Обезличенная жизнь

– А-а-а! Так вы из тех, кто за мной гнался? – смутился он.

– Догадливый, – обрадовался доктор, – уже хорошо!

– Но я же от вас убежал?!

– Экий стригунок! – насмешливо произнёс монах и кивнул доктору. – От нас не убежишь, не родились ещё такие. Впрочем, бегаешь ты неплохо. Спортсмен, наверное, или от страха пятки сверкали?

– Нет. Этого всего нет, – сделав небольшую паузу, утвердительно сказал он. – Всё это происходит во сне, и ко мне, настоящему, не имеет никакого отношения.

– Вот и молодец, – подхватил доктор, – вот и умничка! Конечно же, это сон, так что волноваться не о чем. Вы можете продолжать спать, а мы займёмся своим делом.

– Каким своим делом? – удивился и в то же время насторожился он.

– Нет, он решительно, какой-то странный, но определённо мне нравится. А кредит, голубчик, кредит-то кто отдавать будет?!

– Какой, к чёрту, кредит!? – опять повысил он голос. – Во-первых, я от вас убежал, а во-вторых, это сон, а во сне кредитов не бывает!

– Ну вот, – сказал монах, – и этот чёрта вспомнил, потом и до Дьявола дело дойдёт. Я же тебе говорил, – обратился он к своему спутнику, – все людишки одинаковы.

– А в-третьих, молодой человек, – передразнил его доктор, – не будьте мальчишкой, это совершенно всё равно, где вы находитесь. Был договор, был уговор, и посему кредит надо отдавать в любом случае, где бы вы ни находились.

«Ну, хорошо. Пусть так, – подумал он и предположил, что, так как находится во сне, то наверняка сильно опасаться нечего».

– Но у меня же с собой ничего нет, вы же видите, я практически голый, – заметил он вслух.

– О, это пусть вас не беспокоит. Всё что нам нужно, у вас всегда с собой, – успокоил его монах, перебирая в руках чётки. – Уж поверьте дипломированному специалисту на слово.

– Что же у меня такое есть с собой, что может возместить мой долг? – с удивлением произнёс он и на всякий случай попытался оглядеть себя

– Вот видите, вы даже и не знаете, что у вас есть нечто ценное, по крайней мере, для нас, что оплатит все долги с лихвой. Значит, и отдавать это будет совершенно не затруднительно и не жалко, – примиряюще произнёс доктор. – Похоже, в таком случае, мы можем разойтись полюбовно, без лишних объяснений.

– Ну, уж нет! Объяснения как раз и потребуются, потому что я вас не понимаю. – Голос выдавал в нём заметную нервозность.

– Что ж тут не понятного, – ухмыльнулся доктор, – брать берёте, а отдавать не хотите?

– Нет, так дело не пойдёт. Кредит я действительно брал. Так? – решил он хоть каким-нибудь способом прояснить обстановку.

– Ну, так, – утвердительно кивнул головой монах.

– Значит, и отдавать я его должен наяву, а не во сне, – как ему казалось, сделал он логическое заключение.

– Ха-ха… Хитёр ты, братец, – бросил монах.

– А чем отличается явь от сна? Ты что, наяву один, а во сне другой? Там, быстроногий ты наш, тебе удалось смыться, – заметил доктор, – ты это был или не ты?

– Ну, я.

– А здесь, пойманный, сидишь ты или не ты?

– Похоже, что я.

– Ну вот! Значит, никакой разницы нет? Верно?

– Нет, не верно, – чувствуя какой-то подвох, произнёс он.

«Что-то здесь не то. Если это сон, то я могу проснуться и избавиться от этих неприятных типов. Во сне отсутствует смысл, разумное отражение действительности. И потом, слишком логически они мыслят и говорят, а сон иррационален, в нём нет места для разумного объяснения», – попытался рассуждать он про себя.

– Никакие мы не неприятные типы, – обиженно произнёс монах, – мы просто исполняем свою работу. И перестаньте уже выкручиваться. Да и логика здесь совершенно не к месту, не стоит цепляться за то, что не отражает сути. А то, что вы сейчас спите, это логично? Логика, к вашему сведению, применима только к нематериальным вещам, если вы об этом. Основная её цель – исследование того, как из одних утверждений можно выводить другие. Она слепа в конкретном содержании. Возьмите хотя бы математику. Дважды два – вот вся ваша логика, но, к сожалению, даже это вы плохо усвоили. Вот сколько и чего, по-вашему, будет, если два яблока умножить на две груши?

– Я, кажется, понял! Всё это часть меня, а вы плод моего воображения, – произнёс он, не обращая внимания на эти заумные рассуждения. – Вот почему вам известны мои мысли. Значит, я сам могу избавить себя от этого кошмара. Стоит только придумать план спасения и изменить сон.

