Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Предисловие к третьему изданию

Уважаемый читатель!

Перед Вами уже третье издание книги «Петербургские окрестности». Подготовлено оно в 2013 году, который в нашей Ленинградской области (или Санкт-Петербургской губернии – кому как удобнее называть) был официально объявлен годом духовной культуры. Казалось бы, что говорить об этом? Год пройдет, и все забудется…

Впрочем, речь не об этом, а о том, что наш край действительно богат центрами духовной культуры, причем вовсе не обязательно связанными с религией. Это ли не предмет для гордости?

Конечно, «форпостами духовности» с древних времен на территории нашего края были крепости, храмы и монастыри. Конечно, Старая Ладога – первая столица Древней Руси. Естественно, центрами духовной культуры, образовательными и просветительскими центрами, хранителями православной нравственности всегда были монастыри и храмы. В XIX веке средоточием духовной культуры стали дворянские усадьбы Санкт-Петербургской губернии, а многие их владельцы – хранителями русской духовности. Затем добавились местные краеведческие и исторические музеи, народные читальни и библиотеки, а их работники стали истинными хранителями наследия родного края.

Сегодня можно говорить о появлении новых очагов духовной культуры. Причем это не только возрожденные храмы и монастыри, но и хорошо знакомые нам культурно-просветительные учреждения – музеи и библиотеки. В них, как правило, работают энтузиасты, настоящие подвижники своего дела. Такими же подвижниками можно с полным правом назвать и местных краеведов, которые знают все о своей малой родине и готовы биться за сохранение ее реликвий. Благодаря подвижникам на местах рождаются и новые духовно-культурные традиции.

В основу нашего путешествия по центрам культурной жизни Ленинградской области положим алфавитный принцип.

Итак, Бокситогорский район. Возле деревни Сидорово каждое лето с целью пропаганды народного творчества вепсов, сохранения традиций, обычаев и обрядов проходит праздник вепсской культуры «Сырный день». Местом проведения выбрана территория Радогощинского сельского поселения, на которой проживает значительная часть вепсского населения.

В деревне Климово летом с 2007 года проходит фестиваль традиционных национальных культур «Родники земли Климовской». Он направлен на привлечение внимания к ценностям, традициям и культуре русского, карельского и вепсского народов. Климовское сельское поселение – место проживания значительной части карельского населения района.

В самом городе Бокситогорске с 1997 года действует центр истории и культуры родного края. Важнейшие направления работы – научная и исследовательская, просветительская и выставочная деятельность.

В Волховском районе в 2012 году родилась новая традиция – праздник в деревне Самушкино, проходящий в конце мая – начале июня и посвященный победе над шведами, одержанной здесь, на берегу реки Воронежки, русскими ратниками в 1164 году. Как отмечают историки, тот военный конфликт был первым столкновением двух сформировавшихся государств – шведского королевства и Новгородской земли; его можно рассматривать как финал эпохи викингов и начало крестовых походов на востоке Балтики.

Во Всеволожском районе стал традицией Международный фольклорный фестиваль «В гостях у Олениных» в усадьбе «Приютино». Он проводится с целью сохранения традиций разных народов, совершенствования и дальнейшего развития национальных культур, укрепления дружбы между народами, воспитания уважения к традициям, а также установления творческих контактов между коллективами разных регионов России и стран ближнего и дальнего зарубежья.

В поселке Ильичево Выборгского района в июне 2013 года состоялась презентация первого в России Центра духовной толерантности, который планируется создать на базе историко-этнографического музея-заповедника «Ялкала». Место, где будет находиться центр, знаковое. Рядом проходила граница между Великим Новгородом (а затем Московским государством, Россией) и Швецией, затем – между Советским Союзом и Финляндией. Неподалеку располагалась приграничная деревня Майнила, выстрелы в которой послужили поводом к началу «зимней войны». Наконец, в нескольких десятках километров на запад от музея находятся объекты «линии Маннергейма». Да и линия фронта во время Великой Отечественной войны проходила не так далеко отсюда.

