Лавка желаний

Непокорная царица

– Давай зайдём, а? Ну пожалуйста!

Какая-то поганая палатка, нелепо увешанная гирляндами и искусственным снегом. Что Лине в ней понравилось?

– На фига тебе этот свинарник? Нам вон туда, – я указала на сверкающий торговый центр позади рядов магазинчиков для нищих. – Мне нужно красивое бельё для папочки.

– Всего на минутку! – молила глупая подружка. – Только взглянуть и пойдём выбирать тебе красивое бельё.

Лучше бы пошла за покупками с Анной. Лина слишком глупая и бедная, чтобы вообще рядом со мной находиться.

Пока размышляла, как бы избавиться от подруги, Лина схватила меня под руку и пошла прямо к старику у входа.

– Дамы, приветствую! Загляните в мой магазин, окунитесь в волшебство!

– И что у тебя там? – недовольно фыркнула я, пытаясь разглядеть ассортимент через приоткрытую дверь. – Китайский ширпотреб?

– Что вы, милая! Моя работа – исполнять желания.

Я брезгливо осмотрела старика с головы до пят. Кому он желания исполняет? Бомжам в подворотне?

– Что-то ты не похож на того, кто может исполнить мечты девушки. Вон, видишь машину? – я указала на припаркованный неподалёку внедорожник, подаренный моим любимым папиком. – Вот это исполнение мечты от настоящего мужчины. А сумочку видел? Хермес, между прочим!

Почему-то старика ничуть не впечатлили мои вещи. Он переключился на Лину и обещал какие-то чудеса. Ей, не мне. Ещё чего! Я за любые чудеса способна заплатить, а эта прилипала может только смотреть.

– Чего ты желаешь, милая? Могу сделать королевой волшебной страны, а могу подарить незабываемую любовь.

– Эй! Эй! – встряла я, встав между Линой и стариком. – Я хочу быть королевой! Можно и без волшебной страны.

Дед нахмурил брови, недовольный тем, что его отвлекли от разговора с подругой.

– Но я не с вами разговариваю, милая барышня. Моё предложение для этой особы.

– Слышь, дед, я ведь смогу заплатить за твои фокусы, а у Лины денег за душой ни копейки. Так что не выпендривайся. Давай, делай меня королевой!

Старикашка в ответ нахмурился ещё сильнее и стал что-то бормотать под нос. Уши заложило. Морозный воздух сменился жарой. Солнце выжигало глаза, жажда мучила так, что я всю ночь веселилась в крутом клубе, и теперь у меня величайшее похмелье.

– Не проходите мимо! Лучшие рабы этого города только у меня! – надрывался осипший голос совсем близко. – Крепкие мужчины, выносливые женщины, миловидные девушки. Все послушные, все работящие! Не проходите мимо!

Железный ошейник раскалился на жарком солнце и тянул шею. Кандалы на пыльных ногах врезались в лодыжку и до крови натёрли. А одежда! Я была в ветхом рванье, едва прикрывающем тело!

Меня и ещё два десятка человек в похожих кандалах держали на импровизированной сцене, сколоченной из неотёсанных досок. Вокруг нас расхаживал толстый мужчина с потным лицом и зазывал покупателей на «свежий товар». Мимо ходили красиво одетые дамы и брезгливо отворачивались от нас. Мужчины же чаще с любопытством разглядывали предлагаемый товар. Особенно женщин.

– Благородный господин, будьте милостивы, подходите, посмотрите товар!

Вдоль помоста шёл высокий мужчина в военном плаще в сопровождении нескольких охранников. Его лицо было скрыто под платком, а в едва различимых глазах не было никакого желания любоваться на умирающих от жары рабов.

– Ну же, господин, посмотри какой товар! Буквально вчера с той стороны моря привезли. Крепкие мужчины могут и в поле работать, и на арене драться. А женщины какие! Красивые, выносливые!

Господин остановился возле нескольких мужчин, оценивающе глядя на их тела.

– Твой товар на арену разве что в качестве шутов выпускать, – пренебрежительно ответил он.

– А может… может, девку? – зацепился потный толстяк. – Есть молодые и постарше, тощие и в теле.

– По-твоему, я испытываю трудности с женщинами? Не смеши, торговец, тебе нечего мне предложить.

Господин не спеша шёл вдоль помоста, лениво разглядывая товар. Одна девушка привлекла его внимание. Он остановился, схватил её за подбородок и покрутил лицо в разные стороны. Торговец с горящими глазами ожидал решение господина.

Что-то ему не понравилось во внешности рабыни, и он резко отпустил её, едва ли не толкнув.