– Спасения? А какого спасения вы желаете – от кого или от чего? – с удивлением спросил монах. – Мне кажется, вам уже предлагали нечто, и очень давно, и совсем недавно. Разве не предлагал вам этого сам Спаситель? Но странными показались вам его речи, не от мира сего был…. А скольких после него к вам посылали? Всё без толку! То замучаете, то сумасшедшим объявите, а то и просто засмеёте. Впрочем, вам повезло. Это можно сделать прямо сейчас. По сходной, как вы любите, цене, а если поторгуетесь, то ещё и со скидкой. Мы помогаем человеку избавиться от излишних проблем, так сказать: тоже спасаем.

– К чему это вы меня так туманно, склоняете? – настороженно спросил он.

– Ну, хватит уже валять дурака! Душу отдайте! Просто отдайте вашу душу, и всё! – недовольно выпалил монах.

– Как душу?! Какую душу?! – с ужасом воскликнул он.

– Да не пугайтесь так, – успокоил тот. – Это, в общем, пустяки, о которых вы потом и не вспомните. «Какую душу!» Как неожиданно вы отреагировали. А скажите, почему вы так эмоционально это сделали? – спросил монах и, не дожидаясь ответа, сам же ответил: – да потому, что вы не представляете, что это такое. Если бы мы не заговорили о ней, вы бы и не подумали, что у вас есть душа…. Ведь верно? Речь идёт именно о ней, неизвестной для вас субстанции. Вам она, собственно, ни к чему, так как вы не знаете, что с ней делать, а нам она очень даже понадобится.

– Ну, это вы бросьте! Если у меня, по вашим же словам, есть нечто бесценное, то с какой радости я отдам это за какие-то бумажки. Если я что-то и должен, то пусть это решает суд.

– Суд! Ваш честный и гуманный суд!! – рассмеялись они оба.

– О каком суде вы сейчас изволили упомянуть? Не о гражданском ли? – заметил с насмешкой монах. – Подумать только! – Он подошёл поближе и, глядя в упор, издевательски добавил: – Нет, не о гражданском, а определённо об уголовном. – Тут он повернулся к доктору, и они оба громогласно расхохотались.

– Вы хотите встретиться с нами в вашем суде? – наконец успокоившись, продолжил монах. – Ну неужели вы думаете, что мы можем с вами там встретиться? Вы, дорогой наш, верно, не в своём уме, если думаете найти там справедливость. В ваших законах и слов таких нет: справедливость, совесть, истина, душа… Вы ведь чего драпанули? Не оттого ли, что не верите в людское правосудие? Да будет вам известно, настоящий суд встречается только дважды: здесь (он направил палец в пол), и там (поднял указательный палец вверх). К тому же вы не поняли – мы совсем не имеем в виду ваш денежный долг. Ваши бумажки ценны только для типов, подобных вам. Настоящая ценность – это ваша душа, и вы её нам отдадите, поскольку очень задолжали.

– Что же я ещё мог задолжать, – пробормотал он сквозь пелену страха, – если не деньги, и, главное, кому?

– Да очень просто! Жизнь ваша слишком примитивна: всё по кабакам да по бабам…. Извините за грубость. Не подобает это человеку. Жажда денег лежит в основе вашего настоящего. Время…

Всё дело во времени. Как вы там говорите: «Время – деньги!», не понимая ничего ни об одном, ни о другом. Между тем тратить время на получение денег – полная бессмыслица. Секунда не может стать копейкой. Секунда – это категория жизни. Деньги превратили вас в человеко-часы. Человеко-осёл всегда будет бежать за псевдоморковкой, пока не поймет, кто её держит. Вы постоянно будете гнаться за деньгами, пока не узнаете, кто их даёт, и главное – с какой целью.

Если бы вы хоть немного представляли, как ошибаетесь! «Время – деньги!» Это значит, что время и есть настоящие деньги. Секунды, минуты – это «денежное» выражение периода жизни. Ваш собственный труд, если, конечно, вы не продали его кому-то, и есть средство получения в награду дополнительного времени для жизни. Настоящий труд оплачивается временем для жизни, работа – деньгами. К сожалению, вы не стремитесь к познанию очевидных истин. Жизнь свою вы измеряете рублями, а не временем. Каждый хочет быть значимым именно через их эквивалент. Ну разве не хочет человек выразить всем своим существом цену своей жизни? Разве не стремится оставить потомкам память о себе в виде наследства? В самом деле, почему бы вам не выбивать на ваших надгробьях напротив прожитых календарных дат ещё одну блистательную надпись: «Прожил 10 или, допустим, 100 миллионов рублей». Согласитесь, – заметил он, – это было бы весьма показательно и означало бы, что жизнь прожита счастливо! Посмотрят на такую могилу, и всем ясно и понятно – там лежит всеми уважаемое, правда, уже обглоданное низшими формами жизни, тело. Не правда ли, что так было бы справедливее, да, наверное, и романтичнее. Но всё несколько иначе. Каждому в начале человеческой жизни часть времени даётся в кредит, дальше его надо зарабатывать самостоятельно, и ваш кредит времени истёк.

Примечания