- -
- 100%
- +
«Проза в стихах»
Александр Межидов
«Человекотекст»
Дмитрий Бобышев
© Михаил Гиршовский, 2018
ISBN 978-5-4493-3668-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Говорить о еврействе, о долгом труде его счастья…»
«Забота у нас простая,
Забота наша такая»
Лев Ошанин
Говорить о еврействе, о долгом труде его счастьяМы не можем, мы можем, как медленный медленный снег:И заносы мешают, хотя, никакого ненастьяИ совсем нету ветра, и странный для города светБез источника, без направленья, без тени, как сначала, до слова —Не отделенаВоссияния света судьба и основаЧеловечая смертная страстная тьма,Так над морем рассвет проступает из мираРаньше солнца и пасмурно, и наверняка.Снегопад.Снегопад – порожденье эфираТелерадиосводок синоптиков нам.Нарушение сплошности всех измерений,Всех времен и имен, и пространствВ теле – попросту дрожь пульса сердцебиений,Скачка мышцы срывается с рыси на пляс.Свистопляска словес разговора петляет,Словно рыщем по городу – где карнавал? —Между наших мозгов, наших тел, наших мыслей и рук и срываетОграниченность масок, одежд, целомудрия, совести – в балБесконечно сплошного с кораблядства по курсу,Где работал секстант, времяметр и компас,Где любовь, а любовь – пограничное чувствоОдиноких людей, государств и пространств.Если ты это – я, то к чему имена в разговоре? он же только подглядывать может мой взгляд!Понимаю со страхом и витаю над моремБезотчетную вечность подряд.Но нельзя, но нельзя, но нельзя раздвоиться,За кабальным трудом не понятен шабаш,И мечтатель Элохайэм в лицахСтавит мир.Это – наш.1988, март, 16«В чаду открытий бесенея…»
В чаду открытий бесенея,двадцатилетний Берт Эйнштейн глушил без сливок кофе.Пушкинсдирает цедру юбок с слов,и смотрят голыми задами строфы.Феллах, всцарапавший Суэц по сумасшедшему французскому проэкту.Писец, вложивший клад заветов в пергамент свитков, покоривших время.Строка не беспредельна, нет,закончилась строка – ударил гонг – окончилось стихотворенье.Петля или пуля – ждет точка,падает нож гильотины, и катится голова.Метельщик метет, шагает прохожий,гул битвы и пульс игрока.Перед собой всегда в исповедальнераспластан ниц,душа нагая брошена на камнибеспомощных больниц.Отшельник. Пустынь.Бред и память.И некого спросить.Один.Богач и оборванец.И надо жить.1975«О чем еще, как не об этом? …»
О чем еще, как не об этом? —я сумасшедший, Господи, спаси.В нахохленную спину лета,вдогонку, август моросит.Трамваи громыхают – в полночь,развозят город по домам.В беззвездном небе утро – гончая,седой рассвет, слепой туман.Погоня, мир неясных связей«причина-следствие», обгон —и снова дождь, и снова августбьет лужи вдребезги, и звон.1977Гаммы
Венок сонетов
1977—1982«Кровь не та, что течет в жилах, а та, что течет из жил.»