Центр будет включать в себя уже возведенный на музейной территории мемориальный храм-памятник Св. Леонида Египетского, посвященный памяти всех погибших в войнах и бедствиях на Карельском перешейке. По мнению доктора исторических наук Анатолия Кирпичникова, активного участника работы по созданию Центра духовной толерантности, этот храм и будущий центр – мостик между духовными конфессиями всего мира, попытка сблизить их представителей. Особую значимость храму придает тот факт, что росписи в нем выполняет один из ведущих мастеров современной русской иконописи, известный и в России, и за рубежом, архимандрит Зинон, считающийся продолжателем византийских традиций иконописания. Рядом с храмом предполагается выстроить павильон, где будут проходить выставки, конференции и другие акции историко-просветительского характера.

Традицией Гатчинского района являются ежегодные Пушкинские праздники, они проводятся здесь с 1986 года под общим названием «Тебя ж, как первую любовь, России сердце не забудет». В поселке Суйда устраиваются спектакли и композиции, в деревне Кобрино – детские праздники, выступают фольклорные коллективы. В «Доме станционного смотрителя» в деревне Выра огранизуются представления с участием литературных героев произведений Пушкина. В Гатчине проходит фестиваль искусств. В праздничных мероприятиях принимают участие российские и зарубежные гости, в том числе потомки Пушкиных и Ганнибалов.

В июне на берегу реки Оредеж близ поселка Вырица проводится ежегодный праздник народного творчества «Певческое древо». Обычно на нем вспоминают и древний языческий праздник Ивана Купалы, отмечаемый в эти же дни. Важным событием культурной жизни служат ежегодные районные историко-краеведческие чтения «Мы живем на Гатчинской земле. Духовное наследие и возрождение святых, памятных мест родного края. История и современность». Чтения проходят в поселке Пудость.

В деревне Вистино Кингисеппского района находится Ижорский этнографический музей, действующий с 1993 года. Ему принадлежит огромная заслуга в сохранении культуры народа ижора. Музей поддерживает контакты с этнографами из Петербурга и Финляндии. В собрании музея представлены предметы быта ижор: одежда, утварь, орудия традиционной рыбной ловли. Музей ведет большую краеведческую работу направленную на сохранение памяти об ижорской культуре и поддержание этнического самосознания ижоры. Также музей принимает участие в организации празднования Дня рыбака, являющегося профессиональным для большинства ижор и остальных жителей Сойкинского полуострова. Каждое лето здесь проходит праздник ижорской культуры «Возрождая, сохраняем».

В деревне Тервеничи Лодейнопольского района действует общественный музей вепсской культуры, рассказывающий о быте и традициях вепсов. Ежегодно в июле в деревнях Вонозеро и Тервеничи проводится традиционный праздник вепсской культуры «Энарьне Ма».

Возле села Винницы Подпорожского района ежегодно летом проходит национальный праздник вепсского народа «Древо жизни». Впервые он состоялся в 1987 году. На праздник по традиции съезжаются вепсы, русские, карелы, ижора, жители окрестных районов других национальностей. Этот фестиваль – сплетение языческих праздников и современного гуляния.

Духовной традицией Сланцевского района являются Ольгинские дни, которые проводятся в местечке Скарятина гора в Загривском поселении. Это межрегиональные историко-литературные встречи, посвященные памяти княгини Ольги, основавшей погост Ольгин Крест на реке Нарове в 947 году. Ольгинские дни в Принаровье стали продолжением местной традиции ежегодного почитания памяти святой благоверной княгини и Ольгиного креста.

