю неделю.

– Что «похоже»? На карту сокровищ? – оживилась Ривка.

– Нет, – Яаков покачал головой. – На то, что дед рассказывал. Он был в Сибири, в лагерях… Говорил, шаманы местные показывали похожие штуки. Говорили – «привет от небесных». Старики их боялись. Говорили – силу дают, но и забирают что-то взамен.

На кухне повисла тишина. Даже Ривка на мгновение потеряла дар речи. Шаманы, Аннунаки, сокровища Храма – все смешалось в кучу в моей маленькой нетанийской кухне. Голова пошла кругом.

– Так, – сказал я, пытаясь вернуть разговор в рациональное русло (насколько это возможно в данной ситуации). – У нас есть предмет. Мы не знаем, что это. Ривка думает – карта, Яаков – про сибирских шаманов, я – про инопланетян или деталь от трактора. Нужен специалист.

– Точно! – обрадовалась Ривка. – Нужно позвонить профессору Шмуклеру из Тель-Авивского университета!

– Подожди ты со своим профессором, – остановил я ее. – Он нас на порог не пустит с этой штуковиной. У нас есть специалист поближе. Лев Давидович. С третьего этажа.

Лев Давидович был легендой нашего дома. Бывший инженер какого-то секретного НИИ в Союзе, он после выхода на пенсию в Израиле посвятил себя разоблачению мировых заговоров, поиску инопланетных баз в пустыне Негев и ремонту микроволновок соседям. Он знал все. Ну, или думал, что знает. Но в его квартире точно было больше инструментов, чем у всей израильской армии. Если кто и мог опознать эту штуковину или хотя бы выдвинуть правдоподобную (в его системе координат) теорию – то это он.

– Отличная идея! – согласилась Ривка. – Лёва разберется! Он же у нас… голова! Пошли к нему! Прямо сейчас!

Я посмотрел на часы. Было время обеденного сна. Святое для любого израильского пенсионера время.

– После обеда, Рива, – твердо сказал я. – Даже если это ключ к вратам Вселенной, он подождет до четырех. Сначала – котлеты.

Глава 3: В которой новость распространяется со скоростью лесного пожара, а Борис пытается удержать здравомыслие (безуспешно)

Я всегда говорил, что в Израиле новости распространяются быстрее, чем вирус гриппа. Особенно – плохие новости. Или сенсационные. А новость про "инопланетный артефакт, связанный с КГБ и Аннунаками, найденный на пляже в Нетании" – это, я вам скажу, комбо.

Ривка, как я и подозревал, не смогла удержаться. Утром следующего дня, когда я выходил на балкон с чашкой кофе (и твердым намерением игнорировать все, что связано с теорией заговора), она уже поджидала меня внизу, как партизан в засаде.

– Боря! – закричала она, даже не поздоровавшись. – Весь дом гудит! Роза из второй парадной сказала, что ее племянник – капитан в армии, и он слышал, что ШАБАК уже выехал! За артефактом!

– Рива, ШАБАК занимается террористами, а не старыми советскими штуковинами, – попытался возразить я, но она меня не слушала.

– А Ира из пятой парадной говорит, что это не маячок, а… – она понизила голос, – …генератор вечной энергии! И что на нем можно заряжать телефоны и машины!

– Рива, это… это просто смешно, – я попытался вздохнуть, но в эту минуту ко мне подбежал Яаков с необычно взволнованным видом.

– Боря, – сказал он, хватая меня за рукав. – Ты должен это видеть.

Он потащил меня на другой конец балкона и указал на соседнее здание. На его крыше, явно нарушая все правила безопасности, стояли три соседа, которые, как я узнал, жили на последнем этаже. Они что-то старательно устанавливали, используя странный набор проводов, алюминиевую фольгу и старую спутниковую тарелку.

– Они пытаются поймать сигнал! – прошептал Яаков. – От инопланетян! Роза им сказала!

Я посмотрел на Ривку. Она сияла от гордости.

– Видишь, Боря? – сказала она. – Я же говорила – это важно! Мы в центре событий!

Я почувствовал, как у меня начинает дергаться глаз. Все это напоминало какой-то сюрреалистический сон. Пенсионеры, пытающиеся поймать сигнал от КГБ и инопланетян через спутниковую тарелку в Нетании? Где я? В комедии абсурда? В дурдоме?

В этот момент ко мне подошла старенькая соседка, которую звали Ефимья. Она протянула мне пластиковый контейнер.

– Боренька, – прошамкала она. – Возьми, это от меня. Они сказали, что нужно много еды. Для них.