Юлиан Тувим
1
Волна-тюлень, играя со скалой,упруго-выгнутой спиной блестя,cкользя на солнце над бездонной тьмой,ласкалась к твердости, боясь и льстя.Ворсинки плесени, подмытые волной,всплывали с ней и реяли, спустякасанье вслед за схлынувшей водойзахлюпав, облепляли известняк громады.Между тем, волна, бесясь,дрожа кудрями гребня над собой,уже зарвалась, вверх себя неся,уже нельзя остановить разбегслепой, и, словно выдохнул прибой, —разбилась вдребезги и рухнул снег.2
Разбилась вдребезги. И рухнул снегосколков, брызг, стремлений, смыслов, целейв постыдном потревоженном похмелье —И, как по кафелю, разбрызган век.Хоть что хоть как – его поднять на смехи лихо ухнуть, словно на качелях —хоть гибельной и одинокой трелью,хоть карнавальным хохотом калекиз-за угла (куда нам на проспект!)Устал не понимать веселый бегвполне бессмысленным и сам не свойопять бредешь и бредишь еле-еле,покуда не хлестнет из канителишелчок бича, услышанный спиной.3
Щелчок бича, услышанный спинойпрохожего, а именно – меня,в толпе раздался среди бела дняне тронув никого (хоть ой-ой-ой —не убивает грохот громовой,но не бывает дыма без огня).Перед спиной прохожего менятревожит слева трепет роковой —се бьётся сердца пламень огневой,обычно недовольного собой(неполноценности живой пример).И я опять не знай куда слинял,обиженно на счет себя принявкосого разговора оклик «негр».4
Косого разговора оклик: «негр!» —смотри (я обернулся) не пойму!идет, все-все ему нипочему,шагает adidas-ами. Убей! —взаправду. Верь не верь, а – негршестого роста. Ночью не заснуот зависти. Ни сердцу ни уму —не женщина же я. Но нервзадет спортивной злостью, и я вверхтянусь – хочу как он. Мне одномунадо быть эдаким, а не ему.А дорасту до Бога, раб и червь, —втянусь, перепугавшись, съежусь вниз —разорван комплекс в старушачий визг.5
Разорван комплекс в старушачий визг,разбрызган кал из всех, где клал, толчковпо стенам, лицам, мыслям, смыслам словпосле фатальных для маразма клизм.Утрусь и отвечаю: не роись —Чо те угодно, пока это жизнь,пока еще сюда, где все, любовь.Под кукареканье не онанизмна все дела отечеств и отчизнскрипеть и петь, пока еще покровпоследний или нет – не пал.И в непосредственной близи гробовагонизирует по жилам кровь —степной простор среди трамвайных шпал.6
Степной простор среди трамвайных шпал,Самара в бредне проводов и рельс,кто, почему и как же дышит здесь? —по карточке клочок на душу дан.Росистый луг закатан под асфальт,а в трещинах пропыленная местьзеленая и жалкая… «Не лезьне в свое дело!» Кто это сказал?!И даже если дождь… и только дождь —не пуля в лоб и никакая ложь,а только капля смачных майских брызг.Играл-не отыгрался-проиграл —неумный-умный – воля, долг и крест —трава и пыль и русский вдрызг язык.7
Трава и пыль и русский вдрызг язык —мой первый перекресток. На углужурчала в сток вода. Царица лужобильного дождя, и напрямикбурлящая вода и мусор – в крик! —булыжной мостовой, пугая слух,не слышавший ни разу как бьет ключ,ручьями ливней наполняя вмигцарицу луж, где мы учились вплавь,когда не посуху. Дружок, сопляк,ты очень взрослый, таким сразу стал.Трамвайный ров мне в пятьдесят шестомокоп, противотанковый заслон.И пыль Отечества вгорает как напалм.8
И пыль Отечества вгорает как напалм,когда полчеловека пьяно бьеткрючком из пятерни по культям ног,а это он рассказывает намкак будто он вчера чинил сапог.Наш дядя Петя вечно пьет и врет,но есть на свете тайна наших мам,что нашему кварталу Богом дансапожник дядя Петя. Он одинпришел из класса, где учился сынневажно чей. Мальчишка переросдлиной пол-воина из-под Москвыи слушает его, и все своиболят старухи, дороги до слез.9
Болят старухи, дороги до слезпоследние шаги тогда живых,их палочки стучали тихо-тихопо нашим классикам. Кто их унес?Да нет, тогда еще такой вопросне возникал, свою судьбу мы в нихне видели. Футбольная шумихас утра до ночи, оставляли поств воротах или линии атакдля пообедать, в школу или таккуда-нибудь, чтобы куда-нибудь скорей.Ну да, чтобы скорей, скорее всё. на, —так случилось, мало? Пока всё —ненужные морщины матерей.10