Гордостью Тихвина служит не только Тихвинский Богородичный Успенский мужской монастырь, связанный с чудотворной иконой Божией Матери Одигитрии, но и Тихвинский историко-мемориальный и архитектурно-художественный музей – один из старейших музеев Ленинградской области. Он был создан в 1913 году Тихвинским отделением Новгородского общества любителей древности. У истоков создания музея стоял выдающийся краевед Исаакий Петрович Мордвинов. Музей является активным участником культурной жизни города, проводит много мероприятий, инициирует многие акции, в числе которых Рождественский и Пасхальный фестивали, детские конкурсы и образовательные программы.

Имя Мордвинова носят ежегодные краеведческие уездные чтения – в 2013 году они состоялись уже в десятый раз. В них принимают участие библиотекари, учителя, студенты Тихвинского района, Подпорожья и Пикалево, а также ученые из Петербурга и Москвы.

В Тосненском районе центром культурной жизни является усадьба Марьино. Фактически это первая русская усадьба, возрожденная не государством, а частным лицом, поставившим задачу не только восстановить усадебный дом, благоустроить парк, но и воссоздать духовную атмосферу, царившую в Марьино при Строгановых и Голицыных. Ныне усудьба функционирует и как гостевой дом, и как музейно-исторический комплекс.

У деревни Шапки в Тосненском районе ежегодно проходит фольклорный праздник «Егорьевы игрища», приуроченный ко дню памяти святого Георгия. Одной из его главных задач является популяризация русского народного песенного, прикладного, обрядового творчества. Еще одной традицией Тосненского района стало проведение татарского народного праздника «Тосненский Сабантуй». Ежегодно этот праздник отмечается в конце июня, в честь окончания посевных работ…

Одним словом, история продолжается. И не надо повторять как заклинание: «Вот были люди в наше время…» История, как известно, творится на наших глазах. Какой мы ее сотворим – такой она и будет. Такой ее и прочитают через десятки лет наши потомки.

Введение

…Чем дальше удаляешься от стольного града Петра в просторы Ленинградской области (или, как встарь она именовалась, Петербургской губернии), тем больше чувствуешь вековые устои русской жизни. Ведь провинция – это не только костромские или ярославские пейзажи. Чтобы оказаться в русской провинции, достаточно отъехать от Петербурга всего лишь на несколько десятков километров. Так было и сто лет назад, так продолжает оставаться и сегодня.

Здесь особый ритм жизни и само мироощущение. Тут люди степенны и неторопливы, основательны и практичны. Недаром говорят, что провинции присуще особое чувство самосохранения, передаваемое из поколения в поколение. Тут не привыкли жить на широкую ногу и берегут каждую копейку…

Для многих петербуржцев соседняя Ленинградская область до сих пор продолжает оставаться территорией «terra incognita». Мы настолько замкнуты в Петербурге, что подчас забываем, какими удивительными местностями окружен наш город. До сих мы знаем о них очень мало.

Впрочем, это вовсе не беда нашего времени: так бывало и прежде. Еще почти полтора века назад, зимой 1850 года, фельетонист «Санкт-Петербургских ведомостей» сетовал на страницах газеты: «Скажите на милость: отчего мы так мало обращаем внимания на то, что заслуживает внимания, но что у нас почти под рукой? Неужели Русь Православная, раскинувшаяся на десятки тысяч верст, не может доставить вам предметов занимательнее, чем заграничные путешествия? Э! Боже мой, да кому любопытно знать, что делается у него под боком. Попробуйте-ка описать ваше путешествие по нашим уездным городкам – кто будет читать вас? "Это мы знаем; это не любопытно", – скажут все. – Нет, господа, не знаете!»

В качестве примера фельетонист «Санкт-Петербургских ведомостей» приводил уездный городок Новую Ладогу. «Сколько еще сохранилось старинных обычаев, предрассудков, поверьев у нас в Новой Ладоге, а кто обратил на них внимание, кто позаботился рассказать их?..»