Я открыл контейнер. Внутри лежала большая порция фаршированной рыбы.

– Кто сказал? – спросил я.

– Лёва сказал, – ответила Ефимья. – Он сказал, что они едят только кошерное.

У меня не осталось слов.

Следующие несколько часов были похожи на кошмарный сон. В доме царил хаос. Соседи бегали друг к другу, обмениваясь слухами и рецептами "кошерной инопланетной кухни". Какие-то энтузиасты пытались установить антенны на балконах, вызывая короткие замыкания и перепалки с управляющим домом. Ривка взяла на себя роль координатора, раздавая инструкции и собирая пожертвования "на нужды экспедиции к Аннунакам". Яаков ходил с задумчивым видом, словно он уже начал понимать язык котов и теперь обдумывал важный философский вопрос. И только Лев Давидович, запершись в своей квартире, продолжал что-то паять и сканировать, словно ничего необычного не происходило.

Я пытался сохранить остатки здравомыслия. Я читал новости (обычные, а не про инопланетные базы), звонил детям (они посоветовали мне пить успокоительное) и даже попытался посмотреть футбол (но меня отвлек шум от очередного "сеанса связи с космосом" на соседнем балконе). Ничего не помогало.

К вечеру наш дом больше напоминал штаб-квартиру безумной секты, чем "защищенное жилье для пенсионеров". Воздух был наполнен слухами, запахами фаршированной рыбы и жженых проводов. Я чувствовал себя как герой какого-то абсурдного романа, попавший в мир, где логика бессильна, а здравый смысл – ругательное слово.

И в этот момент, когда я уже почти смирился с тем, что буду жить в окружении верующих в Аннунаков, в дверь постучали.

На пороге стояли два молодых человека в костюмах. Они выглядели серьезно и немного испуганно.

– Извините, – сказал один из них, показывая какое-то удостоверение. – Мы… из пожарной службы. Мы получили вызов о запахе дыма в вашем доме. Что-то горит?

Я посмотрел на них, потом на горящие глаза Ривки, потом на антенны на соседних балконах, потом на контейнер с фаршированной рыбой. И у меня вырвался нервный смех.

– Горит, ребята, – сказал я. – Горит. Но это не пожар. Это… это вера.

Глава 4: В которой артефакт решает подать голос, а пожарные задают неудобные вопросы

Мой нервный смех еще висел в воздухе душной лестничной клетки, когда это случилось. Двое молодых людей в форме (или что-то похожее на форму пожарной службы, хотя я уже ни в чем не был уверен) непонимающе смотрели на меня, на Ривку, на толпу соседей, выглядывающих из дверей с тарелками фаршированной рыбы и самодельными антеннами. Ривка как раз открыла рот, чтобы объяснить им про заговор Аннунаков и стратегическую важность нашего дома, но ее голос потонул в… звуке.

Это был не громкий звук. Скорее, тихий, но настойчивый гул, который шел не снаружи, а откуда-то изнутри здания. Он вибрировал в полу, в стенах, в зубах. Все замолчали. Даже неугомонная Ривка. Даже соседи перестали обсуждать рецепты для пришельцев. Гул нарастал, становясь выше, превращаясь в странную, пульсирующую мелодию, от которой волосы на затылке вставали дыбом. Звук шел из квартиры Льва Давидовича.

И тут же из-под его двери пробился свет. Не обычный желтый свет лампочки, а яркий, голубовато-белый, который пульсировал в такт странному гулу.

– Лёва! Что там у тебя?! – крикнула Ривка, бросаясь к его двери и колотя в нее кулаками. – Ты опять спалил проводку?

Дверь не открывалась. Гудение и свет усиливались. Теперь уже вибрировали оконные стекла. Соседи испуганно переглядывались. Моя теория про пожар из-за перегрузки сети от самодельных антенн внезапно показалась мне не такой уж и бредовой.

– Всем отойти от двери! – крикнул один из "пожарных", отталкивая Ривку. Он явно воспринял ситуацию всерьез. – Может быть утечка газа! Или замыкание!

Второй "пожарный" уже говорил что-то в рацию.

Но тут гул резко оборвался. Свет под дверью погас. Наступила такая тишина, что было слышно, как где-то на улице сигналит машина.

И в этой тишине из квартиры Льва Давидовича раздался его голос. Спокойный, даже какой-то удовлетворенный.

– Заходите, – сказал он. – Кажется, я настроил канал.