– Таких в моём доме полно, – разочарованно произнёс господин.

– Тогда, может, мудрый человек желает чего-то особенного? У меня есть! Сюда, сюда, господин.

Они остановились возле меня. Несмотря на жару и предобморочное состояние, я зазвенела цепями, отползая подальше. В мыслях всё смешалось: кто я? Где я? Ведь только что была в дешёвом магазинчике. Или от жары привиделось?

– Настоящая заморская царица, господин! – напыщенно произнёс торговец, хватая меня за подбородок. – Гордая, непокорная, как и полагается царицам. Четверым солдатам лица расцарапала. На меня бросалась. Буйная девка, с ней не соскучитесь.

Покупатель брезгливо осмотрел рваную одежду и тяжёлые цепи на руках и шее.

– Если царица, то чего она в кандалах делает на рабском рынке, а не в столице у императора?

– Так она из северных же, господин! – не растерялся торговец, смахивая капли пота со лба. – Там на севере, много племён и общин, и у каждой есть свои правители. Зачем нашему императору все? Вот и везут к нам, чтобы мы, честные торговцы, могли радовать уважаемых господ. Вот, гляньте!

Продавец схватил меня за волосы и силой наклонил голову. Я попыталась вырваться, звеня тяжёлыми цепями, но негодяй слишком крепко держал.

– Видите рисунок на коже, – он больно ткнул в оголённую спину, которую успело поджарить местное солнце. – Такое есть только у северных вельмож. Чем больше рисунок – тем выше статус.

– Рисунок большой, – согласился мужчина.

– Ну! А я о чём! Дочь или жена вожака. Царица, не меньше! И цену за неё большую не попрошу. Её же ещё пороть и пороть, чтобы покорной стала.

Куда я попала? Почему меня надо пороть? Я же царица! В голове всё перепуталось размазываясь хаотичными мыслями по сознанию. Руки мелко дрожали, не то от оков, не то от страха и непонимания происходящего. Хотелось кричать и бороться, но от жары и жажды сил почти не осталось.

– Делать людей покорными я умею. Не просто так у меня лучшие гладиаторы в округе. Мне покорились суровые, жестокие звери. С этой девкой справлюсь и подавно. Сколько за неё хочешь?

Мужчины недолго торговались. Я бы это и торгом не назвала, скорее дань рыночным традициям. Пока они обсуждали детали, я пыталась разглядеть лицо покупателя. Из-за платка я видела лишь глаза: тёмные, как намокшие угли зрачки, сведённые у переносицы брови и заметные морщины в уголках глаз, появившиеся раньше времени из-за яркого южного солнца, заставляющего постоянно щуриться.

Как только мужчины договорились, в меня сняли кандалы и передали в руки молчаливых охранников. Из последних сил я попыталась вырваться, даже побрыкалась в их крепких лапах, но всё без толку. Не давая ногам коснуться земли, меня закинули на лошадь, словно мешок с зерном, и повезли в новый дом.

Большой дом. Богатый. Из белого камня со стройным рядом колонн. Вокруг него зеленели поля и множество рабов трудились как снаружи, так и внутри.

Рассмотреть дом толком не дали. Молчаливые мужчины по приказу хозяина сначала потащили по бесконечным галереям в один конец дома. Там меня отмывали и одевали две пожилые женщины. Потом по тем же коридорам назад, в большой зал, где уже ждал хозяин.

Наконец, я смогла его рассмотреть без плащей и тряпок на лице. Не юнец, но ещё очень крепкий мужчина. Судя по шрамам, выглядывающим из-под длинной белой тряпки, которую в моих землях даже женщины не наденут, хозяин либо много дрался, либо воевал. Лицо суровое, повидавшее всякого за жизнь, но пока ещё хранящие былую красоту и стать.

– Вымытая от базарной грязи, ты выглядишь лучше, – заметил хозяин и медленно приблизился. – Но всё равно дикарка. Мой язык понимаешь?

Я нехотя кивнула. Кричать и вырываться, когда за спиной охрана, смысла не было. А вот клинок на поясе мужчины приметила сразу. Пусть только уйдут молчаливые здоровяки, и больше им не видеть хозяина живым.

– Меня зовут Гордиан и теперь я твой владелец. Мне плевать кем ты была в своих землях, здесь ты рабыня. Понимаешь, что значит рабыня?

Конечно же, я понимала. Рабыня – та, кого забрали из дома, заковали в кандалы, перевезли через море в душном трюме большой лодки, и продали незнакомцу, словно корову или козу.