…Впрочем, необходимо сделать небольшой экскурс в историю. Губерния получила свое начало при Петре I, в 1708 году, когда страна была разделена на восемь губерний. Сперва губерния носила название Ингерманландской, или Ижорской, и только спустя два года стала зваться Санкт-Петербургской. Она занимала тогда громадную территорию – в нее входили выделившиеся впоследствии Эстляндская, Лифляндская, Псковская, Новгородская, Тверская, Ярославская, Олонецкая и Выборгская губернии.

Границы Петербургской губернии начала XX века в значительной степени не совпадают с современными границами Ленинградской области. Она заметно выросла в своих размерах, а многие территории ближайших к столице уездов вошли ныне в городскую черту нынешнего Санкт-Петербурга. В начале XX века губерния включала восемь уездов: Гдовский, Лужский, Новоладожский, Петергофский, С.-Петербургский, Царскосельский, Шлиссельбургский и Ямбургский. Каждый из них, в свою очередь, делился на множество волостей.

Для характеристики жизни и быта «припетербургских земель» автор счел нужным включить в книгу материалы, касающиеся и тех территорий, что не входили прежде в Петербургскую губернию, но являются сегодня частью Ленинградской области. Это относится прежде всего к территориям Карельского перешейка за рекой Сестрой. До революции 1917 года они относились к Выборгской губернии, входившей в состав Великого княжества Финляндского. Кроме того, немалое место в книге уделено Тихвину и Тихвинскому уезду: сегодня это часть Ленинградской области, а до революции они входили в Новгородскую губернию.

Б.М. Кустодиев. «Осень». 1924 год

Б.М. Кустодиев. «Провинция». 1919 год

Живописные полотна Б.М. Кустодиева, посвященные русской провинции, очень точно передают ее патриархальный облик начала XX века. Глубинка Петербургской губернии от нее мало чем отличалась

…Я не ставлю перед собой целью провести всеобъемлющее и исчерпывающее научное исследование – для этого потребовалось бы подготовить немало увесистых томов. История Ленинградской области настолько огромна и необъятна, что ее не исчерпать ни объемистым справочником, ни энциклопедией. И все равно останется нечто, что ускользнет от взгляда исследователя.

О чем же пойдет речь в предлагаемой книге? Прошу читателей не удивляться, но в ней почти не будут упоминаться всемирно известные архитектурные и ландшафтные достопримечательности бывшей Петербургской губернии. Об этом и ранее, и в последние годы уже сказано немало, и мне не хотелось бы повторяться.

Не будет здесь и повествований, связанных с историей возникновения и развития какого-либо конкретного населенного пункта, уездного города, деревни или дворянской усадьбы. Этим темам также посвящено немало специальной краеведческой литературы, созданной как петербургскими исследователями, так и многочисленными местными энтузиастами-краеведами, настоящими хранителями народной памяти. Названия многих краеведческих исследований, посвященных отдельным объектам, усадьбам, городам и районам Ленинградской области, читатель найдет на страницах библиографического списка литературы в конце этой книги.

Я поставил себе несколько иную задачу: я попытаюсь представить развернутую картину повседневной жизни Петербургской губернии конца XIX – начала XX века так, чтобы у читателя сложился внятный образ губернского быта того времени; рассказать, как жили представители различных слоев населения в уездных городах и в деревнях, какие думы властвовали; чем повседневно занимались представители уездной интеллигенции и губернского дворянства; показать, что историю «блистательного Санкт-Петербурга» невозможно рассматривать в отрыве от истории земель, окружающих его.

Каждый из очерков этой книги является своего рода миниисследованием, основанным на мемуарах, исторической литературе, архивных данных, газетной хронике. В совокупности они помогут воссоздать навсегда ушедший в историю образ жизни «вокруг Петербурга», вспомнить исчезнувшее, как плохое, так и хорошее, и, может быть, послужат кому-то поводом к возрождению умных и полезных традиций.