Дверь со щелчком открылась. Мы, толкаясь, заглянули внутрь. Квартира была слабо освещена лишь настольной лампой. Лев Давидович сидел за столом перед своим компьютером и осциллографом. А на столе, подключенный проводами к какому-то немыслимому агрегату из старых деталей, лежал НАШ артефакт. И он… светился. Ровным, мягким голубым светом. А на экране компьютера Льва медленно проступали странные символы, похожие на те линии, что были на самом артефакте.

– Что… что это? – прошептала Ривка, забыв про Аннунаков и КГБ.

– Это ответ, – сказал Лев Давидович, не отрывая глаз от экрана. – Они вышли на связь. Или, по крайней мере, их автоответчик.

Я посмотрел на "пожарных". Они выглядели так, будто только что увидели говорящую фаршированную рыбу. Их лица были бледными, а глаза – очень большими.

– Так, – сказал первый, откашлявшись. – Что здесь, черт возьми, происходит? Это… это какой-то научный эксперимент? У вас есть разрешение?

Лев Давидович посмотрел на него как на насекомое.

– Молодой человек, какое разрешение? Мы устанавливаем контакт с внеземной цивилизацией! Возможно, с нашими создателями! А вы – про разрешение…

Второй "пожарный" снова заговорил в рацию, но уже гораздо тише и неувереннее.

Артефакт на столе снова загудел, и символы на экране компьютера начали меняться быстрее. Голубой свет стал ярче.

– Ой, мамочки, – пробормотала соседка Ефимья, крестясь. – Они идут!

Я почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Одно дело – слушать безумные теории Левы и Ривки. Совсем другое – видеть светящуюся штуковину и непонятные символы на экране. Мой внутренний скептик отчаянно сопротивлялся, но факты были упрямой вещью. Что-то действительно происходило. Что-то странное, необъяснимое и, возможно, опасное.

И главный вопрос был уже не в том, кто такие Аннунаки и работали ли они на КГБ. Главный вопрос был: что ЭТО сейчас сделает? И что нам потом делать со всем этим?

Глава 5: В которой все идет наперекосяк, а Борис вспоминает Чернобыль

Свечение, гул, странные символы на экране компьютера Льва Давидовича, растерянные лица "пожарных" (которые, возможно, теперь пожалели о своем любопытстве) – все это создавало атмосферу нарастающего абсурда. Но худшее было еще впереди.

Свет в квартире Льва Давидовича вдруг стал пульсировать с бешеной скоростью. Символы на экране заплясали в какой-то бешеной дискотеке. Гул перешел в пронзительный визг, от которого закладывало уши. И тут… погас свет. Во всем доме.

Наступила полная тьма. Я помню такую тьму – в детстве, когда отключали электричество в Саратове. Но эта тьма была другой. Она казалась какой-то… плотной. И в ней отчетливо чувствовалось какое-то напряжение, как перед грозой.

– Что… что происходит? – прошептала Ривка, вцепившись в мою руку.

– Не знаю, Рива, – сказал я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. – Но мне это не нравится.

В этот момент снаружи раздались странные звуки. Сначала тихие, как будто кто-то царапает стены. Потом громче, как будто кто-то пытается что-то сломать. Звуки становились все ближе.

– Это они! – крикнул кто-то в темноте. – Они пришли за нами!

– Кто "они"? – спросил я, хотя уже догадывался.

– Аннунаки! – уверенно заявил чей-то голос. – Или КГБ! Или и те, и другие!

Вдруг раздался треск. И во всем доме снова загорелся свет. Но не обычный свет из лампочек, а странный, зеленоватый, льющийся откуда-то сверху. Я поднял голову и увидел… Это было невероятно. По всему потолку – в холле, в квартирах, в коридорах – появились светящиеся трещины. И из этих трещин сочился зеленый свет, как будто дом треснул, и из него выливалась… инопланетная плазма. Или что-то в этом роде.

А потом зазвонили мобильные телефоны. У всех. Одновременно. Но вместо обычных гудков из них доносился… тот самый гул, который издавал артефакт. Только теперь он был громче, страшнее, и в нем явственно слышались какие-то… голоса. Шепот, бормотание, какие-то чужие, нечеловеческие звуки.

Я вспомнил Чернобыль. Я видел документальный фильм. Там тоже было такое – странный свет, гул, эвакуация. Только там была радиация, а здесь… Здесь, похоже, было что-то гораздо хуже. Что-то инопланетное.

– Лёва! Что ты наделал?! – закричал я, бросаясь к его квартире.

– Я… я не знаю! – донесся из-за двери голос Левы. – Оно… оно что-то передает! Или принимает! И оно… усиливается!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.