Глава 1: Исчезновение и Первое Эхо
Город, в котором я жила, всегда казался мне идеальным фоном для открытки: сонные улочки, причудливые старые дома, прижавшиеся друг к другу, словно боялись одиночества, и над всем этим – вечное, невозмутимое небо. Сегодня же оно было затянуто низкими, свинцовыми тучами, будто само небо решило загрустить вместе с нами. С деревьев срывались редкие, крупные капли, оставляя на асфальте тёмные, расплывающиеся кляксы. Пахло мокрым бетоном и какой-то неуловимой тревогой, которая висела в воздухе плотнее, чем осенний туман.
Моё имя – Лия Ковалева, и мне семнадцать. Ещё вчера я была обычной семнадцатилетней девушкой, поглощённой своими мыслями о бесконечных репетиторствах, не всегда понятных школьных интригах и том, куда девать своё необузданное стремление рисовать. Сегодня же я… пустота. И причина этой пустоты умещалась в одном имени, которое эхом отзывалось в каждом уголке моей души, – Марк.
Вы когда-нибудь задумывались, как быстро может измениться мир? Вот он, мир, знакомый до последнего камешка на тротуаре, и вот он же – рассыпавшийся в прах за одно утро. Вчера Марк был здесь, со своими вечными загадками в глазах, с тонкими, чуть нервными пальцами, которые ловко рисовали на полях учебников несуществующих существ. А сегодня его нет. Просто нет. Ни записки, ни прощания, ни даже крика. Разве так исчезают люди? Будто их никогда и не было? Или, может, они просто переходят в другую реальность, где никто не задаёт глупых вопросов? Ох, вы, наверное, думаете, что я сейчас преувеличиваю. Что это всего лишь драма семнадцатилетней девочки. Но постойте, подождите, я расскажу вам.
Всё началось с пустого стула. Вы не поверите, но отсутствие на стуле может кричать громче любого голоса. Особенно если это стул Марка, который никогда, никогда не опаздывал. Помню, как учительница химии, миссис Белова, эта ходячая энциклопедия правил и регламентов, проскрипела своим обычным тоном: "Где Марк Козлов?" Её голос был как трещина на идеально ровной поверхности. Никто не ответил. Тишина в классе стала такой плотной, что казалось, её можно резать ножом. В воздухе висели невысказанные вопросы, тяжёлые и липкие, как неснятая паутина.
На перемене я пыталась притвориться, что всё нормально. Бродила по коридорам, слушая обрывки разговоров. "Видела Марка?" – "Нет". "Он что, сбежал?" – "Да ну, глупости!" Каждый такой обрывок был словно лезвие, царапающее и без того израненную душу. Инга, моя лучшая подруга, всегда была воплощением здравого смысла, а теперь, казалось, превратилась в его голос.
– Лия, да успокойся ты, – сказала она, прижавшись ко мне в столовой, где витал запах пригоревшей капусты и чужой беспечности. – Ну, не пришёл, подумаешь! Может, заболел? – Марк не болеет. Марк… он не может просто так пропасть. Ты же знаешь. Инга вздохнула, её рыжие волосы рассыпались по плечам, как языки пламени. – Знаю, что он странный. Но ты же его тоже знаешь, он мог и пошутить так. Или… ну, мало ли что. Полиция его ищет, не волнуйся. "Полиция ищет". Звучало так официально, так отстранённо. Будто Марк был потерянным зонтиком, а не человеком. Я посмотрела на Ингу. Она пыталась быть сильной, но её глаза тоже выдавали беспокойство, лишь прикрытое показной бравадой. Мы обе чувствовали, что что-то не так, но она хотя бы могла делать вид, что всё это не касается лично её. А меня касалось. Глубоко и безвозвратно.
После уроков я поплелась домой, совершенно разбитая. Дождь усилился, стучал по зонту, как барабан, отбивая ритм моей собственной растерянности. Ветер гнал по улицам жёлтые листья, они кружились в воздухе, словно маленькие, потерянные души. Мир вокруг казался обычным, но для меня он был сломан. Я шла по мокрой дороге, стараясь не думать, но мысли, словно навязчивые мухи, жужжали в голове.
И тут, в этот момент всепоглощающей безнадёги, я увидела это. На автобусной остановке, где мы с Марком часто ждали свой автобус, на покосившейся скамейке, нацарапанной ножом, была его надпись. "Иди за зайцем". Знаете, это была наша с Марком шутка. Отсылка к старой, никому не известной книге, которую мы оба обожали. "Иди за зайцем" – значит, иди туда, где меньше всего ожидаешь. И что-то внутри меня оборвалось. Это не мог быть кто-то другой. Только он. Вы, наверное, скажете, что это просто совпадение, что это старая надпись? О, как бы я хотела, чтобы это было так! Но, видите ли, я знала, что Марк был дотошен. Эта надпись, кривоватая испещрённая символами, была свежей. И это не было совпадением. Это было эхо. Первое, еле слышное, но пронзительное эхо его голоса.
Глава 2: Пазл Начинает Складываться
"Иди за зайцем". Вы представляете? Казалось бы, всего три слова, нацарапанные на обшарпанной доске. Но для меня это был не просто набор букв, это был вызов, шёпот из темноты, доказывающий, что Марк не просто исчез, а что-то оставил после себя. Вы, должно быть, думаете, что я сейчас накручиваю себя, что это детская игра? Что ж, возможно, вы и правы. Но в тот момент это было единственное, что связывало меня с ним.