– Ты вообще говорить умеешь или только киваешь?

– Умею, – прошептала я, проглатывая горькую ненависть.

– Хорошо. Завтра я устраиваю праздник для друзей, и ты будешь развлекать их. А сегодня… Сегодня сам тебя попробую. Посмеешь кусаться и царапаться – накажу. Знаешь как?

Он схватил меня под локоть и потащил к краю балкона. Внизу на большой площадке, засыпанной песком, собрались несколько десятков обнажённых мужчин. Под командованием толстого надсмотрщика, одни сражались на деревянных мечах, другие с копьями в руках, третьи бились кулаками. Грязные, потные и злые, они то выкрикивали ругательства, то громко смеялись над поверженными в игрушечном бою товарищами.

– Эти мужчины много месяцев не знали женской ласки. Огорчишь меня, отправлю к ним. Последняя рабыня, которая посмела меня поцарапать, живой от них не ушла. Ты поняла?

И снова кивок, который не понравился хозяину. Он желал слышать голос, о чём заявил так громко, что некоторые мужчины внизу задрали головы, жадно меня разглядывая.

– Я поняла, поняла, – шептала дрожащими от страха губами.

– Закрепим урок.

Хозяин перегнул меня через мраморное ограждение балкона и задрал короткую юбку. Долго гладил по попе, словно видел впервые женскую задницу, а потом резко, без предупреждения, ввёл пальцы в лоно до самого конца.

Я до крови прикусила губы, чтобы не закричать на всю округу. Мужчины внизу всей картины не видели, но время от времени задирали головы просто чтобы поглазеть на меня. Если они поймут, что делает хозяин, то наверняка захотят того же. Поэтому надо молчать. Терпеть и молчать.

Большой палец хозяина скользнул от нежных складочек к узкой дырочке попы и грубо ворвался в неё. Он снова хотел услышать мой голос. Я вскрикнула от неожиданности и вцепилась в перила. Попа саднила от грубости. Дыхание участилось.

Мужики внизу нагло пялились, не скрывая сальных ухмылок. Даже тренироваться прекратили, так их заинтересовала трясущуюся рабыня, закрывшая рот ладонью.

Те, что поскромнее, прикрывали пах руками или щитами. Другие же без стеснения демонстрировали просыпающуюся эрекцию.

Толпа вспотевших, возбуждённых мужиков внизу пугала. Настоящая поляна членов на любой вкус: от коротких и толстых до неприлично длинных. Теперь хозяин с его грубыми ласками выглядел не так отвратительно, он хотя бы вымыт и прикрыт одеждой.

– Я хочу, чтобы ты и завтра была такой же послушной. И ещё совет: научись раздвигать ножки пошире.

Пальцы вошли в лоно до предела. Я зарычала от ненависти и отвращения, крепко сжимая зубы, чтобы не закричать во весь голос.

Хозяин хочет почувствовать власть надо мной? Не выйдет. Я слишком хорошо знаю мужчин, и просто так не сдамся. Королева никогда не станет ползать в ногах простолюдина. И никогда не покорится его воле.

Насладившись моим унижением, Гордиан велел прислуге отвести меня к остальным и приготовить к завтрашнему пиршеству. Подготовка выглядела странно: меня просто заперли в крохотной комнате без окон, с пожелтевшим соломенным матрасом на полу.

Утром явились две пожилые дамы, раздели догола и принялись разглядывать. Их интересовала каждая родинка и шрам на теле. На какие-то изъяны они качали головами, на глубокие рубцы неприятно цокали, перешёптываясь между собой на неизвестном языке.

После обследования меня отвели в отдельное помещение, где омывались другие девушки. Эти же дамы тщательно меня помыли и причесали.

Последним пунктом стала одежда. Женщины долго спорили между собой, тыча под нос друг другу какие-то тряпки. В итоге меня нарядили в прозрачный балахон, который ничего не скрывал, а поверх него навешали тонких цепочек. Медные цепочки вплели в волосы и даже закрутили вокруг щиколоток. Видимо, цепи должны были олицетворять кольчугу, а меня – грозной северной воительницей. На деле, я стала похожа на запряжённую лошадь.

Меня и ещё десяток девушек, выстроили посреди коридора и каждую осмотрели ещё раз. Кому-то поправляли пряди, кому-то одежду. Мы должны были выглядеть идеально. Вот только для кого – пока ещё не знали.

Голоса гостей и звуки музыкальных инструментов я услышала задолго до того, как дошли до главного зала.

