Васюганье

В века далекие, да во времена стародавние жили в Васюганье – крае обширном, да болотистом – чудища разные: странные и непонятные; людям неведомые, страх и почтение вызывающие.

Обходили Васюганье стороной, ну а в сердце его и вовсе не ступала нога человеческая. То было царство нечисти поганой.

Но до поры, до времени спокойно было жить людям в окресных деревнях – не слышно и не видно было никого. С опаской посматривали они в сторону болот бескрайних и сидели по домам, когда по утрам наползал с них туман белесый.

И вот времена пришли, когда дали о себе знать нечистые – не стало покоя ни людям, ни зверям лесным, ни даже птицам поднебесным.

Пропадать стали люди, а тем паче младенцы, и никто найти их не мог, в болотистые леса гибельные никто ходить не отваживался, – ни стар, ни млад.

* * *

Однажды пропал в деревне Куронос молодой парень по имени Феодор. Пропал перед самой свадьбой, и осталась невеста его Фекла одна. Смеялись над ней люди, говорили, что бросил жених суженую свою, испугался. Но не слушала Фекла досужих этих разговоров, а вместо этого отправилась искать жениха своего.

И пошла она ни куда иначе, как в дремучие леса и топкие болота Васюганья.

Долго она шла или коротко, то неведомо. Выходит она на поляну обширную, видит – перед ней забор высокий с воротами еловыми, а на столбах пасти звериные. Толкнула Фекла створки, да вошла во двор. Посреди двора избушка на курьих ножках: черна, плоха, скверна. Не иначе, как Баба-Яга здесь живет. Вот у кого можно все узнать, да повыведать о судьбе Феодора.

– Избушка, избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом, – скомандовала Фекла избушке.

Избушка скрипнула, крякнула и повернулась к Фекле покосившейся дверью. Вошла она в избушку – нет никого, только мыши, да пауки разбежались. А грязища-то какая!

Засучила тогда Фекла рукава, да принялась убирать избушку, блеск наводить.

В ту пору Баба-Яга как раз домой возвращалась, а перед ней кот бежал, чернее ночи безлунной. Насторожился кот: хвост трубой, уши торчком, шерсть дыбом. Обеспокоилась Баба-Яга: что такое с котом?

Да тут ворота увидела, распахнутые настежь.

– Чуфырь-чуфырь! Духом человеческим пахнет! – закричала Баба-Яга.

Смотрит она: пыль столбом по двору стоит, окна в избушке настежь отворены. Ничего не понимает Баба-Яга.

– Избушка, расскажи-ка! Яичко, посмотри-ка!

Вынула она из-за пазухи яйцо с пол-аршина – яйцо золотое, необыкновенное. Вдруг открыло оно глаз свой единственный: посмотрело, оценило, и удивленно заморгало.

Тогда Баба-Яга сняла со своего слепого глаза повязку черную, чтобы глаз слепой посмотрел, что творится такое? Но и глаз в толк ничего не возьмет.

Баба-Яга – лапотки с носами кручеными, на голове платок черный, углами повязанный; высотой с каланчу, ужиной со свечу, ручками всплеснула, бровями шевельнула – собралась уж чар нагнать, да решила обождать.

А тут и Фекла сама идет. Девушка статная, молодая, да сметливая.

– Ты кто такая? И откуда? И почему в доме чужом хозяйничаешь? – нахмурила Баба-Яга брови.

Фекла поклонилась ей в ноги. Да отвечала смиренно.

– Величают меня Феклой. Из деревни я Куронос. Моя матушка, да батюшка деньков сорок назад Богу душу отдали. И осталась я, горемычная, на всем белом свете одна одинешенька. Ни сестры нет у меня, ни братца родного, ни тетки, ни дядьки, ни бабушки с дедушкой, ни жениха нареченного. Ничего не оставалось мне делать, как идти по свету белому странствовать. Иду я так, иду, вдруг вижу – избушка в лесу стоит: вся худа, да грязна. Вот и решила в ней прибрать, да свет навести. Авось, заслужу пристанище себе верное.