Земли вокруг Петербурга издавна хранили типичные черты русской провинции, однако близкое расположение столицы Российской империи накладывало серьезный отпечаток. «Нет на Руси, пожалуй, таких населенных мест, к которым можно было бы более кстати применить меткий старинный термин – пригороды, как к поселениям, окружающим Петербург, – говорилось в солидном исследовании "Живописная Россия", изданном в 1881 году. – Все эти Петергофы, Павловски и прочие городки, лежащие в районе нашей столицы, живут и дышат ею, носят на себе ее отпечаток, составляют ее неотъемлемые части или как бы продолжения, и только в этом отношении мыслимы… За исключением некоторых старинных поселений Петербургской губернии (Ладога, Шлиссельбург и др.), все ее новейшие городки вызваны к жизни искусственно и живут искусственной жизнью. Все они появляются на свете разновременно, после основания Петербурга, как его отпрыски – и имеют, по отношению к нему, исключительно одно, так сказать, служебное назначение…»

Несмотря на разнородность «припетербургских» территорий, они становились своеобразным мостом между столицей и Россией, ибо совсем рядом с парадной императорской столицей люди жили давними патриархальными традициями. «Я проехал как-то вверх по Неве на пароходе и убедился, что… окраины – очень грандиозные и русские, – писал Александр Блок. – За Смольным начинаются необозримые хлебные склады, элеваторы, товарные вагоны, зеленые берега, громоздкие храмы…»

Эти предместья имели настолько непарадный, «непетербургский» вид, что, как писал еще в 1874 году известный столичный журналист В.О. Михневич, приезжему человеку въезжающему в Петербург и по железным дорогам, и с моря, никак не ощутить, что он прибывает в столицу Российской империи, а не в какой-то уездный городишко, ибо она (столица) «начинается беспорядочными, мизерными постройками и лачужками». А в одном из путеводителей по Петербургу начала XX века, составленном В.М. Суходревым и изданном к 200-летию города, откровенно говорится: «Петербург, при въезде в него с какой бы то ни было стороны, нисколько не поражает путешественника ни своей панорамой, ни красотою…» (Кстати, эти суждения совершенно правомерны и по сей день…)

Действительно, многие петербургские литераторы не раз отмечали, что стоит только выехать за границы Петербурга, и можно оказаться словно бы совсем далеко от столицы, совсем в другом мире – в старой патриархальной Руси, живущей по своим древним народным заветам. Так, А.С. Грибоедов в очерке «Загородная поездка», написанном еще в 1826 году, говоря о своей поездке в чудные парголовские окрестности, средь «мирных рощ, дубов, лип, красивых сосен», описал случайно им увиденный крестьянский праздник. С восторгом рассказывает он о «белокурых крестьяночках в лентах и бусах», хоре из мальчиков и с грустью добавляет о горожанах-слушателях «родных песен», занесенных со священных берегов Днепра и Волги: «Им казалось дико все, что слышали, что видели: их сердцам эти звуки невнятны, эти наряды для них странны».

В петербургских очерках середины XIX века многие писатели стали обращать внимание именно на окраины и пригороды – словно бы деревенскую Россию, вплотную примыкающую к своей «полурусской-полуевропейской» столице…

Из жизни городов

«Окном в Европу» могла стать Нарва

Как известно, история не имеет сослагательного наклонения. Однако исторический процесс многовариантен, он представляет собой непрерывный путь через «развилки». Именно они дают возможность глубже понять события и явления, которые мы иногда недооцениваем или попросту не замечаем. Руководитель Исторического общества Ямбурга-Кингисеппа, писатель, журналист, историк и краевед Вадим Аристов доказывает, что по первоначальной задумке Петра Великого именно Нарва должна была стать морской столицей России, а вовсе не те места, где стояла шведская крепость Ниеншанц.

– Вадим Владимирович, вы пытаетесь покуситься на святая святых петербурговедения. Ведь принято считать, что заветной мечтой Петра было утвердиться именно на невских берегах. Говоря словами поэта, «ногою твердой стать при море»…

– Посмотрите, что было до начала Северной войны: шла дипломатическая борьба. О чем переговариваются союзники России? Они против того, чтобы Петр вел русские войска на Нарву. Вместо этого предлагают ему идти на Неву, отвоевывать Ингрию и Карелию. Но Петр категорически стоит на своем – ему в первую очередь нужна Нарва.