Едва мы переступили порог, музыка и голоса стихли. Столы ломились от угощений и вина, музыканты, прислуга, украшения – всё кричало о желании хозяина показать свою состоятельность. Из гостей – только мужчины, молодые и седые, улыбающиеся и безразличные. Они без стеснения разглядывали нас, как зверушек для забавы.

В центр зала вышел Гордиан, не скрывая довольной улыбки.

– Друзья! Мы стоим на пороге следующего года, который принесёт всем нам ещё больше изобилия и процветания. Богов мы уже задобрили, желудки насытили мясом и вином. Время подумать об удовлетворении иных желаний. Сегодня ни боги, ни жены не воспротивятся отдыху. Для вас девушки на любой вкус: страстные и скромные, горячие, как пески пустыни и холодные, как замёрзшее море. И даже царица северных дикарей будет сегодня прислуживать вам, исполняя любое желание!

Хозяин подошёл ко мне, схватил за локоть и вывел в середину зала, демонстрируя гостям главный трофей.

Ни стыда, ни позора в моей душе не было. Ублажать знатных мужчин не такая уж и новь для меня. Скорее удивляло, что хозяин – ещё довольно крепкий и привлекательный мужчина – окружает себя невольницами, а не добровольными любовницами. Ладно бы дряхлый старик или неопытный юнец требовал любви и ласки, но Гордиану зачем?

Спросить самого хозяина я не решилась. Он не скрывал гордости за полученный трофей в моём лице. Пока гости разглядывали других девушек, Гордиан повёл к своему месту во главе застолья, развалился на кушетке и приказал сесть на пол рядом с ним. Я нехотя подчинилась, ведь для королевы великий позор сидеть в ногах иноземца.

Вновь заиграла музыка. Под смех и разговоры, гости шустро разобрали девиц. Одни вели к своим кушеткам, другие, отбросив всякий стыд, принялись раздевать девушек, исследуя их обнажённые фигуры. Многие рабыни вели себя смело, с улыбкой демонстрируя прелести гостям.

Праздник наступающего года быстро превратился в оргию. Первыми утолять похоть ринулись молодые мужчины. Их не смущали ни музыканты, ни рабы с подносами, ни другие гости. Рабынями пользовались где вздумается: одну прислонили к колонне и, раздвинув ей ноги, сразу двое мужчин изучали её промежность пальцами, о чём-то весело переговариваясь между собой. Другая девушка стояла на коленях возле кушетки, а тучный мужчина пристраивался сзади, издавая шумные вздохи.

Скоро музыку и разговоры заглушили визги и громкие стоны. Совокуплялись все и без разбору. Рабынь имели у колонн, на кушетках и даже на столах, скидывая на пол серебряные блюда с едой.

Гордиан с величественной улыбкой смотрел на творящийся разврат, поднося ко рту кубок с вином. Происходящее ему нравилось не меньше, чем похотливым гостям.

– Ну что, северная царица, у вас так же празднуют встречу наступающего года? – усмехнулся он, глядя на на меня с высоты кушетки.

Я в ответ покрутила головой. Страсть и похоть не порок в моих землях, но шумные оргии на глазах гостей могли устраивать разве что простолюдины.

– Привыкай, царица. Я люблю праздники, но ещё больше люблю смотреть, как рабыни ублажают друзей.

Хозяин взял мою ладонь и положил на свой пах. Под тогой наливался детородный орган, улавливая царящие вокруг настроения. Шершавая ладонь Гордиана двигала мою руку вдоль ствола, заставляя вздрагивать плоть.

Этот позор ещё можно пережить. Я ведь женой вождя стала не только за красивые глаза.

– Открой ротик, царица, – прерывисто прошептал хозяин.

Он без смущения откинул ткань, обнажая внушительных размеров естество.

– Не при всех же, – испугалась я, озираясь по сторонам.

– Разомкни губки, если хочешь остаться с милой улыбкой на лице, рабыня.

– Да будь ты проклят всеми богами, – прошипела я сквозь стиснутые зубы.

Хозяину не понравился отказ. Он нахмурил брови, схватил меня за голову и, накручивая волосы на кулак, прижал лицом к паху.

– Открывай рот, иначе накажу!

Затылок горел от боли, а Гордиан лишь сильнее затягивал узел на кулаке. Я не вытерпела, ахнула, и в этот же момент в рот ворвался его член.

– И только попробуй показать зубки, – рычал хозяин над головой.

Раз позориться, так до конца. Языком я много чего умела и часто использовала для соблазнения знатных мужчин в моих землях. Теперь и под чужим солнцем придётся протаптывать тропинку к лучшей жизни.