Посмотрела Баба-Яга на девушку, головой покачала, и похвалила:

– Вижу, сердобольная ты, Феклуша, да опрятная, и к тому же не шибко любопытная. Глядишь, толк какой и выйдет. Так и быть, оставайся у меня жить, да служить, коли на то воля твоя.

Поклонилась тогда Фекла благодарственно и осталась.

Каждый день Баба-Яга уходила в лес. Иной раз и в ступе летала, да разве в ступе по лесу налетаешься? А кота всегда дома оставляла – за Феклой присматривать, и Тимофеевич, конечно, глаз своих зеленых с девицы не спускал.

Фекла скоро смекнула, что дело есть у Бабы-Яги важное, ведь по три раза в день та уходила, но спрашивать боялась. Спросила лишь о женихе своем, Феодоре, не знает ли та, что могло случиться с ним? Да только Баба-Яга заворчала, забурчала и промолчала. Но чуяло сердце девичье, что знает Яга о судьбе Феодора.

И стала Фекла терпеливо ждать. Все присматривалась, прислушивалась, да примечала.

Наконец, придумала она, как узнать секрет Бабы-Яги. Пока не было той дома, полы в избушке до блеска натерла. Как пришла Яга домой, поскользнулась на гладком полу да ногу себе и подвернула.

Да только было у Бабы-Яги снадобье от болезней разных костяных. Попросила она девушку принести ей флакончик, а Фекла взяла, да и вылила потихоньку зелье, а во флакончик налила воду простую. Баба-Яга не заметила ничего, так выпила.

Наутро проснулась, да стала собираться в путь-дорожку, а нога-то ее и не слушается. Что делать? Забеспокоилась Баба-Яга не на шутку и велела:

– Принеси-ка мне, Фекла, блюдечко серебряное, да яблочко наливное.

Заплакала Фекла, да повинилась:

– Съела я, давеча, яблочко наливное. Уж больно оно румяно было.

– Ах, ты, хухры-мухры! – рассердилась Баба-Яга. – Ну, ладно, яичко куриное, что ли, подай:

– Курочки три дня не неслись.

Делать нечего, достала Баба-Яга золотое Яйцо свое заветное, да только вот незадача – не желает Яичко кататься как следует по блюдечку серебряному. Сколько ни каталось, ничего не видно. Не для того ведь Яйцо это предназначено.

Принялась, тогда, Баба-Яга причитать, схватившись за голову:

– Ох, помре! Ох, помре! Ох, помре!

Испугалась Фекла, принялась допытываться у Яги, что случилось такого страшного? Чуяло сердце ее, неспроста все это. Есть тут какая-то тайна. Да виду не подает, спокойно делами своими занимается.

Баба-Яга и так, и этак – не хочет нога двигаться. Смирилась тогда она, да и говорит:

– Видно придется тебе идти, Феклуша. Возьмешь с собою молока парного, да снесешь его в лес еловый, что за трясиною зыбучей. В лесу том домишко, а в нем младенец лежит в колыбели. Младенца накорми, да только пеленок не трогай, не то младенца загубишь.

– Зачем же он там лежит один? – удивилась Фекла.

– Подарочек он.

– Кому? Неужели Змею Горынычу? – ахнула Фекла.

– Может и Змею, может и Горынычу, а может и нет, кто его разберет. Яшей мы его кличем. А видеть толком и не видели. Так-то вот. Только он нынче, видать, в гостях задержался далече, вот и приходится мне за дитем присматривать, чтобы свеженький был, да тепленький.

Страшно стало Фекле, обомлела, заволновалась.

Увидела это Баба-Яга нахмурилась, да строго- настрого приказала:

– Не тронь младенца, а то хуже будет. Тимофеевич с тобой пойдет – дорогу укажет и стеречь будет. Да смотри, глаз у него стрекучий.

Что значит «стрекучий», этого не ведала Фекла, но поняла, что держаться надо настороже.