На следующий день я чувствовала себя побитой, но полна решимости. Дождь утих, оставив после себя лишь свежий, озоновый запах и сверкающие лужи, отражавшие хмурое утро. Я шла в школу, но не для того, чтобы слушать про химические формулы. Моя задача была одна: найти следующую подсказку. И, к моему удивлению, она не заставила себя долго ждать.
В школьной библиотеке, где царил обычный запах старой бумаги и чужих мечтаний, я заметила нечто. На корешке любимой Марком книги – сборника сюрреалистических рассказов, которую никто, кроме него, не читал – была крошечная, едва заметная зарисовка. Маленький человечек, держащий в руке нечто похожее на ключ, стоял на вершине пирамиды. Вы, наверное, скажете, что это просто случайность, Марк же постоянно что-то рисовал? Ох, вы просто не знали Марка. Случайностей с ним не бывало. Он был, знаете ли, таким человеком, который мог превратить обычную прогулку в квест, а урок химии – в философскую дискуссию о смысле бытия. Пирамида… Она была здесь, в городе, – старое заброшенное здание водонапорной башни, которое все называли Пирамидой из-за её необычной формы.
Моё сердце забилось чаще. Это было безумие, я понимала. Но ведь Марк всегда был немного безумцем. И это я в нём любила. Я взяла книгу. Она была тяжёлой, словно хранила в себе не только слова, но и чьи-то невысказанные тайны.
На большой перемене я вытащила из угла столовой Ингу. Она сидела, как всегда, в окружении подруг, щебечущих о какой-то ерунде.
– Мне нужна твоя помощь, – тихо сказала я, показывая книгу.
Инга оторвалась от разговора, её брови поползли вверх.
– Что это? Опять Марк? Лия, ты до сих пор?..
– Да, до сих пор, – отрезала я. – Смотри сюда. Иди за зайцем. Пирамида. Это не совпадения. Это Марк.
Инга повертела книгу в руках.
– Ну, пирамида – это башня, ясное дело. Но зачем? И зачем Марку прятаться? И почему он просто не позвонит, раз оставляет такие… художества?
Её вопросы были логичны, слишком логичны. Но я чувствовала, что дело тут не в логике. Это было что-то другое, нечто неуловимое, что понимали только мы с Марком.
– Я не знаю, Инга. Но я должна это выяснить. И ты мне поможешь.
Инга недовольно поджала губы, но в её глазах мелькнуло любопытство. Вы знаете, как это бывает, когда лучший друг ввязывается в полную ерунду, а ты не можешь просто стоять в стороне?
После школы мы отправились к водонапорной башне. Место было жутковатое: облупившаяся краска, выбитые окна, в которых отражалось серое небо, и запах сырости и забытья. Вокруг – ни души, только ветер, играющий с сухими листьями. Вы, наверное, никогда не были в таких местах? Они обладают особой, липкой тишиной, которая заставляет ёжиться. Мне казалось, что каждый шорох – это Марк, который вот-вот выйдет из-за угла.
Мы медленно обошли башню. Ничего. Я уже начала чувствовать, как надежда, эта хрупкая бабочка, начинает порхать в моей груди, готовясь умереть. И тут Инга, которая просто слонялась без дела, ткнула пальцем в стену.
– Смотри, какая-то глупость.
На нижней, почти у земли, кирпичной кладке башни, между трещинами и мхом, был нарисован маленький, едва заметный заяц. У него было всего три лапы, и он указывал одной лапой, как бы намекая на что-то. Вы, наверное, уже догадались, что это значило. Или, может быть, у вас есть своя теория? Не спешите. Это только начало.
Заяц указывал на небольшую нишу, заваленную мусором и старым кирпичом. Мои руки дрожали, когда я начала разбирать завал. Инга, на удивление, помогала, хотя её лицо выражало смесь отвращения и волнения. Под кучей хлама лежал старый деревянный ящик, обмотанный ржавой проволокой. В нём я нашла… нечто.
Это был блокнот Марка. Тот самый, в котором он всегда рисовал своих загадочных существ и писал стихи, которые никогда никому не показывал. Его личный мир, теперь открытый для меня. Я осторожно открыла его. Первая страница была пуста, но на второй, крупными, почти кричащими буквами, было написано: "ОНИ ЗНАЮТ". А под этим – серия странных символов, которые я никогда раньше не видела, но которые, как мне казалось, были частью какой-то сложной головоломки. И ещё: небольшой, сложенный вчетверо, клочок бумаги, выпавший из середины блокнота. Это была фотография. Старая, выцветшая, с трещинами на сгибах. На ней были несколько подростков, смеющиеся и беззаботные, стоящие перед той самой Пирамидой. И среди них… я не могла поверить своим глазам. Молодой Андрей Петрович, наш учитель литературы. И рядом с ним, смеющийся, до боли знакомый человек, которого я знала лишь по старым, семейным фотографиям. Это был отец Марка.
"ОНИ ЗНАЮТ". Что они знают? И почему на фотографии мой учитель и отец Марка? Моя голова шла кругом. Это было не просто исчезновение, это была тайна, которая тянулась из прошлого, из того самого города, который я считала таким обычным. И я чувствовала, как эта тайна, словно холодный туман, начинает обволакивать меня, затягивая всё глубже.