Еще за несколько лет до Северной войны в Европе ходили слухи: Петр начнет войну со Швецией и будет брать Нарву. Об этом даже писалось в европейских газетах. Еще один важный момент, который обычно упускают из виду: Петр, уже объявив войну Швеции, оговаривал, что он готов пойти на мир, если Карл XII отдаст ему Нарву. Если до этого он заявлял, что ему нужен или Ниеншанц в устье Невы, или Нарва, то в самом начале войны ему уже была нужна только Нарва.

– Вы думаете, если бы Петру отдали Нарву, он не стал бы отвоевывать Ингрию и основывать Петербург на Неве?

– Ингрию рано или поздно он, конечно, отвоевал бы, но морскую столицу в устье Невы вряд ли бы стал строить. Зачем возводить новый город в таком необустроенном и опасном по природным условиям месте? Нам сегодня легко восхищаться красотой и величием Петербурга на невских берегах. А тогда это были довольно гиблые места. Уже в первый год строительства города случилось наводнение, а за несколько лет до этого вся невская дельта оказалась затопленной водой. Петр пришел на берега Невы, как говорится, не от хорошей жизни. Он начал строить здесь город только после того, как не смог закрепиться на Нарове. Взять Нарву у него пока не было сил, а выход к морю нужен был как можно скорее.

– Но все-таки почему в 1700 году он пошел на Нарву, несмотря на уговоры союзников этого не делать? Почему не стал сразу брать Ниен?

– Чтобы это понять, нужно знать, что представляла собой Нарва в то время. В международной торговле на Балтике это был город-брэнд. Посмотрите на европейские карты XVII века, изображающие район Балтики. Вы не найдете среди них такой, где не было бы Нарвы. И в то же время мало найдете карт, на которых указан Ниеншанц. Как правило, эти карты шведские, так сказать, для внутреннего пользования. Город Ниен был портом, значимым главным образом для шведского государства. Через него в основном велась торговля русских со шведами. А Нарва, которая так же входила в состав Швеции, являлась известным международным портом. В ней русские купцы торговали с основными европейскими странами и знаменитыми торговыми городами того времени – с Англией и Голландией, Францией и Данией, с Любеком и Данцигом.

Нарва и Ниен – это разные по значимости порты и разные по величине торговых оборотов. Да, Ниен тоже получил развитие в XVII веке, но он не смог одержать верх в конкуренции с Нарвой. К концу XVII века именно Нарва стала главным международным торговым портом в Финском заливе. По своим оборотам она обогнала и Ниен, и Выборг, и даже Ревель (Таллинн). Согласно статистике, голландцы с англичанами ходили в основном в Нарву. Английские суда вообще редко бывали в Ниене.

Здесь будет город заложен. Картина Н. Добровольского, 1880 год

По развитию городской инфраструктуры и оборонительным сооружениям Нарву и Ниен просто не сравнить. Нарва была значительно более крупным городом с населением около 5 тысяч человек. К этому нужно добавить почти двухтысячный гарнизон, состоявший в основном из финнов и занимавшийся возведением укреплений вокруг города. В конце XVII века в Нарве были построены одни из самых мощных каменных бастионов в Европе. В этом плане в Прибалтике с Нарвой могла сравниться только Рига. У Ниеншанца не было таких укреплений. Давайте зададимся вопросом: если этот город был настолько значим для шведского королевства и для международной торговли, то почему же шведы укрепляли не его, а Нарву?

– Можно предположить, что армия Петра образца 1700 года смогла бы быстро взять довольно слабую крепость Ниеншанц.Но она все-таки пошла под Нарву, на штурм одной из самых мощных крепостей в Европе…