Взяла она молока, хлеба в дорогу да посох осиновый, дабы в болоте не увязнуть, и отправилась в лес. А кот Тимофеевич впереди идет, путь указывает. Вдруг птичку увидал, из глаза зеленого луч света пустил – упала птичка замертво. Поняла тогда Фекла, что значит «глаз стрекучий», да еще крепче испугалась, но послушно шла следом.

Так прошли они болото гиблое. Оказались в лесу дремучем. Скоро вышли они на полянку. Под елью, обхватом в семь сажень, увидела Фекла домишко, в землю вросший наполовину. Кот пропустил девушку вперед, а сам в дверях сторожит.

Вошла Фекла и увидела колыбель на цепях, а в ней младенец криком кричит. Скоренько накормила его Фекла молоком из бутыли большой. Смотрит она на ребеночка, а тот улыбается ей радостно. Завернут он в пеленку необыкновенную, никогда Фекла такой не видала. Вся она расписана письменами загадочными, да узорами чудесными вышита: золотом по полотну червонному.

Оглянулась Фекла на кота, а тот мышь сторожит, отвлекся от нее. Тогда поспешно взяла она младенца, да распеленала. И тотчас превратился младенец в доброго молодца, жениха ее, Феодора. Обрадовалась девушка, да только рано радоваться было.

Лежит-то он смиренно, в чем мать родила, да бутылку с молоком сосет. Потом радостно залепетал, ручками замахал, все равно, как малыш несмышленый. На невесту свою Феодор смотрит и словно бы не узнает. Да и слова, оказывается, все позабыл, да и стоять не умеет.

Поняла тогда Фекла, что пеленка завороженная – память у людей отбирает. И решила она наказать Бабу-Ягу.

Да тут про кота вспомнила. Быстро пеленкой его накрыла, и стал он котенком махоньким. А как сняла, так он вновь обратился во взрослого большого кота, и, конечно забыл обо всем на свете.

Одела Фекла Феодора в свою рубаху исподнюю, да, взяв пеленку, в путь обратный пустились. Феодор, словно ребенок малый не может и шагу ступить. Пришлось Фекле учить его ходить. Феодор скоренько уразумел науку эту немудреную, даже бегать стал, чуть в болото не угодил.

Крепко пришлось держать его Фекле. Тяжело, а идти надо, да быстро идти. А кот, жалобно мяукая, плелся следом. Насилу к дому Бабы-Яги дошли они по болотам коварным, ведь и кот дорогу забыл.

Оставила Фекла парня за воротами, а сама в избушку отправилась. В ту пору Баба-Яга спала, похрапывая так, что стены сотрясались. Схватила Фекла пеленку завороженную, да на Бабу-Ягу накинула, и стала та крошечной девочкой. Только нос у девочки огромный, да глаз слепой так и остался. Принялась Фекла туго пеленать Бабеныша-Ягеныша – еле-еле запеленала.

Так и хотела бросить Бабеныша-Ягеныша в избушке на курьих ножках, да только жалко стало: доброе было сердце у девушки. Поразмыслила она, что раз Феодор не помнит ничего, значит, и Баба-Яга все позабудет. И решила взять с собой Бабеныша-Ягеныша.

Заперла Фекла избушку крепко-накрепко и отправились все вместе домой, в деревеньку свою, Куронос.

Удивились люди, что вернулась Фекла домой жива и невредима, да еще и жениха своего названного нашла.

А Фекла как вернулась, так сразу и распеленала малышку и превратилась та в старушечку. Старушечка лишь улыбалась глупо, улюлюкала – и впрямь все забыла. А пеленку девушка тут же сожгла в печи.

В скором времени Феодор научился понемногу всему, что надобно знать парню молодому, а через год и свадьбу веселую сыграли. А бывшую Бабу-Ягу Фекла представила всем как свою бабушку родимую – бабу Нюру. На свадьбу их напекла та пирогов знатных, да варений и солений наготовила. Мастерицей-поварицей стала.

А в лесу поспокойней стало, младенцы перестали пропадать по окрестным деревням. Тихо стало в Васюганье. Видно Яшка тот так и не вернулся из краев далеких, запредельных.

А Фекла с Феодором стали жить, поживать, да добра наживать. Двенадцать детей у них народилось.