Я провела кончиком языка вокруг упругой головки, заставляя пульсировать её от желания вместе с толстой веной вдоль ствола. Гордиан сначала следил за каждым движением, но приятные ощущения взяли верх, и он, как кот на весеннем солнышке, зажмурил глаза, отдаваясь наслаждению.

Чья-то рука скользнула по спине, следуя за узором знати.

– Ну надо же, сама царица Фрейна!

Я выплюнула член изо рта и резко обернулась на знакомый голос.

– Викентий! Клятвопреступник! Ты предал моего мужа!

Гнев выжигал душу, оставляя лишь горький пепел. Месть – это всё, о чём я мечтала с тех пор, как нашу деревню сожгли, а моего мужа растерзали по вине жирного иноземца.

Я попыталась подняться на ноги, но хозяин схватил меня за плечи и силой заставил сидеть.

Викентий громко расхохотался в ответ, упирая руки в трясущиеся бока.

– Глупая баба. Я предупреждал вашего вождя, чтобы он поступил мудро. Разве может мышь противостоять орлу? Не может! Поэтому твой супруг гниёт в болоте, а ты ублажаешь победителя.

– Я доберусь до тебя, предатель!

– Так я перед тобой, красавица. Давай! Попробуй!

Он провоцировал, зная, что я ничего не смогу сделать. Всего лишь бесправная рабыня. За мной не стоит войско, нет верных мужчин, готовых защищать честь царицы. Их всех убили кровожадные завоеватели.

Но я не готова так просто сдаваться. Пусть ценой жизни, но я отомщу Викентию!

Сердце бешено билось, отсчитывая секунды до сладкой мести. Взгляд скользил по убранству зала в поисках хоть какого-нибудь оружия. Ни у рабов, ни у гостей не было даже кинжала, которым можно заколоть предателя.

На глаза попался крохотный нож для фруктов прямо на столе хозяина. Пусть не кинжал, а детская игрушка, но мне хватит, чтобы воткнуть в жирную шею.

Хозяин всего на мгновение расслабил пальцы на моих плечах. Резкий рывок. Лёгкий нож ловко оказался в моей руке и я целилась в вену на шее Викентия. Ему не уйти от меня, не сбежать. Он слишком жирный и неповоротливый.

Лезвие остановилось почти у его шеи. Гордиан вцепился в мои волосы и оттащил от удивлённого жирдяя. Ловко выбил нож из ладони и закрутил руки за спину, прижимая к себе. Сопротивляться его силе бесполезно. Чем сильнее я брыкалась, тем крепче он выкручивал руки.

Я не чувствовала ни боли, ни страха, только жалость, что не хватило проклятой секунды, чтобы перерезать горло предателя.

– За такое я тебя сурово накажу, – шипел хозяин на ухо, схватив меня за шею.

Побледневший от страха Викентий вышел из оцепенения и хищно улыбался.

– Да, да, надо строго наказать. Рабыня чуть не убила гостя! Где такое видано?

– Приношу свои извинения, друг Викентий. Немедля прикажу исполнить наказание.

Толстяк мялся на месте, разглядывая то меня, то хозяина.

– Выпорешь? Клеймо поставишь раскалённым железом? Или, может, в кандалы, да на потеху горожан? – с нездоровым любопытством спросил он.

– Я предупреждал непокорную царицу, что за любую провинность отдам её гладиаторам. К ним на встречу она и отправится.

– А можно посмотреть? – заискивающе спросил Викентий, потирая вспотевшие ладони.

– Конечно, друг мой. Уверяю, представление будет ничуть не хуже настоящего состязания на арене.

Одного кивка хозяина было достаточно, чтобы нас окружили слуги и охрана. Теперь меня держали двое крепких мужчин и тащили прочь из зала. Гостям было совершенно наплевать на происходящее. Они были слишком увлечены послушными рабынями и собственной похотью.

Меня выволокли во двор и протащили через посыпанную песком площадку. Один из охранников открыл скрипучий замок на железной двери, и мы долго плутали по тёмным коридорам подземелья, едва освещаемые факелами.

Чем дальше шли, тем тяжелее становился воздух. Плесень, пот, сырость и гарь стояли тяжёлой пеленой, усиливаясь у просторных клеток, где отдыхали гладиаторы хозяина. Мужчины с осторожным любопытством разглядывали гостей, но подниматься с мест не спешили.

– Чего грустите, воины арены? – громко произнёс Гордиан и его голос эхом отразился от каменных стен темницы. – Сегодня большой праздник. Задабривать велено не только богов, но и людей.