Ненужные морщины матерейубоги, отвратительны, точныкак совесть. Негр! не соберешь костей.И что смотреть полуслепые сныпро то как первый в жизни лицедейс фамильными ухватками шпаныкрошит на сцене вежливых проныр —всё сплошь в кудрях от авторских затей.Идут пешком, в улыбках холодокнестрашных мыслей, пережитых впрок,идут поодиночке на костер.Сгорят, и неспалима купина,и мною неотмаяна вина:я – этот негр, ответственность – за все.11
Я этот негр. ответственность – за всенесет Создатель, виноват творец,затейливый зловещий режиссер.Как бы не так! Не верю, что ты есть.О твердой власти память сохранитсознание веками бритых лбовНа слом бараки вечных пирамиди мавзолеи, просто склад гробов.Быть виноватой страшно наотрезубогой совести, лишь тычетсянаивный и нелепый интерескуда ни попадя, едва будясознание. Вина фактическилежит на мне. Я сам себе судья.12
Лежит на мне «я сам себе судья»,а я к себе всегда чертовски добр,да и за что мне злиться на себя?Я же прохожий, а не прокурор,и я люблю прохожего себя —хоть что он натвори, все вздор(то важен и надут, то, нестерпяв партер хихикнет гаденько позер).Нечистоплотен, лжив. – не может быть,а впрочем, ну – я знаю, это так.Обрывки масок, щепки костылейвсегда мешали и мешают жить —и кто упрям и прям, и тем, кто лжив,и никакой не русский я, – еврей.13
И никакой не русский, я еврей:
вот паспорт, вот лицо. Отец и мать
и их отцы и матери. Прервать? —
предать бессмертный нуклеин семей,
ряд клеток спермы, вплоть до этих дней
в которых дожит код семьи моей —
не слову эти цепи разорвать
дано, хоть и оглохнуть – так орать.
Сплетет, замесит, сотворит судьба
быт с бытием и быт без бытия,
где плевел буйствует, и злак зачах.
Что было и что нет проверь собой
по телу, по мозгам, везде где боль,
по человечьей крови на гвоздях.
14
По человечьей крови на гвоздяхучи цвета знамен: течет, текла,засохла, струп отсох, заржавелаи – черные лохмотья мяса. Так.В глаз попадает солнечный пустяк,глаз ослеплен, не замечает зла,по ветру развевается зола,по ветру развевают рыжий прах,и все сначала – солнце, море, свет,и можно жить и не искать ответи думать, что здесь все само собой.Ласкаясь, черт возьми! боясь и льстя,упругой, выгнутой спиной блестя,волна – тюлень играет со скалой.МАGISTRAL
Волна-тюлень, играя со скалой,разбилась вдребезги, и рухнул снег —щелчок бича, услышанный спиной,косого разговора оклик: «негр».Разорван комплекс в старушачий визг,степной простор среди трамвайных шпал,трава и пыль и русский вдрызг язык,и пыль Отечества вгорает как напалм,болят старухи, дороги до слезненужные морщины матерей.Я – этот негр, ответственность за всележит на мне. Я сам себе судья.И никакой не русский я – еврейпо человечьей крови на гвоздях.«на дороге прямо к богу…»
на дороге прямо к богувстречу женщину и вздрогнунет пути в заносах снежныхдеру дать от мыслей нежныхза столом опять сидятон, она и ейный братбратнин взгляд слегка тревожит… —атеист! слепец! безбожник!вспряну, дернувшись со сна,не опасно – не она«Я рождался. Земля – гироскоп…»
Я рождался. Земля – гироскоп,голубой от бездонного неба,норовила с орбиты вбок —хоть куда, где её ещё не было.Наступила как площадь Земля —мокрый снег по асфальту растоптан,здесь, шагами по зеркалу, хлябьразнесли, словно жизненный опыт.Расплывается Мир за слезойв изумлённом мерцании радуг,лица в пятнах от солнца.Стой.Спектр, смешайся в чистую правду!Наступи, ослепительный белый.Место – только вспышка и миг.Я родился сюда, я настиг —наступили пространство и время.Апрель, 19 – Ноябрь, 61979ДОМА ВОЗЛЕ ДВУХМЕСЯЧНОГО СЫНА
Лишь попадая в оболочку понятийясных, сознаю как многожизни в неловкой правдебестолковых выборов дороги,когдаспоткнулся – шаг, занессяна второй – подножка.Бегом, бегомпо гаревой, или по выверенной лоциивплавь – вдоль известных берегов,согласно створным знакам, бакенам, буям.А берега – горячие сыпучие пляжи,а на островах – ивы заплакали,а в воде, страшной совсем без дна,если можешь – можешь утопить стражу